Глава 16

Кристалл вместо сердца

Меня закружила череда кошмаров. Я не помню ничего, что привиделось мне тогда, когда я висел между жизнью и смертью. Была лишь боль, было много жара, обжигавшего меня снаружи, и изнутри, а еще мерзкое ощущение множества иголок, вонзающихся в сердце. Это я помню особенно отчетливо. Потом меня как будто закружил стремительный поток, похожий на равнодушное, торопливое течение реки, и увлек за собой. Сил сопротивляться не было, оставалось только ждать, куда он меня вынесет…

Я пришел в себя, лежа на земле под хмурым небом, одетый в контактный комбинезон. Какое-то время я просто изучал клубящиеся надо мной не то тучи, не то облака, потом услышал приближающиеся шаги и резко сел, обернувшись в сторону звука.

Оказалось, что я лежал на холме, а внизу клубился туман, в котором можно было различить кованую ограду, размытые силуэты строений за ним, длинную черную башню вроде бы близко, но в то же время безумно далеко. Одного взгляда мне было достаточно, чтобы узнать этот пейзаж, и по телу пробежали мурашки.

 - Честно говоря, мне начинает это надоедать, – голос раздался совсем рядом, и я, скосив глаза чуть в сторону, только в этот момент заметил замершего у вершины Посланника Смерти.

Несмотря на свои слова, говорил он спокойно, да и черты лица, те, что не скрывала маска, не говорили о недовольстве. Я не знал, что на это ответить, поэтому счел за лучшее промолчать.

Он поднялся на вершину и уселся рядом со мной, как закадычный друг, который не прочь отдохнуть после долгой дороги и скоротать время за приятной беседой. Я же не ждал от этой беседы ничего хорошего.

Какое-то время он молчал, глядя на расстилающийся впереди город, потом произнес:

 - Еще немного, и у тебя будет торная дорожка.

 - Что? – не понял я.

 - Ты уже не в первый раз попадаешь сюда. Раньше удавалось уходить, но Тенебра не то место, где можно позволить себе побыть праздным туристом и спокойно уехать, когда закончится путевка.

 - Я не считаю себя туристом, – осторожно заметил я.

 - Тогда перестань попадать сюда, – Посланник Смерти все так же не повышал голоса, хотя повод, пожалуй, был. – Не дразни Смерть, Акира. Я не могу тебя от нее защитить, да если бы и мог, то не стал.

Мне хотелось спросить, почему, но вопрос я все же оставил при себе. Однако он, похоже, понял это, потому что повернулся ко мне и глядя прямо в глаза, сказал:

 - Смерть сильнее каждого. Умирают в итоге все, кто-то позже, кто-то раньше, но никто не избежит Ее. Сражаться и торговаться с Ней бесполезно, ей нет дела до таких глупостей. И дело даже не в том, что Она сильнее. Она – просто конец бытия. Любого. И я не собираюсь становиться у нее на пути, если она решит потребовать свою законную добычу – тебя. Во-первых, я не подхожу на роль героя, без страха сражающегося с Вечностью, ну а во-вторых, я все-таки Ее Посланник.

 - Я не просил всего этого, – тихо сказал я.

 - Не просил, – кивнул Посланник, отворачиваясь и вновь глядя на Тенебру – Но тебе подарили этот второй шанс. Так что не растрачивай его попусту.

Я даже не удивился, что Посланнику Смерти известно о договоре, который мы заключили с Грином. Покосившись на своего замолчавшего собеседника, я убедился в том, что эти двое похожи. Лицо, голос… только интонации у Посланника Смерти были другими. Спокойствие и уверенность, прекрасно подходящие тому, кто служит самой Смерти.

 - Уходи, – наконец произнес он. – И больше не приходи сюда. Ты привязан крепкой нитью, но даже в такой ситуации не стоит дразнить Тенебру. Этот город никогда не отказывается от новых жителей.

 - Что? Какая нить? – спросил я. – Что ты…

Договорить мне не удалось. Порыв холодного ветра, смешанный с маленькими, но острыми снежинками, ударил в лицо, опрокинул на спину, и выбросил прочь с окраин Тенебры.

Сны и видения кружились вокруг меня. От этой яркой круговерти начинала кружиться и болеть голова, но я ничего не мог поделать. Я висел в пустоте, не способный двинуться с места, без сил потянуться к какому-нибудь сну, нырнуть в него и, наконец, успокоиться. Тело было удивительно легким, но управлять им я не мог. Мне оставалось только смотреть.

…Алый океан, пустынный пляж, темно-синее ночное небо и луна с красной полосой. На какой-то миг мне чудится, что я вижу там, на спине изуродованного каменного льва, фигуру в плаще, но видение уже уплывает прочь…

 - Не там… – шепнул мне кто-то, и звук шел то ли со всех сторон сразу, то ли оставался только в моей голове.

…Туман, красивая черная ограда, высокая черная башня вдалеке. По ту сторону ворот я как будто вижу колыхание белого плаща, и рука в перчатке делает жест отрицания. Сдвиг, картинка плывет дальше, ускользая от меня…

 - Еще не время… – вновь раздался шепот, и я не мог понять, откуда именно он доносится.

…Пылающие руины, чуть в стороне я замечаю темную массу, и откуда-то знаю, что это – поверженный враг. Надо мной склоняется лицо, но видение нечеткое, и я не могу рассмотреть его. В мои щеки вонзаются ледяные иглы, и я понимаю, что это – падающие на мое лицо слезы. Мне хочется рассмотреть все это внимательнее, но я не могу удержать ускользающий мираж…

 - Я люблю тебя… – шепот на сей раз был еле слышен, но я знал, что мне не показалось.

…Темная комната, в которой видны лишь смутные очертания мебели, а источник света – высокая свеча на столе. Рядом я вижу чью-то фигуру, закутанную в плащ. Фигура встречается со мной взглядом, протягивает руку, точно хочет удержать…

 - Иди сюда, Акира.

От звука собственного имени у меня на миг замерло сердце, а потом меня точно рвануло невидимой веревкой прямо к видению с комнатой, погруженной во мрак…

Я обнаружил, что сижу в мягком кресле перед овальным столом. Единственным источником света была высокая свеча, которая стояла на столе безо всякого подсвечника. Ее таинственного света, перемешанного с сумерками, хватало как раз на то, чтобы разглядеть чей-то смутный силуэт на другой стороне стола. Лица я разглядеть не мог, равно как и деталей одежды. Как мне показалось, неизвестный был одет то ли в плащ, то ли в балахон. Я сразу подумал о Грине, и сердце забилось чаще, в то время как в груди стало очень холодно, точно я проглотил огромный кусок мороженного.

 - Прости, Акира, но теперь даже я не смогла остаться в стороне.

Голос был женский, смутно знакомый, и я все силился вспомнить, где и когда я его слышал. Однако память не спешила прийти на помощь, и в итоге я отказался от этой идеи. Все это время она сидела тихо, видимо, давая мне возможность собраться с мыслями.

 - Кто вы такая? – наконец спросил я. – Что это за место?

 - Это место – твой сон. Попасть в него мне куда проще, чем в окружающую тебя реальность. Или мне лучше сказать, в виток?

У меня по коже пробежали мурашки. Она знала об этом слове! Неужели она как-то связана с Грином?

 - А что касается твоего вопроса, кто я такая, то на него не ответишь одной фразой. Поэтому пока оставим это, у нас не так много времени.

 - Все происходящее здорово напоминает мне беседу с одним моим… знакомым, – произнес я. – Он тоже не любил обсуждать, скажем так, свою природу.

 - Не волнуйся, – мне показалось, что там, в темноте капюшона, она улыбается. – Я не Грин.

 - Знаете это прозвище? – я постарался, чтобы мой голос не дрогнул, хотя в голове творилось черт знает что.

 - Я знаю многое. Это имя, а также о заключенном вами договоре. Однако, в отличие от Грина, я искренне хочу помочь тебе.

 - В отличие от Грина? – переспросил я. – То есть он желает мне зла?

 - Нет, – она покачала головой. – Я просто неудачно выразилась. Просто Грин не из тех, кто часто предлагает помощь. Он… игрок. Он дал тебе этот второй шанс, а сам отступил в сторону и не вмешивается в происходящее. Даже теперь, когда все пошло совсем не так, как ты и он предполагали.

 - Может, хватит загадок? – раздраженно спросил я, происходящее начинало выводить меня из себя. – Может, вы и не Грин, но ведете себя точно так же! Дайте хоть один честный ответ на мой вопрос!

 - Хорошо, – после недолгого молчания произнесла незнакомка. – Я отвечу на один твой вопрос, и отвечу честно.

В голове у меня вертелись десятки вопросов, и было непросто выбрать из них какой-то один. Наконец я решился:

 - Что именно «пошло совсем не так», как предполагали я и Грин?

Она бросила на меня пронзительный взгляд, покачала головой, точно сожалея о том, что придется сказать, и произнесла:

 - В события это…

В этот момент где-то позади меня раздался жуткий грохот, заглушивший слова незнакомки в плаще. Обернувшись, я увидел, как зыбкая, скрытая в полумраке реальность начинает разрушаться. Она исчезала, точно обветшавшая картина, с которой слезают хлопья краски, оставляя позади лишь пустоту. Эта «коррозия» стремительно подбиралась к столу, за которым мы сидели.

 - Нет! – воскликнула девушка, глядя куда-то вверх. – Почему ты мешаешь мне?!

Пол подо мной проломился, и я рухнул в пропасть, но до того момента, когда все вокруг поглотила темнота, я услышал отдаленный голос, который совершенно точно не принадлежал незнакомке:

 - Еще не время…

Когда я очнулся, то не сразу понял, что лежу в кровати, надо мной – белый потолок с вмонтированными в него лампами дневного света, а череда видений и кошмаров осталась по ту сторону сна. Все увиденное было настолько реально, настолько… осязаемо, что я повернул голову, желая осмотреться и убедиться, что я не в Тенебре и не в комнате с одинокой свечой.

Я повернул голову, и увидел Рей.

Она сидела на стуле, прямая и неподвижная, словно статуя. Лучи закатного солнца ложились ей на левую половину лица, и казалось, что на этой половине возник румянец. Если честно, то в этот миг я залюбовался ей, и долго не отводил взгляда, пока не заметил, что ее алые глаза устремлены прямо на меня.

Встретившись с этими глазами, я почувствовал, как у меня на миг перехватило дыхание. Хотя мы были и в другом витке, они все еще пленяли меня. Я был околдован неизвестной мне магией ее прекрасных глаз, таящих в себе глубину и загадку.

 - С возвращением, Куроно-кун, – произнесла она.

На миг по всему моему телу пробежал холодок. Неужели… неужели она каким-то образом знала, что я сейчас не просто спал? В моей груди пылающим костром вспыхнули надежда, страстное желание чуда и почему-то страх.

 - Я рада, что ты очнулся, – продолжила тем временем девушка. – Все остальные тоже будут этому рады. Ты провалялся в беспамятстве почти две недели.

 - Две недели? – я ушам своим не поверил. – Что же со мной случилось? Я ничего не помню…

Отчасти я и в самом деле хотел знать, что произошло, но была и еще одна причина, по которой я задал вопрос. Наконец-то я и Аянами были наедине, никто не мешал нам, да и что греха таить, я просто хотел слушать ее голос.

 - Боюсь, новости тебе не понравятся, Куроно-кун.

Было в ее голосе, таком же спокойном и даже отстраненном, что и всегда, что-то такое, что заставило меня насторожиться.

 - Когда ядро Апостола взорвалось, оно разлетелось на множество осколков. Поскольку Каин был поврежден, а стенка капсулы треснула, осколки ядра пробили капсулу и ранили тебя, Куроно-кун. Часть мелких осколков посекла тебе левое плечо, часть груди и левую половину лица, только чудом не задев глаз. Довольно крупный осколок пробил грудную клетку и едва не угодил в сердце.

Она замолчала, давая мне возможность переварить услышанное. Я молча поднял левую руку, только теперь отметив, что плечо и половина груди забинтованы, и коснулся лица. Левая половина скрывалась под своего рода маской то из марли, то ли из чего-то похожего. На миг мне пришло на ум, что я теперь, наверное, немного похож на Посланника Смерти.

 - Осколок оказался так близко от сердца, что его не рискнули удалять, – продолжила Рей. – Так что он до сих пор там.

Аянами вновь замолчала, глядя на меня внимательно и как будто тревожно. Я хотел было улыбнуться ей, но представил, как будет выглядеть эта улыбка, и передумал.

 - Судя по всему, это еще не все плохие новости на сегодня.

Пилот Нулевого Сына Евы слегка наклонила голову, соглашаясь со мной.

 - За последние дни кое-то изменилось, Куроно-кун. Этот осколок начал становится частью тебя. То есть он понемногу срастается с твоей живой тканью, превращается то ли в дополнительный орган, то ли неизвестно во что еще. Это взволновало весь штаб NERV, потому что никто не мог даже предположить что-то подобное.

 - Но почему тогда здесь все еще нет врачей, Акани-сенсей и Мисато-сан?

 - Они будут здесь, – уверила меня девушка. – Но прежде, чем они придут, я хотела бы сама поговорить с тобой. Поэтому и ждала, когда ты очнешься. Каждый раз, когда мне удавалось наведаться в больницу. Правда, пришлось иногда уступать место и другим пилотам, особенно Нагисе-куну и Тоно-куну.

Мое сердце сжала ледяная рука, а солнце окончательно закатилось, и палата, хотя и освещенная, как будто наполнилась сумерками.

 - Аянами… – хрипло произнес я, не отдавая себе до конца отчета в том, что делаю и что говорю. – Я… я тебя…

 - Не нужно, Акира-кун, – она протянула изящную руку, точно хотела запечатать мои губы. – Ничего не говори, прошу. Эти слова не принесут никакого счастья или радости. Ни мне, ни тебе.

Потрясенный, я смотрел на нее во все глаза.

 - Думаю, что понимаю, как ты относишься ко мне, – она говорила, и глаза ее, вдруг оказавшиеся совсем близко, сверкали, подобно рубинам. – Ты несколько раз спасал мне жизнь в бою, и боюсь, что не смогу выплатить тебе этот долг до конца. Я замечала, как ты смотришь на меня, Куроно-кун. Хотя по мне этого и не скажешь, но я весьма наблюдательна. Я много думала о тебе, о себе, ты мне даже снился. Но нет. Я не могу сделать то, чего ты, Куроно-кун, так хочешь. Я не могу…

 - Рей! – ее имя сорвалось у меня с губ быстрее, чем звук пистолетного выстрела. – Я люблю тебя!

 - Я знаю… Акира-кун, – чуть помедлив, ответила она, и мне показалось, что глаза ее словно потускнели. – Но я не могу принять твоих чувств. Если можешь, прости меня, но я не могу стать твоей… возлюбленной. Давай останемся просто друзьями, коллегами-пилотами. На большее я не пойду.

 - Но почему? – все еще не веря, что все это происходит наяву, прошептал я. – Из-за этого проклятого осколка? Из-за того, что он срастается с моим телом, и я, быть может, даже и не человек?

Последние слова вырвались у меня, подхваченные волной отчаяния, что затопила мое сердце.

 - Дело не в этом, – она покачала головой. – Я и сама… впрочем, это не относится к делу. Просто я не могу принять твоих чувств, Акира-кун. Я не умею любить.

 - Это не так… – я мог только шептать, казалось, чьи-то невидимые, но жестокие пальцы сдавили мне горло, и я очень боялся не справиться с собой и разрыдаться. – Ты же можешь любить… Я научу тебя, Рей, ведь это так прекрасно. Я…

 - Не нужно, – она вновь прервала меня. – Не нужно пытаться уговорить меня. Как я уже говорила, это не принесет никому из нас ни радости, ни счастья. Прими мой ответ, Акира-кун, и прости меня, если можешь. Если не сможешь – что ж, такова, видно, моя судьба. Мне всегда было сложно добиться прощения…

Впервые за наш разговор она отвела глаза. Я уже не мог говорить, просто смотрел на нее, в голове проносились образы прошлого, а в ушах звучал ее голос…

…Ее руки сжимают мои плечи. Осторожно, почти нежно… Я чувствую уверенность в том, что все будет хорошо, когда я смотрю в ее алые глаза и называю по имени…

…Нет. Не смей погибать, Куроно-кун. Я… я запрещаю тебе погибать…

…Удобный диван, который кажется мне тверже камня. Напротив меня в кресле сидит Рей. Я, не отрывая взгляда от ее глаз, произношу заветные три слова…

…Ты был жив. Но я не сразу поверила, я думала, ты погиб там… думала, что ты никогда не откроешь глаза. Я звала тебя… и ты откликнулся. И тогда ты… впервые назвал меня по имени. И мне снова стало тепло. Слышать его от тебя… это было так приятно…

…Наши губы медленно встречаются в осторожном поцелуе, и время для нас останавливается…

…И я… люблю тебя…

…Знакомое, любимое лицо, склонившееся надо мной, слезы в прекрасных глазах. Я выиграл сражение для всего мира, но проиграл его для себя…

…Акира…

Все это было в прошлом витке. И теперь никогда не случится в этом.

Она встала со стула и пошла к двери. Уже на пороге обернулась и посмотрела на меня долгим взглядом, в котором не было ни теплоты, ни участия, ни того чувства, которое я так хотел разжечь в ней.

 - Прощай, Куроно-кун.

Холод. Только холод ледяной стены, которая вновь возникла между нами. И теперь уже навсегда.

Потом были врачи, множество обследований, разговоры с доктором Акаги и Мисато-сан, визиты прочих пилотов. Но я следил за всем происходящим как будто со стороны. Три дня я точно не был самим собой, не в силах привыкнуть к пустоте в груди, такой же холодной, черной и неясной, как черная дыра.

Рей потеряна для меня навсегда. Я был уверен, что новые попытки добиться ее ни к чему не приведут. Холод, что застыл в рубиновых глазах, ясно давал понять, что я могу оставить всякую надежду. Аянами предпочла остаться одной, и этот лед мне растопить было уже не под силу.

Кажется, Каору понял, что между нами что-то произошло, или, по крайней мере, видел, что со мной что-то не так. Однако с расспросами не торопился, даже тогда, когда мы были одни, и могли общаться при помощи записок. Лишь смотрел на меня теплым и понимающим взглядом настоящего друга.

Однако вечно так не могло продолжаться, и я прекрасно это понимал. Жить с дырой в груди было невозможно, и нужно было заполнить ее. Я знал только один способ – отказаться от сердца, разумеется, фигурально выражаясь. Мне нужно было превратить свою душу в ледяную пустыню той же природы, что и холод в глазах Аянами.

Я любил Рей, ту самую Рей из прошлого витка. Погибнув там, я потерял ее. Рассчитывая вернуть себе любимую, я согласился на предложение Грина, я согласился на второй виток, но потерпел поражение. Все пошло не так, как я предполагал, Апостолы изменились (хотя об этом меня предупреждали), и самое главное – я потерял Рей. Не смог сделать ее своей возлюбленной. Кусать локти и спрашивать себя «почему?» уже поздно. Нужно как-то жить.

Сражения еще не были окончены, впереди ждали другие Апостолы. Можно было бы махнуть на все рукой, и погибнуть в первом же бою, раз у меня не получилось задуманное, но две вещи останавливали меня. Во-первых, Табрис который сумел выскользнуть из прошлого витка, мой единственный друг и второй самый дорогой мне человек после Рей. А во-вторых, весь мир этого второго витка. Я пожелал этого второго шанса, так что я в какой-то мере отвечал за тех, кто окружал меня. И пусть у меня не получилось вновь соединиться с любимой, у меня еще оставалась задача победить. И уж с ней-то я был полон решимости справиться.

Нужно было вырвать из своей души любовь, заморозить ее, превратить сердце в ледяной осколок, кристалл. Размышляя об этом, мне часто вспоминалась сказка о Снежной Королеве, осколки зеркала которой попадали людям в глаза и сердце. Похоже, мне предстояло стать кем-то вроде Кая, вот только Герды у меня больше не было. Только бесплодные попытки сложить слово «вечность».

Осколок ядра Апостола, засевший в моей груди, стал для меня чем-то вроде символа, намека свыше. Хочешь быть Каем? Получи осколок в сердце! Нет, я не хотел быть Каем, но и тот мальчишка из сказки не выбирал себе судьбу. Точно так же было и со мной. Я потерял свою любовь, но взамен получил осколок в сердце. Шанс забыть, побороть и жить дальше.

В эти дни, воздвигая вокруг сердца ледяную скорлупу, я спрашивал себя, любил ли я эту Рей? Да, любил. Любил и хотел, чтобы она любила меня, чтобы стала той самой Рей, которую я знал. Рей, которую полюбил Куроно Акира, и которого она полюбила в ответ.

Или же я любил именно ту самую Рей из прошлого витка? Именно ту, с кем я провел счастливейшие дни своей жизни, подарившую мне меня теперешнего? Да, похоже, я любил именно ее. Не просто Аянами Рей, а ту самую, мою Аянами Рей. Жаль, что понимание  этого пришло ко мне так поздно.

Я сохраню ее образ в самых глубинах своего сердца. Сердца, превратившегося в безжизненный кристалл, никогда более не способного полюбить. Я выбрал путь без боли, без страданий, без сожалений. Путь, на котором для меня больше не было любимой.

Не было Аянами Рей.

Из больницы меня не хотели выпускать довольно долго. И врачам, и сотрудникам NERV явно не давал покоя осколок, застрявший в моем теле. Я не стал делиться с ними своими соображениями, что осколок ядра наверняка посчитал меня «совместимым» с ним потому, что я – неудавшийся Девятнадцатый Ангел. Вполне возможно, что они и сами пришли к подобному выводу, и мне не хотелось торопить события.

В госпитале NERV было совершенно нечего делать, кроме как смотреть на однообразные коридоры и оставаться наедине со своей памятью. Правда, меня навещали, но постепенно и пилоты, и Мисато-сан, и Аска, и Акаги-сенсей практически перестали бывать у меня в палате. Коридоры госпиталя тоже понемногу пустели, и иногда меня охватывало неприятное чувство того, что я здесь один.

Я успел хорошо изучить это скучное, безликое здание. В свои прошлые визиты сюда я не видел почти ничего, кроме палаты, теперь же от скуки я устраивал себе длинные прогулки. Впрочем, даже за пределами палаты было особо не на что смотреть.

Апостолы все никак не появлялись, и это, похоже, вполне устраивало Мисато-сан, которая во время редких посещений постоянно говорила, что лучше бы мне остаться в больнице еще на несколько дней. Эти «несколько дней» растянулись на добрые две недели, и конца этому ожиданию не предвиделось. Несколько раз, разговаривая с Тактическим Командиром NERV, я замечал в ее глазах тень недоверия. Впрочем, что уж тут удивляться.

За эти две недели я много думал о Рей. Несмотря на попытки похоронить любовь в глубине сердца, мне не удалось до конца осуществить свой замысел. По ночам мне снились сны, которые следовало бы отнести к кошмарам, хотя ничего ужасного в них не происходило. Просто в них я и Рей, Рей из первого витка, были счастливы, и весело проводили время. Апостолы были побеждены, мир восстанавливался после войны с ними, и мы оказались предоставлены самим себе. Поэтому вскочить среди ночи и обнаружить себя в темной палате было натуральной пыткой. Особенно когда в ушах все еще звучал счастливый смех любимой.

Ночи не приносили облегчения, а дни были однообразными, тусклыми, вязкими. Время окутывала меня тяжелой массой, и каждый час казался невыносимо долгим. В это время я тоже постоянно думал об оставшейся в прошлом любимой девушке, которую мне больше не было суждено увидеть.

Единственным местом, где я чувствовал себя немного лучше, была крыша госпиталя. Прислонившись к тонким металлическим перилам, я смотрел вниз, на изредка проезжающие автомобили и немногочисленных прохожих, и сердце, загнанное мной в плен ледяной корки, болело не так сильно. Здесь я мог вспоминать Рей, и это было не так мучительно, как в палате или во снах. Наверное, именно поэтому я стал появляться на крыше чаще.

Врачам это не нравилось, так что в итоге пришлось научиться пробираться туда тайком. Не раз и не два я спрашивал себя, что мне за дело до этого мира? Все, что я должен был сделать для его спасения, я уже однажды сделал, отдав ради этого жизнь. То, что окружает меня – всего лишь копия. Я согласился на предложение Грина только ради Рей, и потерпел неудачу. Широ я тоже не смог спасти. Так стоит ли теперь продолжать? Стоит ли сражаться и дальше, калечиться ради призрачного спасения мира? Все остальные бросили меня в этой больнице, я уже не так нужен, как раньше. Тогда ради чего я все еще здесь? Ради кого?

Иногда, когда меня охватывали такие мысли, светло-серая пропасть под ногами, что ждала меня по ту сторону перил, была особенно соблазнительна… Хотелось просто сделать шаг, пролететь несколько секунд, и отправиться в Тенебру, где меня давно уже поджидал Посланник Смерти. И раз я потерял смысл этого витка, так может, и не заставлять его ждать?

Перила приятно холодили руки, а я пытался представить себе, каково это будет – умирать на этот раз? Успею ли я почувствовать боль, или же сразу окажусь у ограды города, вечно укутанного туманом? Что скажет мне Посланник?

Ну и самый главный вопрос – оставят ли меня там, в Городе Мертвых, те мерзкие, вечно голодные черви, что грызут мое сердце даже под надежным ледяным панцирем? Оставалось лишь сделать шаг и проверить это на собственном опыте.

Солнце медленно опускалось за горизонт, и Токио-3 как будто заливала кровь вперемешку с LCL. Я смотрел на закат и мечтал о месте, где не будет грусти, боли и страданий. Лицо Рей то и дело возникало у меня перед глазами, и я шептал что-то, хотя она и не могла меня слышать. Она и только она была смыслом моей жизни, смыслом всего этого витка, и теперь ее нет. Аянами Рей потеряна для меня всегда, но смириться с этим до конца я так и не смог. Слишком горько, слишком больно.

Ветерок шевелил мои длинные волосы, и я старался сосредоточиться только на внешних ощущениях, потому что внутренние были слишком болезненны. Я снова глянул вниз, на асфальтовую площадку перед больницей, и почти почувствовал исходящую от нее прохладу. Такую же, как туман Тенебры…

Перила – это не преграда. Я один на этой крыше, брошенный и ненужный. Так может, не стоит противиться этому соблазнительному зову снизу? Даже небольшая порция боли не такая уж большая плата за жизнь в покое, с подлинно ледяным сердцем, не знающим страданий.

Облокотившись о перила, я продолжал смотреть вниз…