Да, знаю, знаю, вот уже несколько минут стою на месте после ухода Силь и думаю о всякой фигне вместо того, чтобы заняться делом. И знаю, отчего: пора вернуться к просьбе Хикари. Пора, но это значит – выследить и наведаться к тому самому Марчелло, «боссу» допрошенного «флеша», чтобы раздобыть доказательства его «увлечений»… а меня от одной мысли о том, что придётся разбираться в такой мерзости – от отвращения корёжит.
Врать себе нельзя – ещё с того самого момента, как я услышал всё, в голове мелькнула мысль совместить одно с другим: избавиться от этой сволочи и попытаться дать «маркам» больше времени… хотя бы. Врать себе нельзя, и я честно признаю: увлечение племянника дона Тихо Маркони маленькими девочками для меня полезно. Вот только если я действительно хочу добиться результата для Хикари, придётся закрыть глаза и на возможность того, что мерзавцу ничего не будет. Совсем ничего. Ну как, Синдзи, что выберешь?.. Сдержать данное слово или всё-таки свернуть шею ублюдку?
Тоннель, поворот, амбразура с сорванным с креплений люком. Подъём, мост через тёмный провал в камне, ржавая полоса монорегулы. Цель, противоречащее ей желание и злость на себя. Я ведь уже выбрал. И потому – начали.
Метка программного жучка, подсаженного в личный интерфейс того «флеша», послушно проявляется на схеме города-крепости. Ну-ка, где это он… хм. Что такое ничтожество делает в «Девятицветной Лилии»? Это офисное здание плюс дорогой отель в зелёном секторе, и корпоративная охрана там такая, что кого-то вроде него и на порог не пустят. Если только «флеша» не привёл с собой некто, кого внимательные охранники не могли не пустить... неужели всё будет так просто?
Аккуратное подключение – маловероятно, но вдруг придурок рассказал о произошедшем «боссу»? – и я вижу то же, что видит он. Правда, это ничего не даёт: судя по картинке кровеносных сосудов с обратной стороны век «флеш» либо под дозой чего-то расслабляющего, либо в отключке. А значит, сворачиваем наблюдение – вдруг кому-то станет интересно, чего это он неестественно двигает глазами? Тем более, судя по голосам, людей вокруг мно-ого.
Пара минут поиска, два простейших пароля, подобранные почти походя – и перед глазами всплывает актуальная поэтажная схема башни «Лилии», используемая охраной. Выполним наложение по сигналу «жучка»… вот оно. Двадцать восьмой этаж, апартаменты «Полуночный ветер» – дорогое удовольствие. Камер внутри нет, только сенсоры движения, и судя по ним, в апартаментах девять человек. Возможно, больше – если кто-то совсем рядом. Подключиться к камере в коридоре – дело ещё нескольких минут, к хранилищу записей с неё – того меньше. Та-ак, не то, не то, снова не то… вот! Три с половиной часа назад туда вошли одиннадцать человек, один – в униформе служащего отеля – через минуту вышел обратно. Теперь очередь за базой данных Стражи – удобно, что свои люди, хоть и не «чёрные», есть и там.
Качество изображения хорошее, так что на распознавание всех вошедших уходит всего полдюжины минут, за которые я успеваю подняться по ржавой металлической лестнице и выбраться из технического люка в подвале здания Музея искусств, выстроенного всего ярдах в сорока от ближайшей станции монорегулы. Шаги гулко отдаются среди высоких мраморных стен, по которым развешаны и расставлены экспонаты – можно не скрываться, музей официально закрыт «для реставрации и пополнения коллекции», неофициально – потерял с год назад своего спонсора, а на жалкие гроши, выделяемые Департаментом, содержать необходимый штат сотрудников не в состоянии. Об этом говорили на паре новостных ресурсов в Сети тогда же, вроде хотели писать обращение Императору, но всё заглохло. Как обычно.
Автоматическая система охраны меня не замечает – ночами пользуюсь этим выходом на поверхность довольно часто, так что заранее позаботился обо всём. Замок входной двери сухо щёлкает, открываясь по первой команде… и я ловлю изумлённый взгляд невысокой темноволосой девушки, поднимающейся по ступеням, сжимая в руке связку тускло светящихся кодовых ключей. «Чёрт, чёрт, чёрт! Что она делает здесь так поздно?!»
— Добрый вечер, — «Аска права, я дурак. Какой ещё вечер в час ночи?»
— Добрый… — по-моему, чисто машинально здоровается в ответ девушка. Голос у неё звонкий и приятный.
— Вы внутрь? Позвольте, я придержу вам дверь, — становлюсь сбоку и тяну на себя створку – а ещё здесь на лицо падает густая тень металлического козырька над головой.
— Спасибо, — ошарашено отвечает она, делает два шага по ступеням и только тогда спохватывается: — А вы кто? Я раньше вас здесь не видела!
«Ну и какие у меня варианты? «Поклонник искусства»? Ну да, пришёл ночью, стащил пару экспонатов – чем не поклонник… «Сотрудник»? Это она, похоже, из них. Думай, Синдзи! Что оправдает ночной визит, когда никого нет?»
— Я не хотел бы пока называть своё имя. Скажу лишь, что, возможно, мой наниматель возьмётся решить финансовые проблемы музея.
«Что я несу?.. Она в жизни в это не поверит».
— Правда?! — девушка разворачивается ко мне, схватив за руки и, шагая чуть не вплотную, радостно повторяет: — В самом деле?!
— Э-э… да, но…
— Это просто чудесно! Меня зовут Мана, Киришима Мана, младший научный сотрудник и реставратор, а вас?.. Ой, простите! Вы же не можете пока сказать, да?
Выдержки мне хватает только на то, чтобы кивнуть. И не рассмеяться.
— Вы видели коллекцию минералов? Нет? Хотите, покажу? — она тут же тянет меня в двери, но замирает на пороге. Заглядываю ей через плечо: в холле первого этажа стоит охранный дрон. Догадываюсь, о чём она сейчас думает… тонкие пальцы на моём запястье, чуть дрогнув, разжимаются. Мана оборачивается, отступает на шаг в освещённое пространство и севшим от волнения голосом шепчет:
— Вы ведь соврали мне, да? Я сама настраивала систему защиты, пока профессор Лепсиус в больнице. И никто...
Прежде, чем успеваю ответить, она сводит брови от напряжения и мои любимые параноидально настроенные программы безопасности, «живущие» в личном интерфейсе, реагируют на полуосознанную догадку – экстренный сигнал в Стражу не проходит. Полумера, конечно, и долго не продержится, так что:
— Я не причиню вам вреда. Я не вор. Но и объясняться со Стражей желания у меня нет.
Она бросает отчаянный взгляд через плечо, да только охранный дрон стоит, как вкопанный – конечно, он же меня не видит.
— Кто вы такой?
Уже полностью сознательно перехватываю повторный сигнал. Мощный, ещё пара таких попыток – и блокировка станет бесполезной: эта Мана явно непроста. А глубже лезть мне нельзя, останутся следы.
— В моих интересах было посетить музей… неофициально. Я уже говорил вам, — вот так: не правда, но и не прямая ложь.
— Как вы обошли защиту?
«Это интересует её сильнее остального? Забавно… и интересно».
— Вы серьёзно хотите, чтобы я рассказывал вам об этом – сейчас?
— Нет, но… — от явной иронии в моём голосе она немного краснеет, внезапно меняя тему: — Так вы действительно можете нам помочь?
«Нам» и такая надежда в голосе… похоже, Киришима Мана действительно любит свою работу.
— Возможно, — вспоминаю я о «легенде». — Окончательное решение принимать нанимателю, но к моему мнению обычно прислушиваются.
Пару секунд она сосредоточенно о чём-то размышляет, пока не выносит вердикт:
— Я поверю вам. Понимаю, почему вы хотите сохранить инкогнито. Только… покажитесь.
— Это то же самое, вам не кажется?
— Я не буду разыскивать вас, обещаю, и в Стражу тоже не пойду. Но мне нужно посмотреть вам в глаза, — голос звучит решительно, но сжатые в кулачки пальцы побелели от напряжения.
Уже собираюсь покачать головой, развернуться и уйти, когда что-то меня останавливает. Может то, с какой надеждой она ждёт ответа? Или просто устал ото всех скрываться и постоянно лгать?
«Через пять минут я пожалею об этом», — решаю про себя и делаю шаг вперёд, чтобы выйти из тени. Мана внимательно оглядывает меня с головы до ног, взгляд возвращается к лицу – она будто ищет что-то, понятное только ей.
— Хорошо, — наконец, шепчет она, опустив глаза и теребя в руках ключи, — я верю вам.
Молча киваю в ответ, разворачиваюсь и ухожу вверх по улице, быстрыми шагами преодолев двор перед входом в музей.
Пяти минут не понадобилось – полным идиотом я начинаю чувствовать себя намного раньше.
Прохладный ночной воздух шелестит, обегая стремительно несущийся вперёд вагон монорегулы. Это вам не окраинные части города-крепости – движение в зелёном секторе не останавливается всю ночь, а между зелёным и Старым прекращается позже и начинается раньше. Двадцать три минуты второго: я успел аккурат на последний рейс.
Большая часть сидений пустеет, только в дальнем конце салона дремлет какой-то мужчина, обхватив руками кожаный портфель, да читает книгу девушка в длинном платье и с двумя чёрно-лиловыми лентами в волосах – странно, я думал, в Императорском женском пансионате очень строгие распорядок и дисциплина, как и положено элитному заведению.
Болтают, что там воспитывают будущих жён для высших сановников Империи – как по мне, полный бред: во-первых, уже не те времена, во-вторых и более важно – мы не в столице. Мы очень даже не в столице. А вот тому, что выпускницы пансионата со временем окажутся на руководящих постах в Департаменте, крупных дзайбацу и даже в Имперской безопасности – я не удивлюсь. Так что ограничиваюсь кратким взглядом в сторону той, с книгой, хоть она и очень красива, да втихую игнорирую ответный – чересчур долгий и внимательный, судя по отражению в стекле вагона. Конечно, она заметила моё внимание – специфика воспитания, которую обучение только оттачивает. И конечно, мне не стоит слишком отсвечивать. Любой незадачливый глупец, умудрившийся вызвать серьёзный интерес у этой девушки, будет проверен не только администрацией пансионата – ресурсы у них есть, но больше официальные, не проблема; но ещё и её семьей – а тут уже пойдёт в ход всё, что угодно, включая связи на самых разных уровнях.
Спасибо, обойдусь.
Поэтому я решительно подавляю желание ещё полюбоваться ею и сосредотачиваюсь на галерее портретов с приложенными досье – все вошедшие в «Полуночный ветер» опознаны. Здесь есть и давешний «флеш», и его приятели – контингент того же пошиба, и пара особ узнаваемого вида – дамы из прилегающего к «Лилии» полулегального борделя высокого класса, но самое главное: Марчелло Маркони собственной персоной. Это хорошо, а вот что его сопровождают двое в строгих тёмных костюмах и неизменных полумасках – плохо. Видно, дядя Тихо дорожит племянником, если приставил к нему телохранителей класса «dahl». С другой стороны – ну не похищать же я его собираюсь, только взломать личный интерфейс и взять нужные данные! Надо только оказаться поближе…
Сорок минут спустя стою в проулке позади «Лилии». Здесь никого нет – и ничего, кроме непримечательной двери без вывески, закрывающей спуск в кафе «Время Евы».
Несколько лет назад я очень любил бывать в нём. Удивительное место: так хорошо и спокойно, как там, мне не было ни в одном заведении – ни до, ни после. Ну а потом… «чёрные». Надо как-нибудь вернуться… после войны: уверен, такая малость, как боевые действия в городе-крепости – не повлияет не решение Наги заново открыть кафе. Смелости и находчивости ей не занимать.
Ловлю себя на том, что улыбаюсь и мысленно одёргиваю сам себя: не время отвлекаться на воспоминания, как бы приятны они не были. Итак, варианты… лезть по внешней стене – не выход, и даже не потому, что почти тридцатый этаж, а потому что апартаменты такого класса намертво закрыты от внешнего мира: окна сплошные, герметичные, система вентиляции при желании переключается на замкнутый цикл, ну и, конечно, куча защитных систем. Идти через главный вход? Да кто меня пустит! Конечно, можно прикинуться курьером или мелким торговцем софтом с достаточно хорошими связями, чтобы промышлять в «Лилии», но тогда придётся вырубать минимум одного охранника и затирать следы пребывания – без сопровождения меня не оставят. Остаётся либо «уронить» всю систему видеонаблюдения и идти внаглую – что, как и задумка с курьером, чревато возможностью обнаружения потом, либо: технические подъёмники и лестницы. Судя по данным о запланированной на следующий год реконструкции, систему защиты техэтажей и переходов здания не трогали с самого ввода в эксплуатацию. Оно и понятно, на них всегда экономят, и – спасибо владельцам за это. Значит, так и пойдём.
Дождаться, пока камера «отвернётся» – не стоит проникать в систему слишком часто; прыгнуть с места вверх на четыре ярда – привет контактнику – уцепиться за выступ, подтянуться, лечь на карниз. Переждать, пока камера смотрит в эту сторону, повторить три раза. Я на месте.
Защита и вправду отстой. Замки технического люка открываются в ответ на простейший трёхзначный код: проходи – не хочу. Правда, карабкаться вверх по гладкому металлу было бы сложно, но контактник вновь выручает. Конечно, активный режим не вечен, но мне ведь и не нужно лезть так до самого верха! Поворот, изгиб, поворот, техлюк – уже внутренний. Здесь запирающего кода вообще нет – м-да… позорище.
Решётчатый пол узких переходов, вопреки опасениям, не гремит под ногами – никакого металла, один пластик. Первый подъёмник – нет, не работает… Второй – в каких-то тридцати ярдах, вот только пробираться приходится боком, цепляясь спиной за многочисленные вентили, датчики и управляющие панели, так что не удивлюсь, если архитектору здания сейчас здорово икается.
Управление подъёмником сводится – не поверил бы, не видя своими глазами – к одной кнопке. Нет, я серьёзно: хлипкая на вид металлопластиковая клеть, рассчитанная, судя по размерам, на ребёнка, и Одна Большая Синяя Кнопка, работающая, как можно догадаться, в двух режимах – вверх и вниз. С другой стороны, гипотетические террористы, вздумай они захватить здание, вряд ли бы преуспели здесь даже в отсутствие защитных систем: ползёт эта клеть просто издевательски медленно. Ну да ладно. Плюс десять этажей, и я на двенадцатом. Повторить цикл ещё дважды, теряя в подъёмниках больше времени, чем ушло бы на карабканье по внешней стене на ту же высоту, пролезть по межэтажным переходам на четыре этажа вниз – и вот он, нужный двадцать восьмой. Архитектор, ты как там, уже покончил с собой, не выдержав пытки икотой? Я ведь помогу, если нет!
Ладно, шутки в сторону, Синдзи. Разворачиваю в интерфейсе схему этажа: повезло, до нужных апартаментов всего десяток ярдов. Самое время подумать, как попасть внутрь. Камера в коридоре не проблема, но дальше? Шуметь нельзя, в идеале – вообще никаких следов, так что путь через дверь мне заказан. Так, так, та-ак… есть. Следовало ожидать, что те, кто проектировал апартаменты с таким уровнем защиты, позаботятся и о резервном выходе. Вот его-то я и нашёл, а ведёт он… хм. Это шутка такая или элемент неожиданности? Ладно, надеюсь, там никого нет.
Проползя по каналу для прокладки кабелей с коробками маломощных волноводов по стенкам, задуриваю мозги камере, сдвигаю панель, прислушиваюсь, прыгаю вниз. Пятнадцать ярдов вправо, поворот, шесть прямо. Приоткрыв дверь, ещё раз прислушиваюсь – нет, похоже, никого. Дверь с табличкой женской уборной чуть хлопает за спиной, и я запираюсь в нужной кабинке. Теперь сложнее: с этой стороны элементов управления выходом нет, а система допуска такая замысловатая, что приходится убить целых восемь минут, пока удаётся имитировать нужный сигнал для открытия замков. Ручек, понятное дело, с этой стороны нет тоже, так что, покопавшись в настройках внешнего слоя контактника, прижимаю ладони к стене и тяну на себя…
Итак, я внутри. Тоннель высокий, хоть и узкий – на одного человека. Слева приглушённо шумит ветер – до внешней стены тут всего ничего. Шагать недалеко. Схема говорит – резервный путь, которым я иду, начинается справа от бара, между ним и окном. Плюс: выход закрыт на простой магнитный замок, минус – «дверной» проём на самом виду, а стоя здесь, я слышу, что в комнате двое или трое, и судя по сердцебиению и дыханию, в сознании. Уже тянусь к системе энергоснабжения, чтобы заставить свет погаснуть на несколько секунд – хотя телохранители могут насторожиться – но вовремя останавливаюсь, получив данные изнутри помещений. Тихо смеюсь: апартаменты «Полуночный ветер», Синдзи. Мог бы и включить мозги! Схема освещения – ночь и звёзды! На формирование перчаток и маски-капюшона – две с половиной секунды, подключить режим маскировки – столько же. Аккуратно переключаю направленным импульсом запорный механизм и щелчок звучит, как выстрел. Вздрагиваю, снижаю чувствительность сенсоров почти до нормы и мягко толкаю «дверь». Ночной режим: контактник подстраивается, высветляя для глаз картинку, тут же выводя данные в проекцию интерфейса, и я понимаю, что «в сознании» можно быть и весьма относительно: все трое придурков загнались чем-то таким, что вряд ли отличили бы меня от собственных галлюцинаций даже при ярком свете. Маркони среди них нет, но здесь ещё шесть комнат. Осторожно сдвинуть дверь, заглянуть – пусто. Следующая – двое на диване в невменяемом состоянии. Следующая…
Наконец, в предпоследней комнате обнаруживаются оба телохранителя, и по тому, скольких «гостей отеля» я миновал, явно – в последней должен быть сам Маркони с обеими из борделя. «Предсказуемо… но чего ты ещё ждал?»
Один телохранитель стоит, глядя в окно – выправка изобличает бывшего военного, второй лениво листает тонкую книжечку, заняв кресло у стены, и вот это плохо. Если он при таком освещении различает написанное, то и меня может засечь. Остаётся понять – внешнее оборудование или киборгизация? Если второе, придётся повозиться. Долго повозиться, может быть, слишком долго. Просматриваю информационные потоки в помещении – тонкие концентрированные пучки линий постоянной связи ведут откуда-то из-за внешней стены к устройствам на поясах телохранителей, а от них… присматриваюсь внимательнее и контактник распознаёт намерение, подсвечивая призрачно-пурпурным плоские контейнеры на ремнях и полумаски на лицах. Есть! Внешнее оборудование! Это странно для телохранителей такого класса, хотя… новички в их агентстве? Убеждённые противники киборгизации? Не так уж важно.
Взлом сенсоров масок занимает всё же целых три минуты – мне придётся пройти ровно посередине комнаты, между обоими вооружёнными телохранителями, пусть и не по полу, так что лучше перестраховаться. Тестировать нельзя – в случае неполадок не знаю, как эти двое отреагируют, так что выравниваю дыхание – хорошо, что маска глушит его звук, и подключаю активный режим.
Вид сверху здесь намного интереснее, чем с пола, и даже не потому, что кажется, будто мир переворачивается, а оттого, что система освещения построена по принципу «а вот здесь никто не заметит, так что сэкономим». Иными словами, вместо волнового смещения, как делают в хороших ночных клубах, чтобы в заданных точках светился сам воздух, тут простая проекция. А излучатели, понятно, на потолке… и я, ползя по нему, заслоняю их своим телом, и меня, чёрт возьми, могут так заметить! Поэтому остаётся вместо пути напрямую через комнату идти «по стеночке», где-то на полпути оказываясь ровно над головой сидящего в кресле телохранителя.
Тонкая книжечка оказалась, будь проклято моё несвоевременное любопытство, сборником сонетов. «А ещё говорят, в агентства телохранителей идут сплошь чёрствые личности, которым плевать на всё, кроме денег». Спрыгивать на пол прямо с потолка я не рискую – взлом взломом, но они ведь ещё и своими ушами слушают. Замок в межкомнатной двери блокирован с той стороны, но это не проблема. Присев на пол, задействую последний модуль, внедрённый в оборудование телохранителей – сейчас они отвлекутся на небольшие помехи видео- и аудио-каналов связи, характерные для этой модели интерфейс-масок, потом займутся калибровкой... Удерживая дверь, плавно-плавно сдвигаю её в сторону – иначе откроется сразу с характерным резким стуком, а это последнее, что мне нужно.
Внутри совсем темно – даже окно поляризовано в ноль. Не вырубая маскировку, переключаюсь на полное инфра и нахожу место за изголовьем гигантской кровати – на случай, если кто-то решит заглянуть внутрь, пока буду работать. Вкатываю всем троим лёгкий транквилизатор – ещё два часа спокойного сна им обеспечены. Выделяю инфо-обмен личного интерфейса Маркони, и… поехали.
«У него была хорошая защита, — думаю я четыре минуты спустя. — Едва ли не лучшая из тех, что можно купить за деньги, если ты без чрезмерной паранойи». Копаюсь в удивительно хорошо структурированных данных, пока вдруг не ловлю взглядом название одной из категорий, чтобы, забравшись внутрь, с отвращением выругаться про себя.
С самого начала я рассчитывал вытянуть все данные о его перемещениях, остановках с точностью до шага, медицинских данных – а затем сопоставить с информ-базами Стражи о пропавших без вести малолетних. И когда найдутся соответствия, предоставить их дяде ублюдка, намекнув, что у меня есть и более прямые подтверждения – другого бы не потребовалось, тот сам вытащит из племянника правду. Блеф прекрасно работает.
А вот теперь всё оказалось намного проще. И намного гаже. Ублюдок хранит записи. Полноценные, непосредственные, со всей сенсорикой: видео, звуки, запахи, мысли, эмоции… мне хватает нескольких секунд первой, включённой, чтобы убедиться в соответствии названия категории содержимому, чтобы порадоваться, что не ел только что, потому что на эти секунды я стал им.
Долгие-долгие мгновения я сижу, сжавшись за изголовьем кровати, как могу, вычищая из своей памяти пережитое – и борюсь с желанием выжечь этой мрази мозги: напрямую, наплевав на откат и крики теряющего личность ублюдка, на телохранителей за дверью… долгие несколько мгновений мне всё равно, что станет с «марками», с Хикари и со мной тоже. Но я прихожу в себя. Прихожу в себя. Заставляю сдержаться, отчётливо сознавая, что вот сейчас сделал ещё один широкий шаг по давно освоенной, рваной, изломанной тропе, на которой – все достижения лидера «чёрных» Эста. На которой – собственное ожесточение, и рано или поздно, может, оно и меня сделает ничем не лучше тех, кого хочется удавить за всё сделанное и упущенное. Так что я держу себя в руках и просто копирую записи – всю категорию, целиком, потому что разбираться в этом – нет! Я, может, и редкостная тварь, но не настолько. Но одно обещаю себе твёрдо – когда время, выторгованное для «марков», закончится, ему не жить. Плевать, что для этого понадобится и чем обернётся – но этот ублюдок будет ходить по земле ровно столько, сколько его дядя предоставит «маркам» в обмен на право самому разобраться. «Даю слово».
Знал ли я, что будет именно так? «Конечно, знал». Мафия есть мафия, доны есть доны – добиться немедленной встречи нереально. «Если, конечно, не намекнуть, в чём дело…» Но тогда встреча на последнем этаже недостроенной многоэтажной башни связи не должна восприниматься, как нечто особенное. Это просто прозрачный намёк: если причина для поспешности окажется недостаточно веской, одну из сторон ждёт недолгий, но впечатляющий полёт вниз.
Основание башни тонет в тумане, так что кажется, что земли внизу нет. Солнце ещё и не думает восходить, звёзды сияют ярко-ярко… а я стою у края неогороженной строительной платформы и играю в гляделки с портативной энерготурелью. Точнее, не просто я, а лидер «чёрных» Эст – был соблазн явиться на встречу в обличье курьера, чтобы не показывать дону Тихо Маркони связь «чёрных» с «марками», но после того, что он увидит и услышит, «курьеру» точно было бы не жить – посторонних в такие личные дела не посвящают. А шантаж дона мафии, да ещё шантаж такой информацией, да ещё удавшийся – а я почти не сомневаюсь, что всё удастся, ведь под угрозой само положение дона Тихо – не то событие, которое может иметь живых свидетелей. Так что вот эти двое мелких подручных, контролирующих турель и закрывающих выход на лестницу – уже мертвецы, хоть пока и не знают об этом. Будь иначе, дон взял бы на встречу того же Рицци, своего заместителя – но, видно, не настолько ему доверяет.
А ещё это означает, что он воспринял полученную для затравки информацию всерьёз.
С бетонной лестницы доносится звук неторопливого, твёрдого шага и лёгкий стук. Идущий чуть подволакивает правую ногу – результат травмы в юности, и опирается на трость. Явился.
Тихо Маркони появляется в дверном проёме – как всегда, безукоризненно элегантный, в дорогом костюме, пару секунд смотрит на меня, а затем усаживается в приготовленное подручными кресло. Мне сесть не предложили, хоть и некуда – я ведь не из своих.
— Чей ты, citto?
— Свой собственный, дон Тихо. И я уже давно не мальчик, — с ним нужно только так: вежливо, но твёрдо. Он ценит характер и презирает унижающихся ради подачки слабаков.
— Нехорошо приходить на встречу в маске.
— Вы известный человек, дон. Я – нет.
Он негромко снисходительно смеётся. «Угадал с выбором».
— Орацио беспокоился, что ты iceman[1].
— Видимо, на этот раз синьора Рицци зрение подвело[2].
— Perfetto! — он несколько раз легко касается одной ладонью другой, изображая аплодисменты, растягивая губы в улыбке – но глаза остаются холодными. — Тогда что у тебя к нам?
«“К нам”. Это или самомнение, что противоречит тому, что я о нём знаю, или он не отделяет дела Семьи от собственных. Хорошо».
— Я сейчас достану карту данных, — предупредить стоит, не то вот так полезешь в карман, а придурок за турелью разнервничается.
Дон кивает, дозволяя, и я тянусь к нагрудному карману. Подручный, что стоит у лестницы, подходит, забирает карту и с лёгким поклоном передаёт дону.
— И на что я смотрю? — спрашивает тот.
— Это sotto voce. Возможно, вам лучше увидеть записи и идентификатор, вопросы отпадут сами собой. Увидеть лично, — он недовольно хмурится, и уточняю: — Дон Тихо, я не зря говорил, что вопрос предельно личный и касается вашей семьи. Гарантирую своей жизнью, там нет вирусов или следящих модулей.
Тот целую минуту разглядывает карту, а затем убирает её в карман плаща.
— Посмотрю позже. Но что там, ты расскажешь сейчас.
«Ладно. Я сделал всё, чтобы спасти жизнь этим “шестёркам”».
— Копия доказательств нетрадиционных сексуальных увлечений вашего племянника Марчелло.
«Шестёрки» переглядываются – придурки! Надо было сделать вид, что ничего не слышите, может, ещё бы выжили! «Хотя о чём это я? Без шансов». У дона не дрогнул ни один мускул на лице. «Что, если он уже знает? Чёрт, почему я не подумал о такой возможности?!» Но когда Маркони, наконец, заговорил, понимаю, что это не спокойствие – это ярость:
— Хочешь сказать, недоносок, мой Марчелло – finook?!
— Нет, дон Тихо, — тут же возражаю я. — Хочу сказать, что в последние два года в городе-крепости пропало много малолетних девочек, и я нашёл причину исчезновения почти тридцати из них.
Дон резко отшатывается, лицо его покрывает какая-то неестественная бледность – оно словно выцветает, сереет. Но только когда он извлекает из кармана ингалятор и прижимает к губам, понимаю – да у него же астма! С полминуты дон приходит в себя.
— Как ты вообще смеешь…
— Карта памяти, дон Тихо. Все доказательства на ней, — решающий момент: он или прикажет убить меня, или потянется за картой. Ставка на выдержку человека, поднявшегося очень высоко за счёт привычки сперва думать, а затем уже действовать. От первых выстрелов турели контактник меня защитит, а там – уйду.
Чуть дрожащей рукой он всё-таки лезет за картой, затем протягивает другую – стоящий сзади подручный вкладывает в ладонь небольшой блок. Видимо, старый дон признаёт только базовые киберимпланты. Карта в нужный разъём, кабель за ухо – перед его глазами сейчас разворачивается не видный остальным экран. С таким подключением: только изображение и звук, да ещё идентификатор вверху – а в стандартном формате он содержит полное имя пользователя. Только изображение и звук – но этого хватает. Дон вновь сереет, но смотрит, не отрываясь, и я вижу, куда направлен его взгляд – глаза вновь и вновь пробегают строчку идентификатора. Наконец он с хрустом выдирает карту из блока, бросает её оземь и растирает в блестящую пыль подошвой ботинка.
— Копии? — голос задыхающийся и надтреснутый. «Это сильно по нему ударило. Иначе уже бы приказал убить».
— В надёжных местах. Разумеется, если умру, они автоматически попадут в Сеть и Стражу.
— Чего ты хочешь?..
— С племянником разбирайтесь сами, мне всё равно, — «я так и так убью мразь, если этого не сделаете вы». Но об этом не вслух. — Семьи давят на «маркированных». Я должен их лидеру.
— Так чего ты хочешь, nemico?! — а вот и злость. У меня мало времени.
— Вы повлияете на Семьи, чтобы «маркированных» оставили в покое, — чем больше просишь, тем проще торговаться.
— Невозможно, — отрезал дон. Годы и опыт берут своё: он всё сдержаннее, хоть и только внешне – сердце так и заходится.
— Семьям так или иначе придётся свернуть дела из-за войны.
— Невозможно, — повторяет Тихо Маркони, ничуть не удивившись – кто бы сомневался, что он знает о войне. — Татталья никогда не пойдут на это, даже если я перетяну остальных.
— Тогда дайте «маркированным» отсрочку.
Дон хмурится, вертит в руках трость – я вижу, ему трудно сосредоточиться: понятно, все думы не о том.
— До конца войны и ещё три недели, — решает он. — Соглашайся или за тобой и твоей роднёй придут picciotti di ficatu. А когда срок выйдет, мы встретимся вновь и решим дело по-мужски. Capisci?
— D`accordo, — решительно соглашаюсь я – ведь «марки» получили на три недели больше, чем планировалось.
— Тогда заканчивай то, что начал.
Мгновенно напрягаюсь – я правильно его понял? Дон сверлит меня взглядом, и я чувствую, что попался. Если сейчас отказаться, о сделке можно забыть… но чёрт возьми, почему опять я?!
— Духа не хватает? — уничижительно кривит губы Маркони.
«Это месть и способ заставить меня тоже запачкать руки. Он так мстит мне и ясно даёт понять, что одним этим не ограничится». Пристально смотрю ему в глаза – нет, не просто проверка. Стискиваю зубы от злости: «мы только договорились… чёрт, чёрт, чёрт! Знала бы ты, Хикари, что мне придётся сделать для тебя и Сэри – откусила бы себе язык! Но что теперь?!»
Выбора нет. Почему у меня – раз за разом так? Кто в этом виноват?..
Выбора нет. Поэтому я врубаю активный режим и быстрее, чем может уследить взгляд, оказываюсь рядом с «шестёркой» у турели, вижу – близко-близко – его непонимающие глаза. «Прости. Но это хотя бы будет не больно». Разворачиваюсь ко второму – тот уже пятится назад, что-то чувствуя: медленно, слишком, слишком медленно. «Прости и ты. Я дал слово. Так вышло».
Выхожу в обычный режим. В груди стремительно леденеет и сильно бьётся сердце, даже не сбившееся с ритма. Это будет – потом.
Дон Тихо у меня за спиной поднимается из скрипнувшего кресла и равнодушно сообщает:
— О телах не беспокойся.
Не хочу его видеть. Вообще никого не хочу видеть. Словно какая-то сила гонит меня отсюда – вниз, подальше и от таких сделок, и от этого человека, и от тех, кого я убил, чтобы сдержать данное слово. Но уже на лестнице всё-таки догоняет брошенное вслед:
— До встречи… iceman.
[1] Не вижу смысла делать отдельные ссылки на каждое выражение, так что:
iceman — профессиональный «исполнитель контрактов», обычно работающий в одиночку.
Perfetto! — «Замечательно!»
sotto voce — буквально: «приглушенным голосом», по смыслу – «между нами».
finook — образовано от «finucchiu» («finocchio») – сладкого укропа (фенхеля). Презрительный термин, обозначающий гомосексуалиста.
nemico — «враг».
picciotti di ficatu — наёмные убийцы.
Capisci? — «Понял?», «Понятно?»
D`accordo — «Согласен».
[2] « — Видимо, на этот раз синьора Рицци зрение подвело» — имя «синьора Рицци» – Орацио, в том числе имеет значение «имеющий хорошее зрение».