Эпилог

Светло-русый юноша одиноко стоял рядом с давно заброшенной придорожной забегаловкой на возвышенности одного из хребтов, который нависал на Токио-3 с запада. Здесь он чувствовал неуловимую энергию павших душ, некогда обитавших в этом месте, — фантомы прошлого беспорядочно выныривали из глубин мироздания то тут, то там. Спустя столько лет кафешка всё ещё могла похвастаться своим прошлым традиционным убранством, по которому чувствовалось, как трепетно относился к своему детищу хозяин. Коренастый мужичок со смешной плешью на голове лишь казался грозным из-за своего тяжёлого взгляда. На самом деле Фукуда Коичи был весёлым и позитивным и, как часто это бывает в провинциях, подчинённых считал своей второй семьёй. Он отдал почти всю жизнь этому кафе, которое каким-то чудом пережило налёты американской авиации в Тихоокеанскую войну и досталось Коичи от отца, отошедшего в мир иной. На момент тринадцатого сентября двухтысячного года хозяину уже давно перевалило за семьдесят, и за свою жизнь Коичи успел сделать больше, чем хотелось ему в молодости. Поэтому он никому не сказал, что тяжело ранен, и, удостоверишь, что с его семьёй всё в порядке, помогал спасателям разгребать завалы, ухаживать за выжившими, тушить пожары, пока совсем не выбился из сил. Спокойно присев около разбитого деревца, он тихо умер с улыбкой на лице, наконец-то обретя долгожданный покой.

Где-то над барной стойкой, на которую обрушился потолок, всё ещё висела выцветшая фотография работника месяца Икуды Касуми: улыбающаяся молодая девушка, преисполненная желаний и надежд на своё будущее, и помыслить не могла, что через каких-то пару недель её больше не будет в живых, а все её желания и надежды на своё будущее обратятся в прах. Ибо её ждало будущее с одной-единственной остановкой — смерть. Можно только за неё порадоваться, что трагедия настигла не в то время, когда она официанткой бегала от столика к столику, принимая заказы, а тогда, когда она, любящая дочь, помогала своему отцу приготовить сюрприз матери в честь их годовщины. Смертоносная коса поразила её мгновенно — девушка даже не поняла, что произошло… Стены этой кафешки помнили ту лучезарную Касуми, поэтому постарались не обвалиться и сохранить одно из последних свидетельств того, что когда-то в этом мире жила такая преисполненная желаниями и надеждами на своё будущее девушка.

Здание, конечно же, помнило не только её, но и многих других людей, ибо некогда здесь останавливались путники, чтобы перекусить в приятной обстановке, заодно любуясь невероятно красивыми видами на заповедник через озеро. А на той стороне берега с незапамятных времён стоял древний синтоистский храм, повидавший на своём веку и переименование страны из Ямато в прообраз современного названия; и бесконечные гражданские войны, в которых лились литры крови по всем речушкам страны; и взлёты и падения императоров; и бесконечная верность самураев своим господам и госпожам, и, к несчастью, подлые удары в спину своих хозяев; и охватившее Страну восходящего солнца милитаристское безумие, повергшее в ужас весь Восточно-Азиатский регион; и налёты американских бомбардировщиков, стиравшие в пыль целые города, которые становились братской могилой для тысяч и тысяч. Даже Второй удар храму удалось пережить и с достоинством сохраниться после глобальной катастрофы. Кто-то скажет, что его оберегали водившиеся здесь с незапамятных времён бесчисленные духи, и, может быть, будет не совсем далёк от правды. Но пережить человеческое безразличие? К сожалению, это наиболее сильный удар для храма, здесь и духи будут бессильны. Поэтому сейчас разве что тории всё так же величественно стояли, а остальное обветшало, заросло бурьяном и мхом… Безлюдное место очень быстро оказывалось во власти природы.

И это касалось не только святилища, но и чего угодно. Раньше с места, где стоял юноша, можно было наблюдать, как по водной глади Аси проплывали два парусных корабля — «Виктория» и «Пионер», набитые до отказа туристами со всей Японии и мира. А сейчас? Сейчас оба парусника гниют где-то на дне озера и никому нет до них дела. Как и нет дела до кафе, которое обветшало, крыша давно обвалилась, от краски и след простыл. Всего лишь призрак доударного времени. Это ещё сильнее подчёркивалось в ночной тьме, ведь были видны только очертания здания. Свет звёзд и луны падал на полуразвалившееся строение, создавая причудливые застывшие тени. А вот на озере, которое внизу простиралось слева направо, свет луны отблёскивал затейливыми всполохами. Ибо вода только-только успокаивалась после недавно развернувшегося боя между опутанными оковами Титанами и одним из бывших Ангелов, которые в своё время после Исхода поклялись стоять на страже Истины. Боя, из-за которого и левый и правый берег Аси объяты разрушительным пламенем. Боя, в котором бывший Ангел потерпел сокрушительное поражение, ибо не решился переступить через свои принципы. Боя, в котором поводырь Титана купился на дешёвый фарс, перемешанный со щепоткой Истины и бочкой лжи, и в очередной раз так приятно для себя самообманывался.

— Вот, значит, как, — произнёс юноша в пустоту, разочарованно улыбаясь, — столько времени прошло, а ты всё не меняешься. Даже сейчас ты обманываешь и манипулируешь ради собственного эго, — его голос погрустнел. — Но обязательно настанет день, когда ты всё вспомнишь, всю боль и страдания, которые были пережиты из-за тебя. Ибо Истина всегда вырвется наружу, как бы её ни старались забыть и похоронить.

Он пристально смотрел на берег Аси, где один из величественных Титанов склонился над символом их оков. То, что люди называли контактной капсулой, являлось ничем иным, как намордником. И именно из него с трудом практически выползали, держась за руку, поводыри. Они в очередной раз оттянули то, что должно произойти в любом случае. Вопрос лишь в том, рано и менее мучительно или позже, что принесёт крайне ужасные страдания, разрывающие души.

 — Что ж, прежде чем человечество обретёт заслуженное, но отнятое тобою, у тебя ещё есть немного времени насладиться новой жизнью. Однако чем выше взберёшься, тем больнее падать.