10: Просто скучный день.

Рей стояла посреди небольшой комнаты, выдолбленной в стене пещерного зала. Помещение было обшито необтесанными деревянными досками, потолок тяжело опирался на сучковатые бревна, а все пространство вокруг освещала одна-единственная люминесцентная лампа без плафона. Лампа светила тускло и постоянно моргала, раздражая глаза Аянами: девушке все еще было больно после разъединения с „Ружьем” – даже спустя пять часов крепкого сна.

Напротив Рей за широким слегка перекошенным столом сидел старик в выцветшей форме генерала Сил Самообороны. За его спиной висел флаг Японии, а стол укрывала слегка растрепанная карта региона с множеством обозначений. Старик задумчиво смотрел на карту, делая какие-то пометки.

- Генерал, – нарушила тишину Аянами, понимая, что так может продолжаться очень долго. Старик перевел глаза на девушку и произнес:

- А, Рей, наконец-то ты вернулась. Докладывай.

- При помощи „Ружья” сбита одна Ева. Пилот взят в плен, но потерян при эскортировании. Передовой северо-западный лагерь и полевой лагерь Икари Юй уничтожены Ангелами. Судя по всему, выжила только я.

- Проклятье, – ругнулся старик, – Юй ведь была почти у цели...

„Цели?” – подумала Аянами, но переспрашивать не стала.

- Но главное, что с тобой все в порядке. Ты единственная из всех, кто способен управлять „Ружьем Лонгиния” и дожил до сегодняшнего дня.

- Генерал?

- NERV недавно уничтожил Ангела, после чего мир впал в хаос, сопоставимый по последствиям с днем „Первого появления”.

- Я не понимаю о чем вы, – покачала головой девушка.

- Мы редко говорим о том дне, девочка, – кивнул старик, – наверное, пришло время рассказать и тебе. Все началось, когда над Южным полюсом появились крылья. Спутники хорошо зафиксировали этот момент: льды Антарктики вздыбились, и из их толщи в небо взметнулись два огромных ярких крыла. Как только они расправились, произошла вспышка, которая испарила ледник. Одновременно с этим на всей территории Земли произошли массовые сбои в технике и людских организмах.

- Частицы Ангела?

- Они самые. Но их не было над самой Антарктикой. Беспилотный самолет-разведчик, что был там, – не пострадал, поэтому мы и знаем о произошедшем. А в тот день и следующие за ним дни, когда люди еще ничего не понимали, разбились сотни аппаратов...

Фуюцки пожевал губами и горько усмехнулся:

- Из всего, что было в небе, там остался лишь беспилотник у самого эпицентра катастрофы. Чудовищная ирония, Рей. Так вот и сейчас над Японией ясное небо, а весь мир вновь переживает маленькое „Первое появление”. NERV наверняка воспользуется этим и постарается нас прикончить.

- Вы думаете, что они пойдут в зону отчуждения? – с легким недоверием в голосе поинтересовалась Аянами. Ей не верилось, что найдутся безумцы, готовые рисковать своими жизнями ради нескольких тысяч повстанцев.

- Если бы Кацураги был жив, я был бы уверен, что нам ничего не угрожает. Но полковник мертв, а NERV в руках Икари Гендо. Жаль, Кацураги не раскусил его сразу. Хотя... Раскусить Гендо – та еще задача, даже в былые времена. Это ведь не без советов Икари Кацураги и другие военные сдали нашу страну ООН, прикрывшись идеей защиты от Ангелов. Полковник так хотел защитить Японию от одного врага, что сам отдал её другому. Хорошо, что он погиб в бою и не увидел последствий своей ошибки.

  „Тяжело, наверное, быть руководителем”, – почему-то подумалось Рей.

- Аянами, – произнес Фуюцки на выдохе, – мы ударим первыми. И ты будешь на острие атаки.

- Это безумие, – не задумываясь, ответила девушка.

- Я знаю, но выбора нет. Гендо нападет в течение двух-трех недель: быстрее просто не выйдет собрать группировку. Мы не сможем долго противостоять массированному нападению. Пора прекращать эту агонию. Либо мы нападем и покончим с NERV, пока международные силы заняты своими проблемами, либо погибнем. Тем более теперь, когда ты уничтожила одну из Ев – нам будет проще.

„Я бы предпочла, чтобы все шло по-прежнему”.

- Что от меня требуется?

- Ты пойдешь с Майей Ибуки в Токио, где вы свяжетесь с подпольщиками. Они дадут тебе нужную информацию о Евах, и ты должна будешь уничтожить это оружие NERV, чтобы армия ничего не могла противопоставить Ангелам.

- А если появится Ангел? Мы не сможем его уничтожить.

- Враг моего врага – мой друг. Ангелы не уничтожают нас целенаправленно, не забывай.

„Забудут ли это души погибших в течение этой недели?” – Аянами все это чертовски не нравилось. Ей казалось, что она понимает, чем руководствовался полковник Кацураги, „предавая” Японию.

- Еще кое-что, – задумчиво произнес Фуюцки, – перевал, через который вы пойдете – на нем расположилась банда уголовников. Не знаю, откуда они взялись, но уничтожь их – не хочу, чтобы выродки мешали нам, когда я поведу людей в атаку.

- Я поняла, – кивнула Рей, – когда мне выдвигаться?

Старик неожиданно ласково улыбнулся и с грустью в голосе сказал:

- Я знаю, что ты очень устала, но время не ждет. Отправляйся сегодня же, как только подготовишь все для похода.

- Слушаюсь, – Аянами кивнула и, развернувшись на месте, пошла к двери.

- Удачи тебе. И… – старик замолчал на секунду, – что бы не произошло, постарайся хотя бы выжить. Ты еще слишком молода, чтобы умирать за идеалы такого старика, как я.

- Спасибо, генерал, – ответила девушка, и тут же шепотом, так чтобы старик не слышал, добавила, – но своих идеалов у меня нет.

***

В туннелях, соединяющих весь подземный комплекс, дышалось удивительно легко: не было ни сырости, ни духоты, чего можно было ожидать от пещерных укреплений. Тот, кто строил этот подземный город, все хорошо продумал. Сотни ходов связывали между собой подземные казармы, склады, казематы и многочисленные укрытые на поверхности горы огневые точки. И всему этому была придана великолепная система вентиляции, поддерживающая стабильную комфортную температуру и влажность. Единственной проблемой оставалось тусклое и часто пропадающее освещение – но это уже из-за нехватки топлива для электростанции.

„Сейчас бы «Ружье»”, – подумала Аянами, почти на ощупь пробираясь по коридору. Девушке приходилось ориентироваться на свет из далекой двери, ведущей в арсенал, поскольку лампочки на потолке давно уже были вывинчены и использованы где-то в другом месте.

- Койчи? – позвала Рей, оказавшись в арсенале.

В просторной комнате царила тишина. Из-под темного потолка на тонком проводе спускалась стоваттная лампа, нависающая на тонком проводе прямо над столом. Кроме знакомой девушке оружейной смазки, в воздухе кружили запахи припоя, канифоли и почему-то камфоры. Среди пружин и затворов от разнообразного оружия щедро рассыпали электронную начинку, а в углу стола остывал паяльник.

- Койчи? – снова позвала Аянами.

- Ммм…

Пройдя вперед на звук ленивого ворчания, девушка заглянула за стол. Там на низенькой тахте, закутавшись в плащ, спало неопределенного вида тело.

- Койчи, „Ружьё Лонгиния” готово?

- Ммм…

- Мне нужно „Ружьё”, – слегка раздраженно повторила девушка. – Оно готово?

- Угууу… – вяло ответил хозяин склада.

- Где оно?

Тело зашевелилось, и из-под плаща вылезла рука, которая указала на угол склада. Посмотрев в направлении, указанном мясистыми пальцами, девушка увидела свое оружие.

- Оно в порядке?

- Ммм?

- Я могу его использовать?

- Угууу….

Кивнув соне, она подошла к углу, взяла „Ружьё” в руки и осмотрела его.

„Вроде все в порядке. Подключу потом”.

- Мне нужные еще противопехотные патроны.

- Ммм?

- Патроны для уничтожения живой силы, – терпеливо перефразировала Рей.

- Ооо… Ммм… – рука вновь вылезла из-под плаща и указала на стену рядом с ружьем.

Там среди разнообразных снаряженных разгрузок висел пояс с несколькими подсумками, различающимися между собой маркировками.

- Спасибо, Койчи, – сказала Рей, взяв с собой пояс.

- Угу.

„Надо зайти за сухпайками и индивидуальными пакетами”. Уже в дверях Рей обернулась:

- Я принесу чего-нибудь сладкого к чаю, когда вернусь.

- Ммм.

***

Ходить по темным пещерам с включенным и отлаженным „Ружьём” Аянами нравилось больше. Тем более сейчас, когда она смогла провести нормальную процедуру синхронизации: не было Ангелов, не ходила ходуном земля и никто рядом не умирал. Да и Койчи не подкачал: электроника больше не трещала, а старый поцарапанный дисплей был заменен на новый. Повстанцы вяло суетились вокруг, промокшие и вечно усталые, и Рей не поддавалась их настроению только при активной поддержке „Ружья”.

„Надеюсь, оно снова не отсыреет”, – подумала девушка, прикидывая свои возможности по полевому ремонту оружия. Возможности стремились к нулю, так что оставалось только вести себя аккуратнее.

Погруженная в свои мысли, она не заметила, как миновала все посты и подошла к месту встречи. Майя уже ждала Рей у выхода из пещеры. Снаружи по-прежнему поливал дождь, так что Аянами захотелось развернуться и нырнуть в теплую постель. Вместо этого она принялась натягивать на оружие влагонепроницаемый чехол и покосилась на спутницу:

- Вы готовы? – спросила девушка, втайне рассчитывая услышать: „нет, я не готова”.

- Наверное, – улыбнулась Майя, поправив лямки рюкзака.

Рей еще раз посмотрела на свою спутницу, и ей еще сильнее захотелось пойти куда-нибудь завалиться спать – так, чтобы ее месяц никто не трогал. Перед ней стояло абсолютно невинное и безобидное существо, которое непонятно как оказалось в зоне отчуждения.

- Вы давно были в Токио?

- Да, я сама только недавно вернулась оттуда. Я связная с тамошним подпольем.

- Вы одна переходили через перевал?

- Нет, конечно, – хихикнула Ибуки, – генерал всегда выделяет сопровождение.

„Обуза. Снова обуза”.

- Что-то не так? – удивилась Майя, глядя в задумчивые красные глаза Рей, которые не моргали в течение минуты.

- Нет, все в порядке, – качнула головой Аянами. – Просто дождь.

- Да, и притом сильный. Может, переждем?

- Дождь может продолжаться неделю. У нас нет на это времени.

Рей охлопала подсумки с патронами, вытащила из кобуры пистолет и, проверив предохранитель, вернула его на место. Размяв шею, она накинула капюшон поверх синих волос, после чего пошла вперед – прямо в дождь.

- За мной.

Майя недоуменно хлопнула глазами. Через мгновение она сообразила, что может потерять свою провожатую в этом ливне, и побежала вслед за ней. 

***

Каору закрыл за собой дверь камеры в превосходном настроении. Он ждал многого от назначения на должность действительного боевого пилота, но чтобы в придачу к уникальной машине прилагалось такое развлечение – это было совсем здорово.

- Нагиса-сан, все в порядке?

Не оборачиваясь, Каору протянул через плечо купюру, и шустрые пальцы надзирателя утащили добычу. „Все же военная полиция – это скорее полиция, чем военные”, – думал капитан, шагая к выходу из гарнизонной тюрьмы. Наследник крупной финансовой империи привык относиться к стражам порядка со всей возможной пренебрежительностью: в мире синих мундиров слишком почитались деньги. Сам Нагиса деньги презирал, что отлично согласовывалось с его баснословным богатством.

- Прошу, господин.

Буквально нырнув в просторную машину, Каору зевнул. Капитан Сорью оказалась интересной – разбитой, слабой и униженной, но все равно интересной. Он задумчиво смотрел в окно, он даже едва понял, что предъявлял удостоверение на КПП, и лимузин теперь нес его к центру столицы. „Армия... Армия прячет это все под мундиры. А мне повезло увидеть вблизи настоящего солдата безо всяких погон и формы”.

***

Аска лежала в кровати и пыталась собрать себя в одно целое. Было больно, тело реагировало на приказы в случайном порядке, осмысленно получалось только смотреть. А еще был этот Нагиса.

„Ублюдок”.

Девушка не могла поверить, что машину Синдзи, машину, в которой он погиб, отдают такому уроду. В том, что Нагиса – урод, сомневаться не приходилось: новоявленный капитан NERV заплатил надзирателям, чтобы посмотреть на униженную предшественницу.

„Просто посмотреть? Да куда там”.

Он пришел торжествовать – сидеть, смотреть и подбрасывать светские реплики, чтобы было ясно, кто и зачем здесь находится. Нагиса не стеснялся в выражениях: она – ничтожество, поскольку она проиграла, а он от скуки добился ее места. Перед ней снова появилось видение бледного лица, и Аска сцепила зубы, потому что красноглазая замена страшно напоминала одного повстанца из недавнего прошлого. Это было странное ощущение – примешивать к образу одного человека образ другого, но Сорью ничего с собой поделать не могла. Слишком уж уместным было сравнение.

„- Слабым не место в Еве”, – сказал Каору, глядя на нее сверху вниз.

Рей ни разу не назвала ее слабой, даже несмотря на то, что смогла сбить красную машину.

„- Жаль, я не дождался своей собственной Евы. Освободилась машина, минус два пилота – это такое странное совпадение, что неохота ждать”.

Рей умеет ждать.

Аска заворочалась и легла на правый бок: лежа на левом, она всем телом чувствовала каждый удар сердца. Она познакомилась в своей жизни с двумя альбиносами – и знакомство с обоими стало настоящим испытанием. „Проклятые мутанты”, – подумала Аска и только сейчас заметила, что сравнение повстанца Рей и NERV’овца Каору провела не в пользу сослуживца.

„О чем я думаю? Что за мысли?”

Сероватая мгла камеры будто бы выстудила время. Аска снова вернулась в воспоминания о боли, а потом заснула с мыслью о том, что все было не зря, и проснулась только на рассвете. На потолке лежал тусклый алый отсвет восходящего солнца, будто кто-то раскалил обшивку камеры. Глаза у рыжей слипались, она долго терла их слабыми руками, ее слегка мутило, как после тяжелой болезни, а в животе все было словно после вакуумного взрыва. Сорью покосилась на дверь: на лотке под окошком стоял простывший ужин, до которого еще надо добраться.

Спустя пять минут она сидела на кровати – относительно умытая, по-прежнему слабая и разбитая, но зато на коленях стояла миска с кашей и тушенкой. Только дожевав половину остывшей дряни, Аска поняла, что провела всю ночь в камере. Она понимала, что это вряд ли победа, что нет смысла хотя бы мысленно кого-то благодарить за эту передышку.

Но холодная каша стала немного вкуснее, а день за окном – ярче.

***

Сквозь закрытые жалюзи сочился скупой свет осеннего дня, но Кацураги не выключала настольную лампу. В кабинете образовалось два этажа: нижний – залитый желтым электрическим сиянием, исчерканный тенями спинки стула, настольного набора и вешалки, и верхний – сероватый, призрачно-темный. Перекрытия между этажами не было, они словно бы размывали друг друга на уровне глаз майора.

Чем дольше Мисато изучала личное дело нового пилота Евы, тем меньше хотела видеть капитана Нагису у себя в подчинении. Официальная часть была неприятно сухой и короткой – слишком короткой. А вот у той части, которую составляла контрразведка, был другой недостаток: она оказалась излишне подробной. Мисато перекладывала фотографии богатых дегенератов – в компании и по отдельности, упитых в хлам и опухших после вчерашнего, – изучала полицейские отчеты, которые навсегда легли под сукно, протоколы допросов, и не понимала одного: зачем человек с таким отношением к жизни и людям пошел в армию?

Особо впечатлил майора протокол допроса агентами бывшей девушки капитана. Недоносок завел себе подружку только для того, чтобы каждодневно над ней издеваться. Не физически – он давно прошел этот этап – но утонченно и даже где-то изысканно. Каору неделями не разговаривал с ней, будил пощечиной среди ночи и смотрел в перепуганное лицо жертвы, которая терялась в ожидании худшего. Он заставлял ее завтракать вместе с ним, а сам ласкался со служанкой. Он...

Кацураги с отвращением захлопнула дело.

„Мудак, похоже, считает себя высшим существом и карьеру подобрал под стать – пилот самой мощной боевой машины. Интересно, как он выжил в учебке?” Майор снова открыла дело, держась за страницы так, словно папкой вытирали сортир. Найдя нужные разделы, Кацураги изумленно потерла глаза: здесь явно что-то было не так, и женщина потянулась за трубкой телефона.

До того, как человек попадал в элитную академию „Мардук”, он обязан был пройти год КМБ в тренировочном лагере, где из кого угодно выбивали дурь по полной программе, и толщина отцовского кошелька там никому еще не помогала. Богатенькие сынки обычно получали по сотне взысканий, досконально изучали все возможные виды нарядов, мотали ночные кроссы по раскисшему треку и часто отказывались от блеска капитанских нашивок.

Нагиса Каору – и по официальному досье, и по честному, – был почти образцово-показательным курсантом. Срочно требовалось устранить несоответствие между биографиями „золотого мальчика” Нагисы и курсанта Нагисы, поэтому Мисато сверилась со справочным листом и набрала отдел военной контрразведки.

- Майор Кацураги, оперативно-тактический отдел. Исполнителя дела Нагисы Каору ко мне... Нет, „правильного” дела, разумеется. Хорошо, жду.

Откинувшись на спинку кресла, майор выключила настольную лампу. Виски неприятно ныли, хотелось есть, а в глазах кружили разноцветные мушки. Мисато собралась уже было прикорнуть в ожидании контрразведчика, когда телефон с треском ожил.

„Если окажется, что исполнитель неожиданно улетел на курорт, я не удивлюсь”.

- Майор Кацураги.

- Здравия желаю, майор, – сказала трубка голосом Кадзи.

- Слушаю, инспектор, – ответила Мисато, не испытывая ни малейшего желания ни слушать, ни, тем более, разговаривать с Редзи.

- Майор, мне понадобились некоторые подробности ваших показаний. За вами заедут через час.

Кацураги послушала гудки и положила трубку на рычаг. Мелькнула мысль о том, что Сорью раскололи, и девушка дала какие-нибудь показания против своего командира. Или против напарника. Мисато поморщилась: она верила, что Сорью – штучка крепкая, но и ведомство инспектора Кадзи не вчера училось выбивать нужные сведения.

Дверь кабинета приоткрылась, и в проеме показалось лицо Маэды – старшего лейтенанта военной контрразведки.

- Разрешите, майор?

Подвинув свое кресло ближе к столу, Мисато снова зажгла лампу: за окном по-прежнему был сырой темный день, и решительно нужно было сосредоточиться на работе. Мысли об Аске – да и сама рыжая девушка – оказались частью прошлого, а Нагиса оставался неприятной странной перспективой. Женщине стало не по себе от собственных мыслей, и она твердо пообещала себе подать еще одно прошение на свидание с Сорью.

„И все. Хватит сантиментов, Мисато”.

- Садитесь, старлей. Я по поводу Нагисы.

Маэда улыбнулся уголком рта и кивнул:

- Я так и понял, майор. И даже догадываюсь, что вы думаете.

Мисато контрразведчиков не слишком жаловала, но относилась к ним со сдержанным уважением: дураков туда не брали. „Вот гаденьких в смысле методов – как тот же Маэда – берут. А дураков нет, и старлей в жизни не взял бы денег – очень уж у него непыльная и денежная работа”.

- И что скажете, проницательный господин старший лейтенант?

- Скажу, что и сам бы не поверил. Засранец стал образцовым курсантом не только на бумаге. Сержанты его чуть ли не боготворили.

Кацураги приподняла бровь:

- Все-таки деньги?

Маэда так мотнул коротко стриженой головой, что чуть не треснул воротничок:

- Все по-честному, майор. Я дважды проверил, и готов подписаться там еще раз.

- Хорошо. Можете идти.

Он поднял с колен фуражку и встал.

- Майор, вы читали мой votum separatum[1]?

Кацураги недоуменно подняла глаза, и старлей кивнул:

- Так я и думал, в академии изъяли все-таки. Я счел нужным сообщить, что муштра только усилила в Нагисе его главные качества, и чтобы „Мардук” не вздумал выдавать ему летный сертификат.

„Эти не вздумают, как же. Единственная армейская структура с опекунским советом частных инвесторов”, – подумала майор.

- И что же это за качества такие?

- Если вкратце, майор... То помешанный на чувстве собственного превосходства мудак.

***

Когда машина остановилась около одного из центральных ресторанов, Кацураги решила, что им просто надо кого-то забрать, но водитель уже открывал ей дверцу, а от дверей заведения шел Редзи Кадзи, небрежно поигрывая рукоятью открытого зонта.

- Здравствуйте, майор. Прошу.

На языке у Кацураги вертелась острота о пытке несвежими лобстерами, рядом с ней инспектор галантно предлагал ей встать под зонтик, а вокруг бодро трусили под осенним дождем жители столицы, они кутались в истекающие сыростью дождевики, спешили в метро и на парковки. Одетая в свой обыденный камуфляж, Мисато остро ощутила себя на вражеской территории.

- Мисато-сан, уверяю, внутри лучше, – сказал Кадзи со скупой, но вполне отчетливой улыбкой.

- ...Это ресторан, который числится особой территорией.

Кацураги вздрогнула и посмотрела на инспектора, наливающего в бокал вина.

„Пару секунд назад он отправил прочь официанта”, – вспомнила женщина и заставила себя прекратить осмотр зала. Здесь были благородные оттенки мореного дерева, тяжелые портьеры – все производило впечатление неброского богатства, эдакой парадоксальной скромной роскоши.

- Мисато, вы меня слушаете?

- Так точно, инспектор.

Кадзи откинулся назад, держа свою добычу – высокий бокал с вином.

- Слушаете – хорошо. „Так точно, инспектор” – плохо. Ну да ладно. Так вот. Спецслужбы объявили его „вне интересов”. Если кому-то надо пообщаться с агентом или клиентом без лишних ушей, то мы идем сюда.

- Прямо как Швейцария времен Второй мировой? – уточнила Кацураги, слегка обескураженная самой идеей.

- Точно, только еще лучше, – кивнул Кадзи. – Никто никого не слушает, никто ни за кем не присматривает. Конкуренты могут шлепнуть информатора в двух кварталах отсюда, могут изловить и допросить, но поговорить точно дадут.

„Как интересно. И от кого же мы скрываемся?”

- Занятно, – сказала она вслух. – Ресторан? За обед платит контора?

- А как же.

- Трогательная верность идеалам.

Инспектор хохотнул, продолжая играть с бокалом.

- Как я уже говорил, я люблю фронт, Мисато. И за выходки вроде ваших – в том числе. Но почему я должен полностью жертвовать другой стороной?

- Другой стороной?

- Да, Мисато. Вы-то понимаете, на чем балансирует этот мир. Вы живете в одной из чаш весов. Долг, честь, отвага, культура самураев и Спарта. Есть сюзерен – и есть враг.

„Болтун”, – подумала Мисато и сама поморщилась от неубедительности этой мысли: Кадзи безо всякого перехода вдруг сделался поэтом. Майор никогда не считала себя знатоком душ, но сейчас с удивлением понимала, что хочет верить этому инспектору, потому что перед ней – настоящий Кадзи.

„Его просто никто не «слушает»”, – поняла женщина.

- ...А есть Афины, Мисато. Вавилон. Когда Ангелы похоронили прошлый наш мир, многие заскучали прежде всего по роскоши. По острым ощущениям без риска. Можно урезать человека в зарплате, но крайне вредно урезать его в инстинктах. Всю подлость и гадость – в пределах разумного – надо стравливать, чтобы не бродили сублимации в виде „а давайте восстанем”. Так и появился наш милый Токио и иже с ним.

- Наивно, Кадзи, – сказала внимательная Кацураги. – Вы изображаете какую-то глупую модель: сильную и преданную армию использует толпа мерзавцев. Гнилая система на надежных танках, так, что ли?

- Нет-нет-нет, Мисато. Танки – это тоже система.

- Да неужели? И что, вы видите будущее для такого общества? Кто при таких искушениях захочет воевать?

- Ну... Вы же захотели?

Кадзи легко улыбался. „А он ведь давно хотел об этом поговорить. Или создает иллюзию, что давно этого хотел. Ведет игру”.

- Поймите, – продолжил он. – Без отвратительного гедонизма невозможно ваше спартанство. Ребенок с детства видит рекламы обеих сторон – уж об отсутствии перекосов и дисбаланса Комитет заботится. Да и подростку после триппера порой легче от насмешек сбежать в армию, если вы понимаете метафору. И, конечно, гены тоже многое решают.

Кацураги неожиданно для себя кивнула: она хорошо понимала, что такое голос крови.

- Вот видите?

- Вижу, – тяжело сказала Кацураги. Увлекшись, она только сейчас заметила, что съела полпорции жаркого. – А вы-то сами где, что так бодро все судите?

- Я? Я болтаюсь где-то возле колечка весов. Иначе, наверное, нельзя.

„Логично. Кто-то же должен понимать обе грани этого общества. Должно быть, у них там психологическая проверка какая-то”. Кадзи улыбнулся, поднял бокал, и Мисато поддержала его минералкой.

- Мне лично противно, когда подростки пускают слюни на бои, – продолжил инспектор. – Ну, вы понимаете – те, где сначала дерутся, а потом сношают проигравшего. Или когда в прямом эфире человек под гипнозом рассказывает о своих комплексах...

„Я много, похоже, пропустила. И что-то мне так не жаль...”

- Судя по вашему выражению лица, вы тоже находите это отвратительным, не так ли? – сказал Кадзи. – Но проблема в том, что я терпеть не могу и армейскую собачью верность. Ваше вот это „самосохранение – инстинкт животного”. Самурайству место в средневековье, а не на войне против почти неуязвимых врагов.

Кацураги раздраженно хмыкнула и осушила стакан. Ничего иного от особиста ждать не приходилось, эдакий „и вашим, и нашим”. И снова, на вкус майора, вербовка была странной: так откровенно плевать в глаза человеку, от которого что-то нужно, – по меньшей мере, не умно.

- Собственно, предлагаю к делу, – сказала женщина. – Вам ведь не собеседник нужен?

Кадзи вздохнул и сел ровно, положив локти на стол. Банда на сцене настраивала инструменты к вечернему наплыву посетителей, свет плавно убирали. Инспектор потер переносицу и вытащил из внутреннего кармана конверт.

- И собеседник тоже, тем более что дело связано с самой сутью нашего печального общества.

- Неужели?

- Напрямую связано, Мисато. Вы знаете, почему погиб ваш отец?

***

Редзи Кадзи выходил из ресторана с легким сердцем. Еще никогда вербовка не была такой простой и приятной. Да, ему пришлось признаться, что капитан Сорью была серьезно обработана. Да, пришлось пообещать закрыть дело против нее и ограничиться только лишь отстранением от полетов. Но основная цель была достигнута: в ближайшем окружении Икари появился „крот” – мотивированный, надежный и упорный. Как бы ни была верна Мисато своему командующему, она, к счастью, оставалась прежде всего дочерью своего первого командира.

Инспектору нравилась вербовка – еще и потому, что ему впервые с этой целью пришлось играть от себя, от своих убеждений и своего видения мира.

„- Вы ненавидите обе крайности и все равно служите этому строю?

- Разумеется, Мисато. Только глупые отщепенцы надеются на две невозможные вещи: помириться с Ангелами и счастливо зажить после развала империи зла.

- И вам совсем не хочется ничего изменить?

- Нет.

- Странно. Почему?

- Я не знаю, как будет лучше. А вы?”

Кадзи с удовольствием вспоминал свои слова. Не для анализа ситуации – просто так.

Выйдя из ресторана, инспектор стер с лица улыбку: у дверей машины маялся его водитель.

***

Аска закрыла глаза. Он снова пришел – прямо посреди ночи. Он просто смотрел, как она проснулась, как села, вжимаясь спиной в холодный влажный угол камеры. Нагиса улыбался невыносимо приятной улыбкой, от которой стыла кровь, и Сорью было по-настоящему страшно и противно.

- Ты ведь слабая, да?

„Нет”.

- Я могу выйти отсюда. Могу сесть в твою машину. Могу занять твое место. Что можешь ты?

- Могу врезать тебе, – хрипло сказала она.

- О, а ты разговариваешь? – еще шире улыбнулся Каору. – Играем? Имей в виду, охранник не придет, он получил достаточно, чтобы заткнуть уши деньгами.

„О черт, мне холодно...”

- Суть игры: ты рассказываешь мне о своей жизни, а я тебе о своей, – продолжал ночной гость. – Факт за факт, история за историю. Мы ведь меняемся, так? Давай поменяемся и прошлым.

Аска криво улыбнулась:

- Нет.

- Какая милая солдатка, – проворковал Каору, подвигаясь к ней ближе. – Просто милашка!

Сорью замутило от пряного одеколона, она почувствовала его руку на своей щеке и собралась для удара. Девушка понимала: вряд ли ее сил хватит, чтобы хоть отбросить Каору, но Аска неожиданно почувствовала кураж.

„Охранник не придет. Значит, все зависит только от меня. Только от меня – впервые за этот кошмар”.

Она уперла локоть в стену, готовясь подбить Каору под дых, и тут грохнула дверь камеры. Кацураги замерла в дверном проеме на секунду, оценивая ситуацию, а потом в два шага оказалась у кровати. Каору улетел на пол, а майор коротко лязгнула:

- Встать.

Капитан поднялся и тотчас же получил удар под ложечку. Когда он разогнулся, майор двумя пальцами взяла его за подбородок:

- Добро пожаловать на фронт, капитан. Пошел вон.

Аска оторопело смотрела, как Нагиса выпрямился, пошел к выходу, и уже у самых дверей обернулся, отдал честь и выдохнул:

- Спасибо, это было круто.

[1] Отдельное мнение (лат.)