Evangelion Not End
- Размер шрифта +
Заметки Автора к главе:

Отборочный этап: Мелькор против Морри. Работа Мелькора.

Закрывая собой солнце

 

“Никогда не говорите ребёнку, будто что-то невозможно.

Быть может, Боги столетиями ждали, чтобы появился

человек достаточно легкомысленный, который бы

добился этого невозможного.”

Джордж Маколей Тревельян

 

            Только безумец может броситься на стену копий.

            Эвмен видел тысячи, десятки тысяч таких безумцев. Фракийцы в лисьих шапках и одеждах из оленьих шкур, мидийские лучники с плетёными щитами в человеческий рост, вавилонские кардаки в стёганых куртках, набитых конским волосом, голые по пояс индийцы с кожей цвета бронзы... Всех этих храбрецов у него на глазах перемолола фаланга сариссофоров, ведомая в бой Александром. Весь известный мир, вся ойкумена покорилась македонскому царю, одним из соратников которого и был Эвмен. Вначале - как простой писец, затем - один из полководцев, а после гибели Гефестиона - уже начальник кавалерии. С того дня, когда Александра Магаса не стало, прошло семь лет. Потревоженный солдатами мидийский песок слепил Эвмену глаза, и ему казалось, что всё это было ещё в прошлой жизни.

            Аргираспиды закончили формировать каре и отступали к реке, сохраняя чёткий порядок. Лёгкие тарентинские всадники Антигона Одноглазого не были безумцами, потому не решились атаковать ощетинившуюся шестиметровыми копьями фалангу. Эвмен позволил себе, наконец, стащить с головы шлем, но ожидаемого облегчения это не принесло. Остатки его конницы отходили под прикрытием фаланги - военачальники непобедимого Александра оказались достойны друг друга.

            Столкновение пехоты в центре завершилось в пользу Эвмена. Здесь костяк его войска составляли три тысячи "серебряных щитов" - тех самых воинов, которые проделали вместе с Магасом путь от Граники до Инда. Эти аргираспиды, каждому из которых было за пятьдесят, привыкли побеждать; сыновья Ники, они были самим воплощением победы. С гневной бранью ударили они на пехотинцев Антигона Циклопа, повторяя: "Как можете вы воевать против собственных отцов?", и обратили их вспять, не потеряв и дюжины своих. Выходит, всё же обманывался Магас, не делая различий между македонцами и варварами? Невзирая на усталость, Эвмен в который раз подивился иронии судьбы. Подивился - и улыбнулся рассеянно. Он, грек, сын бедного возчика, во главе отборных македонских солдат сражается от имени Олимпиады, матери Александра, и царей-соправителей - его сына и брата, за единство империи Магаса. Сражается с его ближайшими друзьями-македонцами - Птолемеем, Кассандром, Антигоном Циклопом, каждый из которых вербует наёмников и набирает из варваров фаланги, желая сделаться самостоятельным правителем.

            Это ли не ирония?

            В сущности, не этого ли хотел сам Магас, на смертном одре отвечая на вопрос о том, кому же достанется владычество над завоёванным им миром? Не возвёл ли в абсолют право сильного, поправ традицию державы Ахеменидов, насчитывавшую более двух столетий? Да, власть - право сильного. Но и - право достойного, о чём и были его последние слова. Личные качества становились во главу управления людьми. Пердикка, правой рукой которого был Эвмен, об этом забыл. И уже через два года последовал за Александром, когда войско регента государства взбунтовалось на Ниле, не в силах выносить более его жёсткие порядки.

            Эвмену было ещё сложнее - его ненавидели все. Он был греком. И не только правители верхних сатрапий, такие, как Певкест, бывший телохранитель Магаса, или командиры среброщитников Антиген Лысый и Тевтам кипели завистью и честолюбием по отношению к нему. Обычные македонские фалангисты испытывали к нему презрение - забывая об этом лишь во время боёв и выдачи жалованья. Да, жалованье стало первейшим и святейшим долгом полководца... Во время предыдущего столкновения с армией Циклопа, когда Эвмен занемог и тащился в арьергарде, перевозимый в носилках, его солдаты отказались подчиняться Певкесту и Антигену, поставив щиты на землю. Только появление Эвмена спасло дело. Как позже ходили слухи, Циклоп долго смеялся, указывая на паланкин: "Видимо, эти носилки и дадут нам отпор!", после чего велел войску возвращаться в лагерь.

            Эвмену было сложнее всего, и он балансировал. Хитрый грек от имени царей ссужал деньги у собственных командиров, принуждая тех заботиться о его жизни. Он приглашал сатрапов на военный совет в шатёр, якобы принадлежавший Александру, с установленным там троном, посвящённым Магасу - ведь он, по словам Эвмена, явился ему во сне, пообещав поддержку в битвах... И при этом, несмотря ни на что, всё ближе становился он к тому, чтобы разделить участь Пердикки. Македонские солдаты заочно вынесли Эвмену смертный приговор, когда в сражении с ним пал Кратер, наиболее почитаемый ими полководец Александра. Сам Кратер, как перешёптывались македоняне, предсказал, что эта победа обернётся для грека самым тяжёлым поражением. Эвмен знал: это было неправдой. Кратер был его другом. И он был уже мёртв.

            На небе всходила Собачья Звезда. Близилось время факелов. Беспрепятственно переправившиеся через реку сариссофоры хранили угрюмое молчание. Выставлялись дозоры. Эвмен спешился, отдал поводья Горгию, расстегнул и сбросил линоторакс, и уселся прямо на траву. На той стороне реки трава не росла. Место, где он и Антигон Одноглазый в очередной раз попытали удачу в бою друг против друга, представляло собой большой протяжённости равнину. Её песчаная почва была сплошь изрезана солончаками. Копыта лошадей и сапоги солдат поднимали тучи пыли, похожей на известь, и тщетно было пытаться разглядеть в ней хоть что-то. В этой пыли растворился Певкест вместе со всеми своими всадниками, когда Циклоп неожиданно обрушил на него отборную мидийскую кавалерию, ведомую сыном Деметрием. Оставшись на оголённом краю левого фланга, Эвмен с небольшим количеством преданных ему друзей контратаковал неприятеля, проявив чудеса мужества - но силы были слишком неравны.

            Сподвижники мёртвого царя оказались достойны друг друга: Циклоп остался без пехоты, Эвмен - без конницы.

            На той стороне реки трава не росла. На этой стороне реки не было Певкеста. Он отступил ещё дальше, хоть и мог, вернувшись в бой, решить его в пользу Эвмена. Значит, придётся сражаться снова. Эвмен смотрел, не отрываясь, туда, где скрылось за горизонтом солнце, вспоминая, и изредка качал головой. Слишком легко покорилась ойкумена. Слишком мало было пролито крови при Магасе - и теперь приходится проливать её ещё, во много раз больше.

            Хотел ли он этого сам, спросил себя Эвмен, и тут же машинально покачал головой. Александр обожал "Илиаду", и часто вспоминал воинские состязания, совершаемые в честь героев над их прахом, повторяя при этом, что и над его прахом разыграются большие воинские игры. Был ли он серьёзен?..

            Эвмен женился на Артониде, сестре Барсины - одной из жён Магаса, матери его ребёнка, названного Гераклом. Десять лет он ежедневно следовал за Александром с табличкой и палочкой для письма, будучи одним из наиболее близких его друзей.

            Эвмен не знал.

            Что-то было в нём такое... Безумное? Да, определённо. Только Магас мог бы броситься на стену копий, в одиночку - и фаланга отступила бы перед ним. И своим безумием, своей верой - в свою удачу? нет, в невозможность невозможного - он заражал всех вокруг себя. Люди шли за ним - шли, пока ещё оставалось то, что можно завоевать. Быть может, он и впрямь был одним из небожителей, сыном Зевса?..

            Царствовать - значит, объединять.

            И греков, и варваров.

            А сейчас...

            Эвмен услышал, как за его спиной встало несколько человек. Услышал, но не понял - пока его не окликнули. Он заметил на земле неясные отблески факелов, и повернулся.

            Это были Антиген Лысый и Тевтам, в сопровождении дюжины аргираспидов, и Никанор, один из людей Циклопа. Никанор молчал. Говорил Антиген.

            - Кардиец, - обратился он к Эвмену не по имени, а по городу, в котором тот родился, - твой час пришёл. Обоз в руках Циклопа. Он обещал вернуть его в обмен на тебя, и войско решило так. Битва окончена.

            - Битва окончена, и мы победили, - ответил Эвмен, поднимаясь с земли. - Нам следует лишь дождаться Певкеста, и отбить наш обоз. Вражеская фаланга разгромлена, а с Певкестом у нас будет столько же кавалерии...

            - Певкест бежал, и позволил Циклопу овладеть обозом, - заявил Тевтам. - В нём - жёны, дети и всё имущество македонцев, которые сделались теперь заложниками Одноглазого. Мы не можем больше сражаться. Отдай свой меч, Эвмен.

            ...Никанор молчал, пристально глядя на грека, и не пошевелился, когда тот минутой спустя отстегнул висевшую у пояса махайру.

            Только безумец может броситься на стену копий.

            "Или даже на дюжину", - рассеянно подумал Эвмен.

            Пропал обоз, и шатёр Александра - вместе с ним.

            Когда его вели через ряды македонцев, многие из них - те, что помоложе - опускали глаза, стыдясь чудовищного поступка. Постепенно самообладание вернулось к греку. Он попросил у Тевтама возможности обратиться к войску с последней речью. Связанный и безоружный, Эвмен не представлял теперь угрозы для своих стражей. Нехотя, они позволили ему это сделать; Никанор кивнул.

            - Македонцы... - начал он, взойдя на вершину небольшого холма, но голос прозвучал слишком глухо, и Эвмен почувствовал нарастающую внутри злобу. - Подлейшие из македонян!  - крикнул он, уже намного громче. - Вы готовы выдать врагу собственного полководца! Меня, непобеждённого и победителя, ведут на заклание мои же соратники! Во имя Зевса-Воителя и остальных богов, во имя Магаса! Свершите меня сами! - горделиво расправив плечи, он протянул в сторону солдат связанные руки. - Заклинаю вас, сделайте это, воздайте должное своему полководцу - и не будет на вас вины за мою гибель!..

            Македонцы молчали, сутулясь и понурив головы. Говорили только те из них, кто уже перестал быть македонцами. Выпестыши Ники, которые умели только побеждать.

            - Прекрати болтать, кардиец!

            - Ведите его!

            - Пусть грек ответит за то, что македоняне без конца длят войну!

            - Сыны Александра и Филиппа и так претерпели столько лишений!

            - Мы заслужили свои награды!

            - Честь наших жён и дочерей неприкосновенна, ты, бесчестный грек!

            Эвмен стоял на холме во весь рост, глядя на толпу бездушных стариков, и захлёбываясь гневом. Рано, рано отдал он свой меч - лучше бы его закололи, как скотину! Будь у него меч, он бы, не раздумывая, бросился на них сейчас. Будь у него хотя бы развязаны руки - он бы и тогда сделал это, и душил бы их, насколько хватило сил.

            - Сколь долго вы готовы ещё нежиться в тени Магаса?! - выкрикнул он, вне себя от ярости. - Есть ли предел вашей алчности?!

            Его столкнули с холма.

            Антигон Циклоп не мог поверить, что его заклятый противник, наконец, попал к нему руки. Он велел заковать Эвмена в кандалы и бросить в яму, приставив к нему восьмерых солдат. Но уже к середине ночи грека перенесли в шатёр и сняли оковы, а присланный Антигоном раб смазал маслом натёртые суставы. В шатёр дозволялось входить товарищам Эвмена, а из солдат, которые должны были находиться с ним неотлучно, остался один - Ономарх.

            Антигон Циклоп теперь боялся только видеться со своим старым другом лично - чтобы, не приведи Афина, не помиловать его.

            Еды Эвмену тоже не давали.

            Ономарх был фригийцем; Александр оставил эту малоазийскую область в управление Антигону, отправляясь на восток, и Циклоп не принимал участия в походе к Инду. Ономарх имел столь же отталкивающую внешность, насколько привлекательным выглядел сам Эвмен с его изящным, гибким телосложением. Ономарх смотрел на грека сверху вниз - и не потому, что был почти двухметрового роста и в полтора раза его шире. Близилось утро второго дня; Эвмен мучился бессонницей, и не мог более выносить цепкого взгляда маленьких холодных глаз.

            - Право, что стряслось с моим другом Циклопом! - воскликнул он, вставая с ложа, надеясь громким голосом и собственным красноречием стряхнуть с себя подступившую вялость. - Он ведь так жаждал схватить меня, а теперь, свершив задуманное, подобен юной нерешительной пастушке, не знающей, как поступить! И казнить меня не торопится, и не отпускает великодушно!

            Безразличие, казалось, застыло в глазах его сторожа.

            - С такой отвагой тебе следовало встретить смерть в битве, грек. Не здесь, - спокойно ответил ему тюремщик.

            Эвмен впился в него глазами, мысленно ломая хребет.

            - Клянусь Зевсом! Мне было не занимать отваги в битвах - и об этом тебе могут поведать те, против кого я сражался! И мне не доводилось встречать человека, который бы меня превзошёл!

            - Теперь ты его встретил. Так почему бы тебе не дождаться спокойно срока, который он назначит?

            Ономарх был прав. Эвмен вспомнил фразу, брошенную им Циклопу, когда он однажды едва не угодил к нему в лапы, как сейчас. Антигон тогда потребовал, чтобы кардиец обращался к нему, как к высшему по достоинству, на что Эвмен ответил: "Я никого не считаю выше себя, пока владею своим мечом".

            Меча не было.

            Грек выдохнул и опустился обратно на ложе, закрывая глаза. Поздно. Быть может, он успел смириться гораздо раньше, ещё тогда, когда сжимал в ладони рукоять клинка? С тем, что то, что позволено одному, непременно приведёт другого к гибели?

            Ну да, он же ведь был небожителем.

            Эвмен исподволь вернулся мыслями к тому моменту, на котором его прервали, когда он ещё не был безоружен. Словно не успел додумать нечто важное.

            Первым греком... а македоняне считали себя греками - когда им это было выгодно, разумеется! Первым греком, объединившим Элладу под своей властью восемьдесят лет назад, был спартанец Лисандр. Он даже не был царём - навархом, командующим флотом. Но именно флоту тогда довелось сыграть решающее значение в противостоянии двух ведущих полисов, двух колесниц Эллады. Афины были биты на море, и Спарта во главе с Лисандром принялась вершить судьбы Греции.

            Лисандр стал первым греком, которому ещё при жизни стали воздвигать алтари и приносить жертвы, как богу. Что же это было - благодарность за завершение тридцатилетней войны, за избавление от "афинской тирании"? Раболепие недалёких, готовых считать богами всё, что выше их? Действительно, ещё историк Фукидид сказал, что человеку проще вытерпеть любые угнетения со стороны того, кто его превосходит, чем малейшую несправедливость от равного себе.

            Эвмен имел прекрасное образование и читал Фукидида. Выходит, если человек совершает невозможное, другие, дабы оправдать в своих глазах собственную ничтожность, готовы его обожествлять?

            Со смертью Лисандра, как и после кончины Магаса, созданное им государство окунулось в пучину братоубийственных войн.

            Спарта никогда не стала столь же сильной, как прежде.

            На этой мысли Эвмен, наконец, забылся.

            Утром третьего дня своего плена его разбудили душераздирающие крики снаружи палатки. Эвмен привстал и вопросительно взглянул на Ономарха, находившегося с ним неотлучно. Ещё вчера грек готов был сойти с ума от подобной навязчивости, но сейчас бы удивился, не окажись того рядом. Ономарх не ответил.

            Когда солнце стояло уже высоко в небе, проведать пленника зашёл его земляк Гиероним, которому Эвмен доверил, как и ему Александр когда-то, должность секретаря. Они горячо обнялись, и некоторое время оживлённо болтали, а напоследок Гиероним рассказал ему басню.

            - Слыхал ли ты, Эвмен, или нет, но однажды лев влюбился в девушку. Он задумывал было её съесть, но до того она оказалась хороша собой, так услаждала его слух своим пением, что решил зверь взять девицу в жёны. Отправился лев в посёлок, разыскал отца девушки, и принялся свататься. Отец выслушал хищника, почесал задумчиво бороду, и сказал, что согласен видеть льва своим зятем, но с одним условием. Лев приободрился. "С каким?", спрашивает. "Боюсь я, о лев, твоих когтей и зубов, - отвечает ему будущий тесть. - Как женишься ты, и случись моей дочке в чём-либо тебя прогневить - вдруг обойдёшься ты с ней, подобно зверю?" "Хорошо, - молвит лев. - Чтоб убедился ты, насколько я серьёзен в своих помыслах, смотри же." И хищник на глазах у изумлённого старика вырвал себе вначале все зубы, а потом и все когти. "Теперь, - говорит лев, - избавлен ли я от всего, что делало меня грозным в твоих глазах?" "Да, лев, - согласился с ним отец, - теперь уж ты мне не страшен". И с этими словами старик взял дубину и убил льва.

            Эвмен, с уст которого всё это время не сходила улыбка, хоть и был уже слаб, расхохотался во весь голос.

            - Любезный Гиероним, да это же та самая история, что я рассказывал солдатам перед прошлым боем с Циклопом, дабы удержать их от малодушия! Право же, ты отлично запомнил её - да так хорошо рассказал, что, наверное, сам Гомер бы не сумел изящнее!

            Его земляк кивнул.

            - Сегодня утром Одноглазый велел арестовать Антигена Лысого, командира среброщитников, бросил его в яму и сжёг живым.

            Стоящий у входа в шатёр Ономарх переступил с ноги на ногу.

            Эвмен перестал улыбаться и молча кивнул другу в ответ. Всё, как в басне.

            Антиген был одним из зачинщиков мятежа против Пердикки на Ниле. Циклоп не стал ждать, пока он предаст и его. А Эвмен точно знал, кто будет следующим.

            Простившись, друзья крепко обнялись в последний раз.

            - Гиероним, расскажи, что здесь было.

            - Да, Эвмен.

            Нет, думал Эвмен, качая головой, и улыбался - потому, что понял, и корил себя, что не понимал раньше, и снова улыбался. Всё не так. Нельзя стать богом, только внушая собой страх и покорность людям. Спартанские гармосты с гарнизонами пытались насадить олигархические порядки по всей Элладе, вызвав в конечном счёте только ненависть, даже у собственных в прошлом союзников. Лисандра боялись и перед ним заискивали - но Магаса уважали и любили. Греция оставалась при нём спокойна. Покорённые народы принимали его, как законного правителя. Даже персы гордились тем, что их победил Он.

            Александру угодно считать себя богом - пускай считает себя им, смеялись спартанцы.

            Александр верил в то, что ему предначертано стать богом - и он стал им, знал Эвмен.

            Он почувствовал, что задыхается, и судорожно попытался глотнуть ртом воздух, а перед его широко распахнутыми глазами всё вспыхнуло и расцвело красным.

            Нет ничего невозможного для того, кто попытается. Так говорил Магас Александр.

            Державшие его сильные руки отпустили уже бездыханное тело, и Эвмен погрузился в темноту.

            И - свет.

            Здравствуй, сын бога.

 

10.04.2015 00:05 by /Мелькор/

 

Дополнение

            Статира, дочь Дария III, вторая жена Александра. Казнена по приказу Роксаны сразу же после его смерти в 323 г. до н. э.

            Сводная сестра Александра по отцу Кинана. Казнена по приказу диадоха Пердикки в 323 г. до н. э. Её смерть стала одним из поводов для начала войн диадохов.

            Сводный брат Александра по отцу Филипп III Арридей, слабоумный. Казнён по приказу Олимпиады в 317 г. до н. э.

            Его жена Эвридика, дочь Кинаны, племянница Александра. Принуждена к самоубийству через повешение Олимпиадой в 317 г. до н. э.

            Мать Александра Олимпиада. Казнена по приказу диадоха Кассандра в 316 г. до н. э.

            Сводная сестра Александра по отцу Фессалоника. Взята в жёны Кассандром в 316 г. до н. э. Убита собственным сыном в 295 г. до н. э. В её честь названы Кассандром Фессалоники.

            Роксана, бактрийка, первая жена Александра. Казнена по приказу диадоха Кассандра в 309 г. до н. э.

            Александр IV, сын Роксаны и Александра. Казнён по приказу диадоха Кассандра в 309 г. до н. э.

            Барсина, персиянка, любовница Александра. Казнена по приказу диадоха Полиперхона в 309 г. до н. э.

            Геракл, сын Барсины и Александра. Казнён по приказу диадоха Полиперхона в 309 г. до н. э.

            Родная сестра Александра Клеопатра. Казнена, вероятно, по приказу диадоха Антигона, в 308 до н. э.

            Из тринадцати диадохов Александра ненасильственной смертью умерли всего четверо - Антипатр, Кассандр, Полиперхон и Птолемей.

            Гиероним (около 350 - 256 до н. э.) - греческий историк из фракийского города Кардии. Служил вначале Эвмену, затем - Антигону Одноглазому, его сыну Деметрию Полиоркету и внуку Антигону Гонату. Составил наиболее подробное описание войн диадохов.

Вам необходимо Войти (Зарегистрироваться) для написания отзыва.
Neon Genesis Evangelion и персонажи данного произведения являются собственностью студии GAINAX, Hideaki Anno и Yoshiyuki Sadamoto. Все авторы на данном сайте просто развлекаются, сайт не получает никакой прибыли.
Яндекс.Метрика
Evangelion Not End