Evangelion Not End
- Размер шрифта +

– У тебя слишком часто бьется сердце. Что-то случилось? – Сонным голосом спросила Элис.

Отвечать не хотелось. Казалось, если нарушить тишину, происходящее развеется, будто утренний туман над океаном, или приятный сон. Может, он даже очнется в своей квартире в пригороде Денвера и обнаружит, что не может подняться с кровати, шея покрыта серыми пятнами, и его путешествие к побережью окажется вымыслом умирающего разума.

– Эрик? Что с тобой? – Уже обеспокоенно спросила девушка, в ее голосе появились скрытые панические нотки, пока еще незаметные ей самой, но готовые вырваться наружу. – Ты ведь не…

– Нет, Эл, я не заразился, – ответил он. Мир не рухнул, не рассыпался тысячью мелких соколков, и он все так же сидит на полу чужой гостиной у большого панорамного окна, спиной прислонившись к стене, а Элис сидит, или уже лежит, на его коленях, положив голову ему на грудь и поглаживая его шею. – Я здоров, а частое сердцебиение у меня с детства. Небольшая особенность организма.

– Ты не ответил на предыдущий вопрос, – требовательно произнесла девушка.

– Разве? Прости, засмотрелся на океан.

Из большого, на всю стену, окна открывался отличный вид на пляж перед особняком и бескрайнюю водную гладь. Ветра почти не было, и океан казался иссиня-черной бездной, а отражения звезд – далекими огоньками в глубине.

– Так куда мы направимся дальше? Мы хотели добраться до побережья, и вот, мы здесь.

– Откуда мне знать. Сенди главный в нашей шайке, вот у него и спрашивай.

Девушка тихо фыркнула.

– Не выдумывай. Сенди может сколько угодно строить из себя командира, но все знают, что ведешь нас именно ты.

– Тогда я совсем не командир, а навигатор или штурман.

– Эрик, не увиливай! Лучше думай, что будем делать дальше.

– Ладно. Тогда скажи, куда ты бы хотела поехать.

– Ты нас сюда завез, а мне теперь решать? Размечтался. И не вздумай смеяться!

Иногда Элис была довольно несносной и могла завестись от одного слова, но в то же время никогда не обижалась долго или всерьез, и в этом был свой шарм.

 Эрик взял из стоящего рядом столика бокал и сделал небольшой глоток, обдумывая ответ. Кем бы ни был хозяин дома, в вине он определенно разбирался, и небольшой подвал со сверкающими в свете керосиновой лампы бутылками показался им настоящей пещерой сокровищ. Даже Бекки разрешили попробовать, несмотря на протесты Джил. Если двенадцатилетняя девочка сумела пять дней сама прожить в умирающем мире, она достаточно взрослая, чтобы решить, стоит ли ей пить легкое летнее вино.

– Скоро похолодает, так что неплохо бы отправится на Юг, в Мексику.

– Плохая идея.

– Хорошо. Тогда заправим машины под завязку и назад, вглубь континента. Может, даже доберемся до Атлантического океана.

– Немногим лучше. Плохой из тебя навигатор.

– Какой уж есть, – пожал плечами Эрик.

На самом деле он совершенно не знал, что ответить, и сейчас понимал это с холодной ясностью. Покидая свой дом за рулем белоснежного Эльдорадо, больше напоминающего сухопутную яхту, чем машину, он ожидал, что наткнется на вооруженных людей, возомнивший себя бандитами с большой дороги. Что однажды дождливым вечером на скользкой трассе потеряет управление и, пробив головой лобовое стекло, вылетит на обочину и сломает шею, или утром обнаружит у себя первые симптомы заражения. Все что угодно видел он тогда в будущем, но только не благополучный конец у океана.

Теперь же оказалось, что это и не конец вовсе, и лишь очередной пункт в его жизни, еще одна точка на карте, а дальше – неизвестность. Кроме того, к этой точке он пришел не сам, что было еще удивительнее.

– Эрик?

– Что, Эл?

– Ты не спишь?

Он лениво открыл глаза и посмотрел на девушку. Она уже дремала, или была очень близка к этому.

– Нет, что ты, вечер в самом разгаре.

– Бука, – она легонько ударила его кулачком. – Ты не устал?

– Нет, нисколько. Разве я не говорил, что раньше любил целыми днями гулять.

– Не говорил. Ты вообще ничего о себе не рассказываешь. Единственный, кто не рассказывает ничего о себе.

– Ничего интересного, вот и не рассказываю.

– Моя мама всегда говорила, что мне следует опасаться парней, которые ничего о себе не рассказывают. Парни всегда любят поговорить о себе. А если нет, им есть что скрывать, и это может быть значительно хуже, чем их стремление залезть ко мне под юбку.

– Из слов твоей мамы получается, что желание парней залезть к тебе под юбку – хорошее желание.

Элис подняла голову и посмотрела в его глаза. Длинная каштановая челка закрывала половину ее лица, выглядевшего немного необычно без привычных очков в красной оправе, лежавших на столике рядом с бутылкой вина. На мгновение Эрику показалось, что его фраза сработала, словно детонатор, но Элис, ничего не сказав, еще раз ударила его по плечу, на этот раз чуть сильнее, и снова улеглась.

– Бука, – прошептала она.

– Да, знаю, порой я бываю несносным.

– Это еще очень мягко сказано. А когда я увидела впервые, ты показался мне едва ли не принцем на белом коне.

 Все принцы мертвы, подумал он. Или же сошли с ума, когда их упорядоченный мир рухнул, похоронив под обломками и принцесс, и драконов.

– Тебе всегда нравился океан, не так ли? – Спросила она после короткой паузы.

Он задумался.

– Нет, не думаю. Я никогда раньше его не видел. Сегодня, когда мы смотрели на Сан-Франциско, увидел впервые.

На обзорную площадку за очередным поворотом дороги они наткнулись случайно. Сенди в своем Хаммере переговаривался по рации с Джеком и Джил, устроившимися на заднем сидении Эльдорадо Эрика. После того, как у их компании появилась вторая машина, по утрам они разбивались на новые группы, но каждый раз поддерживали связь друг с другом. Они обсуждали, сколько еще до побережья, когда за очередным поворотом холмы отступили, и перед ними открылось громадное свободное пространство. Джек, родившийся в этих местах, позже признался, что специально готовил им сюрприз.

Окленд лежал прямо у их ног, а за водной гладью залива раскинулся Сан-Франциско. Его дома и стройные улочки терялись в дымке, а Золотые Ворота блестели, отражая лучи поднимающегося за их спинами солнца, словно на самом деле были покрыты драгоценным металлом. У причалов покачивались десятки крошечных игрушечных яхт, и казалось, будто город спит.

“Похоже, нам срочно нужно заплетать цветы в волосы, мы почти на месте”, сказала тогда Джил.

– Тогда почему именно побережье?

– Захотелось так, и все тут.

– Ничего не бывает просто так, говори!

Эрик хотел заверить ее, что на самом деле выбрал направление наугад, но сам усомнился в этом. Действительно ли он ездил по пустым дорогам в начале своего путешествия без какой–либо причины? Теперь он понимал, что нет.

Истинное его намерение было слишком простым и донельзя невероятным, и он не мог облачить его в слова. Многие философы и историки утверждали, что именно речь подняла человека над животным, но Эрик в это не верил. Ему куда проще было мыслить образами, картинами, даже чувствами, а стоит попытаться придать им словесную оболочку, объяснить их, и они тут же теряют свою суть. Становятся штучными и скучными. И сейчас он видел мальчика, сидящего у окна, смотрящего на дождь и сжимающего в руках старый потрепанный приемник.

Он боялся, что, сформулируй он свое желание увидеть океан в словах, оно покажется слишком смешным.

– Наверное, увидел в детстве в каком-то фильме о пиратах, вот и все, – соврал он.

– Вам, парням, только в пиратов в войнушки играть, – эти слова она произнесла уже с закрытыми глазами, едва шевеля губами.

Эрик ничего не сказал, лишь обнял девушку и смотрел на океан. Было что–то очаровательное, бесконечно приятное в том, чтобы прислушиваться к дыханию, чувствовать тепло друг друга, это чувство напоминало искреннюю радость, спокойствие и в то же время волнительное восхищение родом из детства, и не имело ничего общего с банальным влечением к противоположному полу.

Он подобрал Элис через две недели после того, как смолкли последние радиостанции. Бекки, его первая спутница, и первый живой человек, встреченный им, сидела тогда на переднем сидении Эльдорадо рядом с Эриком, и именно она заметила девушку, одиноко дремавшую на автобусной остановке под пластиковой крышей с открытой книгой на коленях. Элис выглядела совершенно чужой на фоне перевернутых машин и тел, лежавших в конце улицы. Так, словно задремала еще в старом, нормальном мире, и не хочет просыпаться, пока не придет автобус, который увезет ее обратно.

Позже Элис рассказала, что сразу после утреннего телеобращения позвонил ее парень, с которым они должны были обручиться через месяц, и пообещал приехать как можно скорее и увезти в Аляску к родителям. За несколько дней до того сломалась его машина, он должен был приехать на автобусе, и приказал ждать его на остановке с документами и самыми необходимыми вещами.

– Не думайте, что я свихнулась, – сказала она тогда Эрику и Бекки. – Я поняла, что он не приедет уже к вечеру, у него и так было скверное здоровье. Но мне нужно было чем-то заняться, когда воцарилась тишина. Я не могла сидеть квартире, которую снимала с подружками из колледжа, умершими на моих глазах, и поэтому ходила на остановку, чтобы не сойти с ума в той тишине.

Но они и не думали ничего подобного.

На следующий день они заехали в город, где жил ее парень. Элис одна, приказав им ждать на улице, зашла в его дом, вернулась меньше, чем через минуту, и больше никогда не вспоминала о парне, который должен был стать ее женихом.

Поглаживая плечо девушки, Эрик невольно представил себе, какая судьба ее ждала бы, выбери он в тот день любую другую дорогу, или если бы Бекки не посмотрела в сторону остановки. Водить Элис не умела, так что покинуть город не смогла бы, – на многие мили вокруг тянулась выжженная солнцем пустыня, выглядевшая совсем безобидно, когда сидишь за рулем, и кондиционер исправно гоняет воздух по салону, но все меняется, когда идешь по ней пешком.

Когда Эл уснула, ее дыхание стало глубоким и размеренным, Эрик медленно встал, осторожно поднял ее и переложил на большой диван, стоявший в центре гостиной. Потом потянулся, позвонки захрустели, протестуя против такого обращения после часового сидения в неудобной позе, и этот хруст показался оглушительным в пустой комнате.

 Утром, когда они стояли на обзорной площадке, Джек сказал, что они обязаны устроить пляжную вечеринку в честь приезда на побережье, и Элис несколько часов бегала по магазинам пригорода, повторяя, что ей нужно найти подходящий наряд. По мнению Эрика, облегающее темное платье, которое она сняла с одной из витрин, подходило больше для вечеринки в клубе или на дому у друзей, но не на пляже. Сейчас же юбка платья чуть задралась, оголяя тонкую полоску кожи над светлыми вязаными чулками, контрастировавшими с платьем, и Эрик подумал, что это выглядит это очень мило и невинно, а не вульгарно-вызывающе, как у красоток на обложках глянцевых журналов, или просто вульгарно, как у остальных девушек.

Он укрыл Элис пледом, лежавшим на кресле. Некоторое время стоял рядом с диваном, спрятав руки в карманы, спиной к окну, и смотрел на спящую девушку. Медленно поднял одну руку, положил на спинку дивана и еще медленнее наклонился, замер.

Вдруг в памяти всплыла фраза из какой-то книги, прочитанной еще в детстве, он не помнил ни автора, ни о чем была та книги, но одну-единственную фразу помнил слишком ясно. Произнесла ее девушка на несколько лет положе Элис, учащаяся в старших классах, и, пусть в книге об этом и не говорилось, Эрик был уверен, что в тот момент ее голос был пропитан скучающим презрением. “Нет более жалкого существа, чем парень, провожающий девушку после танцев, который не может решить, поцеловать ли ее у двери, или просто уйти”.

Эрик резко выпрямился и отошел к окну.

Интересно, что бы подумала Элис, если бы видела его в эту минуту? Считала бы еще шутником и негодяем, как она иногда говорила? Или бы только усмехнулась?

Эрик еще раз осмотрел гостиную, намереваясь выйти, когда его взгляд упал на несколько больших и десяток маленький прямоугольников фотографий, стоящих на буфете у стены. Он обращал на них внимание, когда осматривал дом, несколько раз хотел рассмотреть получше, и каждый раз откладывал на потом.

Света из окна было недостаточно, и он достал из кармана зажигалку. Он никогда не курил, но последнее время всегда носил с собой зиппо, очень полезная вещь, когда не работает ни одна электростанция на планете.

Самая большая фотография, стоящая в центре, была посвящена одному из самых счастливых дней в жизни родителей, и довольно неоднозначному для их детей, – выпускному. Два красавца брата в мантиях стояли, обнявшись, сверкая идеальными улыбками, родители по бокам. Отец, крупный мужчина, выглядел едва ли не ребенком рядом со своими сыновьями, хотя по ширине плеч и не уступал им. Браться наверняка жили в Сан-Франциско, и, судя по другим фотографиям, часто навещали родителей, нередко со своими девушками. Или же с невестами, иначе родители каждый раз недовольно косились бы на девушек и, словно между прочим, говорили бы, что пора уже заводить серьезные отношения.

Где сейчас были супруги? Может, сыновья успели увезти их, например, в Канаду, прежде чем реки беженцев застопорили все движение на трассах. Или же, что было более вероятно, они лежат и сейчас где-то на пляже, обнявшись, а в нескольких метрах от них пустой пузырек обезболивающего или сильного снотворного, которое выписывают старикам, бутылка лучшего вина из погреба, и, возможно, записка для сыновей. Эрику хотелось, чтобы они в последние часы жизни избежали безумия остального человечества. Все-таки именно их дом стал убежищем для его компании.

В небольшом городке вблизи Денвера, где жил Эрик, паника началась после утреннего обращения президента, где он упоминал об очаге неизвестной болезни, вспыхнувшей где–то в Огайо, из-за чего отменены все авиарейсы в стране, попросил сохранять спокойствие. В конце он произнес фразу, которой завершалось каждое обращение правительства, но никогда еще она не несла в себе столько смысла: “Да поможет нам Бог”. Вместо президента на экране появилось лицо мужчины с тяжелым гладко выбритым подбородком, в увешанном наградами кителе, который объявил о введении чрезвычайного положения, и повторно призвал добропорядочных граждан сохранять спокойствие, после чего вещание по всем каналам прекратилось, интернет продержался еще час.

Если уж они признали распространение заражения с экранов телевизоров, дела и правда плохи.

 В то же время во всех больших городах появилась военная техника, на дорогах поставили блокпосты, и это напугало людей куда больше, чем обращение.

Как позже сказал Сенди, заражение начало распространяться сутками ранее, и в течении нескольких часов информация об этом все равно разлетелась бы по всей стране, и правительство решило сыграть на опережение.  

Эрик просидел почти два дня в своей квартире, радуясь, что за день до того потратил последние сорок долларов, премиальные за статью в местной газетенке, на продукты, и не нужно выходить на улицу, где воцарился хаос.

 Немногие хотели умирать в своих домах, большинство пыталось куда–то бежать, надеясь, что, преодолев большое расстояние, будут в безопасности. Жители городов бежали из своих муравейников, сами того не зная, разнося вирус еще дальше. Фермеры, не любящие суеты, надеялись спастись в мегаполисах. В итоге все федеральные трассы, полупустые даже накануне праздников, оказались забиты.

Когда на улице все утихло, и стало понятно, что он сам не болен, Эрик решил покинуть городок. Он заглянул в небольшой магазин, где выбрал себе новую одежду из запечатанных коробок в подсобке, и отправился на поиски транспорта.

У трассы на окраине городка находился автосалон. Агонизируя, человечество рушило все, до чего только могло дотянуться. Автомобили, простоявшие за стеклянной стеной несколько десятков лет не стали исключением. Кто–то попытался угнать огненно-красный Плимут, и, пробив витрину, пронесся на нем через клумбу и вылетел на трассу, где тот остался лежать на боку после столкновения с грузовиком, перегородив две полосы. Остальные машины стояли на своих местах, но после близкого знакомства с битами в руках добропорядочных граждан больше не выглядели новенькими и готовыми покорять тысячи километров. Только белоснежный кабриолет Эльдорадо стоял в углу, печально взирая на своих собратьев чудом уцелевшими фарами. Его Эрик и вывел на улицу через дыру, оставленную Плимутом.

Он не рассчитывал встретить кого-то, даже не задумывался о том, есть ли уцелевшие, целыми днями ездил по узким дорогам, большинство из которых отсутствовали на новых картах, и о них знали лишь местные жители постарше, и, возможно, коммивояжеры. На ночлег останавливался в придорожных мотелях, завтракал в небольших забегаловках, и снова отправлялся в путь.

На одной из таких дорог он и встретил Бекки, золотоволосое чудо в светлых джинсах и белой рубашке, бредущее по обочине. Она заметно прихрамывала, и, казалось, вот-вот упадет, но, расслышав шум двигателя позади, не оборачиваясь, бросилась в сторону и спряталась за одним из дубов у дороги. Эрик подумал, что у девочки могли быть все причины избегать людей.

Он притормозил напротив, но не стал звать ее, зная, что этим только больше напугает. Солнце уже поднялось над горизонтом, и, хотя до полудня оставалось еще долго, заметно припекало, обещая настоящий ад днем.

– Через пять минут я снова заведу двигатель и поеду к Ханнингтону, это небольшой городок в пятнадцати милях отсюда. Если хочешь, можешь присоединиться ко мне, – произнес Эрик как можно громче, стараясь не кричать при этом, он терпеть не мог крик.

Он достал из бардачка карту и прикидывал дальнейший маршрут, поглядывая на наручные часы, и ровно через пять минут завел двигатель. Взглянув в зеркало заднего вида, он увидел там густо усыпанное веснушками лицо и пару ярко-зеленых глаз, которые любят некоторые писатели, и так редко встречаются в жизни.

 Эрик отошел от комода и вернулся к окну.

Над горизонтом уже показался тонкий серп молодой луны, слишком маленький, чтобы дать жизнь настоящей лунной дорожке, но его хватало, чтобы океан уже не казался бездной. Теперь он выглядел, словно огромный исполин с блестящей черной шкурой, и волны, омывающие берег, были его дыханием. В ветреную погоду грохот волн, должно быть, разносится на всю округу, но в штиль в комнате царила тишина, нарушаемая только дыханием Элис.

– Я должен его услышать, – прошептал Эрик.

Образ, вызванный вопросом Элис относительно океана, снова всплыл из глубин памяти, все еще расплывчатый, но уже не такой нелепый.

Подхватив с пола куртку, он направился к выходу, но замер у двери гостиной, с удивлением посмотрев на Элис, которую он знал всего две недели или чуть больше, с которой у него не было почти ничего общего, и он не упускал ни одной возможности подколоть ее, хотя раньше никогда за собой такого не замечал. Ее дыхание не казалось ему чужим и раздражающим, как дыхание девушек, с которыми он встречался, и непродолжительные отношения заходили довольно далеко, хотя и недостаточно, чтобы назвать их серьезными в понимании заботящихся родителей. Не задумываясь, он подошел к дивану, и поцеловал лоб Элис над правой бровью, где обычно лежала ее челка.

Все-таки не штиль, подумал Эрик, открыв заднюю дверь, когда легкий бриз встретило его прохладой и соленым запахом моря. Он набросил на плечи куртку и осмотрелся, сразу же заметил Сенди, сидящего в кресле–качалке в углу веранды.

Любого, кто увидит Сенди впервые, прежде всего поразит сочетание его габаритов, – такой же высокий, как и сыновья хозяина дома, но еще шире в плечах, – и умиротворенного выражения лица. Добродушная кличка, полученная от сослуживцев за цвет шевелюры, дополняла картину. Перед командованием он наверняка назывался совсем иначе, щелкая каблуками и отдавая честь, но командование осталось в прошлом, и здесь каждый назывался так, как сам того хотел. У Сенди были длинные, до плеч волосы, которые он отрастил, уйдя со службы в звании лейтенанта, они придавали ему еще больше схожести с медведем. Вечером Бекки заявила, что его прическу необходимо привести в порядок, и тут же принялась заплетать ему тоненькие косички.

Взглянув за него, сидящего, откинувшись в плетеном кресле, с бутылкой пива в руке, Энди рассмеялся.

– Что-то не так, солдат? – Строго спросил Сенди тоном, которым наверняка пугал людей, не знающих о его добром характере.

– Все отлично. Ты похож на хиппи. Довольно большого хиппи.

– Мир вам, – он поднял руку, сложив пальцы в соответствующем жесте, потом указал на второе кресло. – Любовь, травка, и что там еще они любили. Садись, травки у меня нет, но есть пиво, хотя и теплое.

Эрик отказался от пива, но сел рядом.

– Где остальные? – Спросил он.

 Бекки он увидел сам, та спала на небольшой скамейке рядом с верандой. На плетеном столике лежал незаконченный рисунок девочки, – Сан-Франциско с высоты птичьего полета, первые наброски она сделала еще утром, на обзорной площадке. По мнению Эрика, как и всех остальных, получалось у нее отлично. И эта похвала не имела ничего общего с заверениями родителей, которые не хотят расстраивать свое чадо.

Сейчас девочка выглядела совершенно обычным ребенком в обычном мире, приехавшим провести выходные с бабушкой и дедушкой. Эрик вспомнил первый день их знакомства. Сперва она боялась приближаться к нему ближе, чем было необходимо. И в каждую минуту была готова броситься наутек. А следующим утром Эрик проснулся от назойливых прикосновений к лицу, и, открыв глаза, увидел, как Бекки тычет в него прутиком. “Хочу убедиться, что ты не приснился мне”, – это были первые слова, которые он услышал от нее.

– Вижу, нашу принцессу ты уже нашел, а влюбленные вон там гуляют, – Сенди указал влево, где на песчаном холмике виднелась пара, медленно идущая вдоль берега. На фоне пляжа и бескрайнего звездного неба они выглядели, словно сошли со страниц брошюры агентства по продаже недвижимости.

“Вам придется выложить круглую сумму за этот особняк, но оно того стоит. Вам будут завидовать все знакомые и родственники, и, давайте будем честны, мы все в душе хотим, чтобы нам завидовали” – такая фраза вполне могла бы следовать за фотографией.

Мысль о том, что уже нет ни туристических компаний, ни агентств, а все их работники и клиенты мертвы, совсем не показалась Эрику страшной, скорее успокаивающей.

Джек и Джил мало рассказывали о себе. Они всегда были вместе, дополняли друг друга, иногда спорили, порой довольно яростно, но каждый раз легко приходили к согласию, что выдавало большой срок их отношений. Такие отношения определенно можно назвать более чем серьезными. Идеальными для пополнения в семье. Однажды Джек упомянул, что они должны были отправиться в Европу, и за пол часа до введения чрезвычайного положения они уже видели свой самолет, техники как раз проверяли топливные баки. Потом началась давка. Джек больше ничего не сказал, осекся под взглядом жены.

Каждый в их компании рассказывал ровно столько, сколько хотел сам.

– Что-нибудь есть? – Спросил Эрик, кивая на стоящий у ног Сенди большой армейский приемник.

– Нет, как и раньше. Только старые знакомые. – Сенди большим глотком осушил банку пива, и, смяв в своей большой ладони, замахнулся, чтобы бросить на большой местами пожелтевший газон вокруг дома, но передумал в последний момент, и положил ее возле кресла. Открыл новую, и посмотрел на Эрика. – Как думаешь, кроме нас еще есть выжившие?

Тот ответил, почти не раздумывая, он и сам часто задавался подобным вопросом, прикидывая шансы и пытаясь просчитать разные варианты с упорством ученого или детектива, нашедшего интересную задачку.

– Да, уверен, что есть. Мы за это время преодолели совсем мало, ни одни город толком не осмотрели, и то нашли друг друга. Кроме того, мы ведь выжили, и слишком самоуверенно считать, будто только у нас есть иммунитет.

– Как-то не слишком уверенно я себя чувствовал, когда смотрел, как в толпе один за другим падают люди.

Эрик пожал плечами. 

Они нашли Сенди в одном из городков недалеко от Лас-Вегаса, тот сидел, как ни в чем не бывало, под большим зонтиком в шезлонге посреди дороги, и держал в руке банку пива, совсем как сейчас. Он каждый вечер рассказывал что–то новенькое о своей службе или о семье. Его отец участвовал в операции в Ираке в прошлом столетии, сам Сенди уже в этом.

Но только пару дней назад, убедившись, что Бекки спит, он рассказал, что произошло в том городке. Его вызвали еще вечером, хотя он и оставил службу, дали отряд новобранцев и приказали удерживать толпу в случае непредвиденных обстоятельств. На следующее утро он увидел, как десятки, если не сотни тысяч людей, бросая машины в многокилометровых пробках, пытаются добраться до Лас-Вегаса. В полдень произошла первая драка у автомата с газировкой в одном из магазинов, а к вечеру в толпе появились первые зараженные, и солдаты пытались отделить их от остальных, чтобы не началась паника. Сенди видел, как фермер ударил его подчиненного, когда тот пытался отвести в сторону его жену, натужно кашляющую и не способную передвигаться самостоятельно, а в следующий момент почти все набросились на солдат.

Люди кричали, что это именно они виноваты во всем происходящем, обвиняли правительство и всех в форме, не обращая внимания, что перед ними не командование, отдающие приказы, а перепуганные мальчишки с оружием в руках. Сенди пытался оттащить взбешенного фермера, когда кто-то огрел его сзади по голове, и тем самым спас ему жизнь. В себя он пришел уже в мертвом городе, среди трупов.

Эрик все же взял одну банку и поморщился, сделав первый глоток. После вина пиво казалось совсем не таки уж и приятным. Еще более отвратительным, чем обычно, если уж быть честным. Он поставил банку на пол, надеясь, что привкус во рту исчезнет как можно быстрее.

– Сенди, как ты думаешь, этот вирус – дело рук человечества? Могло правительство сотворить нечто подобное?

– Если ты спрашиваешь меня, потому что я военный, – тихо сказал Сенди, и в этом вкрадчивом голосе слышалась настоящая угроза.

– Нет, не в том смысле. – Эрик задумался, как объяснить, чтобы его поняли правильно. – Ты же больше, чем все мы, знаком с армией, со всем этим, вот мне и интересно твое мнение, если ли там настолько безумные, или же тупые люди.  

 Сенди смотрел на него, прищурившись, почти минуту, потом сделал еще один глоток.

– Есть ли там безумцы? Скорее да, чем нет. Они совсем не такие, как их часто рисуют, но есть. Ты сам уверен в том, что вирус появился в лаборатории?

Эрик снова пожал плечами.

– Заражение по воздуху, полтора дня агонии и всегда один результат, за исключением таких, как мы. Будь это естественным вирусом, он бы появился где-нибудь в Азии или Африке, и уничтожил нас гораздо раньше, – глядя на звезды, близкие, как никогда, он рассмеялся. – Знаешь, а ведь это один из самых банальных сюжетов для книжечек в мягкой обертке, которые стоит читать только если совсем уж скучно, и второсортных фильмов. Правда, никто не мог предположить, что тела так и будут гнить на улицах и в домах. Обычно они превращаются в зомби, или их свозят в огромные общие могилы. В любом случае, никакой вони.

– Так напиши свою книгу, думаю, ты будешь первым, кто опишет подобное по собственным впечатлениям.

Эрик пристально посмотрел на Сенди, уверенный, что тот шутит, и что вообще он упомянул одним из вечеров о книгах, но широкое лицо, зарастающее светлой бородой, выглядело серьезным.

– Да ладно, как будто я не вижу, как ты время от времени что–то записываешь в свой блокнот.

Эрик тут же ухватился рукой за внутренний карман куртки, где и сейчас лежал блокнот, почти тетрадь, исписанный на три четверти, и почувствовал, как краснеет.

Теперь рассмеялся Сенди.

– Я даже подскажу тебе, как назвать свою книгу.

– И как же?

– После.

– После? – Эрик несколько раз мысленно повторил слово, уверенный, что Сенди шутит, но, все же, прикидывая, как бы выглядело такое название на книжных полках. – Нет, слишком коротко и неоднозначно… Лучше “После жизни”, подразумевая под этим жизнь человечества в целом. Или, еще лучше, “Жизнь после”.

– Вот видишь, – улыбнулся, поднимаясь. Сенди. – Ты уже всерьез думаешь об этом.

Эрик, рассмеявшись, попытался ногой достать здоровяка, но тот с неожиданной для своих размеров прытью отскочил в сторону. Спустившись на газон, он подхватил на руки Бекки, и замер у двери. Вдвоем они выглядели точь-в-точь как медведь и светловолосая принцесса из песни, но Эрик сдержал смех, зная, что объяснять придется слишком много.

– Вы с Элис еще не выбрали спальню? – Спросил Сенди.

– Нет, еще нет, – ответил Эрик, пропустив между ушей намек. – Эй, Сенди, ты не против, если я возьму твой приемник?

– Если только ты не собираешься его утопить, как псих, который не хочет, чтобы его нашли. Разбить ты его определенно не сможешь.

 Последние слова послышались уже из дома, и Эрик остался один.

Он подобрал банки, оставленные Сенди, свою, к которой больше не притронулся, и сложил в ведро в углу веранды. Теперь это был их дом, пусть и на день или два, и следовало содержать его в чистоте.

Приемник представлял собой металлический ящик размером с кейс для бумаг, способный выдержать небольшой взрыв, с торчащей из одного угла антенной и спрятанными под крышкой кнопками и небольшим экраном. Сенди оставил крышку открытой, и он автоматически искал сигнал подходящего качества, при этом дважды красный огонек становился зеленым, и снова краснел.

Один сигнал принадлежал автономному передающему устройству, спрятанному где–то в Лос-Анджелесе. В коротком сообщении говорилось, что уцелевшие должны продвигаться именно туда, там они найдут помощь и пищу, но, когда они добрались до города, обнаружили только обуглившиеся руины. Они так и не смогли найти передатчик, и, возможно, сигнал привлекал и других, подобно свету, зовущему мотыльков, но никто не хотел оставаться в окрестностях гигантского пожарища. Второй сигнал исходил от одной из радиостанций неподалеку. Транслирование вела аппаратура, работающая от генератора, и настроенная на повторение набора треков. Ди-джей лежал рядом с микрофоном, может, он специально запустил программу, чтобы она осталась на память о нем, или же включил повторение, намереваясь отойти в уборную и прокашляться.

Они не стали прерывать запись, но записали сообщение, что там нет никого живого, и каждый добавил по одной песне.

Эрик переключился на соответствующую частоту, и попал на свою песню.

– Так кто же хочет жить вечно? – Спросил он, вторя чистому мужскому голосу, и рассмеялся.

Последнее время он действительно непривычно много смеялся.

Подхватив приемник, который оказался куда тяжелее, чем кейс, он пересек газон и поднялся на невысокий холм, после которого начинался пляж. Прилив много дней назад унес с собой последний мусор, – пластиковые бутылки, обертки от шоколада и целлофановые пакеты, оставленный людьми, и белоснежные песчинки, казалось, светились, отражая свет звезд, и сами испускали ровное свечение.

Эрик подумал, что пляж наверняка рад таким изменениям в своей жизни.

Мимо прошли Джек и Джил, как всегда держась за руки. Молодая женщина улыбнулась и кивнула ему, ее муж, покосившись на приемник, торжественно сказал: “Рок жив, мужик”. Эрик смотрел, как они вошли в дом, и почувствовал непривычную гордость, ведь в чем–то Элис права, и именно он собрал их вместе.

Он прошел вперед, к одной из скамеек под навесом, установленных вдоль пляжа, приглушил приемник, и, сняв ботинки, прошел несколько метров босиком и вернулся обратно. Прохладный песок ласково щекотал ступни.

Океан все так же дышал. С каждым вдохом он забирал частичку берега и уносил в свои глубины, где песчинки будут лежать еще миллионы лет, пока существует Земля или же теплые потоки унесут частички берега очень далеко, может, даже к Японии или Австралии.

Все еще мысленно повторяя слова песни, он сел на скамейку и снова включил приемник, выбрал частоту наугад, прикрутил мощность так, чтобы шум пустого эфира не перебивал мягкий шелест волн, и закрыл глаза. Океан перед ним видел расцвет и гибель человечества, и оставался неизменным, и в то же время это был совсем другой океан, чужой для человека, океан нового мира.

Не было ни шума телевизора где-то вдалеке, ни смеха пьяных старшеклассников, ни визга тормозов в нескольких кварталах или гула пролетающего вверху самолета. Дома за его спиной выглядели, словно монолитные холмы, а спасательная вышка вдалеке – необычной радиовышкой.

– Все-таки я был прав, – торжествующе произнес он, вспомнив мальчика у окна.

Может, и его детская мечта увидеть города, построенные человеком, но возвращающиеся во владение природы, не такие уж и несбыточные.

 Когда на плечо легла чья-то рука, Эрик подскочил на месте от неожиданности.

– Ты все-таки ненормальный, – сказала Элис, стоявшая перед ним.

Она была в том же платье, на плечи наброшен плед, руки скрещены на груди.

Эрик выключил приемник и приготовился услышать длинную тираду, но девушка, ничего не сказав, села рядом, поджав под себя ноги, и набросила плед и на его плечи.

– Я думала, что ты уехал. Бросил нас и уехал, – произнесла она, глядя на океан.

– Уехал? Почему бы мне…

– Только не говори, что не думал об этом. Каждое утро ты просыпался раньше всех и долго смотрел вдаль. Иногда садился за руль своего монстра, пока остальные спали, и я думала, что больше не увижу тебя, но ты возвращался. А сейчас, после того, как ты не сумел ответить, куда нам дальше, – она замолчала, и добавила уже более привычным гневным голосом. – И не говори, что не думал!

Эрик промолчал. Он не чувствовал ни стыда, ни раскаяния, и действительно не раз думал о том, чтобы вернуться к своему одиночеству. Сперва его останавливала Бекки, которая нуждалась в помощи, потом к ним присоединилась Элис. После появления Джека и Джил он мог не беспокоиться о судьбе первых попутчиц, но уже что-то другое останавливало его.

Внезапно Элис поцеловала его в щеку, быстро и легко. Эрик озадаченно посмотрел на нее.

– Это я возвращаю твой поцелуй в доме. И не смотри так удивленно, ты меня поднимал, словно мешок с мусором, мертвого разбудил бы.

Она нерешительно улыбнулась, и он подумал, что крошечные ямочки на щеках, – небольшой изъян кожи, – и челка, скрывающая один глаз, делают ее улыбку уникальной и прекрасной.

– Тогда почему ты прикидывалась?

– Не знаю. Наверное, хотела узнать, насколько далеко ты зайдешь. И как долго будешь размышлять. Не беспокойся, – опережая его слова, добавила она. – Ты не провалил проверку.

Прежде, чем он сумел ответить, она подалась вперед и поцеловала его снова, на этот раз в губы, так же быстро, но уже не так легко, как впервые.

– А это за то, – сказал она, тут же повернувшись к океану. – Что забрал меня с той остановки. И не пялься на меня, иначе останешься сам.

Эрик рассмеялся. Сдерживался со всех сил, но это оказалось сильнее его, за что тут же получил кулачком под ребро. Он все еще смеялась, когда Элис, приподняв плед, положила его руку себе на плечи.

– Теперь рассказывай, что ты тут делал, – потребовала она. – И не думай увиливать. Ты единственный из нас, кто еще не поделился своей историей с остальными.

Эрик хотел возразить, что их небольшой разношерстой компании слушать его будет только она, остальные наверняка спят, но знал, что спорить бесполезно.

– Ладно, сама напросилась. Только пообещай, что не будешь смеяться.

– Еще чего. Ты же не пообещал мне, что не будешь меня подкалывать.

– Наверное, это честно, – он сделал паузу, подумав, что такой вечер как нельзя лучше подходит для подобных историй. Только такой, и никакой больше. – Когда я был маленьким, я выменял у кого-то из старших парней старый приемник на батарейках. У него постоянно отваливалась задняя крышка, и батарейки держались на скотче, но он работал, хотя и принимал сигнал всего с двух станций. Одна принадлежала местной религиозной общине, и там всегда говорили о месте человека в мире, или, что особенно было по душе пасторам, или кто там вел трансляции, о судном дне. Вторая станция мне нравилась куда больше. Днем там крутили рок, ночью кантри. Впрочем, рок меня тогда интересовал не больше, чем гневные тирады негра, ударившегося в религию. Я включал приемник в дождливые дни, когда сигнал прерывался, садился у окна, как сейчас, и слушал шум помех.

– Помехи? – Она пристально посмотрела на него. – Ты слушал эфирный шум?

– Да, будешь слушать, или мне помолчать?

– Бука, – прошептала девушка.

– Я слушал помехи, и смотрел на дождь, как тяжелые капли падают с тяжелых грязно–серых туч и разбиваются о секло. Тогда очень легко было поверить, что этот шум – на самом деле звук волн огромного моря, не обязательного синего, а, скажем, зеленого или красного, омывающего берега, на которые никогда не ступал человек. Берега другого мира. И, когда среди туч на мгновение показывалось чистое небо, я был уверен, что вижу другое небо. Не наше.

– Ты правда верил в это?

– Да. Знаешь, каждый мальчишка в душе искренне верит, что он особенный. Вот и мне казалось, что мне попался не обычный приемник с отломанной антенной, а рация, потерянная путешественником из другого мира, и иногда я слышу отголоски его мира, шум их океана, похожий на помехи. Пока другие думали, как бы заглянуть в девчачью раздевалку, или мечтали о том, как взять автограф у любимого бейсболиста или футболиста, я смотрел на дождь и грезил о других мирах. Я понимал, что побывать там невозможно, и дал себе обещание увидеть побережье океана если не в параллельной вселенной, то хотя бы одного из наших.

– И что случилось потом?

– Потом я повзрослел. Так я думал.

Эрик замолчал. Он не мог вспомнить, когда рассказывал кому–то о своем старом приемнике, который, наверное, и сейчас пылиться где–то на чердаке родительского дома вместе с его книгами и велосипедом. Но Элис не рассмеялась, вообще ничего не ответила.

Прислушиваясь к шелесту волн, он подумал, что если бы время повернулось вспять, и перед ним стал выбор, выпустить ли вирус на свободу, или спасти человечество, он бы не задумывался ни секунды.

– Знаешь, Эл, что я сейчас понял?

– Нет, Эрик, и ты отлично знаешь, что я не люблю загадок.

– Иногда мечты сбываются.  

  

 

Вам необходимо Войти (Зарегистрироваться) для написания отзыва.
Neon Genesis Evangelion и персонажи данного произведения являются собственностью студии GAINAX, Hideaki Anno и Yoshiyuki Sadamoto. Все авторы на данном сайте просто развлекаются, сайт не получает никакой прибыли.
Яндекс.Метрика
Evangelion Not End