Где-то в темноте попискивает комм и я всё-таки заставляю себя встать. Оказывается, тот всего лишь жалуется на отсутствие связи, но это напоминает мне об Аске.
Люк, через который планировал выбраться на поверхность, почему-то не удаётся поднять, хотя ещё вчера я легко открывал его. Врубив на пару секунд активный режим контактника, резко толкаю заклинившую, наверное, железку вверх и оказываюсь под водопадом. Цепляясь за лестницу, пережидаю, осторожно поднимаю голову. Вот оно что. Дождь. Люк-то в полу чего-то вроде грузового тамбура, но раздвижные двери наверху испортились и ливень – наверное, шёл всю ночь – заполнил помещение водой. Сейчас осталась только мелкая морось.
Спустившись по ржавеющим боковым лестницам с крыши, нахожу более-менее сухой путь и бреду к дороге. Выбравшись, долго счищаю с ботинок грязь, радуясь, что строители додумались не оставлять грунтовку, а положить бетонные плиты – а то бы так и ползти до станции по щиколотку…
Где-то через километр начинает светать, тучи чуть рассеиваются, но дождь так и не перестаёт. Улыбнувшись, я вспоминаю старое поверье, о котором рассказывал дед Кенске: если при солнце идёт дождь, это кто-то решился пролететь Великий Поток и небо льёт слёзы, оплакивая его гибель. Айда Хизэо, оправдывая своё имя, прожил до ста семи лет, и был настоящем кладезем историй и легенд. Многие из них связаны с небом – в молодости «Хизэо-сама», как его называли все вокруг, был авиатором и лелеял мечту преодолеть Поток, но едва выбрался живым даже из нижних слоёв. Надо отдать ему должное, после этого – в то время тридцатилетний мужчина – Хизэо не оставил мечты вернуться туда, ибо прекрасно понимал, что дело было не в его мастерстве, как пилота, а в технической стороне. Но прошло полвека, затем ещё четверть – никто так и не повторил его достижений, а уж чтобы сделать больше…
Сверившись с расписанием – до первого поезда ещё минут сорок – забираюсь на скользкую от дождя крышу станции. Вид отсюда лучше, да и под пластиковым колпаком сейчас наверняка очень душно – вентиляция на ночь выключается.
Люблю рассветы. Только потому, наверное, что вижу редко – как засидишься на всю ночь в Сети, засыпая под утро, или пролазишь по тоннелям, сутками не выбираясь на поверхность – но всё равно люблю. Рассвет – это просто и красиво. Рассвет – это значит: «ещё есть время». А когда есть время, можно сделать вообще всё.
Запрокинув голову, нахожу взглядом в прорехе туч стремительно исчезающую неподвижную чёрную точку на фоне белой пелены Потока – высотная наблюдательная станция. Этой рухляди лет много, её повесили там сразу после Третьей войны, со временем только добавляя по необходимости надстройки для контроля над метеоустановками, станциями связи, спутниками на экваториальных и около экваториальных орбитах и так далее. Говорят, над каждым из городов-крепостей висит по такой, но – кто знает точно? Ещё говорят, что там спрятано оружие на случай новой войны с Супремом, но в это уж совсем никто не верит. Там из всех людей бывают только техники раз в несколько месяцев на час-два, и парни молятся, чтобы живыми долететь и вернуться – такое всё уже изношенное. Если б и было какое оружие, то доставать его оттуда не на чем.
Снизу слышится сухой треск и громкое поначалу гудение – подключили питание монорегулы. Одновременно оживает комм – поймал связь с сервером. Удачно, я уж думал, придётся до границы сектора ждать. Только… откуда здесь ретранслятор? Да, они есть на поездах, но до прибытия ещё не меньше четверти часа. Лязгает раз, другой – это открываются внутренние двери тоннелей. Может, поезд прибывает раньше? Или расписание поменяли? На всякий случай решаю спуститься вниз, когда пластик крыши начинает мелко дрожать. Точно, поезд! Наплевав на предосторожности – всё одно никого вокруг – в активном режиме спрыгиваю прямо на землю и успеваю добежать к входу, чтобы сквозь прозрачные стенки увидеть проносящиеся мимо тёмные вагоны. Украдкой приоткрыв створку, убеждаюсь – да, военный состав. Гражданские красят во все цвета радуги, а этот – грязно-серый. Несмотря на высокую скорость, удаётся заметить расчехлённые излучатели на платформах через каждый десяток вагонов, всё по инструкции – Айда, от которого я это знаю, был бы счастлив. Значит, везут что-то важное – вон, силовые щиты у пультов включены – этот резкий жёлтый свет ни с чем не спутаешь.
Внутренние двери закрываются, вибрация исчезает, а я уже прикидываю, как бы узнать, куда идёт поезд. Путь ведёт в сторону зелёного и голубого секторов, но это ничего не значит. Хотя, чтобы не попасться никому на глаза, место назначения должно быть близко… а вот и нет: по дороге полно боковых ответвлений и технических путей. Загонят состав куда-то, переждут до следующего утра и – дальше. Интересно другое: они ехали уже после включения питания линии – в обычное время, а не втихую ночью и по согласованию, как обычно военные. Значит, скрываются. Причём не только от граждан – обычное дело, но и от Департамента города-крепости. А если власти «Эдо-3» не в курсе… блин, узнать бы, что они там везут! Может, «чёрным» удастся чем поживиться… До эвакуации, по словам мамы, самое меньшее две недели плюс-минус пара дней – можно успеть провернуть «изъятие». Силь, конечно, сначала будет против, но она прекрасно знает, какой бардак, разброд и шатание царят у наших военных. Нужно только правильно всё подать, ведь начальство и секретные операции у неё давно сидят в печёнках – согласится. А её парни, да и Кардо с остальными – слова против не скажут после того, как их по окончании Северного конфликта с сепаратистами не поселили в столице, как обещали, а всего-навсего выдали по тройному окладу и загнали сюда, на базу, вдали от родных – хернёй страдать без перспективы повышения и нормальной жизни. Вот и подались к «чёрным», ведь патриотизм патриотизмом, а за соответствующие суммы можно и перевод получить поближе к центру Империи. Я не военный, но даже после пары кратких рассказов о том самом Северном конфликте уверен – они это многократно заслужили. Сама того не зная, Силь подсказала мне, как заслужить их преданность – быть предельно честным. Их высшее начальство лгало, а значит, утратило доверие и право на верность. Я же – говорю только правду, да ещё и предоставляю выбор. Самому мне эта логика видится ненадёжной гарантией, но оказалось – военные среди «чёрных» ценят такое отношение даже выше возможности неплохо заработать.
Время в пути я трачу на обдумывание сразу трёх вещей: через кого бы лучше узнать о секретном поезде; что понадобится для выполнения просьбы «марков» – если я всё-таки возьмусь за это; и что рассказать Аске. Если с первым – были идеи, второе – сложно, но не невозможно, то с Аской… ну не могу же я выложить ей всё! А ложь она почувствует, не зря мы столько лет друг друга знаем.
Уже проходя контроль на границе Старого сектора, решаю: скажу столько правды, сколько могу. То есть про эвакуацию говорить можно, про войну – тоже, а остальное Аска поймёт сама. Правда, это только факты, и от необходимости решить, что ей делать, если опекуны не захотят возвращаться – это не спасает. Будем импровизировать. Надо – так подключу «чёрных», но это на крайний случай.
К девяти утра бар отца уже пустует – обычно, так что я очень удивляюсь, встретив у дверей Линкея. Тот пожимает мне руку, указывает на вход и отрицательно качает головой. Всё ясно и без слов – у кого-то здесь поздняя встреча. Или ранняя – это как посмотреть. Кивая в ответ, подавляю зевок – всё-таки усталость ещё есть и обхожу дом, поднимаясь наверх «ночным» путём. Доставая из холодильника сок, раздумываю – поспать или сразу заняться делами? Так и не решив, мою стакан и отправляюсь в душ – уж это-то мне точно нужно! Странно, но в ванной комнате влажно и тепло – кто-то явно был здесь, и не так давно. Потрогав запотевшие краны и водонагреватель – металл ещё не остыл, понимаю, что прошло минут десять-пятнадцать, не больше. Внимание привлекает тихое урчание – так и есть, стиральная машинка работает: окошко затемнено, чтобы ненароком не испортить глаза излучением, индикатор активности мерцает красным – самое начало цикла. Отец пользуется ванной внизу. Неужели мама вернулась домой? Но она ведь говорила, что очень занята подготовкой… к войне. До сих пор бредово звучит. Но вдруг? Отпуск, все дела, провести больше времени с семьёй…
«Синдзи, что ты несёшь?» — звучит в голове голос отца. Правда, что я несу? Но – вдруг?..
Закончив с душем, подхожу к дверям родительской спальни и заглядываю внутрь – нет, пусто. В рабочем кабинете мамы – никого. Охваченный нехорошим таким предчувствием, иду на кухню. Оттуда не доносится ни звука, но мало ли… та же картина. Остаётся одно – и я уже знаю, что это значит. Пройдя коридором обратно, медленно сдвигаю сёдзи, тут же увидев её. Аска, всё ещё в полотенце после ванной – одежда же в стирке, сидит за моим стационарным масс-коммом, поджав под себя одну ногу. Вокруг головы обмотано ещё одно полотенце, удерживая волосы и открывая высокую загорелую шею с капельками воды. Её пальцы быстро-быстро скользят в воздухе над панелью прямого ввода – непривычное зрелище, ведь если это текст – проще надиктовать, а если программа, то писать её так, вручную… это уровень, до которого Аске ещё далеко. Позёрство? Здесь не перед кем.
Замечать моего присутствия она не спешит и, похоже, вообще не собирается, так что я сажусь на кровать, облокотившись о стену. Начинать разговор бесполезно – отмахнётся, в лучшем случае бросив что-то вроде «Подожди, я сейчас!», и даже не потому, что обижена на меня – у неё «приступ сосредоточения», всем знакомым известный ещё со средней школы. Сейчас Сорью просто нет с нами. Прикрыв глаза, начинаю вспоминать, чего ещё не сделал. Выйдя в Сеть на пару минут, скидываю Силь краткое сообщение о результатах встречи с «марками», не раскрывая подробностей, но попросив быть наготове, после чего преодолеваю соблазн заглянуть на «базу» и отключаюсь. В комнате ничего не изменилось, Аска всё так же бесшумно работает за стационарником, так что, несмотря на неудобную позу, потихоньку начинаю сползать в сон.
Из дрёмы меня выдёргивает ощущение, которое и не знаю, как описать – то ли концентрированного внимания, то ли пристального взгляда. Подняв веки, вижу напротив – очень близко, глаза в глаза – склонившуюся надо мной Аску. Взгляд у неё… странный, словно у художника, ищущего в давно изученной и хорошо известной картине некий изъян, которого, может, и нет вовсе.
— Аска?..
— А кого ещё ты рассчитывал тут увидеть? — неожиданно миролюбиво уточняет она и отстраняется.
— Нет… я в смысле… что такое?
— Это ты мне сейчас расскажешь, что такое. — Почти ласково, чуть растягивая гласные, отвечает Сорью, и я понимаю, что насчёт миролюбия поторопился. — Ты пропадаешь – чёрт знает, куда! Выключаешь комм! Сам не звонишь, молчишь и тянешь время! Ты игнорируешь меня!!
С каждым словом предложением она наклоняется всё ниже, а я всё сильнее вжимаюсь в стенку – совершенно непроизвольно. Попал ты, Синдзи, повторяй про себя мантру: «Сорью – как термоядерная бомба…», тьфу, не то! Такое уже не «переждёшь»!
К тому времени, как Аска окончательно выкричалась, в стене, наверное, уже образовалась приличных размеров вмятина в форме меня. Видели когда-нибудь солнечное затмение? В тот момент, когда от светила остаётся только светящаяся кромка, на него можно взглянуть почти без защиты для глаз. Вот и с Сорью так – успел в те краткие мгновения, когда она уже поутихла и ещё не начала накручивать себя заново – молодец, не успел – прощай, зрение, слух, мышление и прочие «лишние» возможности нормально пожить. Главное – вовремя задать нужный вопрос.
— Ты слышала об эвакуации?
— Нет, — недовольно бурчит она, отворачиваясь, — какое мне дело до...
— Через две, самое большее – три недели в городе не останется никого, кроме военных.
— Это почему же? — Почти безразлично.
Вариант «А ты подумай!» соответствующим тоном – самоубийство, так что я объясняю дальше:
— Война с Супремом.
— …Да ты гонишь! — Наконец выдыхает Сорью.
— Если бы. Всё взаправду, Аска.
Она начинает ходить по комнате, то и дело поправляя сползающее полотенце. Я знаю, о чём она думает: если всех вывозят, то придётся уезжать и ей, Институт тоже эвакуируют, как пить дать, а значит, устраиваться туда бесполезно, а значит…
— Я пойду в армию!
Что?!
— Военные же остаются – так я пойду в армию и всё. Подпишу контракт – сколько там минимальный срок, год? На год. — Она кивает сама себе так энергично, что импровизированный тюрбан разваливается и длинные волосы разлетаются по плечам. — Гражданство дадут сразу же, и вообще…
— Аска! Ты с ума сошла?!
— Я?! Это ты облажался, мальчик Синдзи! «Я поговорю с мамой, она всё устроит!» Тьфу!
— Ты хоть представляешь, что здесь будет во время войны?!
— Заткнись! Я представляю, что будет там, в грёбаных вонючих деревнях, куда я поеду из-за тебя! Не хочу остаток жизни копаться в навозе, понял?!
— Я вытащу тебя оттуда, у меня есть…
— Что есть? Очередная гениальная идея? Теперь пойдёшь просить помощи у папочки? Что может такой, как… — видимо, она понимает, что перегнула палку, так что резко обрывает фразу.
Пересиливая себя – в конце концов, она права, здесь есть и моя вина, раздельно выдавливаю сквозь зубы:
— Аска. Я. Даю. Слово. Я вытащу тебя.
Тишина оглушает. Мы не смотрим друг другу в глаза. Мы очень редко ссоримся по-настоящему.
И всего второй раз в жизни она говорит, что я пойду за помощью к отцу – тогда, после первого, мы не разговаривали больше месяца. Сейчас я не могу себе этого позволить, так что первым делаю шаг навстречу:
— Просто поверь – у меня есть возможности это сделать: в Эдо-3 ты вернёшься, обещаю. А потом мы что-нибудь придумаем – Институт, армия, что-то ещё, как сама захочешь.
Это будет сложно сделать против воли опекунов – границы между землями в Империи охраняются очень тщательно, но с помощью тех же военных из «чёрных» – всё преодолимо. Иначе откуда бы взялась контрабанда внутренняя и внешняя?
— То есть мне просто уезжать и всё? — У неё странный голос – знай я Аску немного хуже, показалось бы, что она хочет извиниться.
На вопрос не отвечаю – и так понятно. Ох, не так я задумывал этот разговор. Теперь дома оставаться точно не хочется.
— Я пойду. Ещё есть дела.
— Синдзи.
— Я пойду. — Повторяю, как заведённый. — Пока, Аска.
Слетаю вниз по лестнице. Да, знаю, я просто сбежал – не хочу даже думать, что она могла сказать или сделать после того, как произнесла моё имя таким тоном. К чёрту всё это! К чёрту Аску и её непонятные закидоны! У меня и в самом деле куча дел!
Разговор конкретно выбил меня из колеи, потому и соображаю – что не так, только уткнувшись в громилу, стоящего на нижней ступеньке. В глубине зала видны ещё четверо-пятеро – все без оружия, все в одинаковых лицевых масках с прорезями, закрытыми тёмным стеклометаллом. Я достаточно времени посвятил подпольной жизни нашего города, чтобы с первого взгляда узнать людей дона Сальвере – второго по влиятельности мафиози в зелёном секторе. «Ого, отец. Вот так связи ты приобрёл. Как бы это использовать «чёрным»…»
Пауза затягивалась. «Синдзи, соберись, ты ведёшь себя подозрительно. Я просто студент, я не могу знать, кто они… ну-ну».
— Э-э… простите, я только хотел выйти.
Громила пристально оглядывает меня с головы до ног – в маске у него сканеры, потом охлопывает по бокам – больше по традиции, чем надеясь что-то найти, поворачивается боком, по-прежнему следя за каждым моим движением. Изображая испуг, напоказ стараясь не глазеть по сторонам и даже пригнув голову, пробираюсь к дверям и выскальзываю наружу, взглядом извинившись перед недовольным Линкеем, конечно, даже сквозь стены видевшим всю пантомиму. Только на полпути к парку меня ошпаривает мысль: как же Аска попала на второй этаж? Сомневаюсь, что эти кодированные отморозки пустили бы её дальше порога, даже если бы… Линкей. Неужели он показал ей секретный путь? Да быть не может, хотя… он же у нас воспитанный. «Всё ради дамы». Да нет, бред.
«Ещё одна загадка, Синдзи – когда их и так хватает. Поломай голову на досуге, а сейчас – займись чем-то важным».
— Вот, взгляни, — аватара Марка из девятнадцатой тройки висит внутри пятимерной модели нашего города-крепости. — Это тот самый участок линий монорегулы.
В парке недалеко от «Конечной Догмы» есть укромное местечко – его сложно найти, если не знаешь, где искать. Если не из дома, то в Сеть я выхожу оттуда – как сейчас. Никто не помешает.
— Вот данные по подключению энергии… да ты и сам их видишь. — Продолжает Марк. — Конечно, по ним мы ничего не найдём. Но я откопал кое-что получше: оказывается, на самой «струне» натыканы датчики интенсивности магнитного поля – ну там, для контроля и на случай аварии. Когда идёт поезд – показатели изменяются. Достать записи за то время, когда, ты говоришь, он там проезжал – легче лёгкого, но вот сравнивать потом…
— Да. — Соглашаюсь, бросив взгляд на зашифрованные значения. — Вручную слишком долго. Я тебя понял. Спасибо. Пойду составлять программу, хочу успеть поскорее.
Уже начинаю «выплывать» из его личной сети, когда аватара Марка – месиво постоянно вращающихся многоугольников – со звоном преграждает мне путь.
— Стой, стой, Эст, не надо! — Он смеётся. — Ты ж не думаешь, что они всё делают сами? Программа есть у транспортников в Департаменте, я её уже нашёл. Мы двое пройдём влёгкую. Пошли?
Ох, чую, допрыгается он однажды. Ладно, насчёт «быстрее» Марк прав. Киваю и прыгаю вслед за ним в уже раскрытый межсетевой портал. Несколько минут мы несёмся скоростными линиями, оставляя позади низкие и высокие нагромождения пирамид, шаров и многоугольников. Это отделённые от базового пространства Сети общественные и персональные зоны. Здесь можно найти всё – от представительств банков до клубов любителей бумажных самолётиков, от офисов высокооплачиваемых специалистов до «виноградных гроздей» из личных модулей школьников – так им связываться проще, а на большее пространство – не хватает денег или умения.
Сходу, проскочив высокую призрачно-алую стену – административный барьер, оказываемся на серо-стальной равнине, посреди которой одиноко возвышается цилиндрическая башня высотой в добрую сотню этажей. Именно так выглядит в Сети Департамент города-крепости «Эдо-3». Помню, ещё зелёным школьником, впервые попав сюда – преодоление административного барьера тогда казалось мне достижением! – удивился, как это мрачное, подавляющее своими размерами строение отличается от того, что вне Сети: всего-то восьмиэтажное здание Департамента в Старом секторе с облупившейся плиткой и ржавыми решётками на окнах нижних этажей казалось жалким. Сейчас-то я знаю, в чём дело – здесь, в Сети, многочисленные уровни исполинской башни в прямом смысле населяют тысячи программ, от самых маленьких и узкоспециализированных до спрутов категории «Стратег» [1], по возможностям почти приближавшихся к искусственным интеллектам. Впрочем, даже им далеко до той же Мисато-сан – «Архонта», а уж AI уровня «Полемарх», на котором, как подозревал Синдзи, уже был Фуюцки-сенсей, переписал бы любого «Стратега» за считанные терции, не отвлекаясь от текущих дел.
К счастью, сегодня нам нужно даже не похитить или уничтожить, а всего лишь аккуратно скопировать программу небольшую, я так думаю, не выше категории «пельтаст». Полупрозрачной тенью лечу к точке входа, замечая, что Марк дублирует мои маскировочные щиты. Координаты выбрали с тем расчетом, чтобы не наткнуться на узлы безопасности и оказаться поближе к «жилищу» нужной программы.
Зависнув у блестящей стены, переливающейся бледными оттенками пассивной защиты, выпускаю информационный щуп, проверяя изменения – нет, всё как прежде, наскоро формирую клон-вирус по старым наработкам и каплями вливаю его в структуру кода. Внешне, если смотреть «глазами», ничего не изменилось, но для иных чувств явно – стена перестраивается. Вирус пожирает защиту, подменяя её собой, пока не создаёт область достаточную, чтобы пропустить ко второму слою двоих взломщиков, не подняв тревоги.
Проскальзываем внутрь, на миг теряясь – вектор «гравитации» здесь направлен как-то странно по сравнению с пространством вне башни – под острым углом к обычному. Нас тащит туда, где теперь низ, пока Марк не увеличивает скачком свой аватар, заклиниваясь между стенками тоннеля и перекрывая мне путь.
— «Что встал? — передаю ему. — Нас же должно было выкинуть как раз в точке стандартного входа…»
— «Сам посмотри, Эст!.. — В его голосе звучит страх. — Да не туда, ниже и левее!»
Выпускаю следящий щуп за угол, сейчас находящийся под ногами и холодею: у входа на уровень воздух колеблется, вспыхивая синими искрами. «Автономная вирусная колония XRS-27», или проще: «Чума». Попади мы туда – всё, прощай возможность снова выйти в Сеть – навсегда, ведь не только киберимпланты пожжёт, но и связанные с ними ткани мозга. Совсем чуть-чуть, никакой угрозы жизни, но этого хватит, чтобы новые было некуда подключить. «Охренели они тут, такую защиту ставить?! Что защищать-то? Или… к войне готовятся?»
Отращиваю на пальцах когти, цепляю Марка к себе – тонким информационным тросиком, игры с псевдо-гравитацией рядом с «Чумой» противопоказаны, а то учует, тварь, и карабкаюсь вверх, стараясь не шуметь. К дублирующему входу лучше не лезть – там, скорее всего, то же самое, так что повисаю на одной руке и пускаю в ход «ледоруб». Я здорово рискую, да и жалко, конечно – две недели его писал, но клон-вирусу здесь уже не пробиться. Сосредоточенно отслеживаю, как лёгкое прозрачное облачко взрезает слои защиты, словно раскалённый нож масло, на ходу корректируя параметры, но всё-таки слышу завистливый вздох Марка. Приятно, блин, несмотря на обстановку – чувствую себя композитором, симфонию которого оценил по достоинству талантливый коллега.
Мы ползём по узкому ходу вслед за «ледорубом», постепенно наливающимся чернотой по мере «пожирания» защиты, а стена за спиной регенерирует настолько быстро, что я уже начинаю опасаться, как бы ни остаться здесь навсегда, застыв, как муравей в янтаре. К счастью, мы успеваем – впереди прорезается узкая смотровая щель, а уже чернильно-чёрный «ледоруб» замирает в ожидании указаний. Осторожно выглядываю. За тонкой плёнкой, маскирующей от взгляда с той стороны – широкий тоннель, залитый серебристо-синим светом. То, что нужно, с координатами я не ошибся! Прорезаю плёнку когтем и запускаю миниатюрных шпионов, с бешеной скоростью разлетающихся по всему подсектору – от дверей до дверей не больше ста десяти ярдов. Один за другим они передают: «Пусто» и самоуничтожаются. «Ледоруб» разрезает последний слой и уползает в стену. По плану, он сейчас спустится на десяток уровней вниз и бессмысленно, грубо, заметно, с шумом и грохотом начнёт резать какую-нибудь дверь с высоким уровнем доступа, нападая на всех, кто придёт разбираться. Кончится тем, что его уничтожат, потратив на это время и подняв ещё больше шума, а к тому времени нас с Марком тут уже не будет.
Приземлившись на пол – вектор гравитации стандартный – быстро осматриваюсь и бегу к неприметной синей двери, сливающейся со стенами. «Замок» – так мой мозг интерпретирует защитные субпрограммы – оказывается несложным, а вот идентификационное поле за ним – поизощрённей, на основе трёхзначной логики. Расправившись и с ним, мы с Марком оказываемся, наконец, в «апартаментах» программы, умеющей разбирать нужные нам показания. Одна крошечная комната, голые безликие стены и полное отсутствие мебели – похоже, наша цель будет примитивней, чем я думал: какой там «пельтаст», как максимум – «сагитар», а то и вовсе лишённая самосознания «кукла»… Едва сдерживая брезгливое раздражение – лучше бы потратил время на создание своей, чем лезть сюда за таким ничтожеством – оглядываю комнату, гадая, где же эта мелочь спряталась. Разве что по полу растеклась – уж больно подозрительно он мерцает…
Шагнув вперёд и сделав Марку знак не двигаться с места, проанализировал пол и стены. Ничего. Проверил низкий потолок – та же фигня. Да где она? Замаскироваться под что-то не могла – говорю же, пусто здесь, как… меня осеняет неожиданная догадка. Оборачиваюсь к Марку и резко спрашиваю:
— «Ты статус этого помещения выяснял?»
— «Нет… зачем?»
— «Так выясни!»
— «А где программа, Эст?»
— «Потом! Статус, живо!» — Ох, дурное у меня предчувствие. Марк копается в схеме башни, а затем я слышу его обескураженный голос:
— «Эст, это…»
— «Карцер, да? Мать твою, ты что, совсем с катушек съехал?!» — Резко привожу в боевую готовность основные системы аватара, чувствуя, как руки и ноги наливаются силой, а мысли ускоряются. Спектр «зрения» проваливается куда-то в область низкой шифровки и я, наконец, вижу её.
На полу у противоположной стены сидит ребёнок – девочка, на вид лет десяти. Меня не обманывает её облик – свихнувшаяся программа всегда опасна, как бы ни выглядела. Руки скованы металлической колодкой, тяжёлой даже на вид, от неё тянется цепь к такой же – на лодыжках. Литой пояс, похоже, прикреплён к стене, как и широкий ошейник, так что я немного расслабляюсь. На глазах – интерфейсные очки, вот через них она и работает, надеясь однажды заслужить прощение и реабилитацию. А под очками на щеке – рано расслабился, Синдзи! – татуировка «Гиппарха». Представив, какая сила скрыта в этой непритязательной оболочке, я вспоминаю полугодичной давности схватку в Сети с её «собратом», пусть и лишённым такой скорости и маневренности – уровня «Таксиарх». Тогда я победил почти чудом, при крайнем напряжении сил, и это на дуэльной арене, по всем правилам. Правда, в реальном сетевом бою, надеюсь, мне было бы легче – в дуэлях не применишь и пятой части разработанных мною «подлых приёмчиков», как отзывается о них тот же Марк.
— «Ма-арк…»
— «Знаю, знаю, Эст, прости!»
— «Да я не о том! Надо проверить её потенциал и номинальный объём».
— «Эст! Это я с катушек съехал или ты? Валим отсюда!»
— «Ты посмотри на неё: может, там всё порезано и отформатировано. Знаешь же, какие у них правила для преступников».
Нехотя аватара Марка подлетает ближе и разворачивает «зонтик» защиты. Хорошо, не хочешь – не лезь, я сам, а ты на подстраховке. Подхожу вплотную – оковы явно качественные, сажусь рядом на пол и подношу руки к её шее, не касаясь кожи. Под пальцами потрескивает защитный экран. По сигналу Марк начинает снижать его мощность. Ничего, ничего, ничего… ага, вот что-то есть. Марк улавливает изменение и фиксирует уровень – слишком рано. Нервно кусая губы, он всё-таки подчиняется и продолжает. Опять ничего, странно. Я же что-то чувствовал…
— «Двадцать целых семнадцать сотых», — напряжённо выдаёт Марк.
— «Знаю. Продолжай».
Девятнадцать, семнадцать… четырнадцать. Вот оно! Номинальный объём – четыре процента от стандартного по категории. «Так мало. Сильно ей память потёрли. Ладно, что там с потенциалом? Ну же, ну, определяйся… какого чёрта?!»
Увидев значение, я лихорадочно пытаюсь разорвать контакт и, к счастью, это удаётся почти сразу. Хватаю Марка и тащу к двери – эта почувствовала меня, почувствовала! Ну да и хрен, какая разница, даже если поднимет тревогу – мы уйдём, но уровень, чтоб его, уровень! Надо срочно убираться отсюда!
Я успеваю сделать ровно два шага, когда из-за спины раздаётся холодный мелодичный голос – совсем не детский.
— Возьмите… меня с собой. Пожалуйста.
Стараясь не слушать, активирую замок двери. Заперто. Судя по приглушённому звону и сдавленному возгласу Марка, оковы она уже сняла. Сидела, значит, тут. Ждала. Надеялась, что кто-то зайдёт – сама-то она не может открыть дверь, тут никакая сила не поможет. И дождалась.
Не оглядываясь, уже понимаю, что эта наверняка активировала сигнал тревоги – это у них императив, а открывать выход на полную, без страховки изнутри нельзя – тогда уж нас вычислят, невзирая на сложности: закон достаточно строг в отношении людей, помогающих бежать безумным программам. Остаётся драться. Вдвоём с Марком мы может и справимся, но – кто-то должен рассказать «чёрным», где я. Пусть уходит, а я сдержу чёртову программу до появления местных безопасников. Ну получу отстранение на полгода от Сети за вторжение в Департамент, но это максимум. А то как знать, может, и договорюсь. Дескать, «я вам поймал преступника, помешал побегу, а вы ещё!..» Нормальный план.
«Сам-то себе веришь?»
Все эти мысли пролетели в голове за какие-то доли секунды. Ещё столько же я потратил на экстренное открытие двери и выпихивание наружу Марка, заблокировав на это время доступ самым надёжным своим фильтр-щитом. Программа, на удивление, даже не шелохнулась – не поняла, что это шанс выйти, что ли? Дверь захлопнулась, едва не обрубив сообщение Марку всего из одного слова: «Уходи!»
— Возьмите… меня с собой. Пожалуйста.
Вздохнув, оборачиваюсь, одновременно переходя на форсированный боевой режим. Анализ повреждений на оковах – воздействие уровня «Стратег», анализ повреждений на стенах – то же самое, повторный анализ потенциала…
Нервно сглатываю. Значит, не показалось. Прозрачно-чёрные, совершенно нечеловеческие глаза не отрываются от моего лица, словно показывая – их обладательнице не нужно следить за движением противника, ведь он – слишком слаб.
— Возьмите… меня с собой. Пожалуйста. — Так же ровно и холодно повторяет программа с потенциалом уровня «Архонт». Редкая, уникальная.
Смертельная для меня.
[1] Здесь и далее по тексту категории/уровни мощности программ и AI даны в соответствии с принятыми в этом мире обозначениями, частично аналогичными системе воинских должностей и званий в Древней Греции. От низшего к высшему: «кукла» — «сагитар» — «аларий» — «пельтаст» — «гипаспист» — «гоплит» — «Таксиарх»/«Гиппарх» — «Стратег» — «Архонт» — «Полемарх». С прописной буквы записываются наименования категорий «второго слоя», способных создавать программы «третьего слоя» – наименования последних записываются со строчной буквы. Под «первым слоем» понимают AI – уже способные создавать программы «второго» и «третьего» слоёв. Сетевые легенды говорят, что существует некий «нулевой слой» и даже «минус первый», но эти сведения ничем официально не подтверждены.
«Таксиархи» и «Гиппархи» примерно равны по характеристикам, но вторые создаются для выполнения более сложных и нестандартных задач, в том числе и абстрактных. Имеют значительно повышенные по сравнению с прочими уровнями показатели адаптивности и гибкости мышления.
«Куклы» относятся к программам «четвёртого слоя» – самого низшего уровня, исполняющим определённую последовательность несложных действий и начисто лишённым возможности «осознать себя» по причине примитивности мышления. Впрочем, традиционно считается, что на такое «самоосознание», то есть становление AI – способны только программы категории «Стратег», да и то в редких случаях.