Неизбежность

В тот день с самого утра Тодзи выглядел мрачнее тучи, поэтому меня несказанно удивил его вопрос:

- Слышь, Кенске, а когда ты планируешь свою ближайшую вылазку на природу?

Под ней он, вероятно, имел в виду симуляцию выживания в условиях, приближенных к боевым, на которых я любил отрабатывать постановку и реализацию военных задач на открытой местности.

- Э… ну, завтра, я думаю. В субботу во второй половине дня.

- Отлично. – Судзухара задумчиво пожевал губами, смерил взглядом потолок и добавил: - Можно с тобой?

Я, наверное, поперхнулся бы воздухом, не будь сбитым с толку еще первым вопросом. Не то чтобы мы были образцовыми учениками, да и Тодзи порой любил подурачиться на публику, но вот от моих военных игр он воротил нос. Считал их ребячеством и детским садом. Я с ним в корне не согласен, но спорить на эту тему уже устал – проще рельсу в узел скрутить голыми руками, чем переубедить Судзухару. Особенно в вещах, которые затрагивают так называемые «крутизну» и «пацанские понятия». Он был очень чувствителен в подобных вещах.

- С чего это ты надумал? – На моем лице непроизвольно растянулась хитрая ухмылка. – Опять с батей поцапался?

- Не… - Тодзи скорчил кислую мину и махнул рукой, не желая вдаваться в подробности. – Просто захотелось.

Как же мне захотелось его тогда поддеть, мол, неужто самый четкий парень на районе заинтересовался детскими войнушками и солдатиками, но, видя не сходящую с его лица тень, я передумал. Что ж, у него были свои причины, и если Судзухара не хотел их говорить, значит, так и должно быть.

- Ну, давай. Только к этому серьезно нужно относиться, я тебе сейчас все объясню.

Если честно, я не думал, что он и вправду явится, однако Тодзи действительно ждал меня на остановке пригородного автобуса в час дня с рюкзаком на плече. Не знаю, чего он туда понабрал – выглядело так, будто приготовился к недельному походу в глухую чащу.

- Чего? – насупился он. – Веди давай. Или пинка для разгона ждешь?

На автобусе мы добрались до конечной станции у подножья Мьеджингатаке и пешком отправились на плато, где находилось мое любимое место. Подъем занял еще час, учитывая, что Тодзи со своим мешком на горбу каждые пять минут останавливался, чтобы перевести дух. Однако, когда мы добрались, я не без удовольствия смог заметить удивление на его лице.

С плато открывался вид на Токио-3 и кристальное озеро с одной стороны и на величественную гору Фудзи в противоположной. Широкую, поросшую дикой рожью поляну огибала полоса небольшого кедрового леса. Местами среди ярких островков сирени и ирисов вздымались одинокие яблони и можжевельники. Абсолютную тишину нетронутой природы нарушал лишь бесконечный шелест листьев и травы.

- Ну как тут?

- Норм… - Тодзи шмыгнул носом. – Когда там привал?

- Мы почти на месте. Разобьем лагерь у того подлеска на вершине.

До меня донесся его тихий стон – перед опушкой нам еще нужно было преодолеть короткий, но довольно крутой подъем. С багажом в виде рюкзака карабкаться по нему можно было чуть ли не ползком, но результат того стоил. С этого места долина Сенгокухара лежала, будто на ладони, аж дух захватывало.

- Поди, ни разу не смотрел на Токио-3 с такого ракурса, - ухмыльнулся я, видя сосредоточенный взгляд Тодзи.

- Да уж, не доводилось. А дальше что делать полагается?

- Разбить лагерь, конечно же. Я пока поставлю палатку, а ты дуй в лес и набери сухих веток, сколько унесешь.

- Опять ногами работать?

Лицо Тодзи кисло растянулось в унылой печали, но я был непреклонен.

- Ну офигеть, блин, отдых… - еще долго доносилось из рощи под треск сухих веток.

Пока разгорался костер, мы разложили вещи. Тут мне открылся секрет рюкзака Тодзи, и при виде с грохотом вывалившихся сковороды, подушки, ножовки, рулона туалетной бумаги, пакетов с чипсами, одеяла, резиновых сапог, дождевика и еще какого-то хлама я взорвался хохотом.

- Ты бы еще кровать с собой взял. С комодом.

- Отвали, блин! Я откуда знал, что нужно с собой брать?

- Я же перечислил: плед, салфетки, вода, перекус. Остальное за мной.

Тодзи насупился, скрестив руки.

- Хватит ржать, умник. Вот из-за такой фигни терпеть не ногу эти походы.

- Ладно-ладно. Смотри, что у меня есть.

Я передал ему свою гордость – настоящий военный бинокль, доставшийся мне от отца. Старый, оптический, без электронной начинки, но зато надежный, как топор. Мне было приятно видеть, как менялось лицо Тодзи, пока он рассматривал в бинокль Токио-3 и его окрестности, - от скепсиса и недоверия, до тихого восхищения.

- Ух. А так и за женской раздевалкой можно подглядывать?

-А то! – хихикнул я. – Если сможешь забраться на крышу соседнего дома.

Судзухара сжал руку в кулак и хлопнул себя по выпяченной колесом груди.

- Настоящего мужчину не остановят никакие трудности.

- Ну-да, ну-да. Кроме похода и дров.

- Заткнись!

- Аха-ха. Ладно, смотри, что еще есть.

Из сумки я вытащил еще одну свою любимую игрушку – карабин. Глаза Тодзи заблестели, и он напрягся.

- Настоящий?

- Реплика. М4А1, американский. Точная копия, даже вес идентичный.

Мне показалось, что Тодзи загорелся было интересом и его руки потянулись к оружию, но тут его что-то остановило, будто в душе надавило на открытую рану.

- И не лень тебе было его нести?

- Ну, я уже привыкший… Думал, тебе понравится. – Я был немало озадачен.

- Угу, нравится. Жрать когда будем?

Еда не заставила себя долго ждать. Как и бывает на природе, во время трапезы нападает дикий жор, поэтому запасы испарились вмиг, пошла в дело даже заначка Тодзи. Но мне не давала покоя странность в его поведении, тяжесть во взгляде, которую мог увидеть только близкий друг, вроде меня. Я предпочел ждать, потому что иначе от Тодзи невозможно было ничего добиться. И вот, когда солнце уже начало опускаться за гряду на западе, долина медленно погрузилась в сумерки, ветер сменился холодным штилем, а мы проговорили обо всем подряд, Судзухара вдруг сделался серьезным.

- Знаешь, что недавно случилось?

- Что?

- Меня вызвали к директору. Думал, опять где-то напортачил, но там меня встретила бабенция из этого НЕРВ. Сказала, что они будут рады видеть меня в рядах пилотов Евангелиона, если я не против.

- Что?!

Я подпрыгнул, как ужаленный.

- Ага. А чтобы мне думалось быстрее, они пообещали перевести мою сестру в госпиталь НЕРВ и обеспечить ей самое лучше лечение. В случае моего согласия. И, естественно, я согласился.

- Тодзи… - Я просто не мог подобрать слов. Меня разбирала буря эмоций: шок, восторг, восхищение, зависть, возбуждение. Сердце застучало в безумном ритме, мысли спутались, я был словно опьянен эмоциями. – Это же… Тодзи… это круто!!!

Но он взглянул на меня так, что весь мой запал вдруг за одну секунду угас. Так, что в душе словно все провалилось в черную бездну, оставив гнетущую, мучительную, тревожную пустоту.

- Да, круто… - донесся его тихий голос. В глазах друга я увидел то, чего не видел никогда раньше. – Но мне страшно, Кенске. Никогда я ничего не боялся, а вот сейчас сдрейфил.

- Тодзи…

- Мне страшно не из-за того, что я могу умереть. Точнее, из-за этого, но пугает не сама смерть или боль, или сражения с этими жуткими монстрами. Я боюсь, что, умерев, все рухнет. Батя мой, хоть папаша из него так себе, расклеится окончательно. После смерти матери он едва сводит концы с концами, и пусть мы ладим так себе, я вижу, что мы с сестрой последнее, что держит его в этом мире. А сестра? Кто о ней позаботится? Если меня не станет и батя скиснет, что с ней будет тогда?

Кажется, глаза Тодзи заблестели – во тьме уходящего вечера под искрами костра этого нельзя было различить наверняка.

- Нет. Я не смогу сражаться, зная, что одна моя ошибка может поставить крест на близких мне людях. Это слишком тяжело, слишком большой груз… Помнишь, как мы отделали тогда Синдзи? Как мы потом его жалели и поддерживали? Ему было больно, страшно, он убегал, но все равно он нашел в себе силы продолжить бой. Если кто из нас настоящий мужик, так это он. А я трус. Поэтому, думаю… я откажусь.

И мне стало стыдно из-за того, что минутой ранее я был готов вопить от восторга. Даже мысль, что я прямо сейчас готов занять его место, показалась мне кощунственной.

- А как же твоя сестра?

- Хех… - Тодзи горько усмехнулся. – Эти твари из НЕРВ те еще ублюдки, раз решили шантажировать меня лечением сестры. И если бы это был вопрос жизни и смерти, я бы без сомнений согласился. Но сейчас врачи в больнице говорят, что она идет на поправку, еще месяц-два, и ее можно выписывать. В НЕРВ она, наверное, поправилась бы быстрее, но я не могу допустить того, чтобы она осталась одна. Просто не могу…

- Понятно, - Я грустно сел на траву. – Ну, никто не осудит тебя за это решение. Я считаю, что ты прав, кто бы что ни сказал.

- Спасибо. Мне необходимо было это услышать, братан.

Мы еще посидели в подступающем сумраке, молча следя за угасающим на горизонте солнцем, и уже было собрались сворачивать лагерь, как вдруг где-то недалеко раздался шелест  сухой травы.

- Ты слышал? – Тодзи замер на месте.

- Ага. Это местная живность, тут ее полно. Птица какая-нибудь, бурундук или змея.

- Нет, по-моему, я слышал чей-то писк…

И тут вдруг я сам различил тонкое пронзительное мяуканье где-то в глубине поля. Это был едва слышимый, но отчетливый голос котенка. Испуганный, отчаянный и надрывный.

- Это что, кот? – опешил я. – Как его сюда занесло?!

- Котенок… Пошли, надо его найти!

- А… ага.

Я схватил фонарик и мы кинулись в заросли ржи. В душе нарастала тревога – котенку явно было не место в темном опасном лесу. Бросила ли его кошка или он сам пришел на запах еды, но шансов выжить среди диких животный у него не было. Свет фонарика едва освещал крошечную область поляны, но как только мы оказались в траве, писк стих, и теперь даже нельзя было понять, откуда он исходил.

- Кис-кис-кис! – позвал Тодзи. – Да где ты, блин? Мы тебя спасать пришли, дурень!

Его грозный крик, скорее, еще больше напугал котенка, но Тодзи не сдавался. Он скакал от кустика к кустику, разгребая траву руками и ползая на четвереньках у каждого камешка.

- Кис-кис, твою мать! Ну закричи же еще раз!

Я хоть старался помогать ему, освещая фонариком местность, но сам уже понимал, что котенок вряд ли замяукает еще раз. Однако больше меня тревожило поведение друга. Слишком рьяно он бросился его искать, слишком пронзительно подзывал его. Тодзи вел себя неестественно, чересчур эмоционально – и меня это волновало все сильнее.

Мы еще где-то полчаса лазили по зарослям, но котенок больше не объявлялся. Я уже начал уставать – не столько от блужданий во тьме, сколько от неугасающей энергии друга. Точнее, мне просто больно было смотреть, как отчаянно он пытался осуществить невозможное, когда и так уже все было понятно.

- Эй… Тодзи.

- Чего?

- Хватит… Он убежал, скорее всего. Во тьме нам его не найти, это невозможно.

Но тут он вдруг резко выпрямился, бросил на меня суровый взгляд и в два прыжка оказался рядом со мной, источая такую решительность, что я чуть не плюхнулся на землю.

- Невозможно?! – рыкнул он, схватив меня за грудки. – Ты понимаешь, что ему не выжить?! Забудь это слово – «невозможно»! Можешь идти, а я без кота домой не вернусь!

Будто этот котенок затронул что-то личное в его душе, но тут я вдруг понял, что причина была не в несчастном животном, а в нашем недавнем разговоре. Тодзи был сложным парнем, ему непросто было выражать эмоции, но мне начало казаться, что жизнь котенка могла вернуть ему веру в себя, доказать, что он не жалкое ничтожество. Стать лучиком, способным подарить надежду.

- Хорошо, - я кивнул после долгой паузы. – Без котенка не уйдем.

- Отлично, - его лицо озарила решительная улыбка. – Вперед!

И мы искали – прочесали поляну вдоль и поперек, заглянули под каждый куст, даже облазили одинокие деревья и проползали в траве до самой полуночи. Уже смолкли цикады, тьма стала почти осязаемой, луч фонарика оставался единственным островком света, и его критически не хватало. Луну скрыли густые непроницаемые облака, холод пробирал до костей, а мы все искали и искали, то уходя дальше в лес, то возвращаясь к склону. Но котенка нигде не было видно.

Спустя три часа я едва мог стоять на ногах. Тодзи тоже почти выдохся, и нам обоим уже было понятно, что шансов давно уже не осталось, но тот никак не сдавался. Я видел, как отчаяние постепенно одолевало над ним верх, как опускались его руки и слабел шаг. Мне казалось, что он едва сдерживал слезы, но какие-то остатки надежды еще толкали его вперед, заставляя непрерывно звать «кис-кис-кис». У меня самого давило в груди, но сил бороться с неизбежным, видеть отчаяние друга не оставалось.

На рассвете мы плюхнулись в траву у подножья холма и, не проронив ни слова, стали смотреть на расплывающийся по низовью долины туман. Надежда, словно та белесая дымка, растаяла без остатка под лучами холодного солнца. Тодзи лишь изредка шмыгал носом, а я ничего не мог сделать. Было слишком пусто в груди, слишком давило на душу чувство беспомощности и жалости.

Он поднялся где-то через полчаса – просто встал, не оглядываясь, бросил «идем» и побрел вниз по тропе. Я посмотрел в последний раз на возвышающийся передо мной холм, где остался так и не найденный котенок, о чьей судьбе так не хотелось думать. Словно мы оставили часть себя вместе с ним и переступили черту, за которой теперь больше ничто не будет таким простым и беззаботным, как раньше.

Автобусы еще не ходили, так что мы потопали до города пешком, что заняло у нас еще два с половиной часа. Учитывая, что за всю ночь не удалось сомкнуть глаз, по прибытию мы мало чем отличались от живых трупов. Мой дом был ближе, да и отец должен был еще с неделю пробыть в командировке, так что, едва войдя, мы с Тодзи рухнули на пол и забылись мертвым сном.

Не знаю, сколько мы продрыхли, но разбудил меня настойчивый стук в дверь. Еще не отойдя ото сна, взъерошенный, мятый и весь в грязи я открыл дверь. И был едва не сбит с ног встречным криком:

- Ребята, так вот вы где! Вы оба совсем сдурели?!

Сонные глаза едва смогли сфокусироваться на стоящей передо мной фигуре – нашей старосте Хикари Хораки. Она была одета в простую одежду, в руках держала скомканную куртку и выглядела крайне взволнованной и разозленной.

- Вы отдаете себе отчет, который час?!

- А?.. – из-за угла показалась сонная физиономия Тодзи. – Староста, ты, что ли?..

- О, вот он, с добрым утром! Ты хоть знаешь, что твой отец с ног сбился, пока тебя искал?!

- Батя?.. – Его взгляд стал приобретать осмысленность.

- Ты с ночи дома не появлялся. Он мне утром позвонил, сказал, что ты не вернулся из похода. Телефон не отвечает, никаких весточек, пропал, и все! Мы с твоим отцом ездили в горы вас искать, облазили все склоны, куда вы собирались идти, даже в полицию хотели заявить. А вы тут, оказывается, отсиживаетесь, бестолочи! Ты-то, дурак, подумал бы об отце, позвонил бы! А ты, Кенске, почему на телефон не отвечаешь?! Господи, послал же двух дураков на свет, у меня просто слов нет!..

Пока староста разверзалась проклятиями, мы медленно приходили в себя. Она была, конечно, права, и нам должно было быть очень стыдно, но пустота в груди никуда не делась, и спорить не было сил. Наоборот, хотелось отмахнуться и поскорее все забыть, а Хикари только подливала масла в огонь.

И тут вдруг куртка в ее руках зашевелилась, и из складок показалась маленькая мордочка котенка – темного-серого, лупоглазого, грязного и ошарашенного.

По спине словно пробежала орава крошечных ледяных муравьев.

- Это… что?.. – хрипло выдавил Тодзи сзади.

- А, это? – взгляд девушки потеплел. – Нашла его в поле, когда мы вас искали. Он там один был, пищал на всю округу. Не могла же я его там оставить…

Я не могу описать словами, что мы с Тодзи испытали в ту секунду. Наверное, этому чувству и названия нет. Мы просто синхронно рухнули на пол и заржали, как дураки под недоуменные взгляды Хикари и котенка. Словно бомба взорвалась в душе, или плотину прорвало. На сердце стало так легко, светло и почему-то грустно и страшно, будто какая-то страшная беда пролетела всего в миллиметре от нас или чудом удалось избежать падения с обрыва, на цыпочках замерев на краю.

- Вы чего, совсем умом тронулись? – нахохлилась староста и с обиженным видом прижала котенка к себе. – Идиоты, скажи?

Ничего не понимающий котенок послушно мяукнул и продолжил озираться по сторонам своими крошечными, но невероятно широко выпученными зелеными глазами.

Я перевел взгляд на Тодзи и обомлел – тот плакал. Со стороны казалось, что слезы текли по его щекам от хохота, но я не сомневался, что не смех был тому причиной.

- Знаешь, Кенске, - наконец, тихо произнес он, переведя дух. – Я соглашусь. Я стану пилотом. У этого мира должен быть шанс.

Так и сказал. Потом я еще долго думал – а была ли вероятность, была ли хоть крошечная возможность такого стечения обстоятельств, чтобы Тодзи не стал пилотом. И пришел к выводу, что нет. Наверное, есть в мире вещи, которые изменить невозможно, судьба рок или фатум, не люблю эти слова. Просто… неизбежные вещи. Пойди история по другому пути, да даже знай, что случилось бы потом, все равно, я уверен, он пришел бы к решению быть пилотом.

Такой уж он парень – Тодзи Судзухара.