<!-- /* Style Definitions */ p.MsoNormal, li.MsoNormal, div.MsoNormal {mso-style-parent:""; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:12.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman";} @page Section1 {size:595.3pt 841.9pt; margin:2.0cm 42.5pt 2.0cm 3.0cm; mso-header-margin:35.4pt; mso-footer-margin:35.4pt; mso-paper-source:0;} div.Section1 {page:Section1;} -->
Глава 48
Обещание призраку
Синдзи стоял в ангаре и смотрел на возвышающегося над ним Сифа. Огромный робот замер почти на четвереньках. Его колени и левая рука упирались в пол, а правая все еще сжимала раздавленную капсулу пилота. LCL, смешанная с останками Апостола, медленно капала на пол.
Лицо руководителя Проекта С. Е. было мрачно. Вокруг него суетился технический персонал, научный отдел собирал образцы, несколько рабочих тащили шланги, чтобы вымыть залитый оранжево-красной жидкостью пол ангара, но Синдзи будто не замечал их. Его взгляд скользил по контурам Третьего Сына, словно он желал найти в них разгадку того, почему робот стал двигаться сам.
Но двигаться – это только самая верхушка айсберга. Гораздо больше Синдзи мучил другой вопрос. Почему Сиф уничтожил Апостола? Почему он действовал так, будто… имел собственное сознание?
Сделав несколько шагов, молодой человек переместился так, чтобы видеть «лицо» Сифа. Зеленые глаза потухли, а если и смотрели на Синдзи, то были лишены всякого выражения. Сын Икари Юй долго глядел в них, будто надеялся, что там, в этих глазах, содержатся ответы на все вопросы.
Один из техников, быстро пробежавший мимо руководителя Проекта С. Е., расслышал несколько слов, сказанных Синдзи самому себе, едва слышно:
- Что же мы на самом деле создали?
Срочно вызванная майор Кацураги, прибывшая спустя пятнадцать минут после того, как с Апостолом было покончено, выслушала короткий доклад о произошедшем и задала только один вопрос:
- Где Хитоми?
- К доктору Акаги не приходила. Сотовый включен, но трубку она не снимает, – был ответ.
- Проверить все камеры наблюдения, – сквозь зубы приказала Тактический Командир. – И отправить поисковые группы. Найти ее!
Подчиненные бросились выполнять приказы, и когда они исчезли из виду, Мисато тяжело прислонилась к холодной стене и закрыла лицо руками. Если Хитоми до сих пор не нашли, а трубку она не берет, то, учитывая обстоятельства…
Нет, думать об этом не хотелось. Мисато старалась отогнать от себя вязкую, холодную мысль о том, что пилота Третьего Сына она уже не увидит. Слезы рвались наружу, но майор Кацураги понимала, что не может позволить себе плакать. И поэтому, из последних сил, заставляла себя держаться.
Зазвонил телефон. Приняв вызов, Мисато произнесла:
- Майор Кацураги на связи.
- Согласно записи камеры у лифта, Сираиси Хитоми в сопровождении Сакурадзаки Широ направлялась к блоку Б-4.
Блок Б-4… именно там располагалась комната отдыха, а сама Мисато сейчас как раз находилась неподалеку. Терять время в такой ситуации было бы просто преступно.
- Выслать реанимационную бригаду к комнате отдыха пилотов, – этот приказ Мисато отдала уже на ходу, подошвы ее ботинок стремительно стучали по полу коридора Б. – Подготовить операционную.
- Есть!
Нажав на отбой, Мисато сразу же набрала номер Широ, хотя видела его буквально полчаса назад. Но учитывая, что сейчас в штабе NERV происходило черт знает что, эта небольшая проверка не показалась майору лишней.
После четвертого гудка, когда грудь Мисато начал наполнять неприятный леденящий холодок, трубку сняли.
- Да? – не узнать голос Широ было невозможно.
- Где ты? – коротко спросила майор Кацураги, заворачивая за угол и впиваясь взглядом в дверь комнаты отдыха.
- Только что вошел в квартиру, – чуть удивленно ответил пилот Авеля. – Что-нибудь случи…
- Жди меня, никуда не уходи, – прервала его Мисато и, сбросив вызов, сунула телефон в карман.
Последние несколько шагов. Сердце Мисато стукнуло… и замерло где-то у самого горла. Дверь мягко отошла в сторону…
Первое, что бросилось в глаза майору Кацураги – это неподвижная Хитоми, лежащая рядом с креслом. На светлой блузке девушке расплылось темно-красное пятно, рядом валялся нож, лезвие которого тоже было покрыто алыми пятнами. На подгибающихся ногах, издав тихий стон ярости, горя и бессилия, Мисато кинулась к пилоту Сифа.
Руки майора рванули блузку, разрывая ее. На бледной, такой бледной и холодной коже четко проступала алая рана как раз там, где находится сердце. Все вокруг было в крови. Взвыв, как простреленная волчица, Мисато прижала к себе безвольное тело, и слезы, которых она больше не в силах была сдерживать, хлынули сплошным потоком. Сотрясаясь от рыданий, она все крепче прижимала к себе окровавленную Хитоми, будто хотела согреть ее холодное тело.
И в этот момент, пусть убитая горем Тактический Командир и не могла этого видеть, девушка открыла глаза.
Смерти не было. Ее не было уже в третий раз. То, за что многие благодарили бы Бога, а кто-то мог посчитать проклятием, ей досталось просто так.
Память вернулась. Пугающе точная, четкая, ясная. Но если присмотреться чуть-чуть внимательнее, то можно понять еще кое-что.
У нее было две памяти.
Пустота и холод отступили. Перекрученные фрагменты образов, разбитые, растертые в порошок куски мозаики встали на свои места, превратившись в пугающе реалистичную картину. И глядя на нее, почти сразу из потайных глубин разума, будто вырвавшись на свободу, разломав все запертые двери, приходило понимание.
Она – не Хитоми.
Ее имя… Юкари.
Четкость могла испугать. Правда могла свести с ума. Сочетание четкости и правды могло распылить душу. Но ничего этого не происходило. Девушка не знала, почему это происходит, почему она еще держится, но все же рассудок не покидал ее. Наверное, потому, что жизнь в последние пять лет принадлежала не ей. А с чужой жизнью всегда смириться легче, чем с собственной.
Особенно если эта «чужая жизнь» становится прошлым. Настоящий, истинный, изначальный разум вытесняет ложь, занимая принадлежащее ему тело.
И, распахивая глаза, возвращаясь с порога смерти, Юкари вспоминала, как все это было…
Эксперимент. Пусть отец никогда не говорил ей об этом. Пусть он обещал, что все будет хорошо, что это лишь научные исследования, Юкари прекрасно понимала, что это лишь эксперименты. С самого рождения она была очень проницательной девушкой, способной зачастую с помощью одной лишь интуиции докапываться до истинной подоплеки событий. Но злости на отца не было. Потому что она понимала, что не будь этого эксперимента, то семья оказалась бы в крайне трудном положении. И тогда было бы плохо Хитоми.
Хитоми… ее сестра-близнец, так похожая на нее внешне, но такая другая внутри. Робкая, застенчивая, нерешительная. Лишь иногда в ней проскакивала та же уверенность и твердость, что прочно сидела в сестре. И поэтому Юкари старалась опекать ее, не давать в обиду. Никому.
Ей было все равно, с кем связан отец и какие цели он преследует. Отец и мать не имели для нее особенного значения. Главным для нее всегда, должно быть, с самого момента рождения, была сестра. Зеркало, которое всегда рядом, зеркало, вечно напоминающее о себе самой.
Поэтому, когда отец сказал, что семье нужны деньги, и для этого им нужно принять участие в научных исследованиях, она согласилась. Поставила лишь одно условие: чтобы в этих исследованиях не принимала участие Хитоми. Чем бы это ни оказалось, Юкари не хотела впутывать любимую сестру.
Девушка помнила подземную лабораторию. Ей вводили препараты и следили за результатами. Иногда было больно, иногда – противно, а иногда тело вело себя так, будто хотело вытряхнуть из себя душу и разум, чтобы освободиться от странных ощущений, пронизывающих его. Она все терпела. Все, ради любимой сестры.
Во время одного эксперимента ей воткнули в руку длинное лезвие. Боль была жуткая, и она кричала, в то время как обступившие ее люди в белых халатах лишь наблюдали. Но рана затягивалась удивительно быстро, даже без наложения повязки. Уже к следующему утру на коже не осталось ни шрама, ни вообще хотя бы малейшего следа, что в этом месте в плоть погружалось лезвие.
Они еще много раз проверяли, каковы ее способности к регенерации. Краем уха она однажды услышала, что они должны становится тем сильнее, чем серьезнее нанесенная травма. И однажды, чтобы проверить это, ей выстрелили в сердце.
Она выжила. Экспериментаторы оказались правы в своих предположениях. Ее организм, изменившийся под воздействием вводимых ей несколько лет препаратов, отчаянно боролся за жизнь. Уже через полчаса она открыла глаза, чтобы узнать, что пулю вытолкнуло к ребрам, а сердце бьется. Искореженный кусок металла потом доставали во время операции, проведенной без всякого наркоза. Они исследовали, как сильно она чувствует боль по сравнению с обычным человеком.
Точно так же. Ни повышенной чувствительности, ни меньшего порога боли. Все, как и у обычных людей. Абсолютно все. За исключением того, что тело удивительно быстро регенерировало и не давало умереть. Во время другого эксперимента ей отрубили кисть левой руки. Новая выросла примерно за месяц, хотя весь этот месяц ей было мучительно больно, а обезболивающих окружавшие ее люди в белых халатах не выдавали. Наверняка тоже ради какого-нибудь опыта.
Она терпела все, лишь бы Хитоми ни в чем не нуждалась. Душа девушки, ставшей объектом опытов, не ожесточилась, как это могло бы произойти. Вместо этого она постаралась отрешиться от происходящего. Каждый раз, когда боль становилась невыносимой, Юкари напоминала себе, что все это ради Хитоми, и у нее прибавлялось сил.
Все имеет свойство заканчиваться, и кошмары, даже если они происходят наяву – тоже. Как сказал ей отец, эксперименты завершились, но денег семья получила достаточно для того, чтобы безбедно жить до конца дней, и чтобы потом так же безбедно жили и обе сестры. Последнее для Юкари было гораздо важнее.
Она была счастлива с Хитоми. Сестра, которой сказали, что Юкари уезжала учиться, тоже была рада встретиться с ней. Они целые дни проводили вместе, почти не разлучаясь. И глядя на счастливое лицо сестры, Юкари понимала, что все те страдания, что она испытала в подземной лаборатории, были не напрасны. В такие моменты и ее лицо озаряла улыбка.
Еще один закон этого несправедливого мира – если кошмар затянулся, то счастье после него, скорее всего, будет недолгим. Их счастье закончилось с нападением на Токио-3 Третьего Ангела. Она вытолкнула Хитоми из-под колес джипа, потому что знала, что не может умереть. Вот только она не учла, что те, кто устраивал эксперименты, не хотели бы, чтобы о них узнали.
Ее объявили умершей. Изолировали вместе с сестрой и стали снова проводить эксперименты. Правда, все это явно проходило второпях, лабораторию сворачивали, намереваясь то ли закрыть, то ли перенести куда-то. А Хитоми… Хитоми исчезла из ее жизни. Навсегда. Юкари отчетливо помнила это.
Во время очередного эксперимента, который, как и многие, многие другие, проводился в спешке… Хитоми погибла. Юкари до сих пор не понимала, как, почему, но их перепутали. И врачи, уверенные в ее способностях к регенерации, выстрелили в сердце сестре…
И тогда ей «пересадили» личность Хитоми. Сделали копией сестры, которая выжила в той автомобильной аварии, а она по всем бумагам и свидетельствам была мертва. Ее заставили забыть себя, сделали собственной сестрой. Или это тоже было экспериментом? На этот вопрос ей никто не ответил бы, впрочем, задавать его тоже было некому.
Она прожила как Хитоми пять лет. И теперь новая смерть, уже третья, вернула ее истинную личность. Она помнила все, что происходило с «Хитоми», но помнила так, будто видела это в фильме. Помнила хорошо, но тем не менее четко отделяла собственную память от того, что помнила, пока была «Хитоми». А теперь… кем ей быть теперь?
При этой мысли Юкари дернулась, и Мисато, прижимающая ее к себе, заметила это. Медленно отстранив от себя девушку, которую считала мертвой, тактический Командир смотрела прямо ей в глаза. А Юкари, не отводя взгляда, понимала, что правда не должна всплыть наружу.
А это значило, что для всех остальных ей придется оставаться Хитоми…
- Хитоми… – прошептала Мисато. – Ты жива…
Так странно было смотреть на нее уже «своими» глазами. Несмотря на то, что Юкари помнила все то, что ей пришлось пережить будучи «Хитоми», знала, о чем «она» думала и прочее, быть собой было… непривычно. Но даже это не могло поколебать решимость девушки. Разбираться с последствиями еще будет время, а пока надо всего лишь оставаться той самой «Хитоми», которую окружающие знают и помнят.
- Больно… – прохрипела в ответ девушка, и рука ее дернулась, словно она хотела зажать рану.
- Потерпи… – слезы продолжали струиться из глаз Мисато, но на этот раз это были слезы счастья. – Сейчас прибудут врачи…
Врачи и в самом деле прибыли. Одетые в традиционные белые халаты (на миг Юкари кольнули неприятные воспоминания), нагруженные реанимационными приборами и с каталкой на колесиках, они ворвались в комнату и сразу бросились к окровавленной девушке. Уложив ее на каталку и на всякий случай пристегнув тонкими ремнями, чтобы не свалилась, они стремглав бросились вон из комнаты. Один из врачей, совсем молодой, осторожно промывал края раны. Он же быстро бросил идущей рядом с докторами Мисато:
- Видимо, неглубокая рана… Сердце, во всяком случае, не задето.
Услышав эти слова, Юкари чуть было не улыбнулась. Задето, еще как задето. Впрочем, узнать об этом врачи никогда не смогут. Наверняка они решат, что ей повезло, что убийца (который так им и не стал) нанес удар не на всю длину лезвия. А она, к примеру, отшатнулась, что точно помогло ей избежать смерти. Эта версия так понравилась девушке, что она решила придерживаться именно ее.
Перед мысленным взором Юкари вдруг встал тот самый парень, что «убил» ее. Точнее, он убил «Хитоми», выпустив тем самым на свободу ее истинную личность. Парня звали Широ, но что-то не давало девушке покоя. Все же тот Широ, которого она «помнила», никогда бы не пошел на такое. Значит, тут было что-то другое, и Юкари чувствовала, что разгадка совсем рядом.
- Мисато-сан… – прошептала девушка.
- Да? – быстро наклонилась к ней Тактический Командир, в глазах которой по-прежнему блестели слезы.
- Что произошло?
Мисато посмотрела на нее долгим взглядом, будто решая, стоит ли ей это рассказывать.
- Я не переволнуюсь… – девушка слабо улыбнулась. – Я же жива… со мной все будет в порядке. Но пожалуйста, скажите. Широ…
- Нет, это не Широ, – уверенно ответила Мисато. – Мы предполагаем, что это Четвертый Апостол, который считался уничтоженным. Он сумел проникнуть в штаб.
Юкари была уверена, что есть еще что-то, о чем Мисато не рассказывает ей. Но на данный момент это было не так уж и важно. Главное, что пилот Авеля не пытался убить ее. Юкари друг подумала, что «Хитоми» бы это огорчило.
Медики увозили ее в операционную. У дверей в эту просторную, стерильную комнату осталась Мисато, шепнувшая:
- Как проснешься, я к тебе загляну…
Потом был яркий свет и маска анестезиолога…
Во сне было так легко и спокойно. Здесь не было Апостолов, Сыновей Евы, не было боли и чувства потери, не было пустоты в сердце и чужой жизни. Сон прекрасен тем, что не нужно притворяться, можно просто быть собой.
Юкари чувствовала, что летит сквозь темноту, окутавшую ее со всех сторон после того, как она заснула. Раскинув руки в стороны, с улыбкой на лице, она летит вперед. Это не падение, нет. Это полет. И пусть сама она не знает, куда именно летит, это прекрасное ощущение.
Впереди забрезжил свет, и Юкари рванулась к нему, ускоряясь. Встречный ветер хлестал по щекам, и девушка счастливо засмеялась. Еще никогда ей не было так легко и свободно…
Все кончилось быстро, рывком. Ощущение полета стремительно испарялось из тела, и на его место приходили другие ощущения, никак не связанные со сном. Они были неотъемлемым элементом реальности.
Девушка чувствовал, как верхняя часть ее тела будто сжата. Опустив глаза вниз, она увидела, что грудь туго замотана бинтами. Это вызвало у нее легкую улыбку. То-то будут удивляться врачи, когда рана затянется с невероятной быстротой…
Но кроме того, что будет, оставалось еще и то, что было.
«Хитоми» была пилотом Третьего Сына Евы, Сифа. И ей, чтобы не выбиваться из образа, тоже придется пилотировать этого гигантского робота. Но неожиданно быстрой молнией в разуме девушки пронеслись два слова, складывающиеся в простой вопрос.
«Ради чего?»
Она не Хитоми. Она Юкари, и как бы она не старалась походить на сестру, у нее начнется своя жизнь. Пусть не сразу, но так и будет. Даже если для всех остальных она будет Хитоми, сама она знает, кто она на самом деле. Это «Хитоми» была пилотом Сифа. Сможет ли она? И ради чего, ради кого ей пилотировать этого огромного боевого робота, зачем ей сражаться с пришельцами, этими Апостолами, нападающими на людей? Почему-то Юкари была уверена, что если она сама не захочет сражаться, если не захочет, чтобы этот гигантский робот, творение NERV, двигался, он не шелохнется. Значит, ей нужен смысл, стимул для того, чтобы пилотировать.
Смыслом ее жизни была сестра. Но ее больше не было, а вместе с ней исчезал и смысл. Не то чтобы Юкари хотела немедленно застрелиться или совершить нечто подобное, но садиться в Сифа и спасать человечество, как делала ее «сестра», у нее не было желания.
Девушка вдруг ощутила апатию. Зачем она здесь? Кто знает ее настоящую? Для всех вокруг она Хитоми, и даже отец, с которого все началось, наверняка уже и забыл, кто из них на самом деле настоящая. Так ради чего ей сражаться? Сможет ли она найти в себе решимость сесть в кабину Сифа и броситься на врага? Сможет ли она биться бок о бок с другими пилотами?
Сражалась «Хитоми». Не она. Намерения «сестры» казались Юкари наивными и едва ли не смешными. Она бы так не смогла. Она не была настолько доброй и готовой помогать всем вокруг. Вся ее доброта и альтруизм распространялись лишь на ту, которой больше не было.
Так что же, конец? Она не сядет в кресло пилота, не сможет продолжать то, что начала «сестра»? Выходит, Четвертый Апостол, пусть даже не убил ее физически, добился своего? И пилотов станет только трое? Смогут ли тогда они справиться, втроем?
И неожиданно Юкари поняла. Пусть Хитоми умерла, ее личность все же существовала. И пусть ее собственный разум был подавлен этой копией, вспоминая то, что ей довелось пережить за последние пять лет, будучи «Хитоми», девушка понимала, что эта личность и в самом деле была ее сестрой. Той самой, которую она помнила. Эта «Хитоми» действовала, говорила и думала точно так же, как это делал бы ее настоящая сестра. Выходит, Хитоми все-таки жила немного дольше, чем думала Юкари.
И вслед за этой мыслью пришло осознание. Пусть это ее, настоящий разум, тело все равно осталось прежним. В этом теле, ее теле, жил разум сестры. Апостол, дав свободу Юкари, убил «Хитоми». И пусть это не была личность в полном смысле этого слова, пусть это был лишь слепок, копия, она была такой же, как Хитоми. А Хитоми хотела сражаться, хотела спасти людей, хотела побеждать Апостолов. И если это было для «сестры» самым главным, значит, она продолжит ее дело.
Наплевать, что «Хитоми» больше нет, и, если смотреть глубоко, ее никогда не было. Пусть «Хитоми» лишь фантом, призрак. Для Юкари это не имело никакого значения. Ее «сестра» хотела, чтобы ни с кем не случилось то, что произошло с ней, не хотела гибели и страданий людей. Пусть это наивно, пусть неправильно, но ради этого она отдала свою жизнь. И если она, Юкари, не продолжит дело, которое «сестра» считала самым главным в своей жизни, значит, она сама «воскресла» зря.
«Хитоми» пожертвовала собой. А принимая чью-то жертву, надо принять и его дело. Делом Хитоми было сражение вместе с другими пилотами, и она, Юкари, продолжит его.
- Обещаю тебе, Хитоми… – прошептала девушка, будто умершая сестра могла ее слышать. – Я обещаю тебе, что буду стараться. Я обязательно помогу остальным победить Апостолов. Все будет так, как хотела ты, сестренка…
По щеке Юкари медленно скатилась слеза.