I.
Луч выглянувшего из-за свинцовых облаков солнца шкодливо скользнул в узкую щель между тяжелыми бархатными портьерами и весело заплясал по тусклому, запыленному циферблату огромных напольных часов. Словно оживленная этим ярким, теплым пришельцем из внешнего мира, где грохотала весенняя капель и суматошно щебетали сошедшие внезапно с ума птицы, минутная стрелка могучего колосса викторианских времен нехотя шевельнулась и с родившимся где-то внутри гулким утробным скрежетом переползла на одно деление.
В следующее мгновение громоподобный звук расколол пополам небольшую, обставленную с чисто спартанским лаконизмом комнату, темную, как-то по особому уютную и обжитую. БОМ! БОМ! – удар за ударом, звонкие, основательные, расходились волнами, брызжа и пересыпаясь в посвежевшем вдруг воздухе дробной медью, и на последнем раскате ударов комната начала оживать.
Сначала ожило одеяло на мягком широком диване – тоже мягкое, роскошное, даже несколько вальяжное, оно так и обольщало своей сонной теплотой; одеяло зашевелилось, издало несколько сладострастных зевающих звуков, затем из-под него высунулась босая нога, на которую немедля перепрыгнул с циферблата солнечный зайчик и принялся танцевать по ней.
Обладатель ноги захихикал сонно, попробовал от него отбрыкнуться, но шаловливое порождение света ловко перескочило на одеяло и проворно полезло выше.
- Ну уйди же ты, – недовольно, но, впрочем, со смешком сказали из-под одеяла хрипловатым голосом, а потом на свет показался и сам хозяин комнаты, сонно щурящийся, светловолосый, весь ещё в последней сладкой дреме. – Вот зараза, – он засмеялся, спуская на пол босые ноги.
Растянувшийся около дивана огромный, поседевший от старости водолаз лениво приподнял морду, понимающе взглянул на хозяина и, тяжело вздохнув, вновь уткнул нос в лапы.
- Лентяй ты, – с укоризной сказал ему хозяин. – И ты, Агроном, тоже лентяй, – это он адресовал уже себе. – Что такое, время обед почти…. А кстати, что нам на обед принесло?..
Он сунул ноги в старые шлепанцы и прошествовал к холодильнику – молодой, крепкий, грузноватый даже парень в выцветшей тельняшке и черных «тещиных» сатиновых трусах. Звали нашего героя Агрономом – вернее, настоящее имя его было совершенно иным, но для нашего рассказа куда как подойдет и Агроном. Лет ему было чуть более чем двадцать один, и был он жизнерадостный, ленивый несколько, по мелочам рассеянный, в целом ответственный и надежный вполне человек. Сия характеристика мало что скажет читателю, но что поделаешь, коль уж наш герой не позаботился рассказать о себе хоть на малую толику больше.
Меж тем Агроном добрался до холодильника, по пути сунув в рот зубную щетку и забросив на плечо громадное махровое полотенце с рискованно обнаженной аниме-девушкой. Он распахнул дверь морозильного агрегата и, движимый порывом исследователя и первопроходца, с интересом воззрился в исходящие прохладой недра – так, наверное, Колумб взирал в нетерпении и надежде в бескрайние горизонты, ожидая наконец-то узреть Индию… Надежды не оправдались; ледокол Агрономовых надежд натолкнулся на жестокий, скрытый туманами айсберг жизненных обстоятельств, а именно – зарплата прошлая закончилась ещё три дня назад. Зарплата настоящая обещалась прибыть через те же самые три дня. Потому в холодильнике скрывались надкусанный сырок, окаменевшая булочка для хот-дога, несколько вялых и поникших в печали огурцов, да ещё бутылка «Хайнекена», по степени замороженности превосходившая слои вечной мерзлоты.
Агроном вздохнул, вытащил пиво из холодильника, поставил его на стол и побрел умываться.
Водолаз проводил хозяина всепонимающим взором, нехотя поднялся и побрел было за ним. Но тут…
- Это что за чертовщина? – недоуменно спросил Агроном, и его брови поднялись вверх.
И в самом деле – чертовщина. Что-то или кто-то мешало открыть дверь в комнату нашего героя – причем было похоже, что её держит кто-то очень сильный на другой стороне.
Агроном собрал кожу на лбу в морщины. Ситуация была… интересная. Кто мог так шутить? Мама? Ну уж увольте. Отец? Совсем не смешно. К тому же родители ещё позавчера уехали на дачу, и в квартире, кроме собственно Агронома и старого мудрого водолаза Чика, никого больше не было.
- Э. – сказал Агроном и не мудрствуя лукаво дернул дверь на себя.
Дверь сначала поддалась, но затем тот, кто был по другую её сторону, с силой потянул обратно, и Агроном ошеломленно выпустил ручку.
Мелькнула было мысль, что в квартиру забрались воры, но тут же ликвидировалась: пятый этаж, день на улице, стена дома на виду, какой даже самый безбашенный вор полезет в таких условиях?!
Друзья?! Но как они попали в квартиру?! Вчера вечером Агроном совершенно точно был один – до самого своего безмятежного отхода ко сну под влиянием ста пятидесяти «Пшеничной» и литра «Хайнекена». Входные двери были надежно заперты, лунатизмом и прогулками во сне он не страдал – а уж тем более отпиранием замков и впусканием невесть кого.
«Допил, что ли?!» - подумал Агроном, но по здравому размышлению отогнал эту мысль как чересчур пессимистичную. Не мог он допиться, ну никак не мог. Не пил же он, в самом деле, водку литрами, а пиво кегами!
- Ладно, – вслух сказал Агроном. – Сейчас я открою дверь, – он повысил голос с расчетом, что неведомый некто слышит его, – и тогда разберусь, что там за чертовщина!
Реакции за дверью не было, потому Агроном ухватился обеими руками и дернул – сначала осторожно, а затем, встретив сопротивление, уже в полную силу.
Результат превзошел все его ожидания. Совершенно неожиданно дверь с легкостью поддалась и, приведенная в движение могучим рывком, со всесокрушающей мощью впечаталась Агроному в лоб. Раздался гулкий звук, в глазах сначала затанцевали звезды, потом одна из них села на кончик носа Агронома и с насмешкой пропищала:
- Сила есть – а ум проели?! – и рожа её была настолько ехидна и мерзка, что Агроном даже с каким-то облегчением потерял сознание.

II.
На него лили воду. Очень холодную и подозрительно знакомо пахнущую. Лоб болел, а в глазах всё ещё взрывались сверхновые, так что Агроном с величайшей опаской чуть-чуть приоткрыл один глаз и осторожно огляделся. Он лежал на полу – судя по деталям интерьера, на полу своей комнаты. Справа от него жарко и влажно дышало в ухо что-то большое, гулкое, мохнатое, смотрящее на него с непривычного ракурса, и это что-то было Чиком; в глазах его Агроному почудилась насмешка, и он растерялся. Сколько он себя помнил, ни разу в жизни его не было ещё такого, чтобы его собака насмешливо смотрела на него, да ещё и сверху вниз! Почудилось вдруг в этом Агроному что-то унизительное, едва ли не рабское, и он порывисто сел, совершенно позабыв об осторожности. Бум! – на сей раз удар получился значительно слабее; быть может, в силу общей дезориентированности организма нашего героя, может быть, из-за притупленных болью и шоком рефлексов… А быть может, потому, что на сей раз Агроном повстречался своей единожды уже ударенной сегодня головой с головой другого человека.
- Ой! – сказал второй участник соударения.
- Мммать! – вырвалось у Агронома, когда он стремительно вернулся в лежачее положение, на сей раз ещё и основательно соприкоснувшись затылком с полом. – Ой, бляяя! Какого хера?!
- Простите, – раздался очень тихий голос, и Агроном внезапно  испытал странное чувство – словно что-то мягкое, прохладное и нежное едва коснулось его сердца. Он вновь сел, на этот раз уже куда осмотрительнее, и с изумлением и невесть откуда взявшейся робостью уставился на нежданную гостью.
А это была именно гостья – девушка; хотя нет, впрочем, скорее девочка, лет пятнадцати на вид, сидевшая перед Агрономом на коленях и потиравшая лоб левой рукой. В правой она держала откупоренную и ополовиненную бутылку «Хайнекена», и Агроном сообразил, что поливали его отнюдь не водой. Впрочем, мысли в ударенной голове Агронома продирались с большим трудом; потому он, действуя совершенно машинально, забрал у девочки бутылку и одним глотком опустошил её. Неодобряюще заворчал из-под локтя вновь уложивший морду на лапы Чик.
- А ты вообще молчи, – сообщил ему Агроном. – Тоже мне сторож. Это вот кто? – он ткнул в девочку пальцем, и та от его резкого движения непроизвольно отшатнулась. На бледном, точеном лице вспыхнул слабый румянец.
Агроном смутился. Чего это он, в самом деле? Взял девочку напугал… Матерился… На Чика набросился невесть с чего… Так не годится, решил он про себя.
- Э-э…. – обратился он к девочке. Та настороженно смотрела на него широко раскрытыми глазами, и Агроном вдруг только сейчас заметил цвет её зрачков; красный, практически рубиновый. Но не грозный, пугающий, кровавый; нет, вовсе нет, мягкий и живой, переливающийся теплым светом, манящий и завораживающий…. Он потряс головой. –Так, давай начнем с самого начала, ладно? – сказал он. – Ну вроде как мы только встретились, без всякого этого битья головами….
Она смотрела на Агронома. Смотрела, не моргая, и лицо её было неподвижно. Агроном смешался, что с ним случалось крайне редко. Он посмотрел по сторонам, не зная, куда девать взгляд, и это было совершенно необычно. Общение с девушками у него всегда складывалось без проблем; он легко находил какие-то общие темы, интересные и ему, и им,  протягивал невидимые и неосязаемые ниточки контакта, улавливал настроение…. Но в этот раз что-то было не так.
Он снова потряс головой и безо всякой нужды провел ладонью по волосам. Волосы оказались в пиве. Агроном суетливо отдернул ладонь, попытался вытереть её об штаны, обнаружил, что он в трусах, и смутился окончательно.
- Ну, меня Агроном зовут. – решившись, сообщил он. – Вот. Ну это ник такой. Да.
«Боже, что за чушь я несу?!» - с ужасом подумал он про себя.
Девочка продолжала смотреть на него.
Какая-то мысль упорно прогрызала путь в подкорке головного мозга нашего героя; мысль была смутная, неоформившаяся ещё толком, но очень зубастая и упорная, а потому она трудолюбиво продолжала свой путь в содержимом черепной коробки. Наконец она достигла цели и с удовлетворенным рыком впилась зубами в пучок нейронов и аксонов, во весь голос давая знать о себе.
- Волосы. Синие, – севшим вдруг голосом сказал Агроном, и руки его начали дрожать. – Глаза. Красные, – он нацелился в девочку указующим перстом. – Мама, – палец выписывал в воздухе невероятные траектории, по спине Агронома поползли мурашки, и в довершение всего он отчетливо клацнул зубами. Нам неведомо, был ли то священный ужас, с коим кролик взирает на готовящегося поглотить его удава, или же религиозный трепет фанатика, внезапно узревшего воочию прекрасноликую свою богиню; но то, что наш юноша находился в состоянии явно неадекватном, заметил бы кто угодно. Он ущипнул себя за бедро, да так, что скривился, еле слышно выматерился, покраснел, судорожно вздохнул, часто-часто заморгал и снова ущипнул себя – на сей раз на локтевом сгибе, подскочил, зашипев от боли и словно окаменел, таращась на девочку.
У неё были синие волосы и красные глаза. У неё были бледная кожа, восточные черты лица, хрупкая изящная фигура и японская школьная форма.
- Пожалуйста, помоги мне. – ровным тихим голосом сказала девочка, и многострадальный разум Агронома не выдержал, вторично окунувшись в темные пучины бессознательного.

III.
На сей раз он очнулся от того, что его толкали в щёку чем-то холодным и влажным. Ощущение было приятным; боль в голове стихла, и мозг больше не бомбардировали взбесившиеся пульсары, квазары и прочие безумные штуки; Агроном открыл глаза и чихнул, за что тут же был облизан в щёки и нос шершавым собачьим языком.
- Тьфу ты! – отпихивая от себя водолаза – впрочем, отпихивая аккуратно, всё-таки старый добрый Чик был его верным товарищем на протяжении невесть скольки лет – сказал Агроном. – Чик, прекрати! Чик, ну блин!
Водолаз негромко гавкнул и сел; Агроном мог бы поклясться, что на морде его написаны самодовольство, легкое снисходительное презрение и всё та же добрая собачья насмешка.
- Ну, причудится же такое! – прикладывая руку к гудящему затылку, пробормотал Агроном. – Чёрт, и пиву кранты…. Чик, придется нам в магаз топать…. А, блин! – он скривился, вспомнив о финансовой чёрной дыре в своем бюджете.
Тельняшка и трусы были залиты пивом; в комнате стоял добротный солодово-ячменный дух.
- Мдэ. – сказал критически Агроном, оглядывая жилище в поисках чистого белья. – И с чего бы это у меня та…. – окончание фразы застряло у него в горле, и из раскрытого рта полилось только какое-то ну абсолютно немузыкальное придушенное шипение. И понять нашего героя можно было легко; ведь то, что он собирался назвать «глюком», спокойно продолжало восседать на его не самом чистом в мире полу, безмятежно глядя на него мерцающими рубиновыми глазами.
Агроном сглотнул. Потом ещё раз сглотнул; неведомо как он умудрился проделать сие, не закрывая рот; закрыл рот; вытянул перед собой руку и, закрыв глаза, осторожно коснулся пальцем плеча девочки; отдернул руку, точно обжёгшись; повторил последнее – на сей раз с открытыми глазами и уже смелее; открыл рот; сглотнул; закрыл рот. Всё это время девочка терпеливо смотрела на него.
- Рэй. – наконец сумел сказать почти своим голосом Агроном. – Аянами. Настоящая. Рэй. – он несколько раз моргнул, потом потер глаза кулаками, потом вдруг подскочил и принялся метаться по комнате, лихорадочно бормоча: - Чёрт, да где же он?! Ну где?! – с грохотом полетели на пол сметенные со стола книги, журналы, диски, ещё какой-то хлам; потом Агроном схватил джинсы и принялся шарить по карманам, ничего не нашел, кинулся к куртке, потом с воплем отчаяния принялся ворошить всё подряд. Наконец с кличем ирокеза, содравшего с головы противника вожделенный скальп, он взметнул руки вверх и исполнил какой-то дикий танец впавшего в экстаз шамана. Девочка по имени Аянами Рэй с легким удивлением на точеном лице взирала на него снизу вверх.
- Так, так, так…. – бормотал Агроном, судорожно тыкая пальцами в сенсорный экран своей «Легенды». – Вьет, Вьет…. Ага! Ну бери же ты трубку, скотина, бери давай…. ВЬЕТ!!! – от крика содрогнулись стены, что-то где-то с грохотом и клубами пыли осело в шкафах, и даже Чик нервно повел ухом. – ВЬЕТ!!! Ты не поверишь ни за что!!! Чё?! Да в пень твой фик, в пень мой фик, в пень всю эту хрень!!! Вьет, у меня Рэй!!! Чё?! Да какая нахрен фигурка, у меня Рэй!!! Чё?! Какой в жопу анимешный спермотоксикоз…. Ой, простите, Рэй-чан…. У меня живая Рэй сидит!!! Иди ты сам, я трезв как последний идиот!!! Чё?! Вьет, стой!!! Стой, кому говорят!!! Да я её щас сфотаю и тебе отправлю!!! Сам ты кретин!!! – Агроном заплясал вокруг Рэй, целя в неё объективом камеры своего телефона и продолжая несвязно выкрикивать. – Не клади трубку, Вьет!!! Не…. Вот гад! – он снова принялся ткать пальцами в коммуникатор. – Да какого хрена недоступен?! Кретин!
На последнем выкрике из него будто выплеснулись остатки энергии, и он вяло опустился на пол как раз напротив Рэй.
Повисло молчание. Где-то вдалеке сумасшедшим, ирреальным  бэкграундом звенели цикады и гудели провода.
- Ты настоящая? – с безнадежностью, но вместе с тем и отчаянной верой в голосе спросил Агроном.
- Да, – тихо сказала Рэй, и его глаза расширились, сверкнув почти шизофренической радостью. – Я настоящая.
- Я знал, – так же тихо сказал Агроном. – Я знал, я верил, что ты придешь. Я ждал тебя, – он встал на колени и наклонился к ней, шаря взглядом по её лицу. – Это и вправду ты. Это и вправду ты, – повторил он, изумляясь в самой глубине своей души. Потом коснулся пальцами её щёки. – Но…. Как?! Что за чудо?! Почему…. Почему я?! Я же…. Я бы понял, если бы Шайдар или Рейз, но я?! За что мне?! – его речь становилась лихорадочной и бессвязной, и легко понять, почему. Представить только себе такую ситуацию – да в ней и у самого уравновешенного человека крыша поехать может.
- Вьет свинья. – убежденно сказал себе Агроном. – Он мне не поверил. Сам виноват. Сам дурак! Ха! Решил, что я нажрался! Не-ет, брат, шалишь! – он многозначительно погрозил пальцем кому-то невидимому. – А вот фиг тебе!
- Пожалуйста, помоги мне, – тихо сказала Рэй. – Я не могу сделать этого сама.
- Помочь?! – Агроном дернулся, словно ударенный током. – Конечно! Я – помочь?!! Да, да! Конечно же! – он снова подскочил и забегал по комнате, лихорадочно натягивая одежду. Джинсы, рубашка, куртка…. Коммуникатор в карман, ключи от дома, кошелек…. Он остановился и завертел головой, ища что-то ему одному ведомое. Не нашел, понурился, но потом вновь просиял, озаренный пришедшей в голову мыслью, выскочил из комнаты…. Откуда-то из глубин квартиры послышался многократный железный лязг и грохот, потом что-то обрушилось, зазвенело, и Агроном вновь возник в комнате. В руке он крепко сжимал топорик для рубки мяса, а за пояс был заткнут самый большой из набора кухонных ножей. Смотрелся Агроном весьма впечатляюще – губы плотно сжаты, глаза нахмурены и мечут молнии, готовясь испепелить любого потенциального обидчика обожаемой Прекрасной Девы, во всеоружии…. Нашему Ланселоту не хватало только верного Росинанта да, пожалуй, ветряных мельниц – впрочем, мельницы обещали встретиться с избытком, суля Агроному подобающее количество подвигов для столь славного рыцаря.
- Вот, – Рэй шагнула ему навстречу, протягивая ему руку. – Помоги мне, пожалуйста.
Агроном с недоумением опустил глаза долу, страшась увидеть что-то жуткое, непонятное, отвратительное; может быть, даже эмбрион Адама, вживленный в божественную длань…
Поначалу он даже не сообразил, что видит. Затем ему показалось, что зрение его подвело. Он моргнул и вновь протер глаза.
Изящная тонкая ладонь сжимала тонкий красный бант – узкую и длинную струящуюся полоску шелка, переливавшуюся в лучах полуденного солнца. Просто обычный девичий бант.
- Я…. Не умею сама, – словно смущаясь, пояснила Рэй, смотря ему в глаза. – Помоги мне.
Агроном выронил глухо зазвеневший топорик и с сдавленным всхлипом опустился перед ней на колени.
- Просто…. Перевязать волосы? – не веря себе, спросил он.
Рэй кивнула.
- Мне некого попросить, – сказала она. – Мир мёртв после Третьего Удара, ты ведь знаешь.
- Да, – еле сдерживаясь, сказал Агроном. – Да….
Он взял из её руки скользкую алую ленту, поднес было к волосам девочки, но остановился.
- Рэй…. Но у тебя слишком короткие волосы. – совсем хрипло сказал он. – Не получится….
Она моргнула и лицо её затуманилось на краткий миг.
- Жаль, – еле слышно сказала она. – Прости. Я напрасно потревожила тебя….
- П-погоди! – вырвалось у него. – Погоди! Тебе ведь….
- Мне надо отрастить волосы подлиннее, – с легкой, едва заметной улыбкой сказала она. – Это…. Приемлемо.
Агроном судорожно заморгал. Ему хотелось сказать что-то, что-то сделать, но, пожалуй, впервые в жизни он не мог найти слов и не мог найти действий. И это было страшно.
Рэй подошла к двери и взялась за ручку. Оглянулась.
- Спасибо. – сказала она. – До свидания,
- Стой! – Агроном рванулся к ней, физически чувствуя, как тает в воздухе тонкая девичья фигурка, как рвутся нити, соединяющие два мира, как вновь набирает обороты вечный двигатель, раскручивающий маховик обыденности…. Он рвался к ней, позабыв обо всём на свете, рвался так, словно в его жизни не было и не будет ничего больше, и….
БУМ.
Он вновь повстречался с дверью, и милосердная тьма привычно приняла его в свои обьятия, но гранью ускользающего сознания он скорее уловил, чем услышал:
- Я приду…. Мне будет нужна твоя помощь….

IV
Луч выглянувшего из-за свинцовых облаков солнца шкодливо скользнул в узкую щель между тяжелыми бархатными портьерами и весело заплясал по тусклому, запыленному циферблату огромных напольных часов. Словно оживленная этим ярким, теплым пришельцем из внешнего мира, где грохотала весенняя капель и суматошно щебетали сошедшие внезапно с ума птицы, минутная стрелка могучего колосса викторианских времен нехотя шевельнулась и с родившимся где-то внутри гулким утробным скрежетом переползла на одно деление.
В следующее мгновение громоподобный звук расколол пополам небольшую, обставленную с чисто спартанским лаконизмом комнату, темную, как-то по особому уютную и обжитую. БОМ! БОМ! – удар за ударом, звонкие, основательные, расходились волнами, брызжа и пересыпаясь в посвежевшем вдруг воздухе дробной медью, и на последнем раскате ударов комната начала оживать.
Сначала ожило одеяло на мягком широком диване – тоже мягкое, роскошное, даже несколько вальяжное, оно так и обольщало своей сонной теплотой; одеяло зашевелилось, издало несколько сладострастных зевающих звуков, затем из-под него высунулась босая нога, на которую немедля перепрыгнул с циферблата солнечный зайчик и принялся танцевать по ней.
И тут же ударил разудалым хитом где-то в ворохе брошенной на кресло одежды сотовый телефон.
Одеяло завозилось, недовольно взрыкивая, взбрыкнуло, а затем отлетело в сторону, и Агроном, ругаясь сквозь зубы, принялся нашаривать проклятый источник шума. Найдя же, скривился и нажал клавишу приема.
- Здорово, Вьет. – пробурчал он, потирая затылок. – Чего надо?... Я тебе? Когда? Охренел совсем?! Да трезвый я…. Трезвый, говорю же! Чего нёс?! У меня Рэй?! Вот блин, не помню…. Слушай, мне тут, кстати, такой сон приснился, про Рэй, кста…. – и осекся, глядя на ручку двери.
Там, аккуратно обвязанный, полыхал алым муаром длинный шелковый бант.