3: Первый снег

- Нет, – сказала Аска.

Спину ломило от многочасового сидения, вокруг угольным мраком простиралась тьма, и там, в этой тьме, блуждали тени. Они задавали вопросы, но ответов не слушали, потому что им было важно одно: чтобы Сорью Аска Ленгли пошла под трибунал.

- Почему вы ушли с маршрута?

„Маршрут был проложен для дебилов и перестраховщиков, ведь Ева способна...”

- Почему вы не последовали за ведущим?

„Потому что он папенькин сыночек! Какой из него ведущий?”

- Почему?..

- Почему?..

- Зачем?..

Аска сцепляла зубы, слушая очередной вопрос, и понимала: все, что она скажет, будет использовано против нее. Хотя бы потому, что она сама старательно себя похоронила. Вырыла себе яму, приготовила простое солдатское надгробие и...

- Я думаю, мы можем обсудить наказание, господа.

„Какой знакомый голос”, – подумала Аска. Один из сгустков тьмы приблизился и разделился на два силуэта – побольше и поменьше. Говорил тот, что выше. И говорил голосом командующего Икари.

- В сложившейся ситуации решение должно быть подобающим. Предлагаю отдать капитана повстанцам.

- Что?! Нет!

Меньший силуэт приблизился и стал Синдзи. Бледное лицо парня словно подсветило вспышкой.

- Как ты могла, Аска? – спросил ее напарник, и из его глаз на щеки потекли струйки крови.

- Нет, я!..

- Как ты могла?

Аска открыла глаза. Вокруг был все тот же мрак, что и во сне, так же адски болела спина, а в голове набатом гремело проклятое „как ты могла”. Она прикусила губу: „Я в плену. Меня сбили”. Медленно возвращалось ощущение затекших рук, ног, в горле першило – то ли от сухости, то ли сказалась прогулка под дождем.

Память о марш-броске вглубь отчужденных территорий вернулась вся и сразу, и Сорью мысленно отвесила себе оплеуху.

„Идиотка. Тупица. Скакать за вертикалкой. Переть и ругаться на эту красноглазую дрянь. Хорошо хоть я пристрелить себя не требовала...” Аска задумалась, вспоминая: „Или все же требовала?” Мысли были ленивыми и отдавали усталостью, но она, упрямо вглядываясь в темноту пещеры, сгоняла их в кучу. Вердикт своему поведению накануне она вынесла быстро, и звучал он однозначно: идиотизм. Какая-то часть разума требовала признать смягчающие обстоятельства, вроде жалкой аварии Евы и попадания под ничтожный выброс частиц Ангела, но Сорью эту либеральщину решительно отмела. Она не любила делать себе поблажки и сетовать на мир. „Я же не Синдзи, в конце концов”. Вспомнив о пареньке, Аска невольно вздрогнула: страшные кровавые слезы из сна очень живо встали перед глазами. Рыжая понимала, что плакаться этот Икари еще какой мастер, но сейчас ему, должно быть, очень плохо.

„Хах, без меня-то. Еще бы”.

База. Аска хорошо понимала, что там ее ждет военно-полевой суд: многомиллиардная машина свалилась, как-никак, по ее вине. Она вспомнила, как кололись в разуме образы умирающей Евы, и на слепые в темноте глаза навернулись слезы.

Аска очень любила свою машину.

Пошмыгав носом, рыжая быстренько расставила нужные акценты: она совершила тактическую ошибку, не предположив наличие у противника оружия класса „А”. Еще нарушен протокол полетов и проигнорирован ведущий. Вердикт себе капитан вынесла быстро.

„В плен я попала по заслугам”.

Аска не особо верила в карму, и уж тем более – в столь быстрое воздаяние, но факт оставался фактом. И в какой-то момент она с ужасом поняла, что плен у повстанцев может оказаться едва ли не лучшей участью, чем позорное возвращение на базу, общий смысл которого ей как раз и приснился.

„Молчать, капитан. Ты попала в беду по своей вине. Ты из нее и выкрутишься”.

Пошевелив затекшей шеей, Сорью прикрыла глаза: один черт ничего не видно. Самобичевание окончено, пора браться за ум, решила она и принялась определять приоритеты. „Во-первых, эта Рей”. Аска быстренько набросала план, что надо узнать о конвоирше. Как минимум, стоило выяснить, что из басен о возможностях повстанцев правда, и как эта зараза ее сбила. Это было и интересно, и полезно в плане опыта будущих боевых действий. Ну, и для самоуспокоения не помешает: „В самом деле, – думала Аска, – а вдруг это что-то запредельное окажется?”.

„Во-вторых”. Следовало узнать, куда именно они движутся. Важно было выяснить, сколько времени рядом будет только один человек...

„Стоять. Не человек. Йокай”.

Аске не хотелось в общество людей, подобных этой красноглазой замарашке, и не в казарменных байках дело: была вполне официальная статистика. Была аэрофотосъемка, сильно засвеченная – но была. „И все эти издевательства над пленными, и жертвоприношения Ангелам – все это было. Скотам повезло с техникой и оружием, а мозги – напрочь выжгло”. В конце концов, даже если отбросить мрачные перспективы пыток, сбежать от одного проще, чем от десятков и сотен. По всему получалось, что желательно сориентироваться и попрощаться по дороге. „Не доходя до пункта «Б»”.

„В третьих... В-третьих, не смотря ни на что, торопиться не стоит: лучше сделать все наверняка. Собрать информацию, при случае уронить „нулевую” в какую-нибудь пропасть и свалить с максимумом сведений”.

NERV регулярно охаживал ракетными ударами тридцатикилометровую зону за периметром отчужденных территорий, и нерегулярно – еще двадцать. Так что крупных лагерей повстанцев тут не было, только времянки. В горах, в пещерах могли быть. „Но, – рассуждала Аска, – тогда Рей не сделала бы привал. Хотя привал и удачен. Я отдохнула, зато теперь очень хочется есть. Нет-нет. Меня тащат куда-то совсем вглубь этого района... ”.

Аска замерла. Планируя свое бегство – эффективное и продуманное, она упустила из виду одну деталь: вокруг территории отчуждения. Затянутые туманом. Битые осадками из частиц Ангела. Наполненные баснями, мифами и ужасом. Тысячи тонн камня над головой вдруг собрались в огромную кувалду, и Сорью почувствовала, что этот молот висит над ней, крохотной тварью, и где-то в вышине тот, кто послал Ангелов, тихо подсмеивается над ее планами.

Рей спалось неуютно: „Ружье” упрямо хотело перекроить позвонки и ребра под себя, а еще ведь был камень, была одежда, были слипшиеся после бега и дождя волосы. Найдя удобное положение тела, она сразу же отключилась, но во сне чуть повернулась – и все пошло сначала. Аянами упрямо искала ту самую единственную возможность выспаться, пока не поняла, что спать не хочет. Расслабиться – само собой, прекратить думать – о, да. Спать – ни в одном глазу. Рей пошевелила носом и замерла, прикрыв глаза.

Пленница спала, причем беспокойно. Вслушавшись в дыхание Сорью, Аянами определила фазу сна и наконец отвлеклась от беспокойной пленницы ради планов, а планировать было что.

„Ближайший лагерь в предгорье, по ту сторону хребта”.

Горные тропы очень неудобны для конвоирования. Да, там лучше идти хотя бы вдвоем, но в паре желателен все же не озлобленный NERV’овец, а надежный партнер. Рей пересекала этот перевал не единожды, однако всякий раз – в новом месте.

А ракеты NERV порой серьезно меняли рельеф.

Аянами мысленно наметила путь, по которому можно протащить с собой пленную, не вверяя ей свою жизнь. Путь выходил совсем не плохим, пожалуй, даже слишком, и это серьезно беспокоило. Рей не угомонилась, пока не нашла еще два варианта, причем каждый следующий – минимум вдвое хуже предыдущего.

Она мысленно одобрила свою работу и принялась разгребать прочие проблемы.

„Капитан Сорью”.

Пленница была опасна в любой кондиции: хоть затянутся эффекты поражения частицами, хоть усилится немочь, хоть наступит улучшение – ничто из этого не устраивало Аянами. Как минимум потому, что в любом состоянии Сорью являла собой крайне непредсказуемую спутницу. „Еще вопрос, что хуже: пленница с контужеными мозгами или пленница с рабочими мозгами”. Рей напомнила себе, что рыжая ей нужна, что ее нужно беречь, холить и лелеять, и принялась просчитывать свое поведение.

„Первое: определить ее состояние после сна. Второе: учесть первое”.

План выглядел скверным, даже хуже третьего варианта преодоления горного хребта.

Аянами не любила просчитывать людей, тем более, в горах, и хуже всего было то, что она только что это поняла. Рей завозилась, сдвинула наконец „Ружье” за плечо и сместилась пониже, чтобы принять нечто вроде лежачего положения.

Оставалось только греться, лежать и думать, чем она и занялась.

Прошло три часа, прежде чем пленница громко выдохнула и зашевелилась. Рей всмотрелась в ее лицо и успела заметить, как меняются его черты после очень плохого сна.

„У пилота Евы был кошмар”.

Рей подумала, что, возможно, было бы интересно сравнить ломку после синхронизации с „Ружьем Лонгиния” и пост-эффекты от разъединения с Евой. По логике вещей, должно найтись немало общего. Однако там, где речь идет о синхронизации разума и оружия, логика имела свойство пасовать. Аянами увлеклась возможными параллелями и не сразу поняла, что пленная проснулась.

Сорью лежала, выравнивала дыхание и явно о чем-то думала, потому что действовать – бежать, рвать ремни, ползти к выходу – она не спешила. Рей вспомнила ее поведение несколько часов назад: прыжки по горам, все эти: „Решила стрелять – давай!” – и поняла, что рыжая девушка проснулась совсем другим человеком. Аянами прислушивалась, рассматривала сквозь тьму ее профиль и думала.

И эти мысли ей совсем-совсем не нравились.

- Сорью, вставай.

Сквозь тьму Аянами отчетливо видела, что пилот покосилась на звук, но не пошевелилась. Рей открыла было рот, но потом поняла, что рыжая беззастенчиво ее проверяет.

„Она точно приходит в себя”.

- Ты проснулась и смотришь на меня. Вставай.

Рыжая повозилась и села, причем, судя по выражению ее лица, тело категорически против этого возражало. Капитан NERV без лишних звуков устроилась на камнях и повернулась лицом к Рей.

Вокруг было целое море темноты, и Аянами вынужденно подсвечивала в поле зрения только фигуру пилота, чтобы не осветлять картинку целиком: голова от этого здорово болела. Хотелось разорвать соединение с „Ружьем”, очень хотелось, – так, что даже подергивало в виске. Но такую роскошь стоило позволять себе только в лагере или когда пленница будет связана по рукам и ногам, а по возможности – не увидит и не услышит самого процесса.

„С другой стороны, вряд ли Сорью уже сможет рассказать подробности кому-то из своих. И все же...”

Рей не считала себя перестраховщицей, но полагаться на „верные варианты” не любила.

Пока Аянами наблюдала сквозь темноту за пилотом, та, видимо, удовлетворившись проверкой, потянулась, насколько позволяли путы.

- Уже выдвигаемся, Нулевая?

„Я обзавелась кличкой. Это так мило”.

- Да.

- Я хочу есть.

Взвесив за и против, Рей поднялась и пошла к пленнице.

- Курок взведен. Без глупостей.

Она освободила руки, сняла с разгрузки питательный пакет, положила перед Сорью и, только отойдя назад, зажгла фонарик. Рыжая прищурилась, слегка опустила лицо, сразу же обнаружив тонкую палочку пайка. Аянами внимательно смотрела за каждым движением капитана NERV, и ей все меньше нравилось увиденное. Сорью словно сидела у костра, или в столовой, или где там вояки в армии едят. Даже когда Рей снимала с нее ремни, капитан не шелохнулась, хотя вокруг рыжей должна быть пустота, выстреливающая фантомными вспышками, которые вечно придумывает себе для развлечения мозг. Сорью просто обязана была дергаться и вздрагивать, хоть бы и чисто рефлекторно. Но сон будто вынул из кожи капитана истеричку и вставил вместо нее хладнокровного профи.

„Она будто раз пять уже сбегала из плена. Придется вести ее за шкирку”.

„Нулевая опасна”.

Рей ни на секунду не дала слабины, даже фонариком в лицо засветила в нужный момент, а уж пока развязывала – непременно одной рукой – ощущение близкого ствола нещадно терзало нервы Сорью. Она почти чувствовала, как двигается по телу пятачок, куда вопьется пуля, сделай Аска хоть одно движение к свободе. Рыжая одевалась, натягивала все еще волглые, но хотя бы теплые ботинки и думала, думала, думала.

„Ненавижу тварь. Но недооценивать ее... Один раз хватило, спасибо”.

Аска анализировала, искала оплошности в приходящих из темноты движениях, вслушивалась в дыхание повстанца, оценила даже расположение источника слепящего света. И увидев перед собой запаянную в фольгу пайку, поняла, что ошибок нет. А еще – эта пайка чертовски злила, потому что это был стандартный NERV’овский походный пакет, питательная смесь, которой регулярно не хватало карантинным войскам.

„А причина нехватки – вот она сидит. Небось, в набеги ходила нередко”.

„Наверное, – думала Аска, – надо бы умилиться. Темень пещеры, вокруг – зараженные территории отчуждения, до своих – километры, Евы больше нет... А тут пачечка родного комбикорма, которым нередко приходилось питаться, когда запаздывали поставки”.

И в Еве такой был – в НЗ.

Аска с силой сдавила фольгу, но почти мгновенно опомнилась и, как по инструкции, рванула нить. Рефлексии потом, еда – сейчас, к тому же, радовать замарашку Рей проявлениями слабости больше не стоило.

„Хватит уже, собственно”.

Едва подсоленная теплая и влажная палочка быстро утоляла голод, а вместе с ним уходило и раздражение. Только старательно пережевывая пищу, Аска поняла, как сильно ей хотелось есть, а еще – большого труда стоило удержать себя в боевом настрое, когда мягкое тепло от камня наконец словно бы проникло в живот и темнота оказалась не такой уж глубокой, а свет фонарика – не так чтобы ярким.

„Итак, план на первое время. Наблюдать, оказывать пассивное сопротивление”.

- Руки, – потребовал голос из-за темноты за фонариком.

Аска протянула руки, и повстанец уточнила:

- За спину.

- В горах? – Аска старательно скрывала, что разговаривать со слепящей хренью ей неприятно. По крайней мере, ей очень хотелось верить, что она это скрывала. – Хочешь меня нести?

- Я не дам тебе упасть.

„О, как высокопарно. Пора начинать”, – решила девушка.

- Рискуешь ценным балластом?

„Не пережать бы. Вдруг все же решит допросить меня на месте”.

Аска внутренне сжалась, готовясь к ответу. Она прекрасно понимала, что в случае чего без пыток не обойдется. Ее и так уже удивляло, что конвоир-повстанец не опробовала на пленной воспитательный мордобой. Просто во избежание и для предотвращения, так сказать. Капитан NERV не особо боялась боли – она ее очень не любила.

- Я сказала, что не дам тебе упасть.

Рей погасила фонарик, оставив Аске пляшущие огоньки и зуд от напряжения в глазах. По звукам Сорью поняла, что „Нулевая” дожевывает свой паек, потом холодная рука поставила капитана на ноги, накрепко связала руки и разрезала путы на щиколотках. Замарашка легко мерила едва уловимыми шагами пещеру, и вопрос, насколько хорошо видит красноглазка в темноте, Аска бесповоротно сочла неактуальным.

„А я так надеялась, что мне показалось...”

- Наклонись и ползи.

Аска оттолкнулась ногами и двинулась вперед, чувствуя камень и только камень. От ползания с руками за спиной сразу же заболела грудь. В темноте чудилось, что вокруг смыкаются тяжелые жернова, что вот-вот от нее не останется и мокрого места, хотелось ползти быстрее... Сорью выпала в холодную воду и от удивления сипло вскрикнула: вокруг по-прежнему не было ни единого проблеска света. Она побарахталась и с трудом поднялась.

„Вода? Мы уже в основной пещере? Но...”

Все оказалось просто: привал длился до ночи. До горной ночи, глубокой и снежной.

Легкий снег в свете зажженного фонарика ложился на воду и исчезал в черноте. Аска обернулась: Рей уже стояла позади, изучая пещеру сквозь закрытое забрало шлема.

- Раньше фонарик нельзя было зажечь? – не выдержала Сорью.

- Нет.

Аска раздраженно прислушивалась к тому, как тает тепло пещеры, прохватывает холод, как сочится вода, уверенно прокладывая путь к телу. Она пошевелила ногой, заметив, что на поверхности воды образовывается тонкая корочка, а дыхание струится паром в свете фонарика.

„Мороз. Она хочет, чтобы мне было холодно. Чтобы я не думала ни о чем лишнем и просто шла, стараясь согреться”.

Развернувшись, Сорью пошлепала к подъему из расселины. Камень влажно блестел, шел бликами, и теперь уже повстанец любезно подсвечивала дорогу.

„Эта сволочь, похоже, не раз брала людей в плен. Смыться от такой будет крайне непросто”.

Ночь выдалась темной, и Рей было слегка не по себе: фонарика надолго не хватит, тропа покрылась тонкой корочкой льда, и снежные заряды, пришедшие с севера, сильно скрадывали видимость. Горы исчезали за пеленой белых шквалов, и Аянами невольно сокращала дистанцию с пленницей. Бежать в такую погоду – легче легкого, но бежать в никуда – верный способ самоубийства, особенно если на тебе летный комби, изрядно вымоченный в воде.

Капитан уверенно шла впереди, низко наклоняя голову, когда ветер швырял в лицо горсти колючего снега. Рей поминутно протирала залепленное забрало, а потом и вовсе его открыла.

Старые горы, исхлестанные обстрелами, крошились, как зубы больного цингой, и в темноте было легко заблудиться среди гнилого камня и обломков. Ветер утих, когда они повернули за скальный выступ, забирая к западу. Снег теперь просто оседал, приходил из мрачного ниоткуда над головой и ложился под ноги. Рей уверилась, что они на правильном пути, когда слева показалась Лестница Троих – огромный ступенчатый выход породы, который всегда еле заметно светился – то ли радиация, то ли еще что. Дураков, желающих уточнить причину свечения, не находилось.

Рей заметила, что пилот опасно долго смотрит в сторону, а не под ноги: видимо, светящаяся скала таки заинтересовала капитана. Решая, стоит ли окликать готовую свалиться девушку, Аянами не сразу заметила далеко впереди тусклый огонек.

- Стоять.

Аска механически сделал еще шаг и, оступившись, с трудом удержала равновесие, но все же осталась на ногах. Теперь рыжая тоже смотрела вперед.

„Костер, – решила Рей и потащила из-за спины „Ружье”. – Глазами тут не обойдешься”.

Утро долго не хотело наступать.  Синдзи раз восемь вставал, чтобы попить воды, сходить в туалет, проверить, идут ли гребаные настенные часы. Часы шли, но очень уж медленно. Секунда длиной в минуту, минута, длящаяся час... Наконец малая стрелка указала на семь утра, и Икари на ватных ногах поплелся к своему нехитрому гардеробу.

Две стандартные формы: офицерская с капитанскими нашивками и простая зеленая солдатская. Рука сама потянулась к привычному варианту, но быстро остановилась и отдернулась назад, словно ее что-то обожгло. Например, напоминание о словах майора.

- Как же я это не люблю, – пробубнил Икари.

Уже одетый, он подошел к письменному столику, на котором лежал небольшой приборчик. Парень в очередной раз покачал головой, поглядев на жидкокристаллический дисплей.

„Высоковато. Надеюсь, никто не спятит. Хотя… Я чувствую себя нормально. Ну, почти нормально”, – подумал Синдзи, ощущая легкую слабость в руках. Маленькая коробочка казалась на редкость тяжелой.

- Ну, Синдзи, постарайся сегодня, – сказал он, глядя в зеркало на свое слегка мятое лицо.

Выйдя из офицерского корпуса, Синдзи недоуменно хлопнул глазами и поежился от холода. Всю базу припорошило легким снежком, который уже начал подтаивать. С утра подморозило, поэтому все лужи сковал тоненький ледок, а изо рта шел пар.

„Быстро же погода меняется, – подумал Икари, – наверное, из-за Ангела”.

Аска любила блеснуть начитанностью и часто разглагольствовала о том, как грозные враги людей меняют погоду и даже климат.

Вздрогнув еще раз, он пошел в сторону взлетно-посадочной полосы, расположенной на севере базы. В принципе, это было в двух шагах от корпуса, но скользкая дорожка – весьма опасная штука. Пару раз она неплохо ускорила Синдзи, прокатив его вперед со скоростью ветра в спину. Но в трех других случаях пришлось проявлять чудеса акробатики, чтоб не разбиться вдребезги или не рухнуть на хрупкий ледок.

- Фухх… – глубоко выдохнул Синдзи, оказавшись наконец на твердой и нескользкой поверхности аэродрома.

Солдаты уже успели расчистить взлетную полосу, предназначенную для Евы-01, и сейчас корпели над пространством перед ангаром, где стояла сама машина. Проходя мимо них, Синдзи встретился взглядом с солдатом, лицо которого ему показалось весьма знакомым. Солдат, видимо, тоже его узнал, поскольку выронил лопату из рук и побледнел. Замерев на секунду, Икари почесал маковку, вспоминая, где бы он мог видеть этого рядового.

„Это же Содзухара”, – осенило его.

Согрев руки дыханием, Синдзи пошел дальше в ангар, оставив за собой рядового, на котором лица не было.

„Думаю, мы квиты”.

- О, Синдзи! – воскликнула Акари Рицко, стоящая возле правого крыла  Евы. – Как тебе новые пушки?

Посмотрев на счастливое лицо блондинки, парень невольно нахмурился: эта радость казалась ему неуместной. От нее, правду сказать, просто тошнило.

- Надо Аску спросить. Она их больше использовала, – пробурчал Икари, переведя взгляд на Еву.

Машина в данный момент была лишена своего главного орудия – позитронных пушек, которые лежали в разобранном состоянии по бокам от нее. Без них Ева нравилась Синдзи намного больше, поскольку выглядела куда элегантнее. Позитронные пушки слишком портили внешний вид.

- Ну, пилот Сорью пропала без вести, так что… – развела руками женщина.

„Черт, ее ничем не проймешь”.

- Да, – вздохнул Синдзи, – позитронные пушки хорошо показали себя в бою.

- Это-то я и хотела услышать.

- Что-нибудь еще?

- Ну... – женщина призадумалась. – В общем-то, нет. Не мне перед комиссией отчитываться.

Сделав пару шагов к Еве, Синдзи уперся головой в ее тело. Холодная броня приятно охлаждала и как-то умиротворяла, да и вообще рядом с ней Икари чувствовал себя лучше, несмотря на всякие частицы Ангелов.

- Наверное, тебе будет интересно, что мы выявили новый тип частиц Ангела?

„Не удивлюсь, если она тайком спаяла себе карманный мыслечитатель”.

- Не очень, – честно сказал Синдзи. – Вы их после каждого нового Ангела новые находите.

- Ну, по правде сказать, мы регистрируем одно и то же излучение, а вот эффект оно оказывает каждый раз иной. Единственная общая закономерность – площадь покрытия растет с каждым новым Ангелом. А держится это излучение все дольше и дольше.

- А еще людям от него скверно.

- Это да, но реакция и у людей разная, причем на одни и те же частицы. Даже с группой крови есть корреляция, – с улыбкой сказала Акаги, вертя ручку. Синдзи снова поежился: он не понимал радости сумасшедшей женщины.

- В Еве этого не чувствуешь, – не без удовольствия прервал ее Икари.

- Ты не можешь всю жизнь просидеть в Еве, – подколола парня Рицко. – В целом новый выброс довольно неспешно накрывает Японию и делает две вещи...

- Какие?

- Во-первых, блокирует работу радиосвязи, приборов навигации, радаров и препятствует сканированию местности. Нам не осталось ничего, кроме как полагаться на глаза и уши. Ей-богу, старые „Зеро” времен Второй мировой сейчас куда полезнее, чем вся груда железа в наших ангарах.

- А во-вторых?

- А во-вторых, девяносто пять процентов людей ощущают слабость и быстро выматываются. Не смертельно, в принципе, но неприятно. Хотя, с другой стороны, сегодня я наконец-то выспалась потому, что мне было лень встать.

О своем сне и режиме дня Акаги Рицко могла трепаться сколько угодно и с кем угодно. Пожалуй, это было почетное второе место в топе ее тем для общения. После техники, само собой.

- Странно, я наоборот спать не мог.

- Ты пилот Евы. Считай это ролевым бонусом, – усмехнулась Акаги.

- Минус на минус дает плюс?

- Типа того. Техника подвержена воздействую частиц Ангела, люди подвержены частицам Ангела, а человек в паре с техникой весьма устойчив к этому воздействию.

- Я просто счастлив, – с грустной иронией в голосе отметил Синдзи.

- Взбодрись ты. Не факт, что Аска в руках у повстанцев. Она пережила жесткую рассинхронизацию и могла спятить, а потом просто уйти в лес, как медведь-шатун. Помню, лет шесть назад моя мать после аварийного обрыва связи размозжила череп об стенки Евы.

Синдзи невольно поморщился, представив эту картину. „Что характерно, – подумал он, – Акаги таким образом в самом деле намерена меня утешить”.

Парень посмотрел на Рицко таким взглядом, что та поняла: подробностей знать он не хочет.

- В общем, пока частицы не спадут, остается только сидеть на базе, – скомкала женщина свои воспоминания.

- Да понял я, – вздохнул Синдзи и ударил кулаком по броне. Акаги засобиралась было по делам, но потом замерла:

- Смотрю, ты приоделся сегодня. Мисато приказала?

Синдзи кивнул и обреченно развел руками. Акаги только усмехнулась и хотела продолжить работу, но тут на базе зазвучал сигнал тревоги.

- Неужели эти придурки решили на нас напасть?

- Не знаю, – сказал Синдзи, – меня это не касается.

- Еще как касается! – крикнула, подбегая, запыхавшаяся Мисато. – Быстро в Еву. На колонну напали.

- Я отстранен.

- В Еву! Быстро! – рявкнула еще раз Мисато. – Все под мою ответственность. С командующим я разберусь потом.

Сглотнув подступивший к горлу комок, Синдзи кивнул и побежал к люку, ведущему внутрь Евы.

- Погоди, – Рицко преградила парню путь, – на машине сейчас только пулеметы и GAU. Так что будь добра – проясни ситуацию.

- В десяти километрах от нашей базы в засаду попала колонна. Я просто уверена, что это комиссия решила наведаться внезапно, а не ждать, пока частицы Ангела исчезнут из атмосферы. Да еще и колонну обеспечения с собой прихватили.

- Ну и отлично, – хмыкнула Рицко, – особисты пускай горят. Нам же проще. Хотя-я-я... Это опять сухие пайки кушать?

- Твоего мнения не спрашивали, – прорычала Мисато. – Синдзи, щас садишься в Еву и раздалбываешь повстанцев под ноль. Потом ждешь подхода наших частей на БТРах. Если колону раздолбают до того, как ты окажешься на месте – сразу вали назад. Помни: ты сам по себе.

- А если там...

- Молчать, инженер, – отчеканила Кацураги и продолжила:

- Второе „Ружье Лонгиния” в этом районе – вероятность почти на нуле, но ради удара возмездия рисковать не стоит.

- А ради жаждущих надрать задницу командующему...

- Сгною на гауптвахте, Акаги! – взревела Мисато. – Пилот, почему не в машине?!

Срывая галстук, Синдзи понесся к опущенному трапу.

Пустота. Абсолютная безэмоциональная пустота.

Синдзи любил это чувство: оно очищало, и на душе становилось так легко. Жаль, первый этап синхронизации длился меньше тридцати секунд, после чего на пилота обрушивалась судорожная кропотливая работа. Аска иногда называла это управлением машиной с шестидесятискоростной коробкой передач. Когда ей было совсем скверно, она с руганью развивала ассоциацию, обрамляя ее пошлыми деталями. Но факт оставался фактом: с первой на шестидесятую передачу надо выйти меньше чем за минуту. В голове вспыхивали запросы, отвечать на которые надо было быстрее, чем можешь подумать.

„Имя?”

„Капитан Икари Синдзи”.

„Запрос?”

„Экстренная активация Евы-01”.

„Экстренная активация нежелательна. Вы подтверждаете запрос?”

„Да”.

„Запрос принят”

Пауза. О боже, боже, боже, боже – это пауза...

„Внимание: частицы Ангела блокируют сигналы с внешних источников. Ева будет использовать внутренние ресурсы”.

„Лишняя нагрузка на мозг, – с неудовольствием подумал пилот. – Отключить приборы навигации, автоматическое наведение, радар дальнего радиуса действия и стабилизацию полета”.

„Внимание. Поступила команда отключения следующих систем: навигация, автоматическое наведение, радар дальнего радиуса действия, стабилизация полета. Вы уверены?”

„ДА!”

Открыв глаза, Синдзи невольно прищурился от яркого света, ударившего в глаза. Ворота ангара распахнулись, и Ева могла теперь выйти на площадку для взлета. Плавно потянув рычаги на себя, он компенсировал гравитацию – и тотчас же выстрелил болезненный щелчок у самого уха („Всегда так, черт, всегда так...”). Ева оторвалась от земли на несколько десятков сантиметров и вышла не спеша на свет божий. Синдзи вздрогнул: вот сейчас начнется. Самое непривычное чувство, самое нереальное во всем этом, то, к чему не привыкаешь. Он рванул управление, посылая дрожащей мыслью команду, и машина выстрелила собой в небо, словно из пушки.

Взвод солдат в полной боевой амуниции мотопехотинцев бежал мимо ангара, когда Ева вышла на старт. Вид фиолетовой машины, парящей в нескольких десятках сантиметров от земли, удивил их настолько, что они все, как по команде, остановились и замерли в священном трепете. Штурмовые вертикалки, напичканные электроникой БРДМ, современные танки – все это бессильными грудами стали и кремниевых потрохов стояло на месте, а ЭТО...

- Ух ты! – воскликнул Тодзи, увидев как Ева взмыла в воздух.

- Какого черта встали! – рявкнула Мисато, бодрым шагом вышедшая из ангара.

Солдаты испуганно переглянулись и все как один побежали дальше, в сторону колонны БТРов, сформированной у северного КПП.

„Фух… Полчаса на ногах, а уже хочется напиться и забыться. Утомительный день. Весьма утомительный”, – подумала женщина, провожая взглядом бегущих трусцой пехотинцев.

База оставалась где-то там, внизу. Люди мельчали и все больше напоминали муравьев, копошащихся у игрушечных домиков и БТРов. Линии окопов с дотами и капонирами сливались на фоне грязи и еще недавно свежего снега – тоже, в сущности, уже грязи.

Набрав высоту, Синдзи увидел дым, шедший как раз из того места, где дорога, соединяющая базу со столицей Японии, подходила слишком близко к заросшим холмам. Только там можно было организовать хорошую засаду, и только оттуда можно незаметно уйти в горы, поскольку все остальное пространство вокруг базы напоминало собой выжженное поле. Нападения на колонны снабжения и раньше происходили в том месте, поэтому одно время там существовал аванпост. До поры, правда, потому как его пару раз полностью вырезали под покровом ночи. Потом основной грузопоток перешел на авиацию, а холмы закидали таким количеством противопехотных мин, что хватило бы на все пространство вокруг базы. Хотя и этого, как видно, оказалось недостаточно.

„Все же стоит почаще зоны отчуждения выжигать”, – подумал Синдзи, направив Еву в сторону дыма.

Десять километров на Еве преодолеть можно очень быстро. Но даже если бы на стороне Синдзи сейчас была орбитальная группировка NERV, самолеты-разведчики и куча тактической информации из штаба, едва ли он летел бы быстрее. Три минуты – столько времени дал себе капитан. И ему все равно, сколько времени дали повстанцы колонне. Гробить Еву ради высоких гостей он не станет. И ради Мисато с отцом тоже. Да и ради Аски не стал в свое время. Да, Синдзи нарушил инструкцию, сунувшись в отчужденные территории в одиночку и под обстрелом частиц Ангела, в очередной раз загадивших атмосферу. Но даже тогда он не рисковал, а сделал все с максимальными предосторожностями. Впрочем, ему это еще предстояло доказать людям, находящимся в колонне.

Правда, для начала ее надо еще отбить.

„Или сжечь. Бортовые пулеметы – не позитронка, никто не будет сличать калибр с оружием повстанцев, – подумал Икари и тут же мысленно залепил себе пощечину. – Приказы надо выполнять”.

Три минуты он потратил с пользой. Проверка ручного наведения пулеметов и GAU. Оценка на глаз позиций грабителей и защитников колонны. Левые мысли о том, как было бы здорово сейчас улететь куда-нибудь на курорт.

„О какой-то фигне думаешь, капитан, – одернул себя Синдзи. – Пора работать”.

Колонну атаковали по классической схеме: подорвали первый и последний танк, расстреляли БМПшки из гранатометов, после чего стрелки ушли в холмы, а второй эшелон рванул в наступление. Тем, кто сидел в грузовиках, несказанно повезло (кроме водителей – их сразу почти всех перебили снайперы), поскольку повстанцы хотели получить еду, медикаменты и боеприпасы, а не просто лишить всего этого богатства базу NERV. Поэтому группы захвата действовали аккуратно и гранатометами по грузовым машинам не били. Зато вовсю лупили из двух крупнокалиберных пулеметов. По тем, кто пытался увести машины с дороги или просто выскочить из машин.

„Как грубо”.

Именно варварская работа пулеметов по убегающим помогла Синдзи определиться с первыми целями, и Ева зависла в полутора километрах от зоны боестолкновения. Перекрестья сошлись на первой огневой точке противника, и фонтаны крупных искр и грязи расцветили высоту. Что-то сочно ахнуло, полетели ошметки, и расчет этого пулемета во внимание можно было больше не брать.

Кивнув самому себе, Икари перевел прицел на другой пулемет. Автоматика не работала, поэтому все приходилось делать самому. Вместо одной секунды на такую ерунду ушло целых три. Наконец второй расчет оказался в захвате, и его тут же постигла участь первого, но на то, что там расплескало, Синдзи даже не взглянул. Его больше заинтересовала реакция наступающих на колонну повстанцев, которые лишились своего основного прикрытия. Охрана конвоя смогла поднять головы, дать какой-никакой отпор, и нападающие растерялись. Короткие цепи групп захвата, медленно, но верно надвигающиеся с холма, остановились и довольно грамотно пошли врассыпную. „Однако нашлись и идиоты, – подумал Синдзи, изучая диспозицию. – Наверное, зелень”. Кто-то лег на землю и стал отстреливаться, кто-то пошел дальше и словил пулю в лоб, а кто-то, не задумываясь, дал деру в полный рост и был застрелен в спину.

- Вот так и лежите, – пробормотал пилот, переключившись на GAU.

„Стрелять длинными очередями нельзя. Но ведь Акаги простит меня за одну испорченную тридцатимиллиметровку. Все же это скучное оружие”.

Зажав курок, Синдзи просто вылил огонь на вкопавшихся в землю повстанцев. И не прекратил бы до последнего патрона, но, увы, система сработала раньше и прекратила огонь ради сохранения стволов.

„Какая жалость”, – вздохнул пилот и посмотрел на свою работу.

Хотя бронебойные снаряды и не слишком подходили для обстрела пехоты, но с такой плотностью это не волновало Синдзи. Ошметки тел валялись там и тут, некоторые даже еще дергались – не то рефлекторно, не то в агонии. Среди всей этой скотобойни на ноги встал один человек. Он бросил оружие и поднял руки вверх.

- NERV пленных не берет, – пробормотал Синдзи, переключившись на пулемет.

„А повстанцы взяли Аску”, – почему-то всплыло в голове.

- Голодный оборванец – не Аска. Кому он нужен.

Оправдание перед собой выглядело глупым, а на фоне бойни – и подавно. Пилот положил палец на спуск.

„Да нечего на него патроны тратить”.

- И то верно, – хмыкнул Икари, защелкивая спусковую кнопку предохранителем.

В ту же секунду мозги потенциального пленного покинули черепную коробку, и тело упало в дымящуюся грязь. Хлопнув глазами, Синдзи сместил визиры на полусожженную колонну. Последнюю точку в этом бою поставил незнакомый субъект в плаще и с короткой косичкой на затылке. Он метко приложил повстанца одиночным выстрелом из автомата, после чего отдал оружие солдату и неторопливо забрался в кузов грузовика.

„Ну и тип. Гребаный особист”.

От этой мысли пилоту стало немного не по себе. Он прекрасно понимал, что с его везением допрос капитана Икари Синдзи будет вести именно этот субъект.

Поскольку на поле боя поспела колонна с базы, то с чувством выполненного долга Икари повел машину назад, мечтая лишь о том, что сегодня его уже никто больше трогать не будет и он сможет завалиться поспать. Усталость пришла как-то не вовремя, но казалась вполне естественной.

И загадочные частицы Ангела были совершенно ни при чем.