Evangelion Not End
- Размер шрифта +
Заметки:

Описание: 
Близилась зима, с каждым днём холодало. Шаг за шагом ноги тяжелели, а ведь впереди ещё долгий путь по обглоданной давней войной земле. Опасность может подстерегать на каждом шагу: усталость, радиация, налётчики. На счету каждый глоток воды, каждый патрон, каждая крошка хлеба. Сейчас бы запеть что-нибудь весёлое, приободрить, но - нет, ничего в памяти не всплывает. Совсем ничего, кроме тех лет, что прошли под тяжёлым низким небом, которое глухо к молитвам.

От себя: 
Предложение Saburo работать в тандеме меня, признаюсь, немало удивило. Долго я не раздумывал и с удовольствием принялся за работу, тем паче тематика заявленная была мне интересна. Ни по ходу работы, ни теперь, когда она с успехом закончена, я не пожалел, что за неё взялся. Работать с Saburo было здорово, за что в пояс и кланяюсь.
Ну-с, с финалом нас, что ли. Ур-ра!

Чужой дом, чужая крепость.

 

- Это не ссадины – это просто кратеры какие-то! Можно подумать, мы шли по углям! Как думаешь, получится выдавать себя за йога?

Макото рассматривает стертые ноги. Галеты плохо сочетаются с лопнувшими мозолями, так что я жую свой паек и отвожу взгляд. Кроме копыт, в его внешности мне не нравится еще кое-что: он не сбрил на стоянке щетину, а отросшие дальше некуда волосы завязал в хвост. То ли специально подражает Кадзи, то ли пошел по пути наименьшей мороки. В любом случае, неприятно. Наводит на мысль, что я тоже подделка, только под Кацураги…

- Аска, ты уже умылась? Я бы сходил промыть.

- Сходи, сходи. Поныл, похвастался, займись, наконец, чем-нибудь полезным.

Парни негромко ржут. Мы ходим к источнику в строгой очередности, потому что на этот раз это просто дождевая вода в гранитной ямке. Сверху ни обнадеживающих колец, ни запрещающих треугольников: совершенно новый резервуар, образованный недавним ливнем, и нашла его я. Сначала набрали питьевую, потом я, Майя и Рика навели марафет, следом, по идее, должны следовать парни. Но они предпочитают вонять.

Я перевожу взгляд на Кадзи, и сердце мое послушно ёкает. Мой двухдневный любовник. Мой сенсей. Мой.

Больше всего меня изумляет вовсе не новая дырка в теле. Я вообще неправильно смотрела раньше на этот процесс. Я поражена тем, насколько надо доверять другому человеку, чтобы не чувствовать себя раздавленной.

Мне не дают побыть наедине со своими мыслями:

- Аска, танцуй! Я дошил.

Айда гордо трясет заштопанным чехлом для моей винтовки. Когда Кенске ведет переговоры, я страхую из укрытия, разглядывая в оптический прицел его визави. Сначала Айда представил заботу о моем оружии как вопрос собственной безопасности, потом попытался сделать вид, что никто, кроме него, не знает, как заботиться о пушке, а сейчас вообще обнаглел, как будто именно я попросила его об услуге. Я равнодушно беру камуфляжную ткань, натягиваю ее на ствол и застегиваю "молнию". Мне не до Кенске, мне невмоготу слушать дурацкие шутки. Поскольку он не уходит, я медленно поднимаю глаза (говорят, голубые), сосредоточенно смотрю куда-то сквозь тощее тело и потом роняю:

- Ну что, теперь ты спокоен за свою жизнь?

А потом откидываюсь на спину и отдыхаю, глядя в небо. Скоро привал закончится, надо будет снова ворочать огромный вещмешок и топать к ферме Тодзи. Уже холодно сидеть на земле, осень, как пилюля в стакане, растворяется в воздухе и тревожит специфическим запахом. Второй сезон очередной моей жизни.

- Могла бы и "спасибо" сказать.

- Спасибо, Айда. Иди тоже ноги помой.

Парни снова веселятся. С развлечениями у нас негусто, вот и рады любой ерунде. Хоити доплел из травы очередную свою лошадку, и теперь поспешно делает возжигание, бормоча молитву Косин-но-хи, Богу Дорог. Аоба из жадности присоединяется: трут еще тлеет и можно не тратить силы на высекание огня. Он подносит ароматическую палочку к оранжевой каемке огня, внимательно следит за струйкой дыма, потом зажимает приношение в ладонях и делает скупые вертикальные махи руками, бормоча имена. Я вспоминаю, что Кадзи никогда не делал возжиганий, только сигаретой однажды так махал, передразнивая особо рьяных любителей досаждать богам. Я слышу, как Аоба перечисляет имена мертвых. Кто о чем: Хоити думает о конце пути и отдыхе, Аоба о наших потерях. Скорее бы день закончился…

После привала мы молча идем вперед. Разведчики уже вернулись, вещи перепакованы для обмена, Кадзи затевает разговор с Айдой, проверяя, готов ли он к работе. Мне кажется, он видит спиной: заботливо повернулся к Сину, когда тот засопел на подъеме (это я слышу, что он сопит, потому что иду рядом, а так парень тихий, как мышка), кинул через плечо взгляд на меня, мигнул Майе. Я размеренно шагаю по мокрой траве, придерживаю ветки, чтобы они не летели после меня в лицо коротышке Рике, внимательно смотрю под ноги и умираю от любви.

В прошлом году мы были у Судзухары и его жены где-то полтора месяца. Отряд тогда состоял всего из восьми человек, мы почти ничего и никого не знали в округе. Оказалось, это очень приличный сектор: четыре тайника, два больших склада, около дюжины ферм и самое главное – форт командора Фуюцке, куда стекаются зимовать отряды, похожие на наш. У Тодзи есть для нас работа, и он готов платить копченой рыбой, бараниной и чумизой. В этом сезоне он хотел попробовать сделать пеммикан из мяса дикой свиньи, не знаю, получилось ли у него. Если да, придется за эту новинку повкалывать от души. Впрочем, вряд ли он придумает что-то тяжелее, чем прошлогоднее задание: той осенью мы строили для него бункер рядом с домом. Судзухара принес чертеж на обороте военной карты. Я бы поняла, если бы он нашел какой-нибудь учебник, оставшийся от военных, но нет, это был очень хорошо сделанный от руки чертеж. А к нему прилагалась пошаговая инструкция, как крепить стены и во сколько накатов делать потолок. Тодзи говорил, что так с ним кто-то из "гостей" расплатился, таких же случайных, как мы. Может быть, это и правда, я в тонкости не вдавалась. Одно знаю точно: я прокляла этого чертежника всеми мерзкими словами, которые остались в моей голове от прошлой жизни. Адова работа. Правда, Тодзи работал с нами, а Хикари тогда варила раз в день на всех уху с диким луком. Вкусно!

Я думаю, сколько перемен произошло за год. В секторе появился доктор, которого мы ни разу еще не видели, зато "птичьей почтой" пришло известие, что он берет пробы воды и ставит знаки, где можно пить. От воды многие болеют, поэтому все наши радовались этой новости. Я, правда, спросила их всех, а что мешает доктору распустить слух об этих пробах, а самому поставить пару-тройку треугольников над хорошей водой? Оставить ее себе и спокойно пользоваться лучшими ручьями. Вода – самый ценный продукт для торговли. Майя, конечно, кинулась защищать совершенно незнакомого человека, мол, почему я на него наговариваю, я высмеяла ее, Мисато приготовилась улюлюкать, но тут внезапно сказал что-то Синдзи, а Синдзи говорит настолько редко, что это всегда выходит очень эффектно. Все его слушают, как стали бы слушать ожившее дерево. Он сказал, главное, что мы не будем пить зараженную воду, а если врач соврет относительно хорошей, то это всего лишь неудобство, а не опасность. Иногда он мудрый, как Гаутама Будда.

Мы вынесли несколько боев, один раз нас хорошо обокрали ночью, потом отряд стал больше. А также – спасибо тебе за напоминание, Аоба, как будто я об этом забывала – мы потеряли несколько человек. Мне кажется, прошел не год, а куча лет, хотя откуда мне знать, с моей-то хромой памятью.

Во мне поднимается обида, грозящая перерасти в бешенство. Не могу принять это. Хоити, самый большой добряк в нашей компании, обожает поговорить о переселении душ, а Кадзи учит не вспоминать былое – это просто память о прошлых наших приходах на землю, это не изжитое. Оно не влияет на наше настоящее, говорит Кадзи, и не надо тревожить других этими разговорами. Скажи только мне, говорит Кадзи…

Я чувствую, что у меня начинают гореть щеки. Я вспоминаю позавчерашний день, когда говорила только ему, касаясь губами щеки возле уха. Он обнял меня и приподнял, я хотела сказать, что так держат детей, когда собираются покрутить их в воздухе, я ничего не сказала, потому что не почувствовала в теле ни одной кости. Если это было лекарством от памяти, дайте мне еще.

Задумавшись, я поскользнулась на траве, судорожно восстановила равновесие и собрала всю промозглую сырость с окрестных веток. Это привело меня в чувство. Я никак не могу сесть и поговорить с ним, обстоятельно и долго, о том, что я помню. Пусть все мои сны – это полная чушь и не нужны мне в этом воплощении, но почему, ради всех богов и ками, я не помню, что со мной было два года назад? Где начало моей теперешней жизни, где мое детство?

Кадзи говорит, что у многих частичная амнезия, что мы попали под мощный заряд армейского излучателя, которым пользуются додзоку. Я ничего об этом не помню. Как можно не помнить бой, после которого остался цел и невредим, но который полностью вычистил твою память? Должно быть, это был какой-то чудесный бой. За этот год мы налетали на додзоку дважды, я знаю все симптомы работы излучателя. Некоторые эпизоды остаются в тени, но хотя бы начало и конец атаки…

А он помнит. Наверное, я просто пострадала больше.

Или так проявляется мутация. Что ж, если мои ненормально-голубые глаза не мешают парням меня кадрить…

Их неловкие, криворукие приставания всегда вызывали у меня раздражение и гадливость. Я качаю головой и снова изумленно думаю, почему с Кадзи все не так.

Все равно холодок в груди. Что-то очень тревожное. Я чувствую, что в прошлом, как в темноте, скрывается нечто большое и важное, оно не может быть бессмысленным, раз оно такое необъятно-большое… Впрочем, Кадзи говорит, что так я не вспомню. Не надо терзать себя, в свое время забытое проявится само.

Черт, как много всего говорит Кадзи!

Я улыбаюсь и переключаюсь, наконец, на что-то понятное.

В этом году мы несем на обмен много вещей. Тодзи просил паяльник, дозиметр, любую ткань, если найдем, оружие, медикаменты, включая просроченные, старые автомобильные покрышки (из них удобно делать шины в случае переломов. Естественно, он лечит не людей, а своих безмозглых овец, которые то и дело ломают ноги), кое-что из утвари. Мы почти все нашли. Дозиметром целую неделю владел и баловался Айда: включал его на всех привалах и готов был поставить безопасные круги на шляпке каждого гриба, который я могла найти. Потом ему наскучило. Этот сектор чист от радиации, фон немного повышается только к югу, и то в пределах допустимого. Я учусь у Кадзи работать с людьми. Я терплю выходки Айды – он гениальный переговорщик, его никто не боится, а еще у пацана отличный нюх на тайники. Кенске разбирается в оружии, Кенске почти никогда не бывает в плохом настроении, а когда он бесит меня, я просто перестаю смотреть в его сторону, и он медленно гаснет, как дохлый армейский фонарик. Мы выходим на поляну и одновременно узнаем ее: все, кто в прошлом году жили у Тодзи. Здесь маленькие алтари его семейных богов, мы видим недавние подношения, и это лучше разведки говорит нам о том, что все в порядке.

- Ито, страхуешь Аску и Айду. На всякий случай. Лучше заберись на дерево – у него собаки.

- Ленгли стреляет лучше меня. Или она отдаст мне винтовку?

Я удерживаюсь от того, чтобы отрицательно качнуть головой и слушаю ответ Кадзи. Я знаю, что он снова увидел какую-то деталь, которую я проворонила, и мне интересно, что это будет: просто знание, которого я лишена, или тонкое психологическое наблюдение.

- Тодзи в курсе, кто его держал на мушке в прошлом году. Помнишь, Аска, какие он глаза сделал, когда ты спрыгнула с ветки?

Я благодарно улыбаюсь. Мне кажется, он специально дает мне возможность продемонстрировать всем, что у меня есть своя история. И тут же становится противно настолько зависеть от него. Нет, не от этого, неправильно… Кажется, я никогда так не путалась в трех соснах, как последние несколько дней. Во мне сейчас по меньшей мере несколько душ: сладко-покорная куколка, которую можно взять в охапку, сосредоточенный мудрец, который собирает головоломку из осколков своей жизни, обычная-я, точка на пересечении диагоналей, проведенных между вершинами многоугольника, на которых стоят Редзи, Икари, Кенске, Ибуки, все…

- Эй, ты куда пропала? – прикрикнул на меня Ито, вообразив, что я впала в немилость у командира. Он уже тянул руки к моей М16. Я в последний момент перехватила винтовку и холодно взглянула ему в глаза. Ито сразу замешкался.

- Держи дистанцию, - злобно предупреждаю я. Он не очень умен, и лучше всего понимает именно такой тон. Потом я поворачиваюсь лицом к Кадзи и наконец отвечаю:

- Да, я помню.

- Ну так вот, Ито, - невозмутимо говорит наш лидер. – Если он увидит снайпера рядом с переговорщиком, он расценит это как жест доверия. А тебя он вообще не знает, так что посидишь на ветке. Возьми арбалет. Это почти наверняка лишнее, но на всякий случай побудь там.

Ито ворчит, но больше для виду: во-первых, он привык слушаться Кадзи, во-вторых, рад избавиться от тяжелого мешка. Я смотрю на Кенске, тот улыбается от уха до уха и надевает на отросшие волосы задом наперед бейсболку.

- Настоящий кретин, - одобряю я.

- Я старался, - разбитным хвастливым тоном отвечает он, входя в роль.

Мы берем обменный мешок и волоком тащим на поляну за плодовыми деревьями. Ого, думаю я, а ведь тут теперь что-то посажено!

- Осторожнее, Айда, здесь грядка.

- Никогда не понимал этих крестьянских занятий, - пыхтит он, надсаживаясь, чтобы облегчить мне работу.

Интересно, я красивая? Или в отряде просто мало девушек?

- По-моему, в прошлом году ты ел все, что здесь росло и двигалось.

- Ты запомнила?

Он чему-то вдруг по-настоящему радуется, застенчиво заглядывая мне в лицо. Бейсболка у него просто суперглупая.

- Ты так жрал, что весь отряд удивлялся, куда в тебя лезет.

- Кадзи всем велел отъедаться, чтобы не мерзнуть и не болеть зимой.

- Чушь, - фыркаю я, мысленно прося прощения у Кадзи.

- Нет, почему, все логично. Понимаешь, теплоемкость тела…

- К нам собака бежит, - прерываю я, останавливаясь. Впрочем, «собака» - это громко сказано, у Тодзи две небольшие дворняги, которые помогают пасти овец и поднимают оглушительный лай при виде чужаков.

- А ты, в общем, нисколько не поправилась, - скороговоркой заканчивает Айда. – Ты бы кушала побольше, потому что очень худая.

- На себя посмотри, мамочка, - бормочу я.

Мамочка?

У меня она была когда-нибудь? По логике вещей, должна бы. Как и папочка.

Хватит, Аска, говорю я себе. Тодзи уже спешит за своими собаками, и пора улыбаться и следить за своим языком, чтобы не поломать игру Айде. Здоровый же он, Судзухара этот!

***

- Ничего себе, какие у меня тут груши упали! – пробасил Тодзи, приблизившись к нам. Я просто кожей чувствовала, как он меня рассматривает. Что ж, не могу сказать, что взгляд наглый или жадный – что-что, а его верность жене я сомнению подвергать не стала бы. Должны быть и у примитивных натур свои положительные стороны. Потом такого же внимания удостоился наш многообещающе набитый обменный мешок. Судзухара незаметно огляделся и вытащил руку из кармана. Я поняла, что там оружие, и что Ито он не заметил. Думаю, Тодзи недолюбливает оружие, предпочитая другие методы самообороны. С друзьями в случае размолвки хорошо помогали его увесистые кулаки, а враги неоднократно убеждались на собственном опыте, как коварны могут быть обиженные фермеры. Но поделиться этим опытом уже ни с кем не могли.

- А-а, старый, матерый Судзухара! – развязно и весело протянул Айда и раскрыл объятья. Я сделала равнодушное лицо, пристально следя за его жестами. Кенске был точен и осторожен: его фамильярность вовсю звучала в голосе, но руки лишь слегка коснулись коротких рукавов Тодзи, а потом переговорщик сомкнул пальцы и озабоченно постучал кулаком в гулкую грудь Судзухары:

- Слушай, ты еще здоровее сделался! Могучий, как Бэнкэй!

- Я тут делом занимаюсь, а Бэнкэй был монахом и вором, - насмешливо отозвался Судзухара, но при этом напряг мышцы на груди и приосанился, поэтому было видно, что лесть ему приятна. – Вы в том же самом отряде? Как Кадзи?

- Да, в том же. Нас теперь пятнадцать, и Редзи с нами. Вернее, мы с ним. Есть у тебя минутка потолковать?

Судзухара кивнул, и мы чинно сели на землю, двое лицом к одному. Кенске надел бейсболку на мешок в знак того, что идут переговоры.

- С прошлой осени многое случилось. Зимовали мы у Фуюцке…

- Это я слышал.

- Довольно спокойно, только весной начался голод, и пришлось уйти. Возле О-Ясу мы напоролись на додзоку, они, похоже, тоже голодали. Ну, нам тут повезло: у них не было дистанционного включателя, поэтому они при атаке облучились не меньше нашего. Хорошее было месилово.

- Отбились, значит.

- Угу.

Кенске достал сигареты из полупустой пачки и предложил одну Судзухаре. Тот степенно взял подношение. На складе № 2 был солидный запас курева, но Кенске всегда делает вид, что у него это последние. Роскошь не может измеряться коробками, ее должно всегда не хватать.

- Видишь что, там берег обрывистый, Кадзи успел сообразить спрятать нас под песчаный козырек…

Айда неопределенно растопырил пальцы, показывая в воздухе расстановку сил. Я с трудом удержалась, чтобы не начать объяснять по-человечески. Чем глупее все выглядит, тем лучше. Нам просто повезло, мы просто дурачки, не бойся нас, Судзухара.

Пустить к себе такой большой отряд страшно, а нам сейчас очень нужна была крыша над головой, провизия и добрая репутация.

- В общем, берег немного экранировал излучение, ну и позиция для нападения у «семьи» была хреновая. Им приходилось спрыгивать на влажный песок у воды.

Некоторое время они молча курят. Я превратилась в изваяние. Все вопросы подождут. Тодзи должен доверять им, доверять… Я не отгоняла от лица противный дым и не понукала Айду. Кадзи полагается на них, и если надо терпеть, пока тугодум-фермер решится на обмен, я готова сидеть здесь до ночи.

Через минуту мне уже казалось, что скорее наступит зима, чем эти двое снова заговорят. Словно в ответ на вспышку моих раздраженных мыслей Айда забычковал сигарету и бодро продолжил:

- Ну, потом все шло более-менее гладко. У реки прожили два месяца, рыбачили. Потом была стычка с конкурентами, там обошлось без крови. Некоторые ребята перешли к нам. Кстати, из них двое – охотники. Потом мы обнаружили старую огневую точку, это вообще оказалась удача: на три скелета шикарный тайник, правда, большую часть занимали бомбажные консервы, деньги и документы, но кое-что еще тоже было. Потом нас обокрали «ползуны», это было неприятно. Летом мы работали на Орибэ Симу, тут на нас снова напали додзоку, но, похоже, другие. У них излучатель работал целый час, и народу много. Тут мы многих потеряли.

- Кого?

- Из тех, кого ты знаешь, - Мисато.

- Вашу рукопашницу?

- Угу.

- Давно?

- Три недели назад.

Судзухара недоверчиво и хмуро покачал головой, и Айда нехотя уточняет:

- Ее сильно зацепило, а Кадзи был в лесу. Троих с собой забрала.

- Лёгкой дороги! Красивая была женщина.

- Лёгкой дороги, - эхом откликаемся мы.

Повисает молчание. Айда вопросительно глядит на Тодзи, предлагая взять слово.

- У нас большую часть времени все было тихо, - не спеша начинает Судзухара. – На зиму попробовал не забивать весь скот, чтобы опять покупать не пришлось у Мохи, но кормов не хватило, оставил под весну только четырех овец и барашка. Дважды были «гости», летом нормальные, как вы, а недавно «додзоку». Хикари успела спрятаться. Я вам покажу потом, как ваш бункер сховал классно. Ну, я их встретил, посидели. Они решили меня не убивать, типа, мой дом будет их базой. Я не сопротивлялся. Потом часть отряда ушла. Взяли копчености, крупу и соль.

Айда понимающе ржет. Я тоже улыбаюсь, показывая, что поняла юмор. На кухне у Хораки есть красивые баночки из черного дерева с золотыми драконами. Никто из посвященных никогда оттуда не брал никаких приправ.

- С оставшимися было просто: сели ужинать, я сделал вид, что желаю присоединиться, меня обругали и заставили им прислуживать. Никому в голову не пришло, что у меня на столе всегда стоит яд вместо перца и соли. Через час мы с Хикари мыли кухню от блевоты и убирали трупы. Потом я выследил и догнал отряд, там один живой еще был. Я его в речку уронил нечаянно. Головой об камень.

Тодзи остановливается, чтобы выслушать комплименты от Айды, и добавляет:

- Может быть, это были те же, что к Орибэ пришли. Ты никого там приметного не запомнил?

- Нет, - виновато отозвался Айда. – Не до того было.

- Ну ладно. Короче, припасы я свои обратно вернул, их почти не поели. Урожай в этом году хороший, но учтите, вас стало больше, и все равно придется докупать у кого-то еще.

- Это понятно, Тодзи. Мы на всех работаем, кого удается уговорить.

- Ладно, показывай, чего принес.

Они начинают выгружать вещи, Судзухара по-хозяйски шевелит пакеты.

- Шприцы есть одноразовые, все просрочено, конечно, но ты просил…

- Иглы возьму, - кивает Судузухара. – Их можно прокипятить.

- Ты умеешь делать инъекции? – удивляюсь я, распаковывая дозиметр.

- Нет, но здесь же доктор теперь есть. У нее что-то вроде лаборатории, она сама делает лекарства. Овцам, во всяком случае, помогает.

Мы переглядываемся.

- «У нее»? – переспрашивает Айда. – Что, такая крутая девчонка?

- Какая там девчонка, она старая, - отмахивается Тодзи. - Ей лет сорок или пятьдесят.

- Ух ты!

- Да, почти такая же, как Фуюцке, - веско подтверждает Судзухара. – Она сюда заходила.

- А чем болели животные? – вскользь интересуюсь я, прикидывая, стоит ли есть баранину.

- Простуда, - пожимает плечами Тодзи. – Мясорубки-то нет?

- Не попадалась, - отвечает Айда.

- Хикари огорчится. Ей надоело стучать сечкой по дну корыта с утра до вечера.

- Как, кстати, она?

- Нормально. Только она сильно испугалась додзоку и старается сейчас побольше сидеть дома. Не показываться посторонним на глаза.

Объяснение звучит ой как подозрительно, но мы не допытываемся, не время. Начинается торг. Судзухра всячески подчеркивает, сколько вещей мы не смогли добыть, я медленно закипаю, но Айда лишь широко улыбается, кивает и нахваливает свои вещи. Зря нас послали вместе, не для меня эти игры – кто кого переврет. Да и спорить за каждую мелочь мне противно. Но я молчу, доверяю Кенске. Он правильно оценил жадный блеск в глазах фермера и не дает сбить себя с толку. Когда Тодзи предлагает расплатиться за все яблочным сидром или брагой, Кенске качает головой с видом искреннего огорчения:

- Что ты! Козо просто не пустит нас в форт, если мы не внесем в общий котел хотя бы по сорок фунтов копченого мяса с носа! А рыбы потребуется еще больше. Удалось тебе, кстати, сделать пеммикан?

- Нет, - хмуро отзывается Тодзи. – Эти свиньи слишком умные, а когда я попытался весной охотиться на поросят, меня секач чуть не убил.

- Значит, рыба и баранина, - мягко итожит Кенске.

Молодец. Вали все на Фуюцке, как на мертвого. Тем более, что это правда.

Нам требуется не менее трехсот килограммов мяса – цифра, которая мне, например, кажется огромной, но я по опыту знаю, что прижимистый Судзухара в состоянии дать, по меньшей мере, половину, хотя и будет прибедняться. Тодзи раскрывает рот, чтобы осадить Кенске, и я вскидываю глаза, стараясь смотреть на него как можно более жалостно. В голову назойливо лезет сравнение с глыбой. Ну и ляхи, ну и бицепсы! Хорошо кушал фермер.  Тодзи теряется, выпускает воздух из груди и бурчит:

- Столько я не могу. Правда. Рыбы – пожалуйста, много накоптил, а мясо нам самим нужно. Есть сушеная ягода, есть чумиза и крупы из солдатских запасников. За это отработаете.

- Опять землю рыть? – в притворном ужасе вопит Айда. Я угадываю за этим воплем облегчение. Эй, не так явно, Кенске!

- Нет, я хочу забор по периметру сада. Загон разваливается, мне овец держать негде. У плодовых деревьев я стволы обвяжу, а остальное пусть глодают. Может, все-таки получится оставить скот на зиму…

Тодзи теребит в руках камуфляжную ткань и посматривает на санитарные пакеты, лежащие поодаль. Дефицитные вещи у нас всегда были предметом отдельного договора.

Айда обводит глазами заросший сад и замечает уже всерьез:

- Судзухара, нас, конечно, много, но такой громадный забор нам не построить…

- На весь периметр у меня и материалов пока нет. Этой осенью я запланировал поставить западную стену. По меньшей мере, она задержит снег и укроет мои посадки от ветра, - фермер гордо кивает на озимые, которые я опрометчиво приняла за грядки с недоразвитыми овощами.

- Частокол, что ли, делать? – тоскливо уточняет Кенске.

Тодзи улыбается.

- Романтично, но нет. Забор будет смешанным – кое-где бетонные блоки, кое-где цинковые листы. Опоры из железных труб. Я не собираюсь вырубать лес без крайней нужды.

- Разумно, - дипломатично одобряет Айда. – Но должен тебе сказать, Тодзи, что если эта стенка упадет кому-нибудь на башку, к нам никаких претензий.

- Ничего, кому не надо – не упадет, - осклабился Судзухара.

- Да я имел в виду твоих овец, - поясняет Кенске с таким кротким видом, что Тодзи начинает хохотать. Справившись с весельем, он поднимается на ноги.

- Ладно, веди сюда всех своих, будем знакомиться и обсуждать детали. Станете лагерем во дворе, я там навес сделал.

Этим он показал, что сделка состоялась. Айда надевает кепку и галантно подает мне руку, помогая подняться.

***

Тем же вечером мы шли вдоль безукоризненно натянутых шнуров, отмечавших ось и границы нашей будущей каторжной повинности. Тодзи явно заболел гигантоманией: если он найдет работников в следующем сезоне, а также очистит еще какой-нибудь подходящий склад, его маленькая ферма разрастется до солидного поместья. Впрочем, судя по очередному чертежу, у него все рассчитано до последнего квадратного дюйма, даже нарисовано с увеличением, как крепить блочные и железные фрагменты. В числе прочего он показывал нам мешки с цементом, однако Кадзи только покачал головой:

- Слушай, планы у тебя, конечно, грандиозные, но у этого добра срок годности вышел лет двадцать назад…

- Потрогай мешок руками, - прищурившись, велел ему Тодзи с ужасно компетентным видом.

- Все спеклось, как и следовало ожидать, - ответил Редзи, выполнив его просьбу.

- Так и есть, - важно кивнул головой фермер. – Они лежали на поддоне на складе под самым окном, а на окне был фанерный щит. Судя по всему, там градом – или пулями даже – выбило стекла, потом мешки намокли, а потом кто-то из военных закрыл окна щитами, и цемент высох. Он схватился, но мешки не разъехались, так что форма у них сохранилась.

- Ты хочешь сказать, что их можно использовать как камни? – с любопытством уточнил Кадзи. Я в очередной раз изумилась, как он часами может выдерживать эти скучные разговоры. Меня не держали ноги от усталости, я хотела близости, а потом прижаться к нему спиной и заснуть. На худой конец, меня устроил бы и пустой спальник, но Кадзи не спешил ни на боковую, ни на романтическое свидание, словно прирос к Судзухаре, а я не покидала его из упрямства. Третьим шел Айда, незаметно потирая глаза и с трудом сохраняя добродушный вид.

- Конечно, командир. Я попросил одного своего гостя с автоматом пустить пару пуль в эти мешки. Один мешок прошивает, два – нет!

- У-у, у тебя был такой серьезный постоялец? – рассеянно спросил Кадзи.

- Да ничего серьезного, - небрежно пожал плечами фермер. – Не повод для беспокойства. Все сложное оборудование доживает последние дни. Генератор у Фуюцке встал, слышал?

- Нет, - поднял брови тот. Новость была неприятной: мы заряжали в форте все батареи, которые у нас только были.

- Ну а что ты хотел, если все это осталось с войны? Вот, - он поднял вверх керосиновую лампу, - за этим будущее. Самые простые вещи и механические приборы. Пока работают всякие там дозиметры, надо успеть обойти как можно большую территорию и наставить значков безопасности. А потом жить помаленьку. Вырезать всех этих уродов из «семей», развести скотину…

- Расплодиться, - в тон ему сказал внимательно слушавший Кадзи.

- Ну и это, - тяжелым тоном согласился Судзухара. – Пойдем, еще кое-что на закуску покажу.

Мы поплелись впотьмах обратно к дому. Ито, стоявший первую стражу с Синдзи, окликнул Айду и начал клянчить сигарету, чего Кенске страшно не любил. Я поняла, что он на взводе: вместо того, чтобы отшутиться, как обычно, Айда сквозь зубы послал его куда подальше.

- Посмотрите на бункер, - велел нам тем временем Тодзи.

Я подняла глаза и уважительно присвистнула. Бункера попросту не было: вместо подземного убежища, над которым мы трудились всю прошлую осень, сзади дома громоздились обугленные останки какого-то строения. Холм земли скрылся под грудой головешек. Вдобавок ко всему между домом и развалинами гордо торчали налитые кочаны капусты, явно и лживо свидетельствуя, что никто не подходил к пожарищу, и брать там нечего.

- Здорово! – искренне сказал Кенске, на мгновенье встряхнувшись от усталости.

- Ага, самому нравится, - любуясь делом своих рук, кивнул Тодзи. – Ладно, валите спать, завтра работы по горло.

- А Хикари так и не вышла, - заметила я, пытаясь, как и Кадзи, получить лишнюю информацию. – Я думала, она хотя бы поздоровается.

- Она махала тебе из окна, - заметил Айда примирительно.

- Она боится, - повторил наш хозяин, упрямо придерживаясь своей байки. – Может, потом обвыкнется и выйдет.

- Ладно, мы пойдем. Половина наших уже в палатках и дрыхнут. Спасибо тебе, Судзухара.

Мы простились с Тодзи и пошли под навес. Кенске плелся за мной до самой моей палатки, которую я делила с Рикой (а когда она пускала к себе кого-нибудь из парней, то и с ее любовниками). Я нырнула внутрь, посидела с четверть часа и вышла, тихо огляделась, поскребла ногтем по стенке палатки Кадзи и, не оборачиваясь, пошла в лес. Удалившись метров на сто, я встала в тень и стала ждать. Это была моя игра, пряная, болезненная. Он мог не прийти, не найти, не заметить меня. Я бросала вызов: если он его не примет, мне не вообразить большего оскорбления. Я уже забыла, как мне хотелось спать в компании Тодзи несколько минут назад.

- Аска?

Далекий костер не освещает его фигуру. Я кидаюсь в горячие руки, висну на шее – жест стыдный, восхитительный. Тело расслабляется. Кадзи молча сбрасывает куртку и слишком быстро роняет меня на нее. Я вздрагиваю: холод сентября сквозь тонкую подкладку одежды добирается до тела, влажная трава пахнет сильно и тревожно. Этот сумасшедший раздевается полностью, я вздрагиваю еще раз – уже за него, зябну за него, думаю, что, может, я правда слишком исхудала, и лежу теперь, как кости на леднике, но глупые мысли выметаются из моей головы в потрясающе тихую ночь, когда он целует меня. И рот горячий!...

Луна высунула край из туч, потом вышла полностью. Я слушаю свое лихорадочное дыхание, от задранной под горло рубашки пахнет костром – она коптилась утром после стирки возле самого огня. Черные волосы метут меня по груди, я думаю, как это здорово, что у него длинные волосы…

Небо качается вместе со мной. Если Кадзи целует меня днем, трава из зеленой превращается в голубую. Ночью просто качается небо…

Он уязвим сейчас, как любой голый мужчина, притертый вожделением к лону женщины, сросшийся с ней ниже пояса. Плевал он на эту уязвимость – никто нас не тронет. Вместе с Кадзи я доверяю этой ночи, этой тихой поляне. Холод снизу и жар сверху, я отстраняюсь от холода, льну к нему, забрасываю на жаркое тело руки и ноги…

И на фоне огромной желтой луны, бесшумно раскинув крылья, скользит силуэт совы. Спасибо…

Через пару минут я снова начинаю мерзнуть. Полы рубашки, рукава и ворот как будто кромка железной посуды поутру: все отталкивающе-холодное и скользкое. Мы молча одеваемся и потихоньку бредем к лагерю. Кадзи тихо спрашивает меня, что я думаю об очередных чертежах и планах Тодзи. Вопрос кажется мне абсолютно безумным – как он вообще может думать о таких вещах сейчас? Но я глотаю свою растерянность, я даже готова сама сделать вид, что наши свидания не переворачивают мне душу – это слишком глубокое место, я не умею плавать на такой глубине. Рика запросто трещит со своими парнями и до, и во время, и после секса. Она может уютно подмахивать кому-нибудь и искренне радоваться, обращаясь ко мне: Аска, как здорово, что уже осень, и комары не кусают в задницу. Но я не Рика... Я собираюсь с мыслями:

- Он уже не первый год строится. Наверное, специально расспрашивал всех своих постояльцев. Или искал по «птичьей почте».

(Ему нужен был очевидный ответ или гениальная догадка?)

- Видишь ли, это все не похоже на случайные подарки разных людей. Мне кажется, Тодзи выполняет чей-то большой план: сначала укрытие, потом стена по периметру. Это не загон, это дальний рубеж обороны, похоже? Да и сделано за год для одного человека слишком много.

- Ему могла помогать Хикари и люди из других отрядов. Почему ты думаешь, что это не его собственный план?

- Все устроено удивительно умно.

Он с любопытством смотрит мне в глаза и беспомощно добавляет:

- Аска, ему от силы лет шестнадцать, откуда он может все это знать?

- Ты хочешь сказать, что знания приходят в голову на тридцатый день рождения? – ядовито спрашиваю я, и он улыбается.

- Нет. Но поверь мне, Тодзи не похож на строительного гения. Он нашел какого-то покровителя.

- В любом случае, ты спрашиваешь не того человека. Я даже возраст ничей определить не могу, включая свой собственный, - с прорвавшейся грустью отвечаю я и опускаю глаза.

- Ну, в этом есть некоторое преимущество, - возражает мой небритый герой, причем комплимент готов родиться прямо у меня на глазах. Он явно начинает фразу, не зная, как ее закончит, поэтому я перехватываю пас:

- Ты считаешь, что мне пора скрывать годы?

- Нет, - решительно возражает он. – Это уж скорее мне!

И прекращает дискуссию, раскрывая объятья. Я отворачиваюсь от него, он по-медвежьи обнимает меня сзади и покачивает, отчего мне снова становится спокойно, и хочется упасть каплей в теплое овечье молоко и раствориться в нем.

Кадзи неслышно вздыхает. И я, как будто у меня открылся третий глаз, понимаю, что он вспомнил Мисато. Как будто грусть сидит в кончиках его пальцев и стекает мне на кожу. Мне делается смутно.

Я бы не уважала его, если бы он забыл Кацураги так быстро.

Он настоящий мужчина, и потому он помнит, гордо говорю я себе в мыслях.

Он настоящий мужчина, и потому он держит себя в руках, добавляю я напыщенно, никакого нытья, он как настоящий буси, и я прощаю ему этот случайный вздох.

Ну да, издевательски довожу я мысль до конца. И спать он со мной начал меньше чем через месяц по той же самой причине – он настоящий мужчина!

Я снимаю с плеч его руки, молча киваю ему и ухожу к палаткам.

Этой ночью во сне я вижу себя в бою, знаю, что бело-синий исполин, закрывающий меня щитом, - это почему-то Синдзи, а командует мною Мисато.

Утром с отвращением расстегиваю мешок и отгибаю мокрую от слез подкладку.

***

- Ненавижу, когда предчувствия сбываются.

Айда пока не может мне ответить: мы схватились за мешок, и тяжесть округлой глыбы, в которую превратился цемент, отрывает нам руки. Мне кажется, что у меня трещит пресс. В аккуратную дыру, напоминающую десну без зуба, мы кладем свою отвратительную на ощупь ношу, причем я едва успеваю выдернуть пальцы. Запыхавшийся Айда виновато пожимает плечами. Ритм работы сбивать нельзя, я поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и синхронно с Икари подхватываю второй мешок. Его челка падает аж до кончика носа, надо вечером взять молчуна за грудки, прижать к дереву и обкромсать эти лохмы. Я улыбаюсь. Кадзи всячески опекает Сина с тех пор, как он чуть не погиб прошлой зимой, и мне это нравится. Лучше уж Сина, чем Майю. В конце концов, Синдзи всех нас спас тогда, и за это заслуживает небольшой заботы. Он единственный из нас умеет впадать в боевое безумие, которое Кадзи почему-то называет «берсерком»

- Перекур, братва, - нарочито бойко объявляет Айда. Пот льет с нас ручьем, и я поневоле вспоминаю, что у меня только две рубашки, причем вторая – грязная. Нам смертельно некогда: Тодзи торопит, сил к концу дня нет совсем.

Я приваливаюсь спиной к недостроенной стене. Рядом, между Хоити и Руйтэном, крутится Рика, у них сделано больше, чем на нашем участке. А у Майи, которая работает между Макото и Сигеру, наоборот, меньше. Я мрачно поясняю свою мысль:

- Это оказалось так плохо, как я и думала.

Айда торопливо попыхивает сигаретой. Синдзи занимается тем же, чем и я: ищет глазами Кадзи, чтобы получить его поддержку на расстоянии. Меня это немного раздражает, особенно когда вместо нашего общего адресата взгляд перехватывает Тодзи. Судзухра затягивает проволоку в креплении и вразвалку идет к нам. Отлично, теперь они будут обкуривать меня в два ствола!

- Привет, работнички. Не угостишь?

Кенске, явно проклиная себя за слабость, протягивает пачку.

Завязывается разговор, как всегда у Тодзи, тягучий и скучный. Судзухара делится посетившей его идеей: оказывается, он пришел к выводу, что никакой защиты у войск, использовавших излучатели, не было, оружие просто использовалось дистанционно. Иначе откуда дистанционное управление у додзоку? Ему плевать, что мы лично видели на складах разрядившуюся защитную броню: «А с чего вы взяли, что она экранировала излучатель? Может, она совсем для другого сделана?». Кенске забывает, что он дипломат, и начинает горячиться. Оружие – его конек и слабость, дилетантские раздумья Судзухары режут ему мозг. Я отворачиваюсь от дыма и спора, ощущая накатывающее изнеможение. Зря мы остановились. Потом полчаса будем втягиваться обратно в ритм.

Майя делает неловкое движение, и железная скоба падает между трубой и мешками. Девушка наклоняется, выставив вверх точеную попку. Я вижу, что Аоба немедленно предается созерцанию ее ягодиц. Сигеру и Макото ухаживают за ней оба, она пугливо уклоняется от секса, но готова часами лепетать то об одном, то о другом своем кавалере. На меня накатывает острая неприязнь к ней. Позой и кудряшками на черной головке она напоминает овечку Судзухары. «Добегается», - брезгливо думаю я. Тонкие пальчики никак не могут зацепить скобу, и я внезапно представляю, как Макото берет ее за уши и приближает лицо к паху, а Сигеру вдувает в задницу.

Чего это я?

Голос Айды делается визгливым, он доказывает Тодзи, что оружия без защиты не бывает, и размахивает окурком перед самым лицом побледневшего злого Судзухары. Я удивляюсь, почему он просто не скажет, что мы видели инвентарный список оружия? Забыл, что ли?

Мысли шевелятся вяло, я хмурюсь.

За несколько шагов от меня вскрикивает и невнятно ругается Ито.

И вдруг я чувствую, как что-то мягко утыкается в мои башмаки. Я опускаю глаза. Синдзи лежит на земле, скрюченный, обмякший, обнимает голову крест-накрест руками и тихо, протяжно ноет.

Паника ударяет меня, как разряд тока. Дело решают секунды, я до боли стискиваю кулаки, пытаясь преодолеть немоту и расслабленность, я сползаю за ненадежное укрытие мешков и хрипло кричу:

- Кадзи! Они атакуют! У них излучатель!

К несчастью, на этом нельзя закрыть глаза и отключиться.

Я нащупываю винтовку, она цепляется ремнем за чертову тучу стройматериалов, я выпутываю ремень – вечность. Встаю на колени. Оружие ныряет прикладом назад. Я схватила ее не посередине. Надо перехватить. Эта сложнейшая геометрическая задача занимает еще минуту.

Я слышу, что Кадзи кричит, и голос у него вроде бы нормальный, мое сердце на миг радостно взбалтывает стылую кровь. Я осмысленно гляжу по сторонам, и новый приступ ужаса замораживает глазницы: все кого я вижу, обдолбаны, заторможены, Рика истерично ревет, Айда медитирует на окурок.

Кадзи же нас учил…

Любое ритмичное действие…

Я начинаю считалку, пытаясь на каждый слог делать по одному движению, но не могу вспомнить третью строчку. Все это слишком сложно.

Я передёргиваю затвор. Потом тупо смотрю на кровь под ногтем. За что-то зацепилась.

И в это время они нападают.

***

Первые выстрелы раздались с нашей стороны: у какого-то идиота пальцы свело. Кадзи же учил!..

По нам тотчас же открыли ответный огонь. Я инстинктивно пригнулась пониже, не заметив, как скинула с себя отключившегося Синдзи. Ну же! Где его берсерк, когда он так нужен?

Айда сжался в клубок, а Тодзи по-пластунски принялся ползти вдоль стены в сторону дома. При них нет оружия – догадалась я. Дьявол, при мне-то оно есть!

Я сжала пальцы на цевье, чтобы убедиться, что верная винтовка действительно в руках, а не валяется рядом в грязи. Айда все мозги мне просушил, что для М16 грязь – верная смерть… Да что ж такое-то!..

Чуть поодаль Сигеру одеревеневшими пальцами дёргал затвор пистолета-пулемёта, а Макото – пытался высунуться и стрельнуть из пистолета. Майя лежала рядом, обливаясь слезами.

Ито… Где же чёртов придурок Ито?! Ах, вон он – так же, с пистолетом. Тут до меня, наконец, дошло, что именно он сделал первый выстрел: обстреливали больше его позицию, отчего недоумок боялся и ухом повести. Ублюдок всех нас в могилу сведёт…

Переведя флажок переключателя-предохранителя в положение «автоматический огонь», я сделала три выстрела в небо. Вражеская стрельба тут же притихла: зассали.

Со своей позиции я ничего путного не могла сделать: стена была не достроена – слишком низкая. К тому же, на таком расстоянии от оптического прицела не было толку: пока я прицелюсь, из меня дуршлаг сделают.

От души хлопнув себя по лицу и прогнав резко навалившийся дурман, я попыталась было высунуться, но в стену с той стороны тут же глухо хлопнулась пуля. Синдзи застонал. Дерьмо! Мне бы только за Тодзи до грушевого дерева доползти, да к прицелу прильнуть, но с Айдой Синдзи не оставить – оба погибнут. А всё Ито, сука…

А Кадзи же учил! Не стрелять первыми, не дать противнику разведать нашу позицию. Если уж стрелять, то наверняка, чёрт подери. Ах, если б только знать, да залечь возле того грушевого дерева… Если бы, если бы…

-Аска!.. – Это что, Кадзи? Ему нужна помощь!

Я обернулась, и увидела. Увидела, как пуля пробила попорченный Майей участок стены и угодила ей точно под левую ключицу. Побледнев и, кажется, пискнув, она хлопнулась в грязь. Я остолбенела, а Макото – как раз говоривший с ней – вдруг заорал и высунулся за стену, открывая неприцельный огонь из пистолета.

Я чуть не крикнула «Болван!». Грянул выстрел из ружья, показавшийся мне раскатом грома. Несчастного Макото лишило головы, а Сигеру зацепило в плечо. Вскрикнув, он завалился прямо на тело Майи и дал косую очередь из своего пистолета-пулемёта.

Это скинуло с меня завесу оцепенения. Я поймала раненного бандита в оптику. Дьявол! Я забыла перевести переключатель обратно! Очередь дёрнула винтовку вверх – я не была готова, - но я всё же попала ублюдку в горло и в лоб, он рухнул со стены.

-Аска!.. – Это всё-таки Айда, скулит, как щенок.

-Заткнись! – попыталась крикнуть я, но изо рта вырвался лишь сдавленный сип.

Ещё двое попытались перелезть там, где только что был убит их приятель. В этот раз переключатель оказался в нужном положении, и двух пуль на обоих хватило с лихвой.

Синдзи снова завыл, и на меня тоже вдруг навалилась по меньшей мере долбанная гора. Виски сдавило с такой силой, что от боли у меня слёзы из глаз брызнули, а к горлу подкатила рвота. Я едва успела отвернуться, когда меня стошнило.

Сознание помутилось, и, похоже, я даже потеряла сознание на пару секунд, а когда очнулась, то увидела, как на Айду прямо со стены прыгает тощий бандит с ножом. Айда его заметил, но замер на месте. Нет, чтобы!..

Я попыталась вскинуть винтовку, но только сейчас поняла, что выронила её из рук, когда отключалась. Она упала точно на Синдзи, но ремень – этот чёртов самопальный кожаный ремень – зацепился ему за сапог. Пока я дрожащими руками пыталась его высвободить, доходяга опрокинул Айду на землю, и едва не пырнул: повезло – нож ушёл левее и – в землю. Ещё пара секунду, ну, пожалуйста! Уже почти!.. Долбанный ремень…

Айда вдруг истошно закричал и двинул доходяге лбом по носу. Тот потерялся, и получил своим же ножом в бок: Айда, сукин сын, сделал его и…

-Придурок! – рявкнула я, напрочь забывая о винтовке и пиная его под коленку и не давая тем самым подняться.

Он повалился наземь. Нож снова воткнулся в тело доходяги, и Айда использовал его как опору… Поделом этому бандитскому выкормышу.

Раздался отчаянный крик, и я оторвала глаза от трупа: два здоровых мужика перемахнули через забор с левого фланга! Один махнул кукри, и вот Ито с распоротым горлом рухнул на колени. Рика была следующей – это она кричала… Да что ж такое!

Я, не заботясь о ноге Синдзи, рванула ремень на себя и вернула себе оружие. Паскуды… Сдохните, суки, сдохните! В ушах эхом отдавались выстрелы.

Я уложила троих, а ещё двоих сразил меткими выстрелами из револьвера Кадзи. Он подскочил ко мне и, прижав к земле, сделал ещё один – контрольный – выстрел в поднимающегося подонка.

-Кадзи! – прокаркала я.

-Тодзи заперся в бункере, - с ледяным спокойствием сказал он, вытряхивая из барабана пустые гильзы и вставляя патроны. – Он бросил нас, понимаешь?

Айда всхлипнул, указывая пальцем в том направлении, где лежали на земле наши девчонки и Сигеру – раненные, но, несомненно, ещё живые. И вот сейчас этот назойливый оружейный маньяк, сам никогда даже не стрелявший, был, мать его, прав: мы оказались в полной заднице. Нас резали, а мы… Мы… Мы умирали.

Новая волна тошноты начала атаку. Я приготовилась, но Кадзи положил мне руку – отрезвляюще тёплую, родную руку – на лоб, и – отлегло.

-Я потащу Синдзи, ясно? – сказал он, протягивая свой револьвер – серебристый, чистенький – Айде. – Вы двое прикрывайте и отходите следом. Укроемся за домом Тодзи. Я думаю, счёт ровный, так что у нас все шансы победить.

-Но как же?.. – начала было я, но Кадзи перебил:

-Нужно спасать Синдзи. Займём высоту, добьём додзоку и вытащим остальных. Всё ясно?

Да, Кадзи! Всё и даже больше!

Он поднялся на ноги, чтобы было удобнее вытаскивать Синдзи из грязи. Я – чёрт возьми, снова я! Я! – замешкалась. Ноги дрожали, и мне пришлось аккуратно упирать приклад в мешки с цементом, чтобы подняться.

Сухая, бесконечно долгая очередь расколола укрывшееся было тишиной поле. Резкие хлопки будто ранили мне уши, а в голове прояснялось.

-Пулемёт! – крикнул Айда, но – поздно.

Алая вспышка, казалось, ослепила меня, и я не заметила, когда Кадзи вдруг завалился на бок. Пуля попала ему чуть выше бедра – это я почему-то запомнила.

Кадзи… Кадзи!.. Кадзи!

Я заорала и, презрев заботу об оружии, рванулась наверх, зажимая спусковой крючок ещё до того, как дуло взглянуло на позиции врага. Что-то меня удержало, и я по инерции подалась вперёд, на стену. Боль удара обошла меня стороной – мне было не до себя, не до дурацкого синяка на роже. Я резко повернула голову назад.

В поясной ремень мёртвой хваткой вцепился Синдзи. Он смотрел мне в глаза, и взгляд его был удивительным, чистым и незамутнённым. Я потерялась, и… Проклятье, затылок… Кажется, я налетела и им на долбанный мешок.

Черные пятна перед глазами мешали мне отчетливо видеть. Откуда-то с неправильной стороны, от дома, начали прошивать звуковую ткань боя строчки выстрелов. Мне хотелось дослушать литанию свинца, понять ее тайный смысл, но я не успела.

***

Я очнулась в месте, в котором потихоньку мечтала очутиться с начала осени. Это была теплая спальня Хикари. Голос за стеной принадлежал Кадзи, так что я не успела испугаться за его жизнь. Помимо легкой головной боли никаких дискомфортных ощущений не было, и я лежала в прострации, глядя на стену и отказываясь подавать признаки жизни, чтобы позвать кого-нибудь и узнавать новости. Я знала, что услышу мало хорошего.

Цикада пересекла ущелье между дверью и стеной, споро двигаясь навстречу Кришне, который тянул к ней голубые руки со старой картинки. Хикари верит, что все эти выцветшие святые и пластмассовые букетики на полочках охраняют ее дом. Я вспоминаю, что Рика не любила цикад. В детстве, говорила она, я бросала их в бассейн, и там их жрали карпы.

Я тоже так делала?

Цикада обеспокоено поворачивает глазастую голову и смотрит на свои массивные ляжки. Я удивляюсь, что она настолько гибкая.

Ах, ведь Рика умерла…

А про цикад я ничего не помню.

Хари Кришна, танцуй с нашими мертвецами.

Мой взгляд скользит по стене дальше, опережает цикаду с ее заботами. В прошлом году Кадзи сказал, что здесь висят не только местные святые. Он шутил, что кое-кто из богов забрел слишком далеко. Он называл их по именам и учил Хикари, к кому как обращаться. Еще мы гадали все вместе, кто собрал эту коллекцию. Картинки кажутся страшно старыми. Я задерживаюсь на самом верхнем изображении с порванным краем. Оно сделано тонкими штрихами, складывающимися в контрастные фигуры и предметы. В центре застыл некто в балахоне без талии, за спиной я угадываю не то облако, не то перья. Вижу слащавое лицо и белый цветок в руке. Вокруг головы изображены тонкие лучи – наверное, это какой-то просветленный. Он мне и в прошлом году казался самым знакомым.

Я закрываю глаза.

И в последний миг перед сном в голове струятся слова: ли-и-итография… ли-и-лии… арррр-хангел…

А дальше тянуть цепочку слов почему-то становится страшно.

***

- Ты уже не спишь?

Я открываю глаза и вижу жену Тодзи. Она жутко потолстела, изумленно думаю я. Потом, глядя на худое лицо и тонкую блеклую руку, я понимаю, что ошиблась: она не разъелась, а заболела, от какой-то дрянной хвори у нее безобразно раздуло живот…

И только когда она привычно краснеет, я понимаю, в чем дело. Хикари просто беременна.

- Здравствуй.

- Ну что ты на меня так смотришь, - плаксиво спрашивает она, потирая свое выпученное достояние. Я вижу, как под тканью свободного платья перекатывается какой-то желвак, и меня резко начинает тошнить. Скорее всего, от излучателя, но и от вида будущей роженицы – тоже. Я подпрыгиваю и разворачиваюсь лицом вниз, ожидая спазма. Хикари поспешно сует мне в губы мешочек с мокрой травой, я закусываю его, сосу терпкую жидкость, и меня помаленьку отпускает. «Что же ты не пила свой замечательный майский проломник, который собирала в прошлом году», - думаю я. – «Не помогает гомеопатия от бойкого хера Тодзи?».

- Спасибо, всё.

Я откидываюсь обратно на постель. Черт, я сплю на койке беременной.

- Я сейчас встану

- Аска, тебе противно меня видеть?

Она обидчиво кривит губы. Господи, думаю я в злом смятении, Хикари всегда любила слезу пустить, а сейчас, похоже, у нее глаза постоянно на мокром месте.

- Не говори ерунды, пожалуйста. Столько времени могли бы общаться, если бы ты не пряталась!

Она плачет, вытирает лицо рукавом, трет гуляющий под грудью желвак и смущенно поясняет: «Пятка пошла… Видишь?»

- Ему тесно, - сквозь зубы выталкиваю я. Сумасшедшая дура, зачем она тащит ребенка в этот мир? Хикари такая же травмированная, как и я, у нее тоже в голове нет ничего, кроме последних двух лет жизни.

- Да, - скупо соглашается Хикари. – Мне рожать через месяц. Аска, я боюсь!

Я ничего не говорю ей. Мы обнимаемся и долго сидим на кровати, с которой мне нестерпимо хочется вскочить…

У нас было трое раненых, включая Кадзи. Похоронив убитых, мы вернулись к работе, но я разрывалась между очередным заданием на день и желанием ухаживать за тем, о ком постоянно думала. Нас стало меньше: хорошо, потому что часть их работы сделана, а еды им уже не надо. Плохо, потому что теперь нам приходится работать за двоих. Тодзи ни за что не даст нам еды просто так, даже несмотря на то, что мы защищал его дом. Ублюдок! Не могу простить ему, что он не пустил нас в бункер и стараюсь не разговаривать с ним.

Кенске потихоньку сообщает мне и Сину, что успел заметить фигуру в длинном плаще и очках на тех развалинах, которые маскируют бункер. Я не слишком верю, помня, что Айде досталась не меньшая доза облучения, чем мне.

Но кто-то, безусловно, стрелял из автомата по нападавшим, и этого кого-то прячет Судзухара в бункере, обрекая нас на гибель. Я с размаху вбиваю ржавый костыль в опору. Я ненавижу Тодзи. Нельзя этого показывать. Мне не надо, чтобы он накормил нас отравленным супом

Вечером мы, как потерянные гусята, идем навещать нашего лидера. Он больше не мой, не моя тайная персональная страсть. Он теперь объект всеобщей заботы. Сам Кадзи с кривой улыбкой называет наши походы «поклонением мощам». Мы все чувствуем себя виноватыми за то, что ему так больно. Я не могу справиться с этой виной, хотя разум холодно констатирует: Кадзи лежит пластом, пока мы надрываемся с этой чертовой стеной, мы зарабатываем ему на место в форте Фуюцке, и возможно, он отлежится и восстановится быстрее, чем мы придем в себя от этой работы… Стоит посмотреть на его запавшие глаза, и жалость захлестывает меня с головой. Я уже ни о чем таком не думаю. Я лепечу неуверенным голосом:

- Сегодня мне опять снился бой, Кадзи-сан. Наверное, до амнезии я была солдатом…

Он красноречиво смотрит на мои руки, на ноготь, сорванный затвором.

- Все-таки, наверное, нет, Аска. Я надеюсь, что нет…

Ему трудно дышать, трудно фокусировать взгляд. Мы неловко топчемся возле него, а потом уходим. Он просил меня скрывать нашу связь – он объяснил это с той кривой улыбкой, которую я люблю больше всего на свете: «Аска, мне же будут все завидовать!». Я думала, что он так поступает из-за Айды. Может быть, это очень умно было тогда, может быть, это стало еще умнее сейчас, когда в нашем отряде я – единственная девушка, а Хикари не только замужем, но еще и с огромным пузом, но зато я не могу найти повода, чтобы ухаживать за своим любимым. Я работаю на стене, принимаю от Сина и Айды тяжелые короткие бревна и не могу бросить все, чтобы быть с ним.

Так прошла целая неделя. В какой-то момент я поняла, что мы близки к финишу: те последние секции стены, которые заранее собрал на земле и планировал поставить вдоль мешков Тодзи, внезапно стали заметно иссякать, очищая пространство рядом с нами. Я только- только успела набрать воздух, чтобы вздохнуть с облегчением, как Синдзи, пользуясь прутом вместо рычага, слишком сильно затянул проволоку, и она лопнула. Горизонтальные стяжки разъехались в стороны, обрушивая щиты, которые мы ставили последние полтора часа.

- Ах ты дрянь тупая! Безмозглая, безрукая, бессмысленная дрянь!

Я накинулась на Икари, готовая избить его за ту надежду на отдых, которую он только что прикончил на моих глазах. Син вжал голову в плечи и понурился.

- Аска, она ползёт!

Тон Кенске заставил меня подпрыгнуть: в голосе звучало столько ужаса, что я подумала про змею. Однако ползла не какая-то там хладнокровная гадина, ползла стена, сначала от страха мне показалось, что чуть ли не по всей длине. Бревна рассыпались, как пластинки веера, крепления лопались со звуком выстрелов. На несколько секунд мы остолбенели. Когда все закончилось, я медленно повернулась к Икари:

- Ты… ты…

- Ленгли, прекрати.

Это было сказано голосом Кадзи, четко и бескомпромиссно. Так не говорят с любимыми девушками.

- Ты же не считаешь, что он разрушил все это одним поворотом руки?

- Знаешь, шеф, считать тут вовсе не обязательно, - раздраженно ответил за меня Кенске. – Мы это как бы видели!

- Ну-ка, марш ко мне оба! И ты, Синдзи, пожалуйста, тоже.

Так могла бы сказать Кацураги, но никак не Кадзи. Я с деревянным лицом бросила – впечатала – в землю молоток и двинулась в дом. Айда сопя, пошел за мной, а потом вздрогнул и перешел на бег. Кадзи оседал на крыльцо, слабеющими пальцами пытаясь уцепиться за косяк. Синдзи вскрикнул, и вот мы втроем тащим его обратно в кровать, и мне так плохо от того, что он вскочил на ноги из-за меня. Мы неловко кладем его поверх одеял, он открывает мутные глаза и тревожно смотрит на всех нас:

- Аска, Айда, прекратите оба! У Тодзи что-то пошло не так, Син совершенно ни при чем! Подумай сама, подумайте: что это за ограда, если она держится на одной проволоке, а порвать ее может подросток!

Мы переглядываемся.

- Тодзи заставит нас переделывать сегодняшнюю работу.

- День-два еще… Надо потерпеть…

Лоб Кадзи не просто блестит – сияет от обильного пота, и я не знаю, кому он это говорит – нам или самому себе. Я забываю обо всех договорах, присаживаюсь возле него и делаю компресс. Они танком меня не сдвинут отсюда сегодня. Вода в тазике становится грязной от моих рук. Я грязная сиделка.

- Не ссорьтесь вы… - с трудом выдыхает Кадзи, и я плачу.

Вечером я пришла к палатке Синдзи и отдала ему чай. Извиниться язык не повернулся, но он, похоже, был этому только рад. Мы молча попили настой Хикари, а потом он неожиданно и тихо спрашивает:

- А тебе какие бои снятся? С додзоку или с обычными бандитами?

- Вообще ни то, ни другое, - внимательно смотря в кружку, отвечаю я. – Там есть монстры, ты, я, Кацураги… Много людей. Все-таки мы были солдатами.

- Я тоже так думаю, - кивает головой он. – Когда приходится здесь вести бой, я чувствую, что все идет правильно.

- Я тоже! – удивленно восклицаю я, осознав, что все так и есть.

- Только, конечно, если без излучателя, - задумчиво добавляет он. – Когда с излучателем, мозги мне выносит первому.

- Наше счастье, - замечаю на это я. – Если бы они в тебе сидели плотно, как во мне, фиг бы ты стал тогда берсерком!

Син быстро стреляет глазами в мою сторону и застенчиво хмыкает.

- Спокойной ночи, Икари.

- Спокойной ночи, Ленгли.

Кадзи оказался почти прав. За три дня мы заново укрепили стену. Тодзи расплатился с нами сполна, я крепко обняла Хикари, и мы ушли к лесному приюту, нашей следующей остановке, неся на волокушах и в мешках наши запасы на зиму, а на носилках – Кадзи. Ходить туда-сюда пришлось трижды. С Судзухарой я так и не заговорила.

Вам необходимо Войти (Зарегистрироваться) для написания отзыва.
Neon Genesis Evangelion и персонажи данного произведения являются собственностью студии GAINAX, Hideaki Anno и Yoshiyuki Sadamoto. Все авторы на данном сайте просто развлекаются, сайт не получает никакой прибыли.
Яндекс.Метрика
Evangelion Not End