***

Лето стояла на откосе холма и глядела на бесконечный закат. Солнце пока ещё грело, но она знала, что это ненадолго.

Ноги Лета были опутаны травой, вьюнками, колючими стеблями некогда любивших её цветов. Их потихоньку покрывал иней, похожий на белую плесень.

Лето вздохнула и обхватила себя за плечи: в воздухе разлилась прохлада.

– Зачем ты пришел сюда опять, Холод?

Юноша остановился в нескольких шагах от неё.

– Ты не рада?

– Я умираю.

Холод скользнул взглядом по её лодыжкам, вросшим в землю, позеленевшим рукам и волосам, уже больше похожим на побуревшую от солнца траву. Солнце играло в них знакомыми рыже-золотистыми оттенками, что и раньше, но это было совсем не то же самое.

– Ты ведь останешься здесь, так?

Девушка не двинулась с места, даже не обернулась, с каким-то отчаянием смотря на ярко алеющую линию горизонта.

– Я должна защитить этот край, Холод. Если сюда когда-нибудь попадет Зима, ему конец. Я уже сказала это Осени, давным-давно, сто, тысячу лет назад сказала, но она, кажется, и без того не любит твою сестру. Ты проследишь за ней, когда меня не будет?

– Конечно, - Холод подошел и положил руку на плечо Лето. Всегда такая горячая, её кожа была похожа на гладкие мертвые листья Осени, что та так любила собирать. Парня почему-то пробрала дрожь, словно бы он замерз.

– Ты не мог бы меня обнять? В последний раз, - девушка вздохнула и еле заметно шевельнула рукой, ища кисть Холода, – я бы хотела почувствовать это.

Парень крепко обхватил Лето и прижал к себе, гладил её плечи, пока они превращались в задубевшую от мороза кору, её щеки, её губы, стирал её слезы, падавшие льдом и ранившие его ладони.

Пока Лето не шепнула: «Храни ее», - Холод не смог её отпустить.

Из нескольких перепутанных веток, в которые превратились её руки, выпал осколок зеркала.

– Ты довольна, сестра? - пронзительно-синий глаз Зимы в стекле моргнул, и Холод увидел уже свой, прозрачно-серый. Поблескивающе-водянистый.

Холод протер глаза и, поморщившись от прикосновения к льду зеркала, вложил его обратно в переплетение ветвей, а после - сжал их.

Блеск солнца, почти уже севшего, враз стал холоднее.

 

***

 

Тонкой своей кистью Осень легко прикасалась к травам в поле, и те сразу ломались под её пальцами, словно сделанные изо льда. Её корзинка была уже доверху полна снежным клевером, нежно-голубым маком и темно-синими точками четырехлистного клевера. Замерзший же вереск приходилось нести прямо в руках: мало ли подует ветер, и мелкие соцветия лопнут под его напором?

Осень бережно подхватила свою ношу и оглянулась на восток, где пока только вставало солнце. Оно было исключительно светлым, ослепительно белым и изумительно снежным; а ещё солнце казалось очень, очень холодным. Осколком зеркала Зимы, что та когда-то обронила в их лесу.

Там же, на востоке, виднелись очертания города: Осень никогда не бывала там лично, но Холод рассказывал о живущих в нём людях, о том, как солнце морозно блестит в стеклах домов и об алеющих от радости Зимы щеках. Осени этого хватало: людей она боялась.

– Уже вернулась? - Холод всегда встречал её у самого порога, словно бы не мог терпеть и такого крохотного расстояния между ними, как пара метров от дверей до камина. Хотя он никогда не ходил с ней в лес и за травами, это нежно щемило её сердце.

– Как видишь, - Осень скинула шарф и небрежно повесила на крючок: серебристо-голубая ткань таинственно замерцала на темном дубе стены. Весь этот дом был контрастом ослепляющего Холода и её, Осени, прелой поры разложения и тьмы. Тёмные стены, белые пушистые ковры; мерцающие холодным блеском огни свеч и отсыревшие за долгие годы доски; Холод, в его вечно белом, чистом костюме и она, в коричневом платье и с рябой шалью на плечах. Она не помнила себя без этого сочетания; никогда-никогда она даже не пыталась представить себе что-то другое.

– Ты быстро, - Осень села в кресло, закинув голову назад, и уставилась на юношу, обнявшего её за плечи. В шею пахнуло прохладцей.

– Щекотно, - хихикнула она и схватила его за тонкое, изящное запястье в боязни, что тот её одёрнет. – Не делай так больше.

– Разве тебе не нравится? - Холод бесстрастно посмотрел на Осень и отвернулся, засовывая руки в карманы. Девушка вздохнула и осела в кресле, переводя взгляд на синий огонь. Сегодня тот плясал особенно ярко: языки пламени плясали и извивались, даря неописуемую прохладу. Осень сладко улыбнулась и обхватила себя руками за плечи.

Травы можно было разобрать и попозже: это в поле они могли подтаять и потерять свою красоту, а тут за всем приглядывал Холод.

– Слушай... - он прервал привычную тишину. – Что ты думаешь о том, чтобы пригласить сюда Зиму? Может, сестрица по тебе соскучилась?

Осень вздохнула. Каждый год они заводили один и тот же разговор, и каждый раз он заканчивался одинаково.

– Ты же знаешь, что она меня не любит, - устало сказала девушка и нахмурилась, пытаясь найти в синем огне хоть какой-то знак: мог ли он подсказать ей, стоит ли дать другой ответ в этом году? Или оставить все как есть? – Я только мешаю ей. К тому же, Зима всё ещё в обиде за то, что ты ушел от неё ко мне.

Холод рассмеялся и снова подошел к Осени, устроившись на подлокотнике её кресла. Пахнуло морозом, и девушка протянула к нему руки в слабой надежде на объятие. Холод всегда встречал её и, казалось, следовал за ней по пятам, но в иные моменты она поражалась его отчужденности. Словно он просто следил за ней.

– Да ладно тебе. Это же был мой выбор, - Холод потрепал Осень по макушке, отчего та неловко смутилась и побледнела, – я ей это говорил и буду говорить всегда. Зачем мне сестренка, когда у меня есть ты?

Осень вздохнула и отвела от парня взгляд. Она любила Холод, уже много лет любила, но любовь эта была жгучей и мерзлой, словно присыпанной тертым инеем её любимых снежных роз.

Осень об этом совсем не хотела думать.

– Как думаешь, может, Зима однажды появится здесь? Мне надоело собирать цветы в одиночку, - девушка подобрала с пола свою корзину и направилась к дверям в кладовку.

– Я не знаю, - Холод все так же сидел на подлокотнике кресла, не двигаясь.

Он повернул голову и пристально взглянул Осени в лицо.

– Мне уже надоела неопределенность.

Осень беспечно пожала плечами и закрыла за собой дверь в царство мерзлых ароматов давным-давно мертвого Лета.

Сотни лет город на востоке был скован льдом в отчаянном ожидании того, чему уже не дано было свершиться.

Зима сюда никогда не придет.

 

***

 

Зима сидела на ледяном троне, пристально вглядываясь в разбитое и соединенное по кусочкам зеркало, лежащее у нее на руках. Осколка в самой середине не хватало. Она вздохнула и отвела глаза от стекла: они уже начинали болеть от нестерпимого холодного блеска.

Пальцы слабо разжались, и по полу запрыгали-покатились мелкие осколки, пытаясь тихим звоном сказать: они ей уже давно не нужны.

Тонкая вязь серебра-инея украшала ледяные стены её замка-дома. Зима была в нём как птица в клетке: хрупкая, болезненная красота и скрытые за ней тоска и безнадежное желание свободы. Её дворец был на самом деле прекрасен: высокие ледяные своды, под которыми разносилось эхо от самого легкого шага: изукрашенные снежными цветами стены, бесконечные балюстрады, залы; величие этого места не знало границ. Она была его единственной полноправной владетельницей, Снежной Королевой – с сердцем, однако – и главной же пленницей.

У Зимы от яркого света болели глаза, и навечно застывшие мотыльки были вморожены прямо в потолок, еле заметно мерцая в самую мрачную погоду. В ясные дни лед стен ловил и запечатывал в себе лучи солнца, переливаясь всеми оттенками голубого.

Зима тщетно терла глаза: их резало даже от слабого блеска снега при Луне. Ей казалось, это была ее расплата.

Она была бы рада ослепнуть от яростного огня Лета, если бы ту можно было вернуть.

Зима до сих пор скучала по ней, хотя они так никогда в жизни и не поговорили. Она не понимала, почему её так гложет вина за случившееся: ведь она своей глупостью убила не только Лето, но и целый город, что был под крылом той. Но людей было совсем не жалко: они были не Солнцем для Зимы, а только мотыльками.

Сама она выходила из своего дворца так редко, что это было событием; в самый последний раз - ради прощания с братом, оставлявшим её ради какой-то своей странной любви. И всегда только по ночам. Тогда она и решила оставить в лесу свой след. Свое зеркало.

До того она только пару раз встречалась с Осенью, избранницей Холода: пересекалась на путях-дорогах ночных скитаний. Зима искала свою судьбу, Осень - четырехлистники для гаданий. Обе они казались друг другу странными, чуждыми и ненужными: Зима не понимала свою неприязнь к этой хрупкой девушке, которую любил её брат, и не могла через себя переступить.

Но в то утро она запоздала домой к рассвету, впервые увидела солнечное зарево и чуть не ослепла.

Все манило её в том новом мире буйства яростного света; Зима не жалела глаз, подолгу глядя на небо через холодное стекло. Ей казалось, что свет этот с каждым днем все меркнет и меркнет, но, разыгравшись, не обращала на это внимание.

Своей глупостью она убила Лето.

Вместе с ней она убила и все свои мечты.

Холод, несмотря ни на что, остался с этой глупой девчонкой. Осень даже не понимала, что же произошло с её лесом, с её жизнью: словно бы так было всегда. Словно бы весь мир делился только на серую труху былой жизни, черноту погибшего счастья и белизну снега.

Зима не вставала со своего трона так долго, что даже забыла, каково это - стоять. Она долго вглядывалась куда-то вдаль, точно слепая: льдистые глаза её давно затянулись туманом тоски. Это мешало видеть и думать.

Качнув головой, Зима тряхнула своими тяжелыми светлыми волосами и поднялась на ноги. Сделала дрожащий, но уверенный шаг к дверям. Тяжелые, тёмные деревянные створки, казавшиеся чудовищно тяжелыми, раскрылись от одного прикосновения руки и, наконец, выпустили её на волю.

Никто никогда не держал её, кроме неё самой.

Сразу за решёткой снежных роз была солнечная поляна, непонятно как сохранившая кусочек света в местной чащобе. Черные ветви тянулись к небу; Зиме казалось, где-то среди них затерялась и Лето. Холодная, как лёд, тёмная, как ночь, безжизненная, как и сама Зима.

В этом лесу никогда не было иных звуков, кроме скрежета сугробов и шороха её юбок. Нужно было это исправить, попробовать сделать хоть что-то для мира, давшего ей этот край во владение.

По щекам Зимы текли слёзы, пока она сидела на голой земле и смотрела в небо, как всегда хотела сделать; она таяла. Через час на том месте уже текли первые, ещё боязливые ручьи.

Зима пропала вместе с последними вздохами этого морозного утра.

 

***

 

Весна стояла на обрыве, сверху вниз глядя на просыпающийся, певучий, светло-радостный лес Зимы. Даже издалека можно было увидеть мелкие ручейки, переплетающиеся, играющие, сверкающие на солнце. Лес смеялся впервые после долгого сна.

Весна улыбалась вместе с ним, руками провожая грачей и стрижей, быстро-быстро мелькавших в высоте. Она кружилась вместе с ветром и птицами, запрокинув голову назад в безудержном танце оживающей природы.

Наконец-то пришла её пора.

Но вот как долго она продлится?

Весна была рассудительной девушкой и понимала, что Зима не могла растопить свои земли просто так; она понимала и то, что это значит.

Спустившись по каменистому склону через тающие сугробы, Весна пробралась к тому месту, где раньше стоял дворец Зимы. Черные, мокрые от сползающего снега ветви и чинно плывущие облака отражались в недвижной глади небольшого озера, со всех сторон окруженного нависшими корягами деревьев. У одного из его берегов девушка заметила небольшую полянку, посреди которой лежало что-то серебристое, похожее на собранный в одно целое ворох снежинок. Аккуратно ступая по грудам залежалых веток, Весна прошла туда, влекомая странным чувством неизвестного ей ранее азарта.

Вскоре девушка вышла из чащи, сопровождаемая шорохом и плачем старого леса. На её плечах лежал любимый шарф Зимы, боявшейся не мороза, а тепла.

У окраины поля Осени её ждал Холод. От его шагов по блеклой траве бежали дорожки инея. От легкой поступи Весны на земле проклевывались робкие цветы.

Они встретились у самой границы леса. Девушка остановилась под уже зеленеющей почками липой и приветственно помахала ему. Холод был хмур и бледен – бледнее обычного.

– Думаю, это нужно вернуть тебе!

Белый шарф полетел прямо в руки юноше, в то же мгновение схватившему его и изо всех сил сжавшему. Весна чувствовала, как ему сейчас плохо.

– Она… уже навсегда? – все же выронил Холод через несколько минут, возвратив обычное бесстрастное лицо. Девушка мягко кивнула. Юноша сжал зубы и медленно вздохнул.

– Как ты думаешь… я должен буду занять её место?

Весна смотрела мимо него, на холм, на город, который отсюда не был виден. Она знала, что сейчас там по дорогам невозможно ходить: везде плачущие люди, обнимающиеся, целующиеся, дерущиеся – слов и действий не хватило бы им, чтобы выразить свое облегчение. Свою свободу.

– Скорее всего, - Весна наклонила голову и заглянула Холоду прямо в глаза, а через них – в его душу. – Ты боишься?

– Боюсь, - тяжело уронил юноша, тоже поворачивая голову к востоку. – За Осень.

– С ней ничего не случится, обещаю тебе.

Весна, будто бы это и не было сложно, шагнула вперед и схватила Холода за руки. Тот не обратил на неё внимания, всё ещё вглядываясь вдаль: куда, Весна не могла назвать точно. Может, он смотрел на впервые за долгие годы ясное небо, может, на холм, где, замерзшая, стояла Лето, может, в свое такое неопределенное будущее.

– Сейчас все границы стерты, - доверительно шепнула Весна. – Скажи ей хоть пару слов, если и впрямь хочешь попрощаться.

Холод упрямо мотнул светлой головой, но девушка уже заметила бегущую к ним со всех ног Осень, веселую и кричащую. Она и забыла, какова её подруга в тёплые дни: яркая, дышащая, живая, она не могла не влюбить в себя любого. Холод когда-то давно даже не пытался сопротивляться этому.

Когда-то давно, но уже не сейчас.

- Что случилось? – крикнула Осень, подбегая к лесу и вздымая вокруг себя сотни опавших, похрустывающих от холода листьев. Потом она заметила радостно-восхищенную Весну и хмурого Холода, теребившего в руках старый белый шарф, и умолкла.

- Зима… она… - у Осени сперло дыхание.

- Да, Зиме конец, - Весна вскинула голову и посмотрела в небо; вокруг нее все еще кружилась поднятая Осенью листва. Повеяло теплом. – Ты уже заметила? Скоро я не смогу просто так зайти к тебе в гости, так что давай не будем сейчас о плохом.

- Я и так спокойно хожу по лесу, - фыркнула Осень, вызвав удивленный взгляд Весны и обрадованный – Холода. – Вы лучше скажите: Лето проснется?

Солнце медленно клонилось к закату. Деревья шептали друг другу какие-то свои тайны, наконец-то вернув себе голос. Птицы, задорно крича что-то на своём воздушном языке, танцевали в честь начала новой жизни. Из-за холма раздавались счастливые крики вновь соединившихся людей. Мир вокруг оживал.

Трое ребят под липой держались за руки.

 

***

Исполнившие

Свет  очередной раз мигнул. Систему опять где-то коротнуло, но резервная схема все еще работала. Хоть что-то работало на этом корабле.

-Колумбия выходит из боя! – кричит Грегор. Наши сенсоры тоже еще работают, - ее протаранил вражеский брандер.

Чертов линкор. Даже после брандера трепыхается. Не то что мы.

Я перевожу взгляд с Грегора на капитана. Алиса мертва. Уже давно. Наверно в тот самый момент, когда вражеские штурмовики ворвались на мостик и устроили резню.

Сколько их было? Десять? Двадцать? Даже одного было слишком много. Мы держали оружие в последний раз наверно лет пять назад, когда сдавали экзамены в академии.

 Она мертва, как и большинство операторов и офицеров мостика. Даже я почти мертв, хоть наш врач и сказал, что я легко отделался. Не верю ему. Было чертовски больно, но он накачал меня каким-то дерьмом и теперь я ощущаю только легкую эйфорию.

-Квентин, через нас идет волна бомберов, что нам делать? – истошно вопить Грегор.

Квентин. Не Алиса. Теперь, когда капитан мертв, я тут главный. Я смотрю на Алису, и мне мерещиться ее самодовольная улыбка.  Черт, даже сейчас он довольная.

Хотя? Почему бы и нет. Он может себе позволить умереть самодовольной. Кто мы? Сраный эсминец сраных объединенных наций.

Сколько тысячелетий прошло, как мы вышли в космос? Сколько стран исчезло и появилось на карте земли? Сколько раз колонии обретали независимость и становились подвластными земным странам вновь?

У меня была двойка по истории. Наверно потому я здесь, среди трех десятков тел, разорванных дробовиками штурмовиков.

-Квентин, они почти тут! – вопит Грегор.

Да, почти тут. И наверняка им не понравится, когда эсминец, словивший три торпеды в борт, начнет вновь огрызаться. Сейчас мы все равно что мертвы – теряющий воздух остов посреди моря обломков. Если победа будет за нами, то нас найдут, спасут, корабль отбуксируют в док, отремонтируют и он вновь встанет в строй. А если нет, то возможно нас просто бросят умирать посреди этого кладбища кораблей.

А как все хорошо начиналось. Вторжение очередной далекой окраиной колонии в битве за независимость. Очередной сбор флота объединенных наций. Шестой дивизион эсминцев. Четыре систершипа охранения второй торпедной эскадры. Первый эшелон правого фланга объединенного фронта. Мы сражались где-то в пустоте, дабы не пустить врага к земле.

Земля. Грязный серый шарик, который уже давно не имеет ресурсов. Кровопийца и наркоман, зависимый от своих колоний. Индустриальный центр человечества.

Только бы если мы сражались возле него. Мы бы могли погрузить в челноки и эвакуироваться. Может быть тогда Алиса жила.

Алиса. Сучка с третьего курса, которую я не мог победить в симуляторной. Никогда. Я был свидетелем на ее свадьбе. Я привел ее к алтарю. Заплаканную. Мало кто знал, что она плакала не от счастья.

-Старпом, что нам делать? – голос Грегора срывается в крик.

А что мы можем? Мы, словившие столько снарядов, сколько не выдержит толстозадый крейсер. Все наши систершипы мертвы. Их иконки гасли один за другим после каждой новой волны торпед, бомберов и огня, который должен были пробить наш фланг и дать врагу зажать флагман. Мы, сами разбившие строй врага нашими торпедами. Алиса бы получила орден за уничтоженный вражеский крейсер, словивший торпеду прямо в свой плазменный движок.

Что мы можем сейчас, после перехвата вражеских штурмовиков? Сколько тысяч мы погубили? Сколько разбились об наш борт, стремясь с прикрываемому нами крейсеру. Чертов крейсер. Он до сих пор жив, потому что мы тут умираем. Но пара сотен проникли к нам и устроили настоящую резню. Что такое тысяча почти гражданских с пистолетами, против отчаянных тренированных головорезов?

-Старпом…, - голос Грегора звучит почти истерично.

Сейчас нас не видно. Мы лишь кусок железа. Но как только заговорят наши зенитки, нас заметят.

-Огонь, - меланхолично приказываю я.

Не знаю, что вколол мне медик, но мне весьма спокойно на душе. Меня успокаивает, как приказы передаются по мостику среди еще живых. Меня успокаивает дрожь корабля, когда зенитки начинают свой огонь. Я почти в восторге от их числа. Мы еще много крови попортим восставшим рудокопам.

-Огонь из всех орудий, - едва слышно повторяю я своими иссохшими губами.

Сколько мы сможем сбить? Как быстро они разберутся с нами? Какая нахрен разница, ведь Алиса улыбается мне, а мы исполняем наш долг. До конца.

Когда Кирюха попал в аварию, ему было 21. Что отнимут левую руку, ему сказали сразу, и все утешительные слова тоже прозвучали, и вовремя. Сквозь жуткую боль выздоровления Кирюха сочинял и оттачивал историю своего ранения. Думал выложить куда-нибудь в интернет с фотографией левой культи. Чтобы никаких моралей: лаконично, завораживающе, снимок говорит сам за себя. Его удивляло, как мало он помнит. Даже фамилию хирурга, который отнял это месиво ниже запястья, ему пришлось спрашивать заново. Ну, наверное, он был в шоке.

Потом прошла головная боль, стали колоть меньше уколов, повязку с руки снимали так, чтобы пострадавший видел, как заживают швы. Он впервые рассмотрел свою конечность и понял, что про шок до этого момента понятия не имел.

Культя была безобразна. Осталось основание большого пальца с фрагментом кости, на которую натянули кожу. Был кусок ладони: под бывшим указательным пальцем она сохранилась почти на всю высоту, потом резко сходила на нет и там, у запястья, что-то нагнаивалось. Кирюха чуть не заорал от брезгливости. Ему все внушали, что он чудом выжил, что для правши это потеря не фатальная. Он соглашался. Просто было почти невозможно свыкнуться с мыслью, что теперь он урод. Такой же, как инвалиды с коробкой для милостыни, такой же, как тот безногий парень в камуфляже, который из года в год сидит на ближайшем перекрестке с овчаркой. Багровая кожа в грубых рубцах вызывала у него тошноту.

- А ты как думал, сразу ровное место будет? – Зоркая медсестра накладывала компресс, на всякий случай, фиксируя культю своим локтем.

- Я думал, ровно отрежут, - хрипло отозвался Кирилл. Он и впрямь представлял манекен без руки или что-то вроде поломанной Барби.

- А хвататься как будешь? Удобнее, когда хоть немного руки есть, - возразила женщина. – Лучевая заживет полностью, и начинай учиться. Правой вещи захватываешь, левой снизу поддерживаешь. Ладонь тоньше и ловчее запястья. И чувствительнее.

Кирюха откинулся на спинку кровати и напряг мускулы, чтобы было больнее. Компресс немного пах чесноком. «А был кто-нибудь из великих людей одноруким?» - подумал он. И тут же ответил сам себе: «Нельсон». Но он сначала стал великим, а уж потом одноруким…

Возвращение к обычной жизни было тоже совсем не таким, как он сначала думал. Долго, муторно осваивать простейшие действия. Долго и муторно оформлять инвалидность – хотя занималась этим мать, Кирилл ощущал это как протаскивание справок через все свои сосуды и волоски нервной системы. Родители, кстати, у него были очень хорошие, любили сына, но без того фанатизма, который лишает свободы и заставляет детей, попавших в передрягу, сначала мучительно бояться за них, а уж потом за себя. Кирилл мог позволить себе быть в дурном настроении и даже напрашиваться на сострадание. Пару раз на глазах у матери он ронял и разбивал тарелки, говорил что-то нарочито жалкое. Он не мог понять, нравится ему быть таким несносным или нет, и пробовал то один, то другой сценарий, несколько неуверенно произнося как бы чужие фразы. Словом, учился быть уродом.

- Я теперь тебе не помощник, - заметил он, наблюдая, как мать на мясорубке вертит фарш для котлет. Она неожиданно засмеялась:

- Да ты и не был никогда, Кирюш. Кстати, я в учебной части была, с академом все в порядке, а с будущего сентября восстановишься…

Кирилл слушал, как она подробно рассказывает о походе в универ, как ему передавали приветы одногруппники, и тихо поражался: мать только что назвала его говном на палочке, но даже не притормозила – поехали дальше, да, Кирилл? Обида плескалась в желудке кипятком. Он дослушал ее отчет и ушел в комнату. Впрочем, он не был уверен, что его демарш не прошел без внимания: как раз с хозяйственной сумкой на кухню заглянула сестра, и маманя отвлеклась.

Он врубил музыку, неловко надел наушники (уронил дважды, подумал: «как ожидаемо») и упал в кровать, ничего не слыша. Хотелось плакать, и он накручивал себя под заунывные басы, гремевшие в плеере. Не помощник, конечно же. И не был никогда. И не был никогда…

Кирюхе хотелось припомнить что-нибудь впечатляющее, чтобы несправедливость стала очевидной, но почему-то в голову ничего не лезло. Да, он не мыл и не прибирал в доме, этим занимались женщины. Помнится, в детстве была одна попытка приобщения к труду. Отец «на слабо» взял. Кирюха отправился мыть противень после рыбного пирога. Поймал рыбную косточку под ноготь, разорался, и на этом трудотерапия закончилась. Да, чинил все в доме тоже не он: либо брался папа, либо вызывали мастера. И да, конечно, стиралка была в священном и неотчуждаемом пользовании мамы. Он даже карманы не проверял перед стиркой.

Мысли смутно и беспокойно толкались в голове, Кирилл хмурился и уже на полном серьезе пытался вспомнить, а было ли, что бросить в упрек матери. Дачей его не истязали никогда, и он даже любил там бывать – как гость, жевнуть яблоко, искупаться в озере, попариться в бане… Топил обычно либо его дядька, либо отец. «Да что за черт, я виноват, что ли, что у меня в семье мужик есть?» Он не помогал с ремонтом, потому что уезжал на лето к друзьям, он не кормил и не лечил кота, потому что за ним ухаживала сестра, он редко ходил за продуктами, потому что не умел экономно тратить деньги. Иногда мать его просила что-нибудь посмотреть в интернете, вот это он делал. Не то чтобы сейчас он не мог ей нагуглить, что за лекарство впаривает опять тетя Вера…

Он встал, выключил плеер и вяло начал ковыряться в инете. Он любил быть с людьми, общаться, раньше мать часто над ним смеялась: «За компанию жид удавился». Сейчас ему хотелось найти компанию таких же калек.

Сначала он смотрел фотографии. Нашел одну душещипательную историю: мужик без рук и ног, рядом прекрасная девушка. В статье и ролике рассказывалось, что он умеет плавать, занимается самообразованием, а девушка согласилась выйти за него замуж.

Конечно, все это было где-то заграницей.

История показалась Кирюхе выдуманной от и до: девушка слишком красивая, уродство слишком вопиющее. Кстати, не очень было понятно, богатый мужик или нет. Или может быть, рассуждал он, девушка из какой-нибудь религиозной семьи или сама по себе со сдвигом на святости. Посмотреть бы на них лет через несколько. Хотя это отдает завистью. Он еще раз всмотрелся в фото девушки. Очень красивая худощавая блондинка.

Кирюха поискал еще. Нашел целую галерею фотографий, в основном, женских: нетипичная красота, бабы без одной руки, бабы с ампутированной грудью, в шрамах, лысых после химиотерапии, всяких. Да, они не комплексовали. На постановочных фото они выглядели дерзкими, мужественными. Он не знал, что им говорил фотограф, как они дошли до такого. Наверное, нехило психологи поработали, чтобы уговорить выставить такое в сеть. Он подумал, не начать ли вести блог. Но его жизнь и до, и после аварии была довольно заурядной. О чем ему писать? Как вообще о таком пишут?

Он наудачу ввел запрос «однорукий», походил по ссылкам, наткнулся на восторженные стоны студентки с филфака, открыл рекомендованный рассказ какого-то американского классика, заметил: а, это не рассказ, сверху «киносценарий» написано. В Кирюхе шевельнулось любопытство: может, и фильм такой есть? И можно про фильм прочитать прямо с самого начала, с листа? Он постарался запомнить: Теннеси Уильямс, «Однорукий» - и прокрутил колесико мышки. Начало вроде понравилось. Боксер, которого называли «молнией в перчатке» за удар правой, лишился руки в автомобильной катастрофе. Потом…

«Вы чё, америкосы, совсем опупели?»

Боксер стал уличной проституткой. Очень популярной.

Кирюха недоуменно посидел, глядя сквозь экран, и закрыл текст, не дочитав. «Извращенцы какие-то».

Да он вообще был не читатель, не гуманитарий. Не хочется ему вести никакой блог. Ему хочется просто жить, нормально жить с двумя руками. Он посмотрел на свою безобразную культю, снова надел наушники и завалился спать.

Потом был день рождения Ильи. Кирюха позвонил ему, поболтал. Илья обрадовался, что он, оказывается, давно не в больнице, а дома, и позвал его на днюху. Народу было много, и все шумно напились в стельку. Девчонки любопытно смотрели на его покалеченную кисть. Кирилл постарался выжать максимум из своих страданий, но сильного эффекта не заметил. С именинником уже кто-то болтал взасос, но это понятно, потому что все-таки гвоздем программы был Илья. Еще несколько человек пришли прямо парами. Конкретно к нему никто не липнул, Кирюхе было пьяно и обидно, хотя, говоря по чесноку, с девушками и раньше срасталось редко. Вот если мадемуазель попадалась в кондиции и болтливая, тогда все было о'кей, а так – он был не очень находчивым. В смысле, побазарить и ловко подкатиться. Он нашел глазами Машку – полноватую рыжую эффектную девчонку в хипповых очках. Машка ему не нравилась: слишком ехидная для такой внешности, да и очки он не любил. Но сейчас, может, ему не стоит привередничать? Кирилл встал, пригласил ее на танец (никто больше не танцевал) и попытался немножко пообжимать в процессе. Она легко вырвалась, умышленно вильнув в ту сторону, где по спине скользила калечная рука, сделала поворот и тряхнула рыжими волосами:

- Все, Кирюха, ты пьяный, танцы закончились.

Он остался стоять, как болван, посреди комнаты. Илья его спас, позвав за стол – мол, давай, догоняйся; многие присоединились. Кирилл запил оскорбление водкой, закусил долькой лимона и скоро откланялся.

Дома резко навалилась тоска. Он не знал, куда себя деть: раннее похмелье, сна ни в одном глазу. Ходил по комнате, машинально баюкал культю и думал, что теперь с девушками, наверное, покончено. Воспитанные, сволочи: никто не скажет ничего прямо, всё у них вежливо – но он уже не котируется. Кирюха вспомнил давний-давний спор ВКонтакте с корешом Димкой. Тот был гораздо умнее и целеустремленнее Кирилла, очень следил за своим телом и здоровьем – а Кирилл больше хлял, в качалку ходил только под настроение. И Димка хорошо ему вкатил: «Ты повзрослеешь, отъешь пузо и будешь снимать шалашовок в баре. Это максимум». – «Ну да, дают только альфам вроде тебя», - несколько льстиво отозвался Кирюха (он помнил, что как только отправил этот ответ, ему стало противно). Димка неумолимо добил: «Рыхлый крутой перец если и есть, то он должен обладать ураганной харизмой, горой бабла и уметь одеваться, чтобы компенсировать». Подразумевалось, что ничего подобного у Кирилла тогда не было – а сейчас нет тем более. Он сунулся в социальную сеть, освежил в памяти старую переписку, потом зашел на страницу Димки. Удалить его из друзей? Кирюха поколебался и решил – сам отвалится. Сильный духом, мощный мышцей. На аватарке торчит какой-то римский военачальник – ух ты, а раньше просто бритая фота была. О чем им говорить теперь? Он с ожесточением нажал «Выход».

Шли дни. Тупо и в общем-то обычно. Кирилл приобрел привычку рассматривать свою культю. Иногда сидел в своей комнате и часами смотрел на обрубок. Когда-то сестра увлекалась хиромантией, брала его руки – в свои узкие, хорошие ладошки – и пророчила. Сейчас линия сердца и линия ума была срезана – осталась только линия жизни.

Ближе к лету дома стало пусто: отец пропадал на работе, мать с сестрой зачастили на дачу. Вот кто был вечным помощником семье, так это сестра. Везет ей, думал Кирюха. Вечно себе какое-то занятие находит, и всё не в тягость, как-то ловко получается. Неужели ей так нравится?

Он слонялся по пустому дому, и однажды на глаза попалась газета, вывернутая и тщательно сложенная вчетверо. Она лежала на тумбочке у матери, явно основательно проштудированная, помятая. Какое-то предчувствие не давало сунуть нос в открытую статью. Но это было уже слишком: все-таки не письмо и не телефон, пресса, да еще на видном месте. Кирюха судорожно дернул обрубком ладони, потом посидел на кровати и с гримасой, будто его кто-то долго уговаривал, взял газету себе на колени.

Статья называлась «Моя новая рука».

«Анатолий Крушилин, 21 год… Нет двух рук. Что требовалось: 26 000 евро на протезирование в Германии».

Кирюха читал, понимая, что мать выучила это почти наизусть. Жарко, наверное, обсуждали все с папой. Она часто так делала: сначала подсовывала ему что-нибудь интересненькое, вроде гомеопатии тети Веры, а потом заводила непринужденный разговор. С аргументами, с небрежными ссылками на интернет. Ох, как это было все знакомо и как по-семейному.

 «В тот день, когда немецкие врачи поставили мне протез руки, я прямо из больницы побежал в магазин, чтобы проверить его в действии. Купил банку газировки, попробовал взять её своей «новой рукой». Ура, у меня получилось!» — с восторгом рассказал нам Толя. Анатолий Крушилин  родился особенным ребёнком — без рук, в роддоме маме предложили отказаться от малыша. Материнское сердце не дрогнуло, и она не стала писать отказ. С раннего детства мама старательно развивала моторику ног у своего малыша. Вскоре он крепко мог держать ложку, карандаш, зубную щётку, а в 5 лет начал рисовать, держа кисточку пальчиками ног! Затем были победы в творческих конкурсах, золотая медаль за отличную учёбу в школе. Очередной победой Толи стало поступление в институт. И хотя пальцами ног он в совершенстве овладел работой на клавиатуре компьютера, мечта обрести пусть не настоящие, но очень нужные для жизни руки не покидала его. Осуществили мечту этого мужественного человека наши читатели и Раменский горнодобывающий комбинат после публикации «Окрылённый мечтой» («АиФ» № 41, 2013 г.). В июле этого года Анатолий вместе с мамой съездил в Германию, где ему поставили протез руки. «Рука выглядит потрясающе! — рассказывает Толя. — Специально не брал перчатку цвета кожи, чтобы рука бросалась в глаза. Честно сказать, мне нравится, когда протез привлекает внимание, заметно, какой восторг он вызывает у людей, когда они его видят, а если ещё и в действии, так вообще. Всё хорошо, но теперь мне нужен второй протез, поскольку с одним идёт сильный перевес на одну сторону и от этого дискомфорт в спине и суставах. Я даже не говорю об эстетической стороне, выглядит всё асимметрично, но я всё равно очень рад. Огромное спасибо всем читателям «АиФ»!» Надеемся, что меценаты услышат Анатолия и снова помогут».

Кирилл перечитал еще раз и задумался. Биоэлектрический протез на фотографии выглядел, как десница Терминатора. Перевел взгляд на культю. Кирилл-киборг? А что? Найти спонсора… Впрочем, он предполагал, как рассуждают родители. Деньги у них были. Отец долго откладывал, выкраивал. Чтобы сеструхе квартиру отдельную купить. С разменом, конечно, с ипотекой. Впрочем, сестра не рвалась особенно бежать от них. Были мечты, чтобы жила неподалеку…

Он внезапно вспомнил все их случайные разговоры, вспомнил, как Дашка с просветленным лицом говорила о квартирке – такой маленькой, чистой. Но она легко отказывалась от своих планов в пользу родни. Всегда. В конце концов, что важнее – счастье брата или гипотетическая свобода и «своя жизнь»?.. Этот безрукий Толян, конечно, крут: ногами рисовать и тексты набирать, это тебе не тарелку поддерживать. И вообще, как он жил-то? В институт ходил. Нет, эта песня о герое, может, и сироп сплошной, но вы объясните, как он там справлялся с сортиром? Без рук-то? Как он терпел, что от него шарахаются, как он объяснял каждому новому преподу, что он делает в группе с нормальными людьми?

Мать, конечно, поедет с ним в Германию. Она все равно собиралась отдыхать. В последнее время часто жаловалась, что у нее не было отпуска три года – ее отпустят. И загранпаспорта получит, и стены головой пробьет. Если взяться за это прямо сейчас… Или там очередь на протезирование? Успеет за год или нет?..

А что это были за разговоры про покупателя на дачу?..

Кирилл вдруг почувствовал, что потеет. Он медленно улегся поперек кровати и начал – запоздало – складывать два и два. Разговоры отца с Игорем – его закадычным другом, с которым они вместе начинали бизнес, а потом разделились. Игорь давно слезно звал его обратно – подчиненным: «С этими людьми невозможно работать, ты понимаешь? Я ни на кого положиться не могу. Мы сейчас конкуренты, это просто глупо…» И отец, ненавидящий работать «на дядю», уклончиво ответил: «Подумаю». Кирюха тогда удивился, но решил, что это просто так, друга не хотел обижать.

Дашкины слова, что дачу надо «привести в порядок».

Материно нежелание говорить с ним о своих планах. Он думал, не хочет травить ему душу отпуском – мол, он тут страдает, а она поедет развлекаться.

Если выдернуть деньги на квартиру, продать дачу и бизнес, похерить, к чертовой матери, все свои небольшие радости…

- Я этого не заслуживаю.

Он помолчал, соображая, что это он только что ляпнул.

Фраза была страшно банальной.

Это была первая осмысленная самооценка за 21 год жизни.

Когда-то говорили, что атом неделим, а все неизведанное кроется в Великом Эфире, но это было опровергнуто, а эфир стал лишь спекуляцией и предметом лженауки. Когда-то говорили, что земля плоская и стоит в центре Вселенной, но было доказано обратное. Когда-то говорили, что человек не покорит небес, но и это им было достигнуто.

Когда-то говорили, что человек не достигнет Далекой Звезды и не ступит ногой на твердь Дальней Планеты, имя которой пока больше похоже на кодировку. Когда-то так говорили…

О будущем говорят много и представляют его по-разному: один рисуют в фантазии футуристично-идеалистическую картину, где царит мир во всем мире, где побеждено неравенство и прочая-прочая. Все дополняется небоскребами, вершины которых, дай Бог, находятся где-нибудь в стратосфере. И везде летают корабли, купить можно все, что разрешено, а что не разрешено – можно достать. И везде властвуют закон, порядок и равенство. Это прекрасно, но не слишком близко к реалиям «настоящего».

На деле же все намного прозаичней: да, есть вокруг много небоскребов, точнее, только они и есть. Еще есть один большой город, поделенный на сектора, да и ладно бы, если бы это деление было подвластно лишь географическому положению – ан нет, ведь коли все растет ввысь, то и про равенство можно забыть. Каждый город-небоскреб поделен на «этажи»: верхние расположены там, где человека не сдует ветром, а номинально – нет его этого верхнего этажа. Красиво это, но низы теперь не видят Солнца. Или видят только на голографических картинах.

Вернемся к равенству: оно весьма поверхностно – да, любой из «нижних» может пройти наверх, уплатив некий налог и спокойно ходить, снимать там жилье и, возможно, даже поселиться. Но он никогда не будет частью «верхнего» мира: бледный, жилистый, с волосами грязно-серого, от недостатка меланина, цвета, привыкший к быстроте и тяготам не сможет влиться в это общество до конца. А что по поводу свободы выбора: «нижние» добывают и перерабатывают, а «Верхние» распределяют и потребляют. Внизу – добытчики и рабочие, вверху – управленцы и торговцы. Равенство соблюдается за счет низкого процента перехода из одной фракции в другую. Любой «нижний» может получить образование наравне и «верхними», но только его внуки, а то и правнуки смогут познать жизнь Наверху.

Мир во всем мире? Его установили. Сначала было много того, о чём сейчас могут читать только люди из правительства и служб, а потом случилось то, что знающие люди назвали «Уничтожением самодостаточности и Эго». Два-три поколения – и мир перестал быть чисто бумажным. Еще пара поколений – и окончательно стерлись признаки, которые разделяли людей. Кроме неравенства, конечно. Но оно стало вынужденной мерой. «Нижних» не презирают – их остерегаются, однако не относятся как к нелюдям, и нет прочих подобных проблем, идущих от «Я»-позывов человека.

А что о Звездах – да, к ним летают.

За окном лил дождь. Один из членов научного корпуса с отрешенным видом пялился в окно.

«Это место меня тяготит»

Люди приходили и уходили, связи налаживались и разрывались, а он оставался. Сам с собой, один, здесь. Со временем он просто абстрагировался от всего этого и превратил общение в формальность: со временем отточив все позы, жесты, мимику и интонации, он не испытывал проблем в общении, но и удовольствия от этого тоже не испытывал. Надоело. Одно и то же каждый день: пачка отчетов туда, эксперименты – сюда, испытания – здесь, запуск очередной экспедиции – там. День ото дня. Общение с теми, кого звал товарищами, друзьями… это всего лишь слова. Устал. Устал от этого всего, от людей, от рутины, к которой пришел спустя много лет учебы, работы и государственной службы. Устал это этой похожей на торт из металла, оптоволокна и фуллеренов, который выпекли бездушные ученые, планеты.

С упоением вспоминается тот полет длиною в полгода, но какой полет! Он увидел чистую, спокойную, живую планету, заселение которой только началось. Программа развития предполагала то-то и то-то, что его мало интересовало, ведь было ясно, что через полвека будет вторая Земля: разроют, раскопают, разработают, высушат, пустят по трубам и проводам, изваяют в металле. Исказят и испортят. Снова. Лучше бы вместо изменения мира изменили себя – искоренили бы этот комплекс царя природы и перестали настраивать то, что было настроено до них.

Вот подошел еще один человек в той же форме, что и стоящий у окна. Его можно было назвать другом: вместе многое прошли, много увидели и сделали. Но он был других интересов, поэтому, со временем, его пришлось отдалить на небольшую дистанцию. Для удобства.

Он что-то говорит, про проект, про то, что открыли новую систему и нашли там планету, где условия приближены к земным, образцы почв, газов и жидкостей, которые летели к Земле много лет, все-таки добрались и их тщательным образом рассмотрели. Погрешности находятся в пределах нормы – скоро соберут экспедицию. Кажется, там построили исследовательскую базу, поэтому неудобств практически не будет. Данные, которые получили там сошлись с полученными на Земле.

Это его шанс. Шанс улететь навсегда с этой планеты. Документы-документы, бег, испытания, анализы, снова испытания, подготовка, вылет будет через полгода, когда все неурядицы будут улажены.

«Свершилось»

Он был в составе второй исследовательской бригады. Их работой будет проверка фауны и флоры, а также проверка литообразцов на предмет неоткрытых минералов. Он не вернется оттуда, так как уже подписал бумаги о невозвращении. Да и зачем, ведь туда лететь только в криокамере, так как времени это займет более тридцати лет. Даже со скоростью света и при всем нынешнем прогрессе.

Час за часом, день за днем, месяц за месяцем полгода минули средь рутины, беготни и испытаний, а главное – надежды выбраться из клетки.

Неделя до полета – знакомство с группой: биологи, биофизики, геологи и аналитики. Плюс несколько техников и специалистов по высшей электронике. Собрание, обсуждение тезисов и задач, потом небольшое застолье – чистая формальность: попили минеральной воды, поели легкой пищи, попрощались и разошлись.

День полета, подъем в пять утра, последняя кипа документов, пара инъекций, обновление модуля памяти в мозгу и включение его в режим записи.

Вверх по трапу, последний взгляд на людей, которые аплодируют улетающим, на небоскребы вдали и на Солнце. Внутрь, в прохладу корабля, далее – к своей криокамере. Ремни обхватывают тело, включается система предполетной стабилизации, играет тихая музыка, сон накатывает волнами, писк системы жизнеобесечения, сигнал системы криоснабжения, переход на третью космическую, секунда, последний взгляд на камеру напротив, финальный сигнал системы криоснабжения. Забытие.

Последний сон перед тьмой криосна: он протягивает руку к незнакомому светилу. Оно греет, дует прохладный ветер, шелестит трава.

«Вот оно – люди достигли Далекой Звезды»

Разбор полетов был недолог. Небольшой сбой систем корабля и он, приземлился на поверхности планеты в автономном режиме, не отправляя никаких данных и не запуская диагностики – стал для экспедиции криогенной могилой. Их нашли, да, через много лет. Системы корабля, к тому времени, впали в гибернацию, и последняя запись датировалась пятидесятой годовщиной этого полета. А времени с тех пор минуло много больше. Люди покинули Землю и успели еще несколько планет превратить в клетки. И эту тоже. Почти, но еще не совсем. Люди боролись за сохранение нескольких клочков чистой почвы и синего неба. А сны тех, кто пришел сюда двести семьдесят восемь лет назад до сих пор хранятся на том корабле, который и поныне стоит на том же месте, как памятник. Памятник о том, что даже прогресс не отменяет ошибок, которые превращают надежды о Дальних Звездах в эпитафию.

Утро не задалось с самого утра. Сначала продрых до головной боли, потом молоко кончилось. Пришлось пить кофе чёрным. Пока выносил мусор, порвался пакет. В итоге, пришлось чуть ли не всю лестницу чистить. Да как так-то?! Да и мать куда-то ушла. Вроде бы никуда не собиралась, а тут нет. Эх, ладно. Пойду, погуляю, всё равно отпуск, так что я уже отдыхал как мог. Ну, последние числа июля я ещё тусю, а вот уже первого августа на работу. Интересно, что у нас там в центре наковыряли, пока меня не было. Ладно, потопали.

Похоже, невезение с утра, вернее дня продолжаются. Теперь ещё и лифт не работает. Их только недавно поменяли, так какого фига они не пашут? Причём оба! Жму кнопку, жму-жму, а им всё фиолетово. Так, а почему кнопа не светится при нажатии? Электричества что ли нету? Да не смешите мои кеды, я и чайник кипятил, холодильник пашет, значит всё норма. Ох-ох, десятый этаж же! Ладно, пофигу.

Протопав по лестницам до первого, решил ещё раз проверить. Не, не пашет. Эх, я то ладно, а вот как мать подниматься будет?

На улице было что-то не многолюдно. Даже странно, с учётом того, что ещё только вчера было куда больше народа. Ну не могли все сразу свалить на дачу! Даже детей на площадках нету. Чего за фигня!?

Тут у меня зазвонил телефон. Лёха? Что случилось-то?

- Алло!

- Здорово! – Раздалось из трубки. – Как делишки?

- Да вроде ничего, что-то случилось?

- Да просто узнать, как ты. Что-то тебя давно не видно.

- Да так, работа-дача-дом. Туниядим в поте лица!

- Оно и видно. Слушай, помнишь, ты диск просил? – Тон Лёшки стал прямо-таки деловым.

- Помню, я уже задолбался эти дрова искать.

- Ты дома? – С чего бы он спрашивает?

- Да нет, тут рядом с мороженной палаткой.

- Жди, сейчас подойду. – И повесил трубку. Ладно, будет хоть чем заняться. Лёха отличный спец по компам, может он мне его до ума доведёт. А то уже задолбала ошибка 1623. Что за дрянь?!

Ждал я не долго. Лёха как всегда в своей полосатой футболке и джинсах. И через плечо вечная серая сумочка-барсетка. Но не надо думать, что она маленькая. Я лично и не раз убеждался что она бездонная.

- Привет! – он был в приподнятом настроении.

- Привет! Ты диск что ли принёс?

- Да, пошли, я тебе комп разгоню. – Да, у него планы Наполеона.

- Да ладно, потом.

- Пошли, пока тут, я в августе на месяц к морю еду.

- Ладно – сдался я.

Пока шли к подъезду, я немного присматривался вокруг. Странностей было в достатке – деревья все как один были какими-то больными, окна на домах были почти все открыты, но ни люстр, ни занавесок не было. Странно это всё.

Войдя в подъезд я машинально нажал на кнопку лифта и стал ждать.

- Тьфу ты! – Спохватился я. – пошли, лифт не работает, придётся пехом топать.

- Не наступи. – Лёшка указал куда-то мне под ноги. И правда, на полу была лужа. Причём какая-то странная, ржавая вода. Что за нафиг?

- Это чего? – Я что-то туплю.

- Это…Лифт что ли течёт? – Спросил Лёшка.

- Чего?

Смотрю на лужу повнимательнее. И ведь точно вода течёт из щели между створок лифта. Это чего, опять с двенадцатого потоп устроили? Был у нас лет шесть назад прецедент, у них батарея прямо напополам, и кипяток на лестничную клетку по лестнице и через шахту. Такой был пинцет. В подъезде была такая баня, что пришлось все окна открывать. Слава Богу, что у нас потолки именно крашеные – побелка бы сошла сразу.

- Что за фигня! Пошли, звонить в диспетчерскую надо.

- Ты слышишь? – Неожиданно спросил Лёшка.

- Чего слышать? Пошли, а то всё затопит.

- Да послушай! – Он ближе встал к лифту.

И что там слушать-то? Сделал шаг ближе.

Удар!

Я аж отпрыгнул. Что за чертовщина тут творится?!

Удар!

Это точно не соседи ремонт делают! Они перфоратором бы жужжали как дятлы, а тут не то.

Всплеск!

Теперь я ничего не понимаю.

- Это оттуда что ли? – Я понять ничего не могу.

- Походу. Может кто-то что-то делает? – Лёшка сам был в недоумении.

Удар, удар, всплеск!

Я отчего-то занервничал. Не знаю почему. Эти звуки повторялись с интервалом где-то в секунду. Но мне так захотелось убежать отсюда. Даже и не знаю, что сказать.

- Не, это не сверлят. Хотя, мало ли что в шахте делают. – Мне уже бежать хотелось.

- Эй! Есть там кто?! – И Лёшка постучал кулаком по двери лифта.

В ответ вновь удары и бульканье.

- Слушай, пойдём уже отсюда.

Так нам и пришлось топать по лестнице. Не знаю, что там за фигня творится с лифтом, но мне это не нравится. Мистика какая-то.

Дома было тихо. Оно и понятно – никого нет. Ладно, сейчас мы хотели компьютер прокачать. Я пошёл на кухню за закусками – дело должно было быть долгим.

- Вань! А что за фигня? – Крикнул Лёшка из комнаты.

- А что не так?

- Да комп не пашет.

- Чего?

Я поставил всё на стол и ринулся в комнату. Лёшка усиленно теребит кнопку включения, но реакция машины нулевая. Да что тут вообще творится?!

Мы мой компьютер до последнего винта проковыряли. Все шнуры перетыкали раз сто, не меньше. Ничего!!! Он вообще не включается!

- Знаешь, или я что-то не понимаю, или одно из двух. Всё работало, что за фигня!!! – Я был просто в ярости. Да как так то?

- Да фиг его знает. Ладно, раз комп не пашет, пойду тогда делать свой.

- А твой то что?

- Да я видеокарту новую купил, да дрова ещё не поставил.

- Я тебя не узнаю.

- Да я её вчера только в корпус воткнул, я комп ещё даже не включал.

- Мда…. Ладно, давай.

Проводил друга, а сам думаю, что тут за фигня творится. Комп не пашет, лифты тоже…Точно! Беру нашу старенькую телефонную книгу. Так не то, не то, а вот.

Берём трубку… И тишина. Да что за чёрт! Подёргал рычажок – ноль на массу. А с телефоном что?! Так! Похоже, мне, как суровому мужику придётся брать всё в свои руки. Эх, только вопрос, а что делать-то?

Для начала, надо просмотреть, что с нашими лифтами. Дерево-деревом, но почему же не пашет? Так что, я решил дойти на чердак. Надеюсь, аппаратную не закрыли, а передёрнуть его не проблема – у новых всё на основе компа. Это старые релейки трудно передёрнуть. Там можно только главный рубильник дёрнуть – мне пару раз приходилось в центре перегружать старьё 50-х годов. Эх, была не была.

Чердак был на удивление открыт. Ну, я вооружён, отвёртка наизготовку и вперёд. Поднялся по лестнице за «клетку», вхожу в аппаратную. А там какая-то хрень. Всё помещение обставлено каким-то ржавым железом. Тут до фига всего - от ржавых стальных тросов, до просто древних пружинных матрасов. Кто позволил?! Это же аппаратная!!!

Мотор лифта я нашёл в самом центре этого бедлама. Что тут у нас? Так, вроде норма, а что в шахте? Свечу фонариком, и ничего. Свет тухнет где-то через метр. Что за чертовщина!!!?

До квартиры я прилетел пулей. И срочно собирать вещи. Так, документы на всё в сумку, немного одежды в рюкзак. Продукты во вторую сумку. А теперь вопрос – как с матерью то связаться? У неё мобильника никогда не было! Плохо-плохо-плохо!!!

Сколько я собирался, я не знаю, но грохот входной двери для меня был как гром. Я бросил всё и вылетел в коридор.

- Вань! Ты что тут устроил?! – Моя мама, походу, была у парикмахера. То, что она покрасилась, было видно сразу.

- Собирайся, срочно уходим! – И продолжаю сборы.

- Куда? Ты чего больной?!  - У мамы шок.

- Идём. – И потянул её за руку к лифту.

- Что там у тебя? Да в чём дела то?

- Слушай! – и тыкнул пальцев в дверь лифта.

Мать на меня странно посмотрела, но ухо к двери прислонила. Сначала она удивилась потом задумалась.

- Слышала?

- Что это вообще такое?

- Я сам не знаю, но надо куда-то уходить.

- Зачем? – Она, похоже, ничего не понимает.

- Это, по-твоему, нормально? – Вновь показываю на лифт.

- Нет, наверно.

- Вот и мне так кажется. Ничего, если всё будет в порядке, то вернёмся.

- Ладно. – Мать сдалась. – Всё собрал.

- Да, вещи, документы, и немного поесть.

- Ну, тогда пошли, а куда пойдём-то?

- Пока по округе походим. А там видно будет.

Войдя в квартиру, мы кое-как подняли сумки и чемодан. Кое-как спустив по лестнице весь багаж, мы направились к выходу. Проходя мимо лифта, я приметил, что двери стали выпирать, словно изнутри что-то давило. Мы ускорили шаг. И в след нам было слышно лишь одно.

Удар, удар, всплеск.

В поисках утраченного

 

«Оставайтесь с нами! Верьте в чудеса!» - самый бредовый лозунг, что я только слышал. За подобное «творчество» я бы сразу уволил прочь из компании как того, кто не смог выдать ничего более умного, так и того, кто позволил дойти этому до потенциального клиента.

Естественно, именно поэтому народу здесь не так и много. Ну, или из-за того, что место находится в жопе мира. По-другому и не назовешь – не просто так же я плутал по всем этим дворам с навигатором?

Однако это стоит того. Точнее, должно стоить. Если тут есть то, что я ищу – да здравствует новая жизнь. А ради бизнеса чего только не сделаешь…

 

***

 

Что за несправедливость? Я был уверен, что на этот раз нашел нечто стоящее. Но, похоже, судьба в очередной раз сыграла со мной злую шутку. А я почти поверил тому колдуну…

Я попал на склад. Обычный пыльный, темный склад. И, кажется, меня здесь заперли – дверь упорно не хотела поддаваться. Хотя, учитывая, сколько лет этому месту, я не удивлюсь, что ее просто-напросто заклинило. Я провел несколько минут своего драгоценного времени, пытаясь позвать на помощь. И тут уж одно из двух – либо владелец магазинчика услышал меня и пытается придумать способ вызволить отсюда, либо я здесь надолго.

Но… что за черт? Я четко увидел яркий свет вдалеке. Не припомню, чтобы здание было настолько длинным, но какая собственно разница, если там может быть выход?

Узкий коридорчик, который вырисовывался благодаря громадным стеллажам по обеим сторонам прохода, казался бесконечным. И где-то там определенно горел свет.

- Эй, там кто-нибудь есть?

- Вы знаете, куда я попал? – вдалеке послышался голос.

И я был бы весьма рад собеседнику, если бы не его странный вопрос.

- В кладовке, не видите, что ли! Но здесь ее именуют «лавкой чудес». Вполне иронично, не правда ли?

- «Лавка чудес»? – голос приближался, но я все еще не мог рассмотреть лица, только фигуру. Она явно принадлежала пожилому человеку. Тот шел осторожно, опираясь на трость. В таком возрасте уж точно некуда спешить.

– Слыхал о такой, но никогда не думал, что она действительно существует. Вот совпаденьице-то! Я бы многое отдал за чудо сейчас…

- У каждого – своя цена. Я уже заплатил за сведения об этом месте порядка полумиллиона долларов, но, как видите, то ли их недостаточно, то ли чудеса здесь крайне паршивые, – я развел руками, - или вы думаете, что, к примеру, вон то зеркальце с полки сможет решить мою проблему?

В пору было отчаяться, но я лишь криво усмехнулся. Больше мне ничего не оставалось.

- Вы знаете, - старичок наконец-то подошел на достаточное расстояние, чтобы я мог в полной мере различить его ужасное, дряблое лицо, - возможно, это покажется вам смешным, но зеркало мне действительно приглянулось.

Он сделал небольшое усилие и дрожащими руками поднял старинную вещь с места. Позолоченная рама была вся в пыли. Старик вгляделся в отражение. Не думаю, что он что-то мог увидеть через такой слой грязи. Однако минуту спустя тот издал жалобный крик, по его лицу текли слезы. Я не понимал, что происходит. И мне было до ужаса неприятно находиться рядом. Я сделал пару шагов назад и прежде, чем осознал это, побежал прочь, снова к запертой двери. Я не собирался звать на помощь, я просто испугался и решил найти хоть какое-то спасение в темноте.

Но очутившись там же, где и был несколько минут назад, обнаружил, что двери не было. Передо мной оказалась лишь голая стена. Я оглянулся, проверить, не свернул ли случайно, удирая от странного старика, но, - как и думал – это было невозможно. Коридор был абсолютно прямым.

За ухом раздался заливистый смех, от неожиданности я подскочил на месте. Снова оглянулся – господи, куда ж я попал – за моей спиной с самодовольным видом стояла девушка лет семнадцати. Мысленно я поругал себя и свои расшатанные нервы.

- Эммм… прости, я тебя не заметил…

Что за бред я несу? Как я вообще мог ее заметить, если ее и быть-то здесь не могло!

- Еще бы, - озорно хихикнула она, - тебе еще учиться и учиться.

Я вскинул одну бровь. Что все это значит? Нутром чую, надо убираться отсюда и куда подальше, вот только б найти ту дверь.

- Я вижу, ты очень помог нашему первому клиенту за сегодня. Схватываешь на лету!

- Повтори, пожалуйста, - стараясь сохранять хотя бы внешнее спокойствие, попросил я.

- Имею в виду того старика. Ты направил его к нужному чуду.

- «Чуду»? Зеркало – это и есть чудо?

Как глупо я себя чувствую. Одно из двух – либо я – полнейший кретин, либо девочка – душевнобольная. Не знаю, что предпочтительнее…

- Отчасти. Это проводник. Как и ты. Как и я. И вместе мы образуем чудо.

Сумасшедшая. Видать, колдун был тоже не в себе, когда давал мне адрес этого места. Хотя, какой человек в здравом уме будет верить колдунам?

- Скажи мне лучше, как отсюда выйти. Где-то была дверь…

- Ты никуда не пойдешь до тех пор, пока с тобой не произойдет чудо.

Кажется, я покраснел.

- Эмм… хорошо, тогда… что мне нужно делать?

Будем играть по ее правилам. Так будет лучше… наверное.

- Для начала решить, какое чудо желает твое сердце?

Я ожидал услышать от нее нечто подобное, но совсем не был готов раскрыть душу незнакомке. С другой стороны, есть ли у меня выход? Если подумать, даже если я поделюсь чем-то личным, ничего страшного не произойдет, но вполне возможно, что эта сумасшедшая выпустит меня отсюда. Да и компроматом эту информацию не назовешь – я все-таки не какой-то там извращенец, и мечты мои вполне просты и логичны.

- Я хочу… хочу вернуть все то время, что потерял. Хочу начать все с нуля, имея при этом те же возможности, что и сейчас. Посмотри на меня – да, я успешный бизнесмен, но что с того? Еще пара-тройка лет – и все, я буду списан. Да, у меня будут деньги, чтобы спокойно прожить хоть миллион лет, но без дела это будет ужасно скучно! А так – я смогу вложиться гораздо больше, и получить не только большую выгоду, но и большее удовлетворение от процесса, что, возможно, принесет мне долгожданный покой.

- Искать покой в работе? Хм, а ты интересный человек. Не то, чтобы никто из приходящих сюда не гнался за временем, но вот твоя мотивация, поверь, весьма нетривиальна. Начать жить заново, имея в запасе те же мозги, тот же опыт и нехилый капитал. Да ты хитер, приятель!

Я лишь пожал плечами.

- Ну что, где мое чудо?

И выход?

Девушка огляделась по сторонам и на одной из полок быстро нашла то, что было необходимо. Песочные часы. Как прозаично.

- Держите.

Но стоило мне взять в руки этот предмет, как, будто намазанный маслом, он выскочил у меня из рук и оказался на полу. Раздался звон – часы разбились вдребезги. Крошечные песчинки, обозначающие секунды, рассыпались. Что-то подсказывало мне, что это все – не к добру. Я не понимающе посмотрел на свою спутницу. Что дальше?

- Знаешь, почему? – уверенно начала она. - Потому что тебе нужно было вовсе не то, о чем ты тут так долго и упорно разглагольствовал. Видишь ли, каждый человек, прежде всего, ищет то, чего у него нет, или есть в совершенно малых количествах. И, как ни странно, времени у тебя еще предостаточно. А вот что отсутствует совершенно – это чувства. Такие прекрасные вещи как отзывчивость, сострадание и сопереживание у тебя полностью атрофировались и за ненадобностью отпали. Я могу это понять – ты же, все-таки бизнесмен. Но теперь у тебя есть уникальный шанс найти все то, что ты потерял.

Я почувствовал ком в горле. Эта рекламная кампания ни капельки мне не нравилась. В припадке отчаяния я закрыл лицо руками. Господи, похоже, я схожу с ума. Не желая слушать больше этот бред, я воскликнул:

- Где выход? - и отнял руки от лица, готовый, если понадобится, выбить признание.

Но та уже будто испарилась. На ее месте стоял тот самый старец с зеркалом и горько рыдал, будто маленький мальчик, упиваясь своим горем в одиночку. Сердце мое екнуло. Вздохнув, я похлопал дедулю по плечу:

- Ну, неужели все настолько ужасно?

 

***

 

Спустя несколько часов возни с незнакомцем, я обессиленно опустился на корточки. Если не выберусь отсюда до конца дня – надо найти хоть какую-то еду, да и неплохо бы постелить что-то вниз, если я не хочу провести еще несколько часов на ногах. Но не успев как следует задуматься о своем печальном положении, я совершенно внезапно обнаружил все нужные мне вещи на полках. И, закутываясь в теплое одеяло, я только сейчас услышал отзвуки речи из громкоговорителя. Определенно, когда я входил сюда, он тоже работал, но ни слова было не разобрать. А теперь, с каждым разом, когда пластинка начиналась сначала, я все четче понимал, что пытается донести до меня невидимый диктор. И все больше  до меня доходило, насколько долго мне еще придется искать выход.

- Отличное начало рабочей смены! Всего сто лет благотворительной деятельности в «лавке чудес» - и вы вновь обретете то, что так сильно желаете! Оставайтесь с нами! Верьте в чудеса!

Незнакомый пылесос

На планете земля изобрели способ жить вечно.

Чтоб не было перенаселения, добровольцев стали отправлять на пригодные для житья планеты.

Мне пересказал эту историю пассажир космического корабля, который успешно добрался до нового дома.

Организаторы перелетов по-разному пробовали формировать население космолётов. И к отправке готовился уже тысяче-какойто космолёт. Сейчас набором руководила политическая партия анимешников. И на корабле собрали исключительно анимешников, косплееров, и всех блихких к этому. Население космолета было как у морского круизного лайнера. Анимешникам обещали присылать капсулы со свежим анимэ. Это обеспечивалось тем что за ними через два дня отправят еще один корабль с сотрудниками аниме-студий.

                Люди начали знакомиться друг с другом уже в полёте. Собрали организаторы людей по группам и приказали знакомиться.

                - Давайте по очереди расскажите про себя что-нибудь.

                Первым про себя рассказал Дат Алив. Про себя он рассказывает:

                - У меня очень хорошее взаимопонимание с сестрой. Например, я говорю принести молока утопленника, а она догадывается что это топленое молоко. Или, например, когда я чихну она мне говорит "чтоб ты сдох". Это мне очень приятно, помоему это единственный способ не размазывать сопли при чихе и показать внимание.

Далше говорил Риас Гремор. Он придумал и раскрутил такой атракцион: прокатится на лошади, но не просто по улице, а вверх

по эскалатору метро.

 Следующий - мужичок с титановой пластиной на голове - Джоб:

 - А может мне податься в водители космолета - сидишь себе на педали давишь.

 Следующий Эрго Прокси:

- Вот я думаю, что претендовать происходит от претенд из английского. То-есть притворяться. Тоесть тот, кто претендует быть женихом - притворяется.

 Влада Штайна:

 - Я думаю Эрго претендует быть эрудитом.

 Дальше говорили подруги еще с Земли Ексель Сага и Шики Мегуми:

 Сага:

 - Зовите меня просто Саша. А вот что мы с Шики сделали. Я расскажу про свою часть. Мы сделали светящийся банер на день валентина. Установлен на улице, подсвечен изнутри. Там ангелочек с нимбом. И нимб мигает для привлечения внимания.

 Мегуми:

 -А я придумала там установить сбоку кнопочку включения музыки, и тогда и нимб и подсветка мигают в такт музыки. И мигает интенсивно, как-бы случайно. Мне больше всего нравится, когда выпадает нимб засветился а снизу никого, и тут оно резко переключается на противоположное состояние и так несколько раз быстро. А музыка Iniquity - cocooned начиная с 37 секунды а дальшше по кругу.

 По мозгофону прозвучало обьявление капитана о запрете серьезных пластических операций в стиле манги Франкен Фран. Ато стало модно в последнее время на лоб сердце пришить а на его место мозг в грудную клетку поставить.

 Продолжили знакомство.

Ева Ногион пишет книгу "Трамвай.А еще я умею пирожки готовить". В эпиграфе такая цитата из песни Лолы Тишь: "чтобы кондиционером стать не можно так на меня плевать".

 После объявления еще много знакомств было. И много таких же собраний потом проводилось в другие дни.

   Через пол года полёта в курятнике сломалась система отопления. Тогда кур переселили в фитнес зал.

У кур возникла проблема с производством яйца. Дело в том, что курятник это был единственный вращающийся отсек с земной гравитацией. Всюду меньше.

А круговорот веществ требует, чтоб было много яиц в день. Без яиц биобаланс корабля нарушается и наступает угроза для выживания. При пониженой гравитиции яйцо застрявало уже на выходе. Мед-персонал не справлялся в вытягиванием яиц.

Тогда придумали очередь для всего населения по одной процедуре. Придумали до-высасывать яйца из куриц.

Куратор фитнес клуба по имени Иначе Через Потомучтович обозвал эту процедуру как прием "влюблённая клизма".

Через месяц починили. Название фитнес клуба кстати "фитнес-хунитнес", мимо него иногда проходят скачки военных клоунов на дельфинах.

Подслушал диалог, кто-то сказал фразу "король умер, да здравствует король" - а кто-то в ответ, эта фраза такая же бессмысленная как "я нашел миллиметр, теперь я миллиметр".

На корабле есть такие плоские коты что им достаточно просто приблизится к мыши чтоб порезать ее. В какой-то месяц была партия куриных яиц чуть меньшего размера, но все равно крупнее чем на земле. И партию их назвали «яйца от молоденькой курочки». Для меня это смешно. Если это оправдание за размер, то могло подойти и «яйца от неопытной курочки», «или от курочки пофигистки» .

Раз выяснилось что манга и аниме присылаемая им на корабль из-вне из будущего и от них же самих. Временной парадокс.

 

 

Олеся Малинина
13 апреля 2027 в 12:29 pm lst  Санкт-Петербург

Сегодня наконец-то заберу своего старичка 67-го. До сих пор поверить не могу, что мне дали скидку аж в 50 % только за то, чтобы починить один из последних пленочных Pentax`ов! Для многих он и вправду уже не просто раритет, а почти что музейный экспонат. На меня смотрят как на дуру, мол, мучаю и себя, и бедный аппарат. Говорят, что ему-то на заслуженный отдых пора. И что хватит носиться с громоздким булыжником, которым можно ещё и огреть кого-нибудь в темном переулке. Всё это, конечно, правда. Но я не могу без него. Семейная реликвия, последний подарок отца. Не в силах просто взять — и отправить на пенсию в дом престарелых. Благо, что он и сам рвется в бой, переживая огонь и воду, а также криворукое обращение и эксплуатацию со стороны своей хозяйки. Не всегда. Но и поломки в основном несерьезные. Умели же раньше делать!

К слову сказать, за эти 4 дня я уже изрядно наигралась с Canon 3H, любезно предоставленным Андреем Макушкиным. И я полностью уверилась, что мне нравятся больше классические фотографии, чем голография. Да, объемная визуализированная сцена с активным перемещением с шагом в 2-3 секунды — это воистину технологический рывок вперед в области фотографии. Можно повертеть, рассмотреть каждую отдельную деталь, походить по голосцене, подвигать кадры. Но это ли есть «запечатлеть момент»? Возможно, детализированная передача момента — это очень круто для истории, прессы, да и просто к себе в альбом. Но где тут художественное восприятие? Где взгляд автора? В голо сложно акцентировать на чём-то. Сложно тем более акцентировать на каком-то противопоставлении. Не хочу сказать, что в голо нет души в сравнении с допотопным фото. Но отчего-то мне кажется, что так оно и есть. Я даже больше приемлю стереофото.

С 3H весело играться, но не более того. Быстро надоедает. Да и юзать его тяжелее даже моего Pentax`а: куча настроек, и соизволь управлять сразу 3 или 5 квадрокоптерами… то еще занятие, в общем. Про «моментально щелкнуть» можно забыть. Но не буду отрицать, что голография набирает оборот и становится всё более популярной. Прямо второе дыхание, ведь технология давно известна, почти ровесник пленочному фото. Теперь же я со своим Pentax`ом буду отставать от научного прогресса на целых три поколения: не только классическая цифра вместе со стереофотографией нас обскакали, но и голография рванула вперед.

Ну и плевать. Я раз за разом убеждаюсь, что цифра никогда не победит пленку. Никогда цифре не удастся дать столько же эмоций человеку при минимальной визуальной информации, никогда цифра не сможет передать видение и чувств автора, а тем более того, что было запечатлено. И не имеет значения: на фотографии люди или пейзаж. И мои клиенты, от которых никак не отбиться, этому подтверждение.

 

Короче говоря, я в своем репертуаре: Haters gonna hate!

 

Лана Павленко, Дмитрий Кормильцев, Роман Котсун и 15 другим это нравится

26 комментариев

Олеся Малинина
13 апреля 2027 в 1:34 pm lst  Санкт-Петербург

И вот он снова в моих руках! В мастерской ему даже корпус подчистили от царапин, выглядит почти как новый. Так что я готова к новым заказам!

Заодно решила сегодня же отдать Макушкину его голоаппарат, хотя он мне его выдал на целую неделю вперед, пока не уедет в очередную командировку. Опять, небось, будет солдатиков фоткать. Это хорошо, когда у тебя постоянный и большой заказчик с не менее большим кошельком. Эх… может, попросить, чтобы он и за меня замолвил словечко? Хотя он меня и так читает, так что готовься, Андрей!

Кстати, о солдатиках. Все какие-то нервные. Даже здесь, в Кофе-Хаусе, это заметно. Такое ощущение, что люди пришли не расслабиться и перекусить, а еще сильнее намотать себе нервы. Полезла за новостями ради интереса: отчего же такое нервное расстройство у окружающих? Снова война на Ближнем Востоке. И снова здорова. При беглом просмотре ничего не ясно, даже в новостях не могут понять, кто, по кому и зачем стреляют на этот раз. Я уж про соц. сети промолчу. Ясно одно: мы ни к селу, ни к огороду. Так чего себе лишний раз наматывать нервы? Может, просветите в комментах? Я, к примеру, даже не могу припомнить какой-либо камень преткновения, чтобы полыхнуло аж на несколько стран сразу нежданно-негаданно. Попыталась связаться со своим другом из Тель-Авива, но тщетно… или Сеть перегружена, или ее вовсе нет. Не хочу думать о скверном варианте, но плохие мысли лезут сами по себе. Как бы не получилась в ближайшие дни незапланированная поездка в Израиль. Нет, я люблю Израиль, но предпочитаю туда ездить отдыхать, а не работать.

Дай бог, чтобы всё обошлось.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Елена Молова, Павел Ольхонский, Костя Пивоваров и 12 другим это нравится

31 комментарий

Олеся Малинина
13 апреля 2027 в 2:18 pm lst  Санкт-Петербург

                                                                                                              Oasis. Falling Down

Что вообще происходит?! Буквально полчаса назад я радовалась моментам бытия, спокойно доедая свой обед, а теперь весь мир летит в тартарары! За эти полчаса мне прозвонили все мои родственники и близкие друзья, узнать, всё ли со мной хорошо. Мол, вдруг куда меня понесет со своей камерой.

Да хорошо со мной всё! Сижу у Макушкина, который тоже ничего не знает и не понимает. Пытается дозвониться до своих друзей-офицеров, но те не отвечают. И понятно, почему. Небо затмила авиация, теперь только и слышен рокот реактивных машин. По улицам куда-то едут военные грузовики. Такое ощущение, что гигантский и ленивый механизм начал медленно раскручиваться. Тем временем ни в СМИ, ни в Сети нет абсолютно никакой внятной информации, что за война такая на Ближнем Востоке, которая, судя по всему, разрастается с небывалой скоростью. Кадры оттуда, в т. ч. прямой эфир, ничего не проясняют. С людьми оттуда связаться невозможно никак: ни по телефону, ни по Сети. Или перегружено, или сдохло с концами так, что все веб-ресурсы местные тоже не открываются. Но разве так может быть в современном мире?

Неужели вляпались во что-то серьезное? Китайцы с американцами сцапались за нефть без какой-либо дипломатической арт-подготовки? Не знаю. Но я чувствую, как в городе нарастает паника, а снующие туда-сюда военные только подкрепляют это тревожное чувство. И не только у меня.

Вишенка на торте: объявили о чрезвычайной ситуации в стране. Занавес. Но даже это не могло меня отрезвить и заставить поверить в реальность происходящего, пока Андрей не бросил фразу: «Запомни сегодняшний день — мир больше прежним не будет». И только после этого я начала осознавать, что грядет что-то ужасное. Надеюсь, я ошибаюсь.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Олег Яровский, Роман Котсун, Алексей Широкин и 29 другим это нравится

89 комментариев

Олеся Малинина
13 апреля 2027 в 7:57 pm lst  Ростов-на-Дону

И какой черт заставил меня согласиться?! Ведь зареклась я от такой работы, хватило мне Нагорного Карабаха двумя годами ранее на всю оставшуюся жизнь! Но всё равно меня потянуло… да-да, я в Ростове-на-Дону, торчу сейчас в аэропорту. Короче, обо всем по порядку.

Макушкину позвонили из Минобороны и пригласили поработать в качестве штатного фотографа. Он, видимо, прочитал мою запись про желание поснимать солдатиков и, соответственно, уговорил поехать вместе с ним. Как раз мой Pentax рвался в бой. В общем, не особо подумав, побежала домой, собрала вещи и поехала в Пулково за приключениями, благо, всё включено работодателем. А на улицах — кошмар. Напряжение в воздухе накалено, народ толпами из магазинов старается вынести побольше продуктов. Хоть до мародерства дело не дошло, всё вполне культурно. Но чувствуется, что люди готовы сорваться в панику, и всё потому, что не понимают, что происходит, но чувствуют надвигающийся всеобщий трындец. Прав был Андрей, старого мира уже не будет. Люди напуганы большой войной и тем, что мы в нее, похоже, втянуты. И, как назло, правительство молчит аки партизан.

В общем, села на самолет и по совету друга попыталась вздремнуть, ибо ночью, видимо, поспать не получится. Как он пояснил, нас приписали к 6-й танковой бригаде 20-й гвардейской общевойсковой армии (во как!), которая сейчас собирается полным составом под Тихорецком, что в 120 километрах южнее от нас. Соответственно, нам туда же на машине. Больше подробностей — куда и зачем сама бригада двинется — нам не сообщили. Но мы-то понимаем, что не на учения. И это ужасает.

Ужасает вдвойне то, что ростовский аэропорт нетипично переполнен международными рейсами, преимущественно с южного направления. Беженцы. И так далеко они забрались, да и не дешево. Попыталась я пообщаться, дабы выудить хоть что-нибудь. Большинство и сами не понимают, кто с кем воюет. Просто собрали вещи, взяли билеты, невзирая на цены, и рванули когти, пока разрушительная война до них не добралась. То, что это большая война, никто не сомневался, так как теряли связь город за городом буквально за считанные часы, а заполонившие Сеть видео только усиливали желание как можно быстрее смыться. Но вот конкретно объяснить, кто и с кем бодается, — не могли. Не то что бы молчали, просто… как бы это описать? Если прямо: все как один кричат, что наступил апокалипсис.

Не знаю, что там творится, но дело дрянь, вот что я могу вам сказать. Судя по разрушительности и скорости распространению боевых действий — точно Китай и США вцепились в глотки на Ближнем Востоке. Нефть не поделили, к гадалке не ходи.

Хоть бы пронесло, хоть бы в этот раз мы постояли в сторонке…

 

 

 

 

Даша Загарулько, Аслан Гагиев, Владимир Третьяков и 74 другим это нравится

186 комментариев

Олеся Малинина
13 апреля 2027 в 10:07 pm lst  Тихорецк

                                                                                         30 Seconds To Mars. This is War

Макушкин прямо волшебник, который всех знает. Встретили съемочную группу ВГТРК с Данилой Островским. Ага, тем самым. Наверное, я выглядела полной дурой при знакомстве, будто какая-то первокурсница!

Короче говоря, приютились мы в их Крузаке. Хоть и внедорожник был большой, но еле уместились из-за оборудования, всяких вещей и припасов. Эти точно на войну собрались, причем надолго. Хоть в тесноте, да не в обиде. Оказывается, они тоже были приписаны к 6-й танковой, так что мы теперь одна большая семья. Они даже поделились припасенными запасными бронежилетами. Точно едем на войну.

Пока ехали до Тихорецка, делились мнениями, что за черт творится в стране и мире. Отрадно знать, что даже такой мастодонт военной журналистики, как Островский, тоже ничего не знает толком. Но это полбеды: весь мир не знает, что происходит! Уже со всеми друзьями со всех концов света связались, до кого смогли дотянуться. Никто ничего не знает, и везде то же самое! Пришли к выводу, что какой-то сюрреализм творится, особенно если учесть «показания» беженцев.

Добрались до военных в тот момент, когда они уже вот-вот начали выдвигаться в сторону Армавира по трассе Р-217. Их тут было много. Очень много. По-моему, вся бригада с усилением. Куча танков, БМП, легкой бронетехники, машин сопровождения и прочее. Уже смеркалось, и было видно, как гигантская колонна, словно змея, медленно уходит вдаль. Никогда не видела вживую боевые маневры российской армии. Только если на учениях, но это совсем другое. Четкость и масштаб действий завораживает. Грохот, лязг гусениц, смог, копоть, запах солярки средней паршивости, вой тысячи сильных двигателей — это вам не утонченные электрокары бизнес-класса. Это совсем другой мир, ультимативный. Один танк тут выбрасывает столько же СО2 в час, сколько среднестатистическая московская пробка за то же время. Экология? Нет, не слышали.

Отличные фотографии, в общем.

Нас проинструктировал старший офицер, в основном про меры безопасности и прочее. Всё это мы и так знали, все бывали в горячих точках. Пока съемочная группа записывала свой репортаж, я с Андреем старалась сделать наиболее сочные фотографии обычных солдат и приданной им боевой техники. Здешние танки Т-14 явно уже поизносились и выглядели немного устало, ибо с момента выпуска еще не проходили капремонта, а им уж скоро восьмой год будет. Правда, сами танкисты заверили, что машины надают по зубам кому угодно, если понадобится. Мы охотно поверили.

Но как бы наш дух ни был приподнят, осознание того, что боевые маневры происходят не где-то там, за рубежом, как мы привыкли уже, а у тебя в собственной стране… эта мысль давила. Давила, в первую очередь, как мне показалось, на самих солдат. Они не были воодушевлены, но и не были подавлены. Скорее, сосредоточены и серьезны как никогда. Они явно знали больше, чем мы. Что бы это ни было.

 

 

Степан Бойко, Гиви Курашвили, Олег Яровский и 112 другим это нравится

142 комментария

Олеся Малинина
13 апреля 2027 в 11:19 pm lst  Краснодарский край

Только сейчас я обратила внимание на количество проезжающих вглубь России машин. И на номера: они пестрили не только внутрироссийскими, но и зарубежными. Чем дальше мы ехали в составе танковой бригады по трассе Р-217, тем более плотный поток автомобилей и автобусов был в обратную сторону. Многие из них сигналили и подмигивали. Оператор ВГТРК — Тимофей — тут же принялся снимать на видео происходящее, заблаговременно высунувшись в люк внедорожника и подняв в воздухе пару квадрокоптеров. Это было опасно, но на что не пойдешь ради ценных кадров. Мы тоже с Андреем высовывались поочередно для заветных снимков.

Заодно всю дорогу шерстили на адекватные сообщения в Сети и СМИ. А там уж совсем сумасбродная информация появляется. Больше всего потряс ролик из Анкары: куча военных на улицах города, палят во все стороны, бухает, бахает, а стреляют они в… существ? На кадрах мы отчетливо видели, как на военных бросалась какая-та помесь льва, волка и черти еще чего, причем размером с автомобиль. И их много, просто нереально много, целая армия самых различных невиданных существ (!), бросавшихся на всех людей, невзирая военный это или гражданский. На одном из кадров мельком попался тот, кто ими командовал: высокий и статный человек с гигантскими крыльями позади (!). Тимофей сначала отрезал: «Монтаж». Но такими роликами Сеть наводнялась в геометрической прогрессии со всего Ближнего Востока, Африки и Средней Азии. Отовсюду, где пропала связь. Выжившие, похоже, только к вечеру смогли наладить спутниковую связь и вливали гигабайты видео и фото. Интернет просто взорвался.

Что это? Как это понимать? Массовая фальсификация? Чей-то розыгрыш? Не похоже, если мы едем в составе танковой бригады. На нас что, напали ангелы? Что за чертовщина? Беженцы кричали про апокалипсис… неужели? Быть того не может, разум отказывается в это верить!

Мозг кипит. У нас в машине перепалка. Мы просто не можем поверить в то, что видим и читаем.

А поток машин становится всё больше, движение настолько плотное, что скорость потока замедлилась примерно раза в два. Всё чаще нам сигналят. Номера на машинах самые разнообразные, начиная от Грузии и Турции, кончая даже Израилем и Ираном.

Островский, приметив что-то на горизонте в сторону Черкесска, попросил своего оператора это снять. Мы тоже навели свои объективы в ту сторону. Мурашки пробежались по коже — еле заметные, но всё-таки вспышки. У меня в этот момент ухнуло сердце в пятки. «Оно» уже здесь. В доказательство тому, что мы всецело правы, получаем уведомление о срочном обращении Президента к гражданам в 23:30. Не надо быть экстрасенсом или первоклассным аналитиком, чтобы догадаться, о чем пойдет речь.

Война пришла к нам в дом. Но… война с ангелами? Что за бред!

 

Алексей Савельев, Наталья Свидлова, Соня Зодченко и 167 другим это нравится

272 комментария

Олеся Малинина
13 апреля 2027 в 11:32 pm lst  Кропоткин

Началась трансляция! Нервы зашкаливают. Сидим как на иголках. Буду обновлять пост.

Президент — несвойственно уставший и, видимо, сильно волнуется. Таким мы его никогда не видели. Но твердость голоса успокаивает.

***

Всё-таки самое худшее подтверждается: на нас напали. В смысле — на всё человечество. И что уже эти твари вторглись в Россию. Хотя мы это уже и так понимали, но все в салоне совсем поникли.

***

Старается использовать расплывчатые формулировки, чтобы не проводить параллелей с Библией. Хотя признает, что столкнулись с неведомым врагом, который многочислен, смертоносен и безжалостен. Но мы-то понимаем, что параллели сами собой напрашиваются, раз это признано на самом верху. Раз так, значит, если это ангелы, то Бог взаправду существует, и… не хочу даже думать об этом.

***

Менее чем за сутки враг распространился на полмира, число погибших уже достигает около сотни миллиона человек! Как такое вообще возможно? Там десятки тысяч легионов, что ли? Это похоже на сон, этого не может быть только потому, что просто не может быть!!!

***

Говорит о решительных действиях, что наша страна и не в такой войне побеждала. Победим и в этот раз. Назвал творящееся элементарным и ничем не оправданным актом геноцида, кто бы за этим ни стоял (!). То есть, допустим, если это тот самый библейский судный день — это геноцид? Лихо завернул.

***

Военное положение! Мобилизация!! Будем применять любые типы вооружения для достижения победы!!! Ну а дальше классическое, что враг будет сломлен и ответит за геноцид, за разрушение мира и прочее-прочее. У меня только один вопрос вертится на языке: если на минутку представить, что это действительно Судный День (именно с больших букв), что это именно Ангелы, посланные Богом, то что мы против них можем сделать? Танками и самолетами бомбить божественные создания? Ха… ха-ха-ха!

Это просто какой-то сюр, ущипните меня!

Мне страшно. Нам всем страшно как никогда. Наша картина о мире обрушилась в одночасье. Еще страшнее представить, что чувствуют солдатики, которым и предстоит воевать с таким врагом. Многие из них верующие, ибо на войне атеистов не бывает. Что им теперь думать, чему верить? Чему нам всем верить?! Этот вопрос витал в салоне, пока Андрей не выдал свою вторую правильную фразу за день: «В Родину нам теперь только верить».

 

Ирина Покровская, Галина Чернявская, Аслан Гагиев и 123 другим это нравится

389 комментария

Олеся Малинина
14 апреля 2027 в 12:14 am lst  Армавир

До Новокубанска мы ехали практически в тишине, погруженные в свои мысли. Шок от узнаваемой информации из Сети слишком силен, даже для матерых ребят из ВГТРК. Все наши опасения подтверждались. Все кадры и ролики прямо кричали о Судном Дне. Лишь изредка наш водитель ругался на колею, возвращая нас из своих размышлений, ибо многотонная бронетехника разбивала асфальт вдребезги. А мы аккурат ехали почти в хвосте колонны.

Машин с беженцами становилось всё больше, заторы всё чаще. Люди в панике бежали от надвигающегося Апокалипсиса. Сигналили, кричали, свистели и желали удачи военным, которые воспринимались последней соломинкой здравомыслия в этом свихнувшимся мире.

Чем ближе мы подъезжали к Армавиру, тем сильнее была не смолкавшая ни на секунду канонада где-то вдали. Практически весь горизонт на юге сверкал. Авиация летала то тут, то там с очень плотным трафиком. Островский прикинул, что тяжелые бои идут под Черкесском, который открывал прямой путь до Ставрополя. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, какой стоял приказ, судя по интенсивности огня, которой я никогда в жизни не видела: задержать противника любой ценой до эвакуации гражданских.

Сам Армавир мы встретили во время всеобщей эвакуации. Проехав сквозь город, мы остановились около частного дома, хозяева которого его уже покинули, судя по всему. Островский озвучил: «Приехали». И мы начали готовиться к работе. Съемочная группа ушла делать репортаж и, по возможности, взять интервью у офицеров. А мы с Андреем в сам город: запечатлеть, как судьбы десяток тысяч людей ломаются по щелчку пальцев. Грустно. Очень грустно видеть подобное в своей стране. Даже высокая организация военных и полиции никак не сглаживают это чувство. Люди напуганы до ужаса. Хватают только ценное и налегке покидают город: кто на своем личном транспорте, кто на автобусах или грузовиках Внутренних Войск, а кто-то ожидает очередного поезда. Хорошо, что стоят теплые апрельские дни. А если подобное произошло бы зимой? Тяжело это всё представлять, вглядываясь в напуганные лица женщин и детей. И ведь эвакуация продлится несколько часов, такое большое количество людей не так просто вывезти. Это всё неправильно, так не должно быть.

Собственно сама 6-я танковая меняла порядки с походного на боевой. Тяжелая бронетехника с пехотой пошла вперед, в сторону Успенского. Остальные начали располагаться в пригороде. Как утверждают офицеры, задача состоит во фланговом ударе по противнику через Бесскорбную в сторону Ивановского при тотальной поддержке артиллерии и авиации, когда противник вплотную подойдёт к Невинномысску. Там же должны встретиться с частями ВДВ, которые уже сейчас держат оборону. По замыслу военных, эта операция нанесет серьезный удар по врагу и заставит отступить обратно к Черкесску. А что творится там… офицеры промолчали.

 

Женя Жданов, Дмитрий Яхван, Александр Ходус и 147 другим это нравится

288 комментария

Олеся Малинина
14 апреля 2027 в 02:41 am lst  Армавир

Решили своей мини-семьей двинуть в Ставрополь. Поздно поужинали, выпили по литру кофе, настроились. Офицеры, узнав о нашем отбытии, настоятельно рекомендовали остаться в городе до утра. Тогда мы еще не поняли, в чем проблема, потому возникла некоторая перепалка, в ответ на которую нам не обещали никакой безопасности. Нам указали, что нужно лишь дождаться до рассвета и тогда мы поедем в составе боевой колонны. На том и договорились.

Ближе к часу ночи эвакуацию прекратили и людей приказным порядком распределяли по подвалам и бомбоубежищам, но люди шли туда неохотно, предпочитая собраться и просто уехать. Тогда мы и почуяли что-то неладное. Естественно, первая мысль, что операция провалилась и противник прорвался, в т. ч. в нашу сторону. Офицеры снова отмахнулись, что не в этом проблема, и настоятельно рекомендовали тоже проследовать в укрытие. На это мы не могли пойти по понятным причинам, а Островский натурально донимал военных о происходящем. Всё это было очень подозрительно, мы даже начали делать ставки.

Всё оказалось куда как прозаичнее и ужаснее. Один из старших офицеров вместе с комендантом города уведомили, что в 03:00 сегодняшней ночью будет нанесен ряд ядерных ударов по крупным скоплениям противника на протяжении всего фронта.

Слово «паника» — это почти что ничего не сказать, что началось в городе. Натуральная вакханалия. Люди разбредались как можно быстрее по подвалам и бомбоубежищам, заранее запасаясь самыми различными медикаментами. Если задача у военных стояла укрыть всех людей как можно быстрее, то байка про ядерное оружие вполне неплоха. Так мы подумали на тот момент.

В 02:00 зазвучала сирена о воздушной угрозе, продлившаяся всего 2-3 минуты. Тестировали. И вот тут мы поняли: военные не лукавили. Я, честно говоря, не помню, что делала. У меня был шок от осознания того, что нам необходимо будет пережить. Я такого страха, поистине животного, не испытывала никогда. Думала, что меня уже не удивить и не испугать ничем, после начала этого Апокалипсиса. Ан нет, есть еще кое-что. Я просто утонула в размышлениях, кто хуже: Ангелы или человек? Ведь сколько жизней сгорит? Сколько умрут от радиации? Скольких мы погубим? Головой я понимала, что, чтобы сохранить жизни многих, надо пожертвовать меньшим. Но верно это или нет? Правильно ли поступаем? И чем мы лучше их? Сердце отказывалось принимать это. Если когда-нибудь, если вообще одержим победу, то это будет пиррова победа. Мягко говоря.

Когда я пришла в себя, то мы уже были в одном из бомбоубежищ с военными. Оставалось всего полчаса до открытия ящика Пандоры. Машинально я нащупала свой крестик. Никогда не была особо верующей, просто в детстве крестили. Но за последние сутки… я уже не знаю, во что верить.

P. S. И я всё никак не могу заставить себя перестать плакать.

 

Геннадий Туркин, Николай Муравьёв, Александр Шейн и 220 другим это нравится

524 комментария

Олеся Малинина
14 апреля 2027 в 06:12 am lst  Краснодарский край

ЖИВА! Это было ужасно! Столько нервов погубила, столько истерила! Сейчас немного лучше, собралась. И спасибо вам всем за беспокойство, но обо всем по порядку.

Во-первых, ближайший к нам ядерный удар был по бедному Черкесску, от которого уже ничего не осталось. И из которого уже никто не вернется. По словам вояк, сбросили 350 кТ бомбы. Всего скинули по линии фронта 7 таких батонов. Последний довод человечества — это МОЩЬ, с которой не совладать даже Богу и его прихвостням!

Во-вторых, нет, я не видела сам взрыв. Мы сидели в бомбоубежище, хотя взрывная волна до нас дошла лишь поднявшимся ветром. Объяснили это в первую очередь так: чтобы себе никто ненароком глаза не выжег. Но сразу после бомбардировки нас выпустили, правда, толку от этого было никакого: почти вся гражданская электроника сдохла от ЭМИ. В том числе большинство наших аппаратов, включая квадракоптеры, которые ребята из ВГТРК оставили висеть в воздухе, чтобы запечатлеть момент взрыва. Увы и ах, они попадали и разбились. Тимофей очень надеется, что еще можно вытащить заснятое видео из памяти. Также умерли все наши гаджеты, поэтому меня не было долго в Сети. Сейчас попеременно выходим в Интернет с древнего, как говно мамонта, ноутбука, клацая по клавиатуре, как в старинку.

Из всей нашей семейки мне повезло больше всех: мой Pentax, по сути, механический, потому его вернули к жизни достаточно быстро. Съемочная группа тоже оказалась припасливой, выудив из багажника внедорожника классическую видеокамеру. А вот Андрею не повезло, все его аппараты приказали долго жить, причем навсегда. Даже не знаю, что ему теперь делать. Наверняка найдет себе работоспособную замену.

Сейчас мы направляемся в Ставрополь, как и планировали. Едем в сопровождении 131-й мотострелковой бригады, которая каким-то чудом вылезла из Абхазии. Ну как чудом… от них в лучшем случае осталась лишь треть, и ими сейчас затыкают дыры. Изначально они должны были отходить в Краснодар, но попали в окружение у Туапсе и вышли сначала в Майкоп, а уже оттуда к нам в Армавир, понеся чудовищные потери. На их технике почти живого места не осталось. Старенькие Т-90 почти без навесной защиты. У одного из них на лобовой броне зияет ровный и глубокий разрез, как от большого меча. По словам капитана того танка, они нарвались на «курицу» — это они так Ангелов называют — прямо в контактном бою, ну тот и полоснул своим мечом по броне. Благо, мол, курица тупая и полоснула по лобовой, иначе им всем хана была бы. Механик-водитель дал задний, наводчик по Ангелу осколочно-фугасной почти в упор и засадил. Да толку мало — это его лишь максимум контузило. Живучие твари.

Сами солдаты в целом из 131-й разительно отличаются от 6-й танковой. Молчаливые, погруженные в себя, измотанные, приказы выполняют машинально. Как-то Данила спросил одного из них, что там было, когда они выходили из Абхазии и Сочи. Тот лишь коротко отрезал без эмоций: «Ад».

 

Юлия Бутусова, Миша Ким, Наталья Камышова и 157 другим это нравится

328 комментария

Олеся Малинина
14 апреля 2027 в 06:12 am lst  Ставрополь

Въезжаем в Ставрополь через Невинномысск. Счетчик Гейгера пока нам сигналит о приемлемом уровне фона. Грибовидное облако почти уже рассеялось, а радиоактивные осадки в виде оседающего пепла пока незначительны. Хотя всем нам надо будет обязательно вычиститься основательно. Радует одно: успели вздремнуть в пути.

Но всё это неважно. Когда проезжали Невинномысск, вполне ожидали увидеть полуразрушенный городок, ибо именно тут сдерживают ангельскую армию 6-я танковая и ВДВ. Канонада тут не стихает, постоянно стреляют из артиллерии, летает авиация и где-то вдали бомбит врага. Вертолеты снуют то тут, то там. Прямо на наших объективах взлетели десятки, а то и сотни ракет из реактивных систем, гул стоял непередаваемый.

Но мы абсолютно никак не ожидали, что Ставрополь будет серьезно искалечен. Оказывается, после ядерного удара оставшиеся Ангелы и их питомцы вне зоны поражения остервенели и прорвали оборону города. В этот момент возобновлялась эвакуация мирных жителей. Последствия можете сами представить.

Полуразрушенные здания, разбитая боевая техника, трупы… много трупов. Улицы заполонены ими. Как мирных жителей и военных, так и войска ангельского из самых разнообразных существ. Ужасающая картина. На некоторое время на меня хлынуло столько эмоций, что я не могла держать камеру в руках — так сильно тряслись руки. Это даже не геноцид. Это тотальная зачистка человечества с лица Земли без сожалений.

Где-то в городе еще слышна стрельба из стрелкового оружия: зачищают от оставшихся в живых тварей. Те в свою очередь жалобно и недовольно рычат на полгорода. Я таких звуков от животных никогда не слышала — пробирает до костей. Не то что бы они ужасные, даже в некотором роде прекрасные. Да и выглядят красиво, грациозно. Не сразу скажешь, что они недавно грызли людей вживую.

Трупы самих Ангелов мы не видели. Солдатики говорят, что их убить крайне сложно, а чуть что, то товарищи их выводят из боя. Хоп — и уже улетели со скоростью более 150-200 км/ч. Пойди, попади в такую цель, разве что из зенитки. Сами они чуть более двух метров роста с гигантскими крыльями метров в 7-10 размаха. Очень ловкие, быстрые, до жути сильные — играючи переворачивают легкую технику. Только тяжелые БМП и танки их могут остановить. Но при этом никаких гор мышц: как и писано в Библии, создания прекрасные, не имеющие пола. Военные так и не разобрались: мужчины это или женщины без груди. Нечто среднее, наверное. Облачены они в бело-золотые доспехи, ну прямо натуральные good guys из средней паршивости фэнтези. До сих пор не верится, что это реальность, а не чья-то злая шутка. И мы все прекрасно понимаем, чья. Машинально я содрала свой крестик и выкинула куда-то в сторону. Да, я уверовала в Него окончательно. И ничего хорошего в этой вере не нашла.

Страх и отчаяние потихоньку уходят, вместо них уютно обосновываются злость и ненависть. Этих тварей можно убивать, их можно остановить. А значит можно и победить. Другой вопрос: какова цена?

 

София Пицчугина, Гиви Курашвили, Роман Котсун и 141 другим это нравится

196 комментария

Олеся Малинина
14 апреля 2027 в 09:38 am lst  Ставрополь

                                                                                                                Saltillo. 002 F#m

Когда-то мы считали, что хуже нацизма уже ничего не будет. Что сжигание тысяч людей в печах заживо — где-то далеко в прошлом. И более подобных зверств никогда не повторится.

Как мы наивно ошибались.

С каждым щелчком затвора что-то умирает во мне — неуловимое и доброе. Каждый раз, когда спускаю затвор фотоаппарата, комок в горле становится сильнее. Но я уже не могу лить слезы, я их уже вылила полностью. Такой картины я не могла представить даже в самом страшном сне. Нас к такому не готовили.

Щелк. Лежит разрубленная группа людей вместе со своими пожитками. Они даже не поняли, что произошло, и не пытались убежать или скрыться. Их так и накрыло во время эвакуации.

Щелк. Выжившие выносят из магазинов и аптек всё самое необходимое. Военные не препятствуют: крайняя ситуация требует крайних мер. Лишь полицейские следят, чтобы обошлось без эксцессов. Но насколько их хватит?

Щелк. Разбросаны вещи, будто их кто-то скинул в суматохе. Очевидцы объясняют, что когда Ангел рубит мечом по живой плоти, то тело человека и только человека словно распадается на множество мелких частиц. Мы уже перестали взывать к законам физики и логики. На этой войне их растоптали.

Щелк. Перевернутый и разбитый в хлам БТР. Судя по бороздам на асфальте, кувыркался несколько метров, пока не врезался в толпу людей с соответствующими последствиями для них.

Щелк. Девочка лет 10-12. Руки и грудная клетка основательно переломаны. Обезглавленная. Жестоко, неаккуратно. Такое ощущение, что не срезали, а выдирали лапой. Самой головы я не нашла. Остатки вчерашнего ужина оставила где-то рядом.

Щелк. Молодая пара у поребрика: парень пытался закрыть девушку от рокового удара. Но как он мог защитить своим телом ее? Дыра с диаметром в руку зияет у него в спине. Точно в сердце, обоим. Моментальная смерть.

Щелк. Выживших детей с округи собирают около школы № 13, здесь же собрались полицейские, врачи и МЧС, оказывая первую помощь. Большинство из них сегодня превратились в сирот. Подъехало два грузовика военных и три БМП — срочная эвакуация.

Щелк. Мой скудный завтрак. Классика жанра: хлеб да копченая колбаса с чаем. Другим повезло меньше.

Щелк. В воздух взмывает несколько ракет, где-то вдали заработала зенитка.

Война дала нам передышку лишь ненадолго. Армия зашевелилась, готовясь к бою. Похоже, это будет мое первое участие в боестолкновении на этой умопомрачительной войне.

P. S. И я таки поняла, что во мне умирает — душа.

 

Владимир Третьяков, Елена Молова, Олег Яровский и 137 другим это нравится

174 комментария

Олеся Малинина
14 апреля 2027 в 10:08 am lst  Ставрополь

Нам пиздец! Примерно полчаса назад на нас свалились с дюжину Ангелов! Парни из 131-й мотострелковой говорят, что никогда не видели за раз больше трех Ангелов, а тут их больше десяти. По их глазам вижу, что нам крышка. Всему городу. Они тут всё разносят! Раскидывают военных как щенят, убивают мирняк, не раздумывая. Беспорядочная стрельба не смолкает, я даже не могу точно сказать, кто больше наносит ущерба по городу: вояки или ангелы. Я, конечно, наслышана, что крылатые черти быстрые, но не настолько же! Скорость просто невообразимая, в них не то что бы попасть невозможно, я даже не могу их запечатлеть на кадре.

Поразбивали все вертолёты, которые были вокруг. Поддержка с воздуха разве что самолетами, но они не могут оперативно отработать по ангелам, которые метаются по городу как умалишенные. Такое ощущение, что они злы, очень злы.

А их вожак — Архангел, как его уже успели обозвать, — это что-то с чем-то, закованное в массивную броню. Его вообще ничего не берет, эта сволочь даже танковые снаряды отражает! Он настолько силен, что спокойно и лениво передвигается по городу. Я как-то с ним пересеклась и успела сделать несколько кадров. На обычных людей, в отличие от своих шестерок, он вообще не обращает никакого внимания. Его интересует исключительно тяжелая техника, которую он методично выводит из строя. И в этом ему силенок явно не занимать! Прямо у меня на глазах одним мощным ударом крыла отправил 20-тонный БТР на второй этаж здания, который там и повис. Взмах был настолько сильный, что разнесло всё, что было подле. С танками расправляется также играючи: взмывает в воздух, вальяжно садится на крышу, одним взмахом меча срубает ствол, далее протыкает моторный отсек и так разрезает, как горячий нож масло, до середины башни. Всё, многотонная машина выведена из строя, а экипаж покидает ее, попадая в руки обычным Ангелам. Последние в свою очередь, натыкаясь на бронированную колесницу, сразу или бросаются наутек или стараются побороть одинокого мастодонта группой из трех с разными результатами. Зрелище будто из кино или аниме, только здесь людей взаправду убивают.

Мы же сейчас укрылись вместе с оставшимися детьми в той самой школе № 13, к нам подогнали несколько танков и БМП 131-й. Обосновались в глухую оборону, ждем, пока в город войдёт 6-я танковая, но им нужно минимум час, чтобы добраться до Ставрополя.

Набрались терпения и храбрости — ждем. Нельзя паниковать перед детьми, иначе они еще сильнее испугаются. Стараемся их подбодрить и отвлечь от этой ужасной суматохи. Хотя и у самих сердце чуть не выпрыгивает из груди.

Зато приватизировала ноутбук, который лежал без дела в Крузаке. Какой-никакой да позитив.

Надеюсь, удача благоволит хотя бы нам.

А за окнами слышен кровавый бой. Просто за право жить.

 

Анна Трубова, Георгий Мельников, Михаил Осипов и 98 другим это нравится

129 комментария

Олеся Малинина
14 апреля 2027 в 11:42 am lst  Ставрополь

Кто-нибудь, помогите нам!

В город ворвались тысячи различных существ, которыми командуют Ангелы. Здесь натуральный Ад!!! Мы долго не протянем, ребята отбивают подходы к школе, как могут. Тут дети, мать вашу! И мы отрезаны, не можем выйти.

Съемочная группа ВГТРК вместе с Андреем пропали, не можем с ними связаться. Можем надеяться только на лучшее, вот только в голову лезет худшее…

6-я танковая отброшена, нам неоткуда ждать помощи!!! Город просто стирают с лица земли артиллерией и авиацией. В ход пустили всё, даже фосфорные боеприпасы, вакуумные бомбы и ковровые бомбардировки! Тут натуральный Ад, будто в Сталинграде в 42-м. Нет, даже хуже!

На мирных людей, которые еще тут остались, похоже, всем плевать! Мало того, что нас убивают ангелы и их питомцы, так и еще наша собственная армия…

Что ж вы делаете, сволочи… отправили нас в утиль, похоронили заживо…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Павел Логвин, Роман Котсун, София Ка и 32 другим это нравится

76 комментария

Олеся Малинина
14 апреля 2027 в 12:29 pm lst  Ставрополь

                                                                                  Hans Zimmer. Science and Religion

Твари лезут в школу, они уже на первом этаже. Парни отбиваются уже из последних сил. Мы заперлись в учительском кабинете на третьем этаже, сбили детишек в одну кучу и накидываем на них бронежилеты, обворачиваем промоченными вещами как можно плотнее, сооружаем баррикады, к окнам передвинули шкафы… а всё потому, что в городе воют сирены.

Слезы на глазах, сознание помутнено, но дело сделать надо. Все мы рыдаем, все мы знаем о нашей участи, но мы хоть что-то должны сделать для детей.

Так вот каково это чувство в своей полной мере — обреченность. Никогда бы не подумала, что так смиренно приму уготовленную судьбу. Бежать некуда, спастись невозможно.

А сирены продолжают выть и выть. Всё сильнее, всё жалобнее, напоминая о приближающемся конце.

Мы всегда относились к последнему доводу человечества лишь как к символичному оружию, которое никогда на деле не пойдет в ход. А ларчик, оказывается, просто открывается.

Слишком просто.

Всё, что мне остается, так это взять моего верного друга Penxtax`а, подойти к расщелине между шкафом и окном, навести объектив на центр города и сделать самую лучшую фотографию, которую когда-либо делала. Быть может, этот момент — и есть весь смысл моей жизни. Тогда мне не о чем сожалеть.

 

P. S. Мам, Пап, если вы это читаете, простите меня за всё, за то, что я была плохой дочкой и непослушной. Не слушала вас и вечно искала приключений, вместо того, чтобы вас радовать. Заставляла нервничать днями и ночами, когда со мною не было связи, не смогла оправдать ваши надежды, что смогу добиться чего-то, выйти замуж, подарить внучат. Простите меня, пожалуйста. Даже несмотря на то, что я с вами вечно ссорилась, я вас никогда не переставала любить. Не ищите меня, не убивайтесь, просто уезжайте, куда скажут военные, не лезьте на рожон. Если вы выживете, это будет лучшее, что вы сможете сделать для меня.

Пашенька, я хотела к тебе дозвониться последние часы, но не смогла. Если мы всё-таки сможем пересечься, если каким-то чудом судьба пойдет навстречу нам и даст второй шанс, то на этот раз я скажу «ДА». Извини, что я тогда нагрубила, это было от неожиданности, я правда этого хотела, но струсила перед обыденной и семейной жизнью.

Всем моим друзьям и близким: надеюсь, вы не будете на меня держать зла. Ни за подколки, ни за фотки, опубликованные без вашего ведома. Вы знаете, я не со зла.

 

С вами была Олеся, ваша покорная слуга. Прощайте.

 

Автор запретил оценивать данную запись

Автор запретил оставлять комментар

 

Ролевые игры.

Данила учился в самой обычной школе, в самом обычном классе с самыми обычными детьми. То есть в школе были и драчуны, и занудный староста, и даже иностранцы, говорящие с акцентом.

И все это было вполне себе обычно, пока Данила не начал обращать внимания на девчонок. Его внимание привлекла девочка, которая вела себя не как все. Звали её Анна.

Анна была не как все, потому что у нее были красные ниспадающие до плеч волосы, да и поговаривали про нее всякое. А когда про человека говорят всякое – он точно не такой как все, это Данила для себя хорошо уяснил.

С точки зрения Данилы у Анны была идеальная внешность и идеальная фигура. Одевалась она, само собой, безукоризненно и со вкусом. К сожалению, больше ничего Даниле об Анне известно не было.

Данила много думал о том, как подружиться с Анной:

 «Надо с ней попробовать заговорить для начала... А хотя... Может, стоит немного подождать и оно как-нибудь само получится?»

Именно так он и поступил. Однако дни сменяли друг друга, а никаких шансов приблизится к Анне у Данилы так и не появилось.

«Что я знаю? Не так много. Блин. Она – загадочная и недоступная королева не таких как все. Мне никогда не завоевать её, ведь я самый обычный школьник» - с грустью размышлял Данила, решая скучные задания по алгебре.

Логарифмы щелкались как орешки. Данила совсем не думал о математике, он был полностью погружен в свои мысли. А мысли его полностью состояли из хвалебных (иногда похабных) од прекрасной Анне.

«Анна, Анна, Анна, как Анна прекрасна, боже мой, она такая красивая и загадочная, ах, если бы она плохо знала математику, быть может, я бы смог ей помочь...»

Но, увы - Анна была одной из лучших в классе (родители нанимали для нее репетиторов по всем предметам). Не было урока на котором Анна не блистала бы своим отточенным умом.

«Что же делать? Какие у меня есть сильные стороны? Одеваюсь я хуже, чем Димон. Денег у меня не так много, как у Пети... Нужен хороший совет»

Хороший совет Даниле дал его приятель из старшего класса, Алексей:

-Слушай, Данила, чего ты с этой Аней мозги себе паришь... – начал известную всем басню Леша.

У Алексея уже бывали девушки, ходили слухи, что он даже занимался сексом.

«Леха наверняка знает лучше чем я. Но... Могу ли я доверять его советам?»  - подумал Данила, не слишком-то вслушиваясь в слова своего приятеля. 

Леша, тем временем, продолжал:

-Ну, знаешь, эти бабы... Они тупые. Я этого никогда не скрывал. Они тупые и нечего с ними возиться.

-Блин. Но Аня не тупая!  - возразил Данила.

-Да конечно она тупая! Была бы не тупая, она бы уже давно спалила, что ты в нее втюрился и зафрендзонила бы тебя. Что тут непонятного!

 «А что, если она уже меня зафрендозонила, просто я ещё пока этого не понял?»

Данила почувствовал неприятный укол в душе.

-Ладно. Мне от этого разговора только хуже...

-Но ты все равно попробуй к ней подойти. Ну, хотя бы для начала.

-Я попробую. Обязательно.

***

Учебный год подходил к концу, а  заговорить с Анной у Данилы так и не получилось. Поэтому он загрустил и погрузился в пучину бессмысленных самокопаний.

«На что я рассчитываю?» - думал он по пути в школу – «К чему эти бесконечные размышления о НЕЙ? Я что, хочу найти Аню у себя в голове? Нет, это все очень глупо. Наверное, Леша был прав – надо просто подойти и заговорить. Но это так сложно. Я же не в игру играю. Это, блин, глубокие чувства, тут все очень непросто... Вот такой я подойду к Ане, начну говорить, а вдруг я покраснею и она все поймет? Или голос дрогнет... Нет, определенно не стоит к ней просто так подходить. Нужно дождаться удобного момента...»

-Привет.

Данила узнал этот голос. Это была Анна. Похоже, она шла за ним уже черт знает сколько времени.

«То есть она шла за мной уже черт знает сколько времени и вот она решилась подойти ко мне сзади и поздороваться! Она подошла ко мне! Сама! Первая! Что же делать???!»

За спиной Данилы и правда стояла Анна. На ней была чудесная зимняя шапка с помпоном. Из-под шапки торчали её красные волосы. Она улыбалась.

-Привет – поздоровался Данила.

Было видно, что Анна немного стеснялась. Но Данила был слишком маленьким и придавал значение только своим внутренним переживаниям, поэтому он и не заметил, что Анна стеснялась. Он был полностью ослеплен её удивительной красотой.

-Ты что-то хотела, Аня? – огромным усилием воли Данила заставил свой голос не дрожать.

Анна хихикнула.

-Давай прогуляемся до школы. У меня сегодня доклад по истории, может быть, расскажешь мне что-нибудь о Зеноне? А то я совсем ничего не учила.

«Зенон? Это, мать, вообще кто?»

-Давай. Ну, про Зенона я сам не особо знаю... Кажется, он любил черепах.

Они двинулись в сторону школу. Шли они рядом, но на некотором расстоянии друг от друга.

-Если ты не так много знаешь про Зенона, мы можем поговорить о чем-нибудь другом, Данила.

Голос Анны звучало опьяняюще сладко. Даниле было очень приятно его слушать, он успокаивал его. Ироничные интонации Анны пробуждали в его голове различные пошлые фантазии. А с каждым взглядом на выпирающую грудь Анны сердце Данилы начинало стучать все быстрее.

«То есть у меня получилось? И у нас с ней будет любовь? Или нет? Анна сама подошла ко мне, может, я ей нравлюсь? Или это все унизительно для настоящего мужчины?»

-Я не знаю о чем нам поговорить – честно признался Данила.

-Не знаешь? Я думала, ты многими вещами интересуешься.

Анна не выглядела удивленной.

 «Блин» - подумал Данила – «Да она же издевается надо мной!!!!»

Данила решил пойти ва-банк:

-А какими вещами ты сама интересуешься? Просто это наш первый разговор за 9 лет знакомства, я тебя, честно говоря, не слишком хорошо знаю.

-Ты бы хотел познакомиться поближе?

«Это уже слишком. Да у нее улыбка шире, чем у Чеширского Кота, она просто не может не понимать насколько жестоко она меня стебет!!! Я же не какой-нибудь Леха, я, блин, стесняюсь, между прочим!»

-Ну, я люблю заводить новых друзей.

Анна засмеялась. Похоже, ей понравился ответ Данилы и поэтому она решила больше его не подкалывать.

-Друзья – это здорово. Ты слышал, что дружба – это магия?

-Слышал где-то – соврал Данила – То есть мы теперь друзья, получается?

-Да! А раз мы с тобой подружились, предлагаю тебе после уроков зайти ко мне домой и выпить чайку? Ты придешь?

Все это Данила слышал как в тумане. Он просто не мог поверить, что Анна предлагает ему такое.

«Может, взять её за руку? Или пока ещё рано...»

Все, что он смог из себя выдавить это жалкое:

-Д-да. Я приду.

Анна засияла:

-Отлично! Тогда после уроков идем ко мне!

***

Данила нервничал.

«Вот бы поскорее свалить с этих дурацких уроков! Не могу ни о чем думать, кроме того, как же мне повезло и как прекрасен этот мир!»

Но ему все равно было страшно идти к Анне домой. Он слышал, что такие вещи иногда заканчиваются любовью. Во взрослом смысле. А Данила совсем ничего об этом не знал. Впрочем, ситуация была скорее приятная, чем неприятная, поэтому Данила пообещал себе, что поборет свой страх и, если что, будет действовать как настоящий мужчина.

«Анна не только заговорила со мной, но и пригласила меня домой. О большем я и мечтать не мог... Сейчас, на уроках, она ведет себя как обычно, но я вижу как она на меня смотрит... Не хочет просто чтобы все знали. Я её понимаю. Какая она умная!»

После уроков они вместе пошли к Анне домой. Идти было недалеко. Что-то говорить им обоим было очень трудно. Время от времени Данила все-таки что-то говорил. Анна соглашаясь или просто кивала.

В лифте они сохраняли гробовое молчание. Пошлые мысли окончательно завладели разумом Данилы. Он даже начал подумывать о том, чтобы проявить себя как мужчина не доходя до квартиры. Впрочем, он быстро передумал, испугавшись, что его поймут неправильно.

-Хотела у тебя спросить – поинтересовалась Анна перед тем, как открыть входную дверь – Как ты относишься к пони?

Это был её первый вопрос за очень долгий период. Данила постарался проанализировать его на намеки, но никаких намеков он не увидел.

«Пони? Просто пони? А, ну...»

-Пони это мило.

-Прекрасно. Надеюсь, тебе понравится – пробормотала Анна и повернула ключ в замочной скважине – Заходи.

Данила зажмурился и сделал два больших шага вперед.

Дверь за его спиной закрылась с характерным хлопком. Они быстро разделись в коридоре, после чего Анна пригласила Данилу в комнату.

«Господи, у Ани настолько большая грудь, что она даже без лифчика выпирает из-под футболки!»

Комната в квартире, похоже, была только одна. В центре комнаты стоял стол и несколько стульев. В дальнем углу Данила заметил диван, на котором сидел странный толстый мужчина.

-Здравствуйте – ради приличия сказал мальчик.

«Это её папа?»

Анна молча встала рядом с мужчиной. За спиной у Данилы появилось ещё два человека примерно его возраста.

-И вам привет, ребята.

Один из парней был в очках. Его футболка с надписью «adidas» была заляпана кетчупом. Второй парень был низенького роста. У него на футболке была изображена обложка альбома TheNumberoftheBeast бессмертных IronMaiden.

Молчание затягивалось. Данила нервничал, ведь ему было совершенно неясно, что это за странные товарищи тут собрались.

«И где мой обещанный чай! Неужели это опять какой-то развод???»

Наконец, толстый мужчина заговорил:

-Я просил Анну привести новых друзей, чтобы наша ролевая стала интереснее. Данила, ты любишь поней?

-Откуда вы знаете как меня зовут??? Что за...

Парень в очках присвистнул. Низкорослый хмыкнул. Анна никак не отреагировала.

-Что здесь происходит? Хах... – толстяк закашлялся – Мы отбирали лучших кандидатов для этого модуля. Только избранные смогут поводится за хаоситских поняшек... Ты хоть понимаешь, какую честь мы тебе оказываем, Данила?

-Не понимаю... Может, мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?

-К сожалению, у нас нет времени тебе что-то объяснять – очкарик поправил свои окуляры, после чего грубо толкнул Данилу вперед –  Давай. Сейчас мы будем генерить тебе персонажа. Времени не так много, а собираемся мы достаточно редко. Так что ни подведи нас.

-Я не хочу вступать в вашу дебильную секту! Идите в жопу!

Данила был готов разрыдаться. Похоже, что с ним случилось именно то, что как правило, случается «с кем-то другим». Его похитили ужасные бесчеловечные сектанты.

-Ты поступаешь неразумно – сказал толстый – Я гейммастер. И я могу оштрафовать тебя на три очка влияния.

-Дисбаланс – хмыкнул коротышка – Выдай ему тогда оружие помощнее, например, психосиловой рог.

-Я тоже хочу себе психосиловой рог! – подала голос Анна – Так нечестно, почему новичкам сразу дают оповый[1] шмот!!!

«Проклятье... Я смотрел какой-то фильм с Бредом Питтом, там было что-то в этом же духе. Какой-то клуб кулачных боев с поклонением пони... Вот это я влип...»

Мальчик опустил голову вниз. Челка закрыла его лицо почти полностью.

-Ладно, сейчас разберемся, давай генерится – продолжил жирный – Как тебя зовут, скиталец? – спросил он у нашего героя.

Данила почувствовал, как по вискам начинает стучать кровь. Адреналин переполнял его. Он чувствовал, что становится гораздо злее и агрессивнее, чем обычно.

«Кажется, я превращаюсь в настоящего мужика!» - обрадовался Данила и прошептал:

-Анна...

-Что? Ты не хочешь играть в нашу ролевку? – в голосе Анны читались нотки удивления. 

-Ты... С ними? Или со мной?

-Хочешь сразу с ней подружиться? – засмеялся толстяк – Ну чтож, умно. Но я бы за ней следил... Она и бэкстебнуть[2] может. Все хаоситские телки так делают.

-Не смей называть её телкой, жирная сволочь! – закричал Данила.

Далее события развивались стремительно. Анна закрыла лицо руками. Коротышка и очкарик поморщились. Жирный ухмыльнулся. А Данила неожиданно побежал вперед и со всей силы ударил ногой толстяку в живот. С разбега удар получился нереально мощный и жирный сразу упал с дивана.

-Что ты творишь?! – закричал очкарик.

-Вообще-то, сначала нужно пробросить кубы на попадание! – возмутился коротышка.

-Что это было??? – спросила у Данилы Анна. Она совсем ничего не понимала и заплакала. 

-Это был «удар футбольного фаната». Меня батя этому приколу научил, но это все неважно. Послушай, Аня... Я не собираюсь вступать в ваш бойцовский клуб. Эти уроды обманом затащили тебя в опасную секту... Я ухожу отсюда. Ты... Со мной?

В этот момент жирный мужик кое-как забрался обратно на диван и визгливо закричал:

-Мы не позволим тебе забрать единственную телку из ролевки! Взять его, парни!

Очкарик схватил Данилу со спины. Коротышка подошел к Даниле и несколько раз ударил его по ноге.

-Вот тебе, получай!

-Вообще-то, мне не больно – осторожно заметил Данила.

-Ну тогда получай ещё!!!

Мелкий ещё несколько раз ударил Данилу по ноге. Даниле все ещё не было больно.

-А можно я ударю? – неожиданно спросила Анна.

Она подошла ближе.

-Разумеется. Вмаж ему хорошенько, девочка моя – начал поддакивать жирный.

-Ага, хорошо – кривая ухмылка исказила лицо Анны, после чего она пробила с ноги по лицу коротышки.

Не ожидавший такого поворота событий очкарик выпустил Данилу. Данила не стал давать оппоненту второго шанса и вырубил его грубым ударом в солнечное сплетение.

-Я вам не хаоисткая телка, поняли! – закричала Анна – Не хочу больше играть в ваши дебильные игры! Я ухожу от вас!

-Но ты же моя телка... – хватая ртом воздух прошептал очкарик.

-Уже нет.

По лицу жирного потекли слезы.

-Ты не можешь так с нами поступать. Ты единственная девушка в нашей ролевой. Кроме тебя у нас никого нет... И ведь я... Я же твой отец, Анна... ты не можешь так со мной поступить!

-Ещё как могу! Ты совсем меня не ценишь! Так что иди на фиг, папочка! Хаоситские пони для лохов, так и знай!

В подтверждение своих слов Анна обняла Данилу. Мальчик слегка покраснел.

-Я теперь его девушка, ясно!

-Чтож.. Это твой выбор.. – толстяк закашлялся – И все-таки... как тебя... зовут, парень?

-Меня зовут Данила! Так и знайте, уроды! Ань, пошли отсюда.

-Мы ещё встретимся... – прошептал отец Анны, перед тем как потерять сознание от осознания собственного горя.

-Я так не думаю – засмеялась Анна.

 

 

 

Эпилог.

Данила и Анна очень долго целовались в лифте. Потом они ещё больше целовались на улице. В конечном итоге, когда Даниле надоело лапать Анну за попу и грудь, он отстранился от поцелуя. На лице Анны по-прежнему были слезы, но теперь это были слезы счастья и радости.

-И куда же мы теперь пойдем, Данила? Я больше не могу играть в ролевые игры... Ты что-то говорил про футбольных фанатов? По их модулям интересно водиться?

-Не думаю, что тебе понравится на футбольном матче, но все ещё впереди, любовь моя.  Для начала, я хочу показать тебе пару других местечек, чтобы ты влилась в тусовку. Например, бар, где я первый раз нажрался. Или скамейку, на которой я как-то спал после пьянки.

 

-Это так мило, что ты покажешь мне свои «особые» места! Я готова!

-Дааа, а потом можно будет пойти ко мне домой и...

-И что же мы будем делать у тебя дома?

-Ну, можно будет поигать в контру. У меня как раз есть два компьютера.

-Так круто! Я люблю тебя.

-И я тебя тоже люблю.

Они взялись за руки и ушли бухать.

 

 

 

 

Счастливый Конец.

 

[1]  overpowered – слишком сильный

 

[2]  backstab – удар в спину (подстава)

 

 

Трон

 

Рассвет в этой части долины всегда радовал глаз и сердце. Зрелище и вправду было завораживающим: кроны деревьев, купающиеся в первых лучах солнца, звери, встречающие начало нового дня такой типичной для себя суетой, птицы, затевающие свои умиротворяющие трели… но было что-то ещё, именно в этот рассвет.

— Помогите! Кто-нибудь!

— Я подстрелил эту суку.

Отряд из двенадцати рыцарей стремительно приближался к несчастной. Окружающая природа явно не разделяла оптимизма незваных шумных гостей, она бушевала! Словно противилась тому беззаконию, которое могло свершиться с минуты на минуту, тому шуму и жестокости, которые принесли с собой чужаки. Птицы, звери, ветер, качающий кроны деревьев, — всё смешалось в одну оглушающую ноту протеста.

— Я сделаю это сам!

Девушка была окружена. Один из них проворно соскочил с лошади, стремительно приблизился к жертве и занёс меч над её головой. Секунда, и всё… но белого рыцаря словно пронзила молния, он пошатнулся и замер. Затем, покачиваясь, обернулся к своим товарищам. Всё его массивное лицо покрывал глубокий разрез от уха до уха. Мгновение — и массивное тело рухнуло замертво.

— Кто вы, господа?

Из-за дерева показался крепкого телосложения юноша, на вид лет двадцати пяти. Одет он был совсем просто — бесцветные штаны да рубаха. В руках он сжимал немаленьких размеров топор.

— В сторону, простолюдин! Чернь! Ты хоть знаешь, на кого поднял руку?!

— Позвольте, я покончу с ним, сир!

— Нет! Мы будем судить его… а сейчас… — важный господин лихо соскочил с лошади и устремился к девушке.

Недолго думая, парень загородил её собой.

— Да что мы с ним возимся!

— Спокойно. Парень, если ты в сию же минуту не отойдешь в сторону, я убью тебя.

— Не отойду.

— Тогда…

Но парень с чудовищной быстротой рубанул топором, да так, что доспехи господина разлетелись в щепки. В ту же секунду арбалетчик выстрелил, но стрела впилась в дерево. Парня и след простыл. Изумленные и обезумевшие рыцари устремились к злосчастному дереву, рядом с которым лежали два окровавленных тела. Измученная девушка, не теряя времени даром, отползла за огромное дерево. Несколько раз её пытались зарубить, но всякая попытка оканчивалась неудачей. Всадники падали один за другим, крики боли и ярости оглушали её, заставляя каждый раз вжиматься в землю, прикрывая голову.

— Убейте его! — кричал самый молодой из них. — Убейте этого чёртового…

Взмах топора прервал его громкую речь, но ранение было не смертельно. Он упал, но отчаянно продолжал ползти к девушке, намереваясь голыми руками разорвать её на части. Рыцарь сжал зубы в зверином оскале, кровь застилала его взор, но полученные раны не мешали ему уверенно приближаться к намеченной цели. Всадник схватил её за ногу и рванул на себя, жертва, словно плюшевая игрушка, подлетела к нему, оказавшись полностью в его власти. Он занёс кулак, но не успел опустить его на голову несчастной. Рука отлетела в сторону, следом за ней и голова молодого красивого человека.

— Позвольте, сударыня, — юноша протянул девушке свою руку. — Простите.

Только сейчас он обратил внимание на арбалетный болт, торчащий из её правого бедра. Он аккуратно взял её на руки и уверенным шагом направился в сторону небольшой извилистой тропы. Она не сопротивлялась. Женщина терпеливо выжидала, плотно стиснув зубы, через которые изредка доносился стон. Всё её тело было в ссадинах и царапинах, спутанные светло-золотые волосы торчали во все стороны, миловидные черты лица были искажены болью, из нежно-голубых глаз текли горячие солёные слёзы. Она была стройной невысокой девушкой, её платье, изнеженная светлая кожа и привлекательная фигура выдавали в ней аристократку. Густой лес сменился бескрайним полем, затем река, мост, поля пшеницы, деревушка. Небольшая, но ухоженная и уютная деревушка из пары десятков деревянных домиков разной величины. Девушка закрыла глаза и провалилась в бездонную тьму…

 

Деревня:

— Как вы? — жизнерадостно произнес молодой человек, на вид чуть моложе предыдущего. — Вам должно стать лучше! Просто обязательно! Софи знает толк во врачевании, она лично всё обработала. Просто изумительно, как она всё это умеет. Люблю её!

— Да тихо ты… не видишь — она еще не пришла в себя.

Прервал его другой юноша, кажется, чуть взрослее.

— Вот, выпей, этот отвар придаст тебе сил, — со смущением произнесла хрупкая девушка, сидевшая напротив больной.

Измученная девушка попыталась приподняться с кровати, и у неё это получилось. Боль присутствовала, но была какой-то приглушённой, еле заметной.

— Благодарю.

— Пейте, пейте! Эх, жаль, меня там не было! Я бы не упустил возможности поквитаться с теми подонками, что пытались вас убить! Как вообще можно… кто они были?

— А я почем знаю?

— Ну, ты хоть поинтересовался? Или сразу начал рубить? — широко улыбаясь, не унимался весельчак.

— Слушай… да.

— Хм, во всяком случае, мне кажется, мы имеем полное право знать, как зовут нашу прелестную гостью! А также представиться самим!

Неожиданно дверь с шумом отворилась, и в помещение влетела еще одна девушка.

— Я была там! Это ужасно! Ты… — она внимательно посмотрела на крепкого молчаливого юношу. — Ты просто ненормальный!

Она выглядела веселой и, скорее, просто дружески поддела его. Парень ничего не ответил.

— Привет, меня зовут Мэйдд. А тебя?

— Хильд.

— Прекрасное имя! Просто замечательное! Я Йохан, очень приятно познакомиться, — ответил весёлый юноша.

— Август, — уверенно произнёс второй парень, самый высокий из всех собравшихся.

— Эрдман, — тихо, словно в пустоту сказал тот самый молодой человек с топором.

— Ну а это Софи, — жестом указал Йохан. — Наша скромняга Софи!

— Да… тебе лучше?

Хильд внимательным взором осмотрела всех рядом стоящих. Все они были слишком доброжелательны, это её настораживало. Впрочем, кто его знает, какие тут порядки и традиции.

— Да, благодарю за помощь, мне уже намного лучше.

Хрупкая Софи снова стала красной как помидор. Мэйдд явно это заметила и уже попыталась сказать что-то с ехидной улыбкой на лице, но её внезапный порыв прервал высокий серьезный Август:

— Ладно, пора и за дела приниматься, Софи.

— Да, — она на секунду отлучилась в соседнюю комнату.

— Поешь… если тебе что-нибудь понадобится, просто позови, думаю, что Йохан будет неподалеку, правда?

— Конечно!

— Вот, — неуверенно произнесла девушка, опустив на столик две тарелки.

Все разом вышли из дома, оставив Хильд наедине с собой. Она встала с кровати, пытаясь шагать как можно более осторожно, однако боль в ноге как рукой сняло. Приземлившись на стул, девушка взяла ложку и опустила её в густой куриный суп.

 

Дом Старейшины:

— Отец.

Мужчина неспешно обернулся. Он был среднего роста, плотного телосложения, в красивом золотистом облачении. На его покрытом морщинами лице застыло удивление и недоверие. Он потрогал свою длинную светлую бороду и тихо произнёс:

— Ну что же, подойдите ближе.

Они последовали его указанию. Август подхватил табурет и установил его напротив удивительного деревянного трона. Этот резной деревянный престол, украшенный разноцветными камнями, буквально зажёг глаза девушки, её сердце забилось, а дыхание участилось.

— Присаживайся, — тихо произнёс парень.

Она села, не меняя расположения глаз, словно боясь упустить престол из виду.

– Я вижу, вы не принадлежите этому миру, — начал старик.

— Да.

Старейшина присел на своё законное место и снова потрогал бороду. Его глаза изучали девушку.

— Я вижу, вас что-то гнетёт. Вы что-то потеряли?

— Да.

— Что-то очень ценное для вас. Что-то такое, без чего ваша жизнь не имеет ровным счетом никакого смысла.

— Вы правы, я потеряла… — словно выйдя из транса, она замолчала.

— В вас течет благородная кровь, вы знатная особа?

— Да.

Старик снова задумался, в комнате царила жутковатая тишина. Лишь треск восковых свечей нарушал её.

— Вы Правительница… Королева?

Её глаза вспыхнули.

— Да! Я правила своим миром многие годы! Многие годы… пока не пришли они.

Старейшина удовлетворенно улыбнулся. Перевел взгляд на Августа и кивнул. Тот поспешно вышел, но через некоторое время вернулся с подносом.

— Вот, угощайтесь, ваше Величество.

Она взяла красное сочное яблоко и впилась в него своими белоснежными зубами.

— Вы можете чувствовать себя как дома… и оставаться здесь до той поры, пока сами не захотите уйти. Вы почётный гость в моём доме.

 

Домик Софи:

— Они пришли внезапно, словно гром среди ясного неба. Штурмом взяли мой чудесный город, дворец моих родителей. Они… вырезали тысячи моих людей, убили друзей, родных… всех, кроме меня и Хейдена. Мы пытались выбраться из западни, но они напали на наш след, преследовали. В последний момент он сумел спасти меня, отправив в ваш мир…

Присутствующие молчали, никто не решался нарушить возникшую тишину. Тишину, пропитанную болью за своих родных и близких.

— Я хочу, чтобы вы знали, как безмерно я вам благодарна! — с необычайной твердостью произнесла Хильд, широко расправив плечи. — Мне нечем отплатить вам за вашу доброту и гостеприимство, всё, что я могу сделать, это…

Она не договорила, совершив низкий поклон. Движения её были элегантны и легки.

— Да брось ты!

— Все нормально…

— Перестань!

— Это честь для всех нас! — смущённо загалдели собравшиеся.

 

Дворцовая площадь:

Узурпаторша шла в окружении своих телохранителей по залитой кровью брусчатке, деловито, надменно задрав голову вверх. Небо над полуразрушенным городом было затянуто чёрными тяжёлыми тучами, сверкали молнии.

— Этот мир, словно беспризорное дитя, нуждается во мне. Требуется как следует воспитать его.

— Ваше Величество! — раздался грубый мужской бас. — Мы обнаружили небольшой отряд из двадцати человек в подвале одной из таверн!

Он был невысокого роста, неказист, передвигался, словно косолапый медведь. Лысая голова, широкий лоб, злобный взгляд. Плотный кожаный доспех покрывал всё его нескладное тело, а в проворных руках периодически вращались два длинных кинжала. Один из телохранителей загородил собой Госпожу. Высокий брюнет со шрамом на левой щеке всем своим видом выражал стремление преподать невежде пару уроков правильного поведения вблизи королевских особ. Тот, похоже, сразу всё понял. Совершил неуклюжий поклон, смягчил голос и продолжил:

— Они просят вашей милости, хотят сдаться, как нам поступить?

— Казнить. Всех до единого.

 

Домик Софи:

Хильд решила обосноваться у Софи, ей нравилась эта девчушка, она казалась самой ненавязчивой. Спали они в одной комнате, поэтому частенько общались перед сном, совершенно на разные отстранённые темы. В основном юная целительница рассказывала ей о мире, местных традициях, обычаях, легендах. Иногда посреди ночи Хильд вставала с кровати. И практически до самого утра находилась в сидячем положении, с абсолютно стеклянными глазами. Поначалу это жутко пугало Софи, но вскоре страх сменился интересом, она все чаще с любопытством наблюдала за поведением своей новой знакомой. В одну из таких ночей Королева просто вышла из домика во двор. На ней была белоснежная ночнушка, непослушные длинные волосы развевались на ветру. Ветер хоть и сильный, но тёплый, летний. Она присела на деревянную лавочку, а взор устремила в ночное небо. Абсолютно чистое небо, полное далеких звезд, возбудило в ней одно таинственное желание, сокрытое до поры до времени.

— Почему бы и нет… в самом деле, — её глаза горели каким-то особым господствующим блеском.

 

Одна юная начинающая волшебница:

На вид Софи можно было дать от силы лет восемнадцать, хрупкая, маленькая, ранимая. С аккуратно сложенными русыми волосами до плеч. Девушке было уже двадцать три года, но она так и не познала любви, несмотря на прекрасно сложенное тело и ореол благоразумности. Те, кто ходил к ней свататься, возвращались ни с чем. Она была неприступна.

— Что это у тебя?

— А… это… это мой гримуар.

Солнце уже давно село за горизонт, на столе горели свечи. Возле Софи находилась закрытая книга, страниц на тысячу, не меньше, в толстом кожаном переплёте. Позади, стояла Хильд, нежно обнимая девушку за плечи.

— И как? Много ли там опасных заклинаний?

— Опасных не так уж и много… хочешь посмотреть? — она попыталась распахнуть книгу, но свергнутая Королева резким движением руки остановила её.

— Неужели не знаешь, что нельзя раскрывать содержимое подобных книг? Тем более чужакам.

— Правда?

— Конечно.

— Но ты ведь не чужак.

— Всё равно не стоит. Её секреты должны быть известны лишь тебе, одной.

— Прости, я не знала…

— Если хочешь, я могу научить тебя кое-каким фокусам.

— Опасным? — загадочно улыбнулась девушка.

Их глаза встретились. Сердце Софи бешено колотилось, она всё больше краснела. С момента появления Хильд в её домике прошло порядком около месяца, за это время они здорово сдружились. Юная начинающая волшебница любила всех своих друзей, но Королева, несмотря на такой короткий срок их знакомства, стремительно становилась для неё самым лучшим и любимым другом.

— О да, опасным! — сверкнула глазами Хильд.

Девушки стали практиковать заклинания разной степени сложности. Королева трезво оценивала способности своей ученицы, каждое более-менее сложное заклинание она тщательно разжевывала ей, поясняя абсолютно все нюансы.

— А теперь я научу тебя исчезать, растворяться в воздухе, становиться невидимой для посторонних глаз. Впрочем… боюсь, что для тебя это ещё слишком рано.

— Это ещё почему?

— Давай лучше я покажу тебе…

— Нет уж постой! Научи меня исчезать, я справлюсь!

Хильд расхохоталась, чуть привстала с кресла. Ее взгляд буквально пронзал насквозь, глаза гипнотизировали, Софи не могла не смотреть в них, они пленили её. Внезапно глаза Королевы вспыхнули и… она исчезла. Юная волшебница на миг испугалась, закрутилась, замотала головой.

— Ку-ку, — прошептала Хильд у неё за спиной.

— А?

Их губы слились в жарком поцелуе. Предаваясь страсти и наслаждению, они всё крепче сжимали друг друга в объятиях.

 

Один дровосек:

Этот парень никогда не сомневался в правильности своих порой поспешных действий. Обладая чудовищной силой, он, если надо, рубил не задумываясь и без лишних разглагольствований. Поэтому спорить с ним никто никогда не решался, за исключением разве что его верных друзей детства да одного дровосека, у которого он работал подмастерьем. Ситуацию спасало его добродушие и рассудительность. Всегда хмурый и серьёзный, молчаливый, даже мрачный, с чёрной копной коротких волос на голове и такими же чёрными как уголь глазами. Сирота с рождения, всю свою жизнь проживший в небольшом сарайчике, на стоге сена, напрочь игнорировавший различные удобства того времени, вызывал удивление и заинтересованность, что угодно, но только не насмешку.

— Тренируешься?

— Да, — слегка смутившись, ответил Эрдман, бросив кроткий взгляд на Королеву. Он оттачивал некоторые нехитрые движения с топором в руках. Двигался то влево, то вправо, назад, вперед, делал это грациозно и невероятно быстро. Громадный двуручный топор в его руках казался пушинкой. Напротив него находилось толстенное бревно. Происходило сие действие на небольшой вытоптанной поляне за одним из домов, на краю деревни. Сделав несколько выпадов в его сторону, он слегка обтесал тому бока. Затем, совершив ложный замах, он развернулся на месте и незамедлительно рубанул со всего плеча, горизонтальным секущим ударом. Ствол с оглушающим треском переломился пополам, словно это не крепкое толстенное дерево, а соломинка, труха. Верхняя часть ствола отлетела метров на десять в сторону. Хильд в ужасе содрогнулась, никогда прежде не доводилось ей видеть нечто подобное, а уж повидала она предостаточно. Парень, словно ничего и не произошло, скромно смотрел в ее сторону. Никакой, даже малейшей дрожи в руках, ни одной испарины на лбу.

— Невероятно.

Парень опустил глаза, словно совершил некий проступок.

— Как у тебя это получается?

— Что именно?

Королева подошла ближе и заглянула дровосеку в глаза. Парень попытался отвернуться, но тщетно.

— Знаешь, я могу кое-что рассказать. Кое-что о твоих способностях.

— Тренировки…

— Ты шутишь! Это невозможно натренировать, с этим надо родиться.

— Ничего такого я не делаю.

— Хватит скромничать, — она перевела взгляд на блестящий заточенный топор. — Кстати, как он выдерживает подобные нагрузки?

— Он принадлежал моему отцу… так сказал наш кузнец, он знал его лично.

Хильд потрогала лезвие и отдернула руку.

— Пойдём!

Они вышли в поле, подальше от посторонних глаз. Вокруг росли удивительной красоты цветы, трава достигала коленей. Тёплый летний ветерок гулял в густых непослушных волосах Королевы, раскачивал её легкое белое платье. Парень старался не разглядывать девушку, но всякий раз его взор устремлялся на её удивительные формы.

— Ладно. Ну-ка, выпрямись, что ты так сконфузился!

Парень был сильно смущен. Беспрекословно повинуясь, он расправил плечи.

— А теперь посмотри мне в глаза, только не моргай, договорились?

Он кивнул. Голубые кристаллики девушки вспыхнули таинственным светом. Или это только казалось ему, в любом случае… они были прекрасны.

— Всё верно. Можешь расслабиться, что ты так напрягся-то?

— Прости, я не знаю…

— Всё дело в твоем отце.

— Отец?

— Видишь ли. Твой отец не был человеком.

— Что?

— Он был… демоном. Такое иногда случается, по крайней мере, такое случалось в моем мире, я много раз наблюдала подобные союзы. Твоя мать, безусловно, человек... причем добрейшей души человек. Я вижу, что их союз был взаимным, они любили друг друга. В тот самый день, когда не стало твоей матери, пропал и твой отец. Ибо такие союзы всегда заканчиваются подобным образом со смертью одной из половин. Единственное, что мне не понятно, — каким образом вообще возникли подобные чувства между такими разными сущностями. Как свет соединился с тьмой… это впервые на моей практике. Обычно жёны демонов не совсем благонадёжные леди.

— Я вам верю… спасибо, что рассказали мне.

— Эй! К чему такая вдруг официальность? Мы ведь друзья, зови меня на «ты».

— Прости, — на его лице возникла еле заметная тень улыбки.

— Скажи мне, в критические моменты, например, когда твоей жизни угрожает опасность, ты видишь некие тёмные безликие силуэты вокруг себя?

— Нет… хотя иногда, когда теряю контроль над собой, я словно исчезаю, словно проваливаюсь куда-то. Тогда я вижу нечто подобное, да.

— Так было в тот раз?

— Да.

— Да ты настоящая находка для любого правителя! Идеальная машина для убийств!

Он снова стал красный как рак.

— Хотя есть в тебе одно слабое место, даже в тебе, ничего не поделаешь. Женщины…

Хильд провела ладонью по его красной щеке, он весь дрожал.

— Ладно, ступай, тебе надо тренироваться и рубить деревья.

Он послушно выдвинулся в сторону деревни, но вскоре остановился и, не оборачиваясь, произнес:

— Ты сказала, что я находка для любого правителя… даже для тебя?

— Для меня ты бы стал настоящим спасением.

 

Одна рыжая бестия:

Она была активна, быстро соображала, остра на язычок. В общем, за словом в карман никогда не лезла, говорила как есть, с легкостью могла распустить руки, подраться с кем-нибудь. Обладала стройным, гибким, привлекательным телом. Рыжей копной волос до плеч, миловидными чертами лица. Строгим бескомпромиссным взглядом. В свои двадцать три года она стала чуть тише, слегка обуздав свой бешеный нрав, впрочем, периодически то и дело вспыхивала на ровном месте.

— Эй! Хильд! Поохотиться не желаешь? Или белоручка вроде тебя на подобное не способна?

— Конечно, только позволь мне переодеться, хорошо?

— Да без проблем!

Спустя совсем немного времени девушка выскочила из домика Софи. Рубаха и штаны из плотной кожи превосходно сидели на ней.

— А ты никак на войну собралась? Жарко не станет?

— На охоте всякое может случиться, а рисковать страсть как не хочется.

Они выдвинулись в лес. В руках рыжеволосой находилось длинное копьё, она легко и непринуждённо вращала его, быстро передвигая руками.

— А на кого ты охотишься?

— В основном на вепря.

— Я смотрю, тебя это забавляет?

— Эй, работа должна радовать сердце, или нет?

— Разумеется… просто ты ведешь себя не как настоящий опытный охотник.

— Что? — она внезапно остановилась и строго посмотрела на Хильд. — Да я с самого детства этим занимаюсь, думаешь…

— Ты выглядишь, как легкомысленный ребёнок. Да ты и в засаде-то ни разу не сидела, уверена в этом.

— Что?!

Он хотела толкнуть Королеву, но вовремя одумалась и застыла в полупозиции. Впрочем, Хильд никак на это не отреагировала, лишь удовлетворённо улыбнулась.

— Ты-то вообще ни разу на настоящей охоте не была! Готова поспорить, что это так!

— Тебе не кажется, что на настоящей охоте не разговаривают так громко, а?

Мэйдд задумалась.

— Я со своими людьми частенько ходила на охоту, правда… она была немного иной, но не суть. Смотри, кабанья тропа.

Рыжеволосая девушка ничего не ответила, лишь перевела взгляд на тропу и поманила за собой. Они уселись в небольшую яму и стали дожидаться зверя.

— Вот видишь, мы в засаде.

— Потрясающе.

— Хватит, зачем ты это делаешь?

— Что именно?

— Смеёшься надо мной.

— А кто первый начал?

Королева перестала улыбаться, поймала её взгляд и сосредоточилась на нём. Внезапно Мэйдд почувствовала приближение зверя. Она прижала указательный палец к губам и схватилась за копьё. Вепрь был ужасен: массивная туша, длинные смертоносные клыки, неспешная деловитая поступь. Зверь всем своим видом показывал, что ему нечего опасаться в его лесу. Он тут хозяин, и он готов разорвать на куски каждого, кто посмеет оспорить его власть. Треск веток и молодых деревьев становился всё ближе. Хильд насторожилась.

— Да брось ты! — расхохоталась рыжая.

В ту же секунду девушка выскочила из своего укрытия. Замахнулась и грациозно метнула копьё. Оружие пронзило вепря насквозь, тот, похоже, так и не понял, что произошло, даже не успел издать предсмертный вопль.

— Испугалась?

— Ну, признаюсь было немного не по себе.

— Я хотела подпустить его ближе, так оно веселее, но решила не искушать тебя на опрометчивые поступки.

— Любезно с твоей стороны.

Они возвращались в деревню, волоча за собой тушу. Но дикая природа, кажется, не хотела отпускать охотников так просто. Из чащи раздался оглушающий рев, нечто огромное устремилось в сторону девушек. Королева обернулась и содрогнулась, прямо на них нёсся громадный бурый медведь, метра два в холке, не меньше. Перепуганная Хильд споткнулась о корни дерева и упала на землю. Смерть находилась на расстоянии вытянутой руки, но внезапная рыжая бестия не позволила трагедии случиться. Сумасшедший по скорости и точности удар копья пробил зверю голову. В этом выпаде было идеально абсолютно всё: дерзость охотника, скорость, точность, сила, всё это дало закономерный положительный результат даже против такого грозного противника. Мэйдд победоносно обернулась, на её лице сияла самодовольная улыбка.

— Живая? — она протянула руку.

— Это было… — Королева не спешила отпускать руку. — Великолепно.

Они смотрели друг другу прямо в глаза, пристально, не моргая.

— У тебя есть всё. Слышишь? Всё, чтобы каждый день радоваться и дарить свое тепло окружающим, — Хильд сжала Мэйдд в своих крепких объятиях. — Почаще улыбайся, хорошо? Это тебе идёт.

Рыжая сильно смутилась, но пересилила себя и ответила взаимностью, также обняв Королеву.

 

Один благородный господин:

Высокий двадцатисемилетний Август сочетал в себе качества образованного человека и умелого воина. Короткие светлые волосы, добрый взгляд, уважительное отношение ко всем без исключения. Это многих располагало к нему, ну а девушки тянулись к парню, словно пчелы на мед.

— Зараза!

— В этот раз лучше.

— Ну конечно…

На тренировочной поляне валялся поверженный Август. Над ним возвышался Эрдман.

— Я не помешаю?

Темноволосый парень почтительно поклонился.

— Разумеется, нет, Ваше Величество! — отрапортовал вскочивший с земли Август.

— Это твоё, — она протянула деревянный учебный меч.

— Благодарю. Этот дровосек — сущий дьявол! Не знаю, кем надо быть, чтобы выстоять против него…

— Выстоять — нет, — она загадочно улыбнулась. — Разве что перехитрить.

— Пока никак не выходит.

— Ладно, я, пожалуй, пойду, с утра ничего не ел, — внезапно произнес Эрдман.

Они одобрительно кивнули на это решение и неспешно отправились к дому Старейшины.

— Я видела, как ты думал во время боя, выискивал ходы, старался использовать местность.

— Стараюсь… отец всегда учил меня не поддаваться эмоциям во время бойни: что бы ни происходило, главное — не терять голову.

— Твой отец хорошо тебя воспитал, — она внезапно остановилась.

Он последовал её примеру и обернулся. Её глаза внимательно изучали его. Парень заглянул в них и обомлел. Ему казалось, будто они вытягивают из него всё самое скрытое и потаённое. Он испугался, но не отвел взгляд.

— Не пугайся. Просто я могу видеть некоторые вещи.

Они стояли в месте, недоступном для глаз посторонних, никто не мог им помешать.

— Видеть что?

— Некоторые вещи.

— Каким образом? Магия?

— О нет, просто люди моего статуса обязаны кое-что видеть, кто-то больше, кто-то меньше. Твой приёмный отец также способен на это.

— Значит, я так никогда не смогу. Что ж, я давно смирился с этим.

— Кровь, безусловно, имеет значение, но едва ли это определяющий фактор. Ты благороден, пусть и не от рождения… твои поступки делают тебя таковым, можешь быть уверен.

— Мне никогда не стать таким, как он. Что бы я ни делал.

— Неужели ты не понимаешь, что твои метания и сомнения — великое благо для тебя? Старания вкупе с пониманием своей недостойности делают тебя титаном духа, благородным человеком, истинным господином. А титулы… посмотри на меня. Еще полтора месяца назад я правила всем миром, а теперь стою тут перед тобой без гроша в кармане. Где бы я была сейчас без вас? Без тебя?

 

Один молодой человек с тёмным прошлым:

— Скучаешь?

— Привет! Да… да нет! Просто дожидаюсь, когда придет плотник, мой работодатель.

— Не возражаешь, если я присяду?

— Что ты! Подожди, у меня где-то были пряники… сейчас и чай заварим!

Они находились в доме мастера по дереву. В нём жил Йохан, работал у плотника подмастерьем. Помещение было небольшим, но внутреннее убранство поражало. Вся мебель резная, великолепная ручная работа.

— Благодарю, но не стоит.

— Почему?

— Я пришла поговорить…

 

Исход:

Солнце давно село за горизонт. В домике Софи царил полумрак, напротив зеркала сидела Хильд, позади неё — юная волшебница с расчёской в руках.

— Они придут?

Королева молчала. В её спокойном взгляде читалась уверенность.

Вскоре послышались шаги, дверь распахнулась. В помещение вошли вооружённые люди. Эрдман, с неизменным топором в руках, Август, со щитом и одноручным мечом, Мэйдд, со своим любимым и самым впечатляющим копьём. Замыкал их Йохан, с двумя стилетами за поясом. На них были доспехи, даже на дровосеке. Самый тяжёлый на Августе, у остальных — облегченные варианты брони, сочетающие в себе сталь и кожу.

— Мы к вашим услугам, Королева, — мрачно произнёс Август.

Все как один преклонили колено. Их примеру последовала и Софи.

— Я не могу требовать от вас этого. Кто желает покинуть отряд, может смело сделать это прямо сейчас.

Никто не шелохнулся.

— Помните, мои дорогие друзья, главное это добраться до… Престола.

Её глаза вспыхнули синим загадочным светом.

— Как только Трон заключит меня в свои объятия, случится… случится то, о чем вы и помыслить не можете. Он и я… мы одно целое, две половины одной сути. Никто не может владеть его силой, никто кроме меня!

 

Трон

 

Всю дорогу они молчали. Каждый находился в своих мыслях, обдумывая происходящее. Под покровом ночи они покинули свой дом, родную деревню, уверенной поступью следуя за удивительной и прекрасной девушкой неопределённого возраста, за той, которая за столь короткое время стала для них родным человеком.

— Останешься со мной?

— Разумеется, это честь для меня. Правда… еще неизвестно, получится ли у нас.

Хильд и Йохан держались за руки.

— Получится.

Он только крепче сжал её ладонь. Вскоре они были на месте, перед ними возвышались два заросших травой обелиска.

— То самое место, — она провела рукой по потрескавшемуся камню. — Софи, ты готова?

— Да.

Девушки встали напротив друг друга. Расстояние между обелисками метра четыре, в каждом из них небольшая выемка, словно отпечаток ладони. Они закрыли глаза, сосредоточились. Много времени не потребовалось. Камни словно ожили, заходили ходуном, затрещали электрическими разрядами. Они отдернули руки. Пространство между камнями начало искажаться, напоминая эффект горячего воздуха.

— Сложная сеть порталов, лабиринт. Чтобы попасть в определенное место, необходимо знать, что это за место, и концентрироваться на нём. Должен знать хотя бы один, направляющий. Если подойти к этому делу легкомысленно… можно плутать всю жизнь, — сказав это, Королева поманила за собой.

 

— Да ты псих конченный! Ублюдок ты ненормальный…

Перед ними находилось четверо солдат. Буквально только что они смеялись, теперь изумленно смотрели на чужаков, появившихся буквально из ниоткуда. Не успев опомниться, двое из них лишились головы, еще двое пали от двух сумасшедших по скорости ударов копья. Никто даже и вскрикнуть не успел.

— Сюда, быстрее!

Отряд устремился за Хильд. Дворцовая площадь выглядела ужасно. Залитый кровью эшафот, высокие гротескные здания, в которых горел тусклый свет, царящий кругом мрак и отчаяние.

— Мы в аду… — озирался по сторонам Август.

Они успешно миновали несколько патрулей, приблизились к высоченным отвесным стенам замка. Вот он, вход во дворец — рукой подать.

— Проклятье… — шипела Королева из своего укрытия. — Их слишком много, какого чёрта они тут все столпились…

— Это единственный вход? Может, есть какой-нибудь секретный, как это обычно бывает? — вопрошала Мэйдд.

— Нет.

— Как непредусмотрительно с твоей стороны!

— Мне это было ни к чему.

Йохан осмотрел стены замка. Одного опытного взгляда было достаточно, чтобы отбросить идею с проникновением в окно.

— Не меньше сотни… не считая оруженосцев, — посчитал Август.

Внезапно раздался полный опасности звук — забили в набат.

— Тревога! — суетились воины возле обелисков-порталов, тела солдат были найдены.

— Сейчас или никогда! — выскочил из укрытия Эрдман.

За ним устремились остальные.

— Что за черт? — только и успел произнести стражник.

Началась бойня. Впереди крутился дровосек, с флангов его страховали Мэйдд и Август. Йохан контролировал, чтобы никто не приблизился к Королеве и Софи. Еще немного, и их просто сомнут. Но цель всё же была достигнута, они пробились во дворец, оставив за собой десятки трупов.

— Бегите! Я их задержу! — кричал Эрдман, пот градом струился по его лбу.

Непреодолимой стеной встал юноша на пути гвардейцев. Первый ряд воинов пал, затем второй, так же ощутив на себе силу дьявольского топора. Третий наступать не торопился.

— Сюда! Живо!

Они свернули, на этот раз перед ними раскинулся длинный узкий коридор. На том конце показалась личная стража Королевы-узурпатора. Стражники ринулись на них.

— Сюда, пройдём здесь! — крикнула Хильд, выбив ногой одну из дверей.

Все ринулись за ней. Все, за исключением Августа. Молча, никому ничего не сказав, он остался стоять на месте.

— Быстрее, ну!

Они прошли тайным, но длинным путём. В комнате находился рычаг, отворяющий часть стены, за ней небольшой лаз, ведущий прямиком в царские покои. Через спальню они вылетели в ещё один коридор, на этот раз просторный.

— Мы почти на месте! Быстрее!

Тронный зал совсем рядом. Внезапно из соседней тускло освещённой комнаты вышел здоровяк-палач. Огромный детина, за два метра, широкоплечий, лысый, с беззубой улыбкой на лице. В руках — тяжелый двуручник. Королева остановила группу, широко расставив руки в стороны.

— Я разберусь, — произнес парень, устремившись на громилу.

Подхватив стоящий неподалеку стул, он что есть силы швырнул его в палача, тот отмахнулся, но секундного замешательства хватило, чтобы нанести один колющий удар кинжалом. Здоровяк отступил в комнату. Йохан, желая добить раненого противника, опрометчиво кинулся за ним.

— Сюда! — вновь поманила за собой Хильд.

Лезвие стилета, заботливо смазанное ядом, похоже, не сильно беспокоило палача. Он был в норме. Вскочившего в комнату парня он просто сбил ударом кулака в грудь. Тот, застонав, повалился на мраморный пол. По коротко стриженым волосам струилась кровь. Здоровяк уже собирался устремиться за Королевой, но внезапно ему в спину прилетел один из кинжалов. В голове Йохана пронеслась вся его прошлая разбойничья жизнь, все те картины, которые он так старательно пытался стереть из своей памяти, вновь стояли перед ним. Он вскочил, и, пошатываясь, подоспел к громиле. Серия коротких быстрых ударов — и вот детина, скрючившись, валяется на полу, в луже собственной крови.

— Вот и они, — улыбался блондин.

Девушки влетели в удивительный по красоте тронный зал. Зеркальный мраморный пол, золотые величественные колонны, и он… Сердце Хильд бешено застучало, как только её взгляд пал на него. Огромный, абсолютно черный, словно уголь, обсидиановый трон.

— Я знала, ты придёшь, но не рассчитывала, что так скоро. Кого ты привела с собой, безумная? Кто они?

За окном, бесчисленное количество факелов и воинов, гудел весь город. Кровь лилась рекой под стенами замка, у самого входа во дворец.

— Я пришла вернуть то, что по праву принадлежит мне! — глаза Королевы горели неистовым синим светом.

Белокурая девушка, сидящая на троне, лишь улыбнулась в ответ. На ней была белая мантия, в руках — длинный посох с изумрудным наконечником. Она была молода и привлекательна, на вид около тридцати лет.

— Позвольте нам, Госпожа, — пробурчал хмурый брюнет.

Она одобрительно кивнула, и два рыцаря в серебряных доспехах устремились на девушек.

— Плохо дело, это её верные псы, — прошипела Хильд.

— Не позволю, чтобы всё было напрасно! — ответила Мэйдд и стремительно бросилась на блондина.

Эрдман истекал кровью, но держался. На горизонте показались арбалетчики. Август чувствовал невыносимую тяжесть во всем теле, в тесном коридоре стражники с трудом атаковали по двое. Йохан уже занёс свой кинжал для финального штриха, но случилось то, чего он никак не мог ожидать, — палач зарыдал:

— Зачем вы это делаете… вы ведь тоже люди… не демоны…

— Что?

Рыдающий громила из последних сил указал на большой странный предмет, накрытый непроницаемой тканью. Парень подлетел к нему и сорвал штору.

— Я сделаю шире твою проклятую улыбку! — рычала рыжая бестия, целясь блондину в голову.

Но тот играючи парировал все её выпады. Брюнет был совсем рядом. Двоих ей не потянуть — здраво рассудила Королева и бросилась отвлекать второго рыцаря. Она намеревалась всадить свою шпагу ему в затылок, но тот мало того что легко увернулся, так еще и чуть не снёс Хильд голову. Впрочем, он всё же перевел своё внимание на девушку. В этот момент Мэйдд умудрилась провести серию чрезвычайно быстрых взмахов копья, это явно смутило блондина. Он дрогнул. Воспользовавшись его секундной слабостью, рыжая изогнулась и с присущей ей сверхточностью и скоростью пронзила блондину голову насквозь. Тот рухнул как подкошенный. Брюнет резко перевёл своё внимание на Мэйдд. Хильд пыталась ударить в спину, но тот опрокинул её на пол ударом наотмашь, лишив пары зубов. Теперь рыжая бестия и не помышляла об атаке, она всё время отступала, отчаянно отбиваясь. Ещё немного, и всё. Внезапно брюнет оступился буквально на ровном месте. Потеряв равновесие, он слишком низко опустил меч. Этим воспользовалась рыжая, из последних сил бросившись на противника…

 

Йохан смотрел на своё отражение в зеркале, сначала оно показалось ему совершенно обычным, но вскоре он начал видеть образы. Он увидел Хильд сидящею на страшном чёрном троне. Слышал её дьявольский смех. По правую руку от неё стоял высокий черноволосый человек… колдун. Влюблёнными глазами смотрел он на свою Госпожу, упиваясь её безумием и злобой. Он увидел их вместе, творящих ужасные вещи. Опустошение городов, полное уничтожение поселений и деревень, пытки и охота на людей… безграничная власть в её руках. Это лишь меньшее зло, увиденное им. Парень видел такое, что и словами-то передать невозможно… он поседел в тот же момент. С другой стороны, он увидел прекрасную белокурую деву с её верными благородными рыцарями. Последний оплот света во всем этом мраке. После долгой осады они смогли свергнуть правление Тёмной Королевы. А зловещая столица, ставшая домом для самых последних негодяев и подонков, была почти полностью разрушена…

 

Они пали замертво. Копьё достигло цели, пробив брюнету голову, но и его меч в самый последний момент успел пронзить Мэйдд. Толпа воинов ринулась во дворец, изрешечённое арбалетными болтами тело Эрдмана было отброшено в сторону. Стража наконец пробилась в комнату, которую ценой своей жизни защищал Август, на теле парня не осталось ни одного живого места.

— Будь ты проклята, ведьма, — белокурая леди встала с трона и, сделав несколько шагов в сторону своей оппонентки, остановилась.

Изумрудный наконечник её посоха засиял зелёным светом. В тот же момент он внезапно вылетел из её левой руки, со звоном ударившись о стену. Она с изумлением посмотрела на руку.

— Ку-ку.

Белокурая обернулась и увидела странную девушку со странной улыбкой на лице. Недолго думая, Хильд подлетела к леди и пронзила ту своей шпагой. Оставив клинок в её нежном теле, она вальяжно устремилась к своей горячо любимой цели.

— Софи! Не подходи к ней! — в зал влетел запыхавшийся абсолютно седой Йохан. — Ты… я все видел…

На чёрном троне блаженствовала Королева, казалось, её вообще не беспокоит происходящее, даже наоборот, забавляет. Йохан вскинул арбалет и уже приготовился выстрелить.

— Ты… — он рыдал, а его руки тряслись. — Я убью тебя…

— Я не стану наказывать тебя за дерзость. Останься со мной, будет весело…

— Заткнись!

Он непременно бы нажал на спусковой крючок, но его собственный стилет, отозвавшийся острой болью в спине, помешал этому свершиться.

— Со… фи… — изо рта парня хлынула кровь.

Он выронил арбалет и упал на колени. Его полный негодования взгляд был направлен на милую подружку со странной, такой незнакомой ему улыбкой на лице. Йохан пал замертво. Софи совершила наигранный низкий поклон своей Госпоже, а та, в свою очередь одобрительно кивнув, поманила к себе. В этот момент в тронный зал влетела толпа гвардейцев.

— Господа! Попрошу вашего внимания! — громогласно вещала Хильд. — Пришло время вашей смерти!

Воины с яростью бросились к престолу, но стоило ей щелкнуть пальцами, как все они в один момент пали замертво.

 

В эту ночь по миру прошел ропот о возвращении Тёмной Королевы. Многие наложили на себя руки в этот момент, не желая возвращаться во весь этот мрак. Жуткие, зловещие тени, алчные беспринципные наёмники, разбойники и убийцы всех мастей уже стремились к своей Госпоже на поклон, готовые вновь верой и правдой послужить её престолу.

 

…Две в крайней степени привлекательные девушки предавались страсти и разврату на страшном чёрном троне. Тёмная Королева Хильд и её верная чародейка Софи. Они целовались, сжимая друг друга в пылких объятиях, а на горизонте загорался кровавый рассвет…

 

 

Скиптрейсер

 

В этот поздний час небоскреб корпорации ASGuard походил на маяк – светились только верхние этажи, где находились кабинеты руководства. Джейсон припарковал мотоцикл у тротуара, спрятал шлем в кофр и включил блокировку колес. Потом расстегнул укороченный плащ, натянул на голову шляпу и направился ко входу в здание. Его каблуки звонко стучали по белым гранитным плитам.

Со стороны он напоминал ковбоя из фильмов конца прошлого века. Сходства добавлял револьвер, открыто висевший в кобуре. Впрочем, в этом Джейсон не был оригиналом, мода на подобный стиль уже несколько лет безраздельно властвовала в Штатах. Разрешение на ношение револьверов, а также множество послаблений в законах, благодаря которым Америка превратилась в воплощение свободы, породили бум на все, связанное с Диким Западом. Правда, лошадей сменили мотоциклы, объявления на дверях салунов – реклама в Аутернете, а бескрайние степи – каменные джунгли городов, но люди плевать хотели на подобные мелочи.

Охранники проверили документы, сверились со списком приглашенных, а потом забрали пистолет, выдали временный пропуск и указали в сторону лифта. Поднимаясь на предпоследний этаж, скиптрейсер думал о том, что побывал здесь столько раз, что главе корпорации пора было выдавать ему постоянный пропуск. Впрочем, Джейсон понимал, почему Кроуфорд этого не делает. По той же самой причине, по которой он всегда давал ему задания лично, а не оставлял это помощникам или уж тем более не использовал для бесед Аутернет.

Несмотря на то, что Дэниэл Кроуорд возглавлял одну из крупнейших корпораций по обеспечению информационной безопасности, в важных делах он предпочитал не полагаться на технологии. Кроуфорд прекрасно разбирался в них, представлял, как и что работает, и именно поэтому не доверял. Знал, что на всякое действие найдется противодействие, а невзламываемых защит не существует, что бы там не обещали рекламные сообщения его же компании.

С тихим звоном двери лифта разошлись в стороны. Джейсон миновал еще один пост охраны и, пройдя по коридору, постучал в знакомую дверь, покрытую темным лаком.

 - Заходи, – приглушенно раздалось с той стороны, и скиптрейсер открыл дверь.

По своему обыкновению, глава ASGuard стоял у огромного панорамного окна, смотрел на ночной Бостон и курил электронную сигару. Напротив массивного стола уже стояло вертящееся кресло, и Джейсон, не дожидаясь приглашения, сел. Только после этого Кроуфорд повернулся к нему.

Дэниэлу Кроуфорду было за шестьдесят, но выглядел он лет на десять моложе. Аккуратная прическа, ухоженная борода, деловой костюм от хорошего портного – все это придавало ему вид солидного бизнесмена. Впечатление портили только несколько почти незаметных шрамов на лице и кибер-имплантат левой руки – память о покушении восьмилетней давности.

 - Дело срочное и очень важное, – произнес Кроуфорд.

 - Других у вас и не бывает, – Джейсон позволил себе легкую улыбку.

Генеральный директор ASGuard сел за стол, вытащил из ящика тонкую бумажную папку, реликт прошлого, и протянул ее скиптрейсеру. Джейсон открыл папку и несколько секунд внимательно изучал фотографию молодой девушки с приятными, мягкими чертами лица и длинными темными волосами.

 - Ева Пейдж, двадцать пять лет, – сообщил Кроуфорд, попыхивая сигарой. – Работала в Asclepius Ltd., медицинской корпорации. Три дня назад похитила важную информацию с сервера компании и скрылась. Ты должен найти ее и вернуть украденные данные.

Кроме фотографии, в папке было краткое досье на девушку. Родилась, училась, поступила на работу, проживает по адресу... Привычные короткие фразы, которые рассказывают о жизненном пути человека, но забывают упомянуть о нем самом.

 - Что за данные?

 - Корпоративная тайна. Не знаю, – Кроуфорд покачал головой. – Что-то связанное с имплантатами нового поколения. Большего даже мне знать не положено.

 - Это слишком похоже на заказное похищение, – Джейсон пожал плечами. – Не понимаю, зачем вам нужен я. Скорее всего, данные уже у конкурентов.

 - Руководство компании Asclepius так не считает. И я вынужден прислушаться к их мнению, Джейсон. Поэтому я и вызвал тебя. Ты лучший скиптрейсер из тех, кого я знаю. И ты сумеешь найти ее.

Бросив папку на стол, он откинулся в кресле и посмотрел на нанимателя. Кроуфорд отложил сигару и так же пристально рассматривал его. Джейсон знал, что вместо правого глаза у главы ASGuard стоит имплантат. Настоящий он потерял еще в молодости и долго ходил с повязкой, пока пять лет назад не появились новейшие заменители глаз.

 - Оплата? – наконец спросил парень.

 - Сто тысяч за девушку и данные. Шестьдесят – только за данные, сорок – только за девушку. Живую или мертвую.

 - Даже так? – удивился Джейсон. – Сэр, вы же знаете, что я не убиваю людей. Я скиптрейсер, а не охотник за головами.

После множества послаблений и изменений законодательная система США претерпела некоторые изменения. В числе прочих было закрепление законодательных понятий охотников за головами и скиптрейсеров. Охотники становились своего рода частными детективами с правом убийства цели. Они преследовали преступников, чья вина уже была доказана, и которым был вынесен приговор. Скиптрейсеры же искали тех, кому еще только предстояло предстать перед судом. Другим важным отличием было то, что охотники за головами находились в «свободном поиске», то есть могли охотиться за кем угодно. Скиптрейсеров же всякий раз нанимали по специальному контракту.

 - Да, я знаю, – кивнул Кроуфорд. – Просто передаю тебе те же слова, которые сказали мне. Ну как, берешься?

Дело не очень нравилось Джейсону, было в нем что-то мерзкое, хотя он и не мог понять, что именно. Однако озвученная сумма пришлась бы очень кстати, потому что в последнее время скиптрейсер был на мели. Кто знает, когда подвернется следующий заказ?

 - Хорошо, берусь.

 - Отлично, – наниматель достал из ящика контракт, ручку и подвинул к нему.

Джейсон быстро пробежался глазами по тексту и поставил внизу свою подпись. Потом молча встал и направился к выходу, чувствуя, как оба глаза Кроуфорда, настоящий и механический, буравят ему спину.

 

Ева Пейдж жила на Гамильтон-стрит, недалеко от железнодорожной станции Редмонд, с которой каждый день добиралась на работу. Обычный серый блочный дом, каких в городе тысячи. На парковке не было свободных мест, поэтому Джейсон оставил мотоцикл около церкви и прошел половину улицы, чтобы добраться до дома беглянки.

Замок на двери был самый простой, универсальная электронная отмычка справилась с ним меньше, чем за полминуты. Джейсон вошел и осмотрелся. Типичная скромная квартира одинокой девушки. Одна комната, ванная, уборная и кухня. На вешалке висели пальто и легкая куртка, под ними – несколько пар ботинок. На верхней полке, конечно же, шляпа, почти такая же, как у самого скиптрейсера.

Джейсон решил не зажигать света, чтобы не выдавать своего присутствия, к тому же он неплохо видел в полумраке. Сначала он отправился на кухню. Несколько чашек и тарелок, пара вилок с ложками – все на своих местах, прямо-таки образцовый порядок. Однако в целом кухня показалась скиптрейсеру странной. Либо в ней каждый день убирались, либо, наоборот, крайне редко пользовались.

Продуктов в холодильнике оказалось очень мало, причем все в заводских упаковках, ничего не открыто. В мусорном ведре нашлась пачка сосисок и банка соуса – просроченные, но также не вскрытые. Джейсон отметил про себя эту странность и направился в ванную.

На полочках обнаружилась зубная щетка, паста и самый минимум косметики. И вновь скиптрейсеру показалось, что он находится не в квартире, а гуляет по музею декораций от старых фильмов в Лос-Анджелесе. Он втянул в себя воздух, но не почувствовал легкого запаха сырости, который почти всегда есть в ванных. Это еще больше усилило его подозрения.

Зато в единственной комнате все было так, как должно – легкий беспорядок, примятая кровать. На небольшом столике у окна стоял компьютер. Джейсон быстро осмотрел бюро с документами, но не нашел там ничего интересного, хотя на всякий случай сфотографировал все. Затем проверил мебель и стены в поисках возможных тайников. Их не оказалось, впрочем, скиптрейсер и не слишком рассчитывал на это. Если девушку наняли для того, чтобы выведать у медицинской корпорации какие-то секреты, то вряд ли она стала бы оборудовать на съемной квартире шпионское логово.

После того, как Джейсон обыскал всю комнату, пришел черед компьютера. Пароля на нем не было, что насторожило парня – он еще ни разу не сталкивался с компьютером, чей владелец пренебрегал бы столь элементарной защитой. Когда загрузилась система, он вставил в инфопорт карту с собственным набором софта для поиска вредоносных или следящих программ.

Результат превзошел все его ожидания. Компьютер сбежавшей девушки был просто нашпигован всевозможными шпионскими программами, клавиатурными считывателями и прочей дрянью. Это было очень странно, учитывая, что антивирус мигал зеленым огоньком, показывая, что он работает. Джейсон залез в настройки и удивленно присвистнул – все вредоносные программы, которые он обнаружил, были вручную помечены как нейтральные, и поэтому антивирус их игнорировал. Вывод из этого мог быть только один – Ева Пейдж знала о вредоносных программах, и добровольно соглашалась на то, чтобы они работали.

Скиптрейсер пока видел только одно объяснение – хозяева девушки, кто бы они ни были, решили контролировать каждый ее шаг. Это означало, что все было хорошо подготовлено заранее, и потому, даже если он сумеет найти Еву, данных при ней, скорее всего, уже не будет. Джейсон вспомнил слова Кроуфорда: «Сорок – только за девушку. Живую или мертвую», и подумал о том, что, судя по уровню подготовки неведомых нанимателей Пейдж, шанс обнаружить ее мертвой куда выше.

Он быстро проверил ее компьютер, самые посещаемые сайты, архив программы для разговоров, социальную сеть. Оказалось, что Ева Пейдж была довольно замкнутой и малообщительной девушкой. Даже в социальной сети у нее было всего лишь десять друзей, что в век сетевого общения было по меньшей мере странно. Даже у Джейсона, классического интроверта, друзей в социальной сети было около сотни. Звание друга все равно ни к чему не обязывало, а общение зачастую сводилось к обмену приветствиями и парой ссылок из Аутернета на какие-нибудь забавные картинки.

Судя по логам, у Евы все было примерно так же. Среди интересующих ее сайтов преобладали различные бюро путешествий или форумы для отзывов о состоявшихся поездках. Чаще всего там фигурировал Нью-Йорк, а на компьютере обнаружилась папка с множеством фотографий и карт этого города. Наткнувшись на это, скиптрейсер улыбнулся. Кажется, он начинал понимать, где следует искать беглянку.

Откинувшись на стуле, Джейсон постарался представить себя на ее месте. Конечно, простейший способ добраться из Бостона в Нью-Йорк – это самолет внутренних авиалиний. Однако этот вариант отпадал сразу же – при покупке билета придется предъявить ID-карту, а это значит, что ее сразу же вычислят и поймают. По этой же причине исключались скоростные поезда и рейсовые автобусы. Что тогда оставалось Еве Пейдж, если она хотела попасть в Нью-Йорк по возможности быстро, но в то же время не привлекая внимания? Либо автостоп, либо пригородные поезда.

Обдумав оба варианта, Джейсон решил, что второй предпочтительнее. Культура автостопа понемногу отмирала – страну вдоль и поперек изрезали ветки скоростных поездов, а самолеты внутренних авиалиний стали возить не только пассажиров, но и их автомобили. Поэтому в первую очередь следовало проверить пригородные поезда. А это значило, что следующий пункт назначения – Южный вокзал. Конечно, девушка могла уехать и из любого другого, однако на крупнейшем городском вокзале всегда было много народу, что облегчало задачу скрыться.

Скиптрейсер скачал все нужные данные, выключил компьютер, вытащил карту из инфопорта и покинул скромную квартиру Евы Пейдж, почти не сомневаясь, что напал на след.

 

По пути на Южный вокзал Джейсон мысленно прикидывал маршрут, которым беглянка могла добраться до Нью-Йорка. Возможных маршрутов было два – северный и южный. Северный представлял собой цепь Бостон – Спрингфилд – Хартфорд – Нью Хейвен – Нью-Йорк. Южный был короче, на нем между Бостоном и Нью Хейвеном был только Провиденс. Конечно, самым простым вариантом для скиптрейсера было бы сразу отправиться в Нью-Йорк, однако Джейсон предпочитал всегда идти по следам цели. К тому же Ева вполне могла задерживаться в городах на день-два, поэтому он мог бы приехать раньше нее.

На вокзале, как всегда, бурлила человеческая толпа. Джейсон сразу же направился к начальнику местной службы безопасности и, предъявив удостоверение скиптрейсера, потребовал доступ к камерам слежения и видео-архиву. Джейсон подозревал, что Ева могла купить билет заранее, поэтому запустил поиск ее изображения за интервал в неделю.

Три часа спустя он уже знал, что девушка купила билет на поезд до Провиденса. На видеозаписи она уже не щеголяла длинными волосами: постриглась коротко и избавилась от косметики, отчего стала похожей на мальчишку, что странно сочеталось с офисным костюмом. Скиптрейсер отогнал мотоцикл на платную стоянку при вокзале, оплатил место на неделю вперед, а потом купил билет на скоростной экспресс до Провиденса. Вместо часа, который добиралась туда Ева, он потратил бы на дорогу тридцать пять минут.

В Провиденс скиптрейсер прибыл ранним утром. Едва лишь поезд остановился, он почувствовал, как слипаются глаза после бессонной ночи. Прогулка по пустынным улицам городка немного освежила его, но Джейсон понимал, что долго так продолжаться не может. Нужно было хоть немного отдохнуть, чтобы продолжить преследование.

В десяти минутах ходьбы от вокзала он нашел небольшой мотель и проспал там шесть часов. Потом, после быстрого завтрака в небольшой забегаловке, отправился обратно на вокзал и принялся изучать записи камер. Удалось найти момент, как Ева выходит из поезда, но и только. По всему выходило, что уехала она из города не с этого вокзала.

Спустя несколько часов поисков Джейсон смог выяснить, что из Провиденса в Нью Хейвен Ева отправилась на маршрутном автобусе. Он снова воспользовался скоростным поездом и прибыл в город через полтора часа. Девушке пришлось ехать четыре.

К концу дня скиптрейсер нашел мотель, в котором останавливалась Ева под именем Элен Грант. Он переночевал в ее номере, который внимательно осмотрел, хотя и не нашел ничего интересного. А на следующий день принялся выяснять ее дельнейший маршрут.

Из Нью Хэйвена беглянка отправилась в Стэмфорд, пригород Нью-Йорка. На записи было видно, как она выходит из здания вокзала, и дальше ее следы терялись. Начиналась самая сложная часть работы – отыскать одного человека в червивом насквозь Большом Яблоке. И Джейсон уже знал, как ему следует действовать. Фотографии из компьютера Евы, которые он сохранил себе на мини--планшет, были отличной подсказкой.

 

Взятый напрокат мотоцикл явно знавал лучшие дни, и Джейсон всерьез опасался, что это древнее чудовище может развалиться прямо под ним. Впрочем, с его средствами рассчитывать на что-то лучшее не приходилось. Все равно это было лучше подземки или автобусов. Скиптрейсер слишком любил ощущение скорости и встречного ветра, чтобы надолго расставаться с ним.

Навигатор отслеживал маршрут, и у Джейсона было время, чтобы все обдумать. Судя по фотографиям, которые он нашел в компьютере Евы Пейдж, в городе было несколько мест, которые интересовали ее. За три дня, что она была в Нью-Йорке, осмотреть их все было невозможно, что наводило на мысль о том, что беглянка еще в городе.

Конечно, самым очевидным методом была бы проверка записей с камер около каждого из этих мест. Однако очевидное не всегда является не только лучшим, но даже и верным. Объем работы был бы колоссальным, да и к тому же у половины из этих мест толпилось такое огромное количество людей, что программы по распознаванию лиц захлебнулись бы от такого количества информации. Нечего было и мечтать о том, чтобы разобраться с делом так легко. Именно поэтому его и наняли.

Мобильный телефон Ева оставила на работе, ID-карту или уничтожила, или просто не использует. Однако если она в Нью-Йорке уже три дня, то должна где-то ночевать. Во всех отелях при заселении требовали документы, но беглянка не могла ими пользоваться, понимая, что ее моментально вычислят. Оставалось два варианта – небольшие мотели в городской черте и на окраинах, которые назвали «берлогами», да община местных то ли хиппи, то ли бездомных. Даже снять квартиру у частника девушка не смогла бы – обязательный закон о временной регистрации был очень строгим к нарушителям. «Берлоги» обходили его тем, что предоставляли не «жилье», как прописано в законе, а «ночлег», причем условия там были самыми что ни на есть спартанскими. И брали за это с посетителей не так уж и мало. Впрочем, те, кто не хотел светиться перед официальными властями, считали это вполне справедливым.

Обитель хиппи скиптрейсер проверил по камерам наблюдения сразу же, и девушки там не было. Поэтому Джейсон намеревался проверить все три «берлоги» в городской черте и пять на окраинах агломерации. Конечно, работники этих заведений редко когда были расположены отвечать на вопросы таких, как он, но на этот случай в кармане парня лежало поддельное полицейское удостоверение. С полицией владельцы «берлог» старались лишний раз не ссориться, поэтому скиптрейсер был уверен, что никто не будет выгораживать стриженую девчонку.

 

Поездки заняли почти весь день, но следов беглянки Джейсон так и не нашел. Девушка не останавливалась ни в одной из «берлог», так что совершенно не понятно, где она проводила ночи. Друзей в Нью-Йорке у нее не было, скиптрейсер внимательно проверил контакты в социальных сетях. Конечно, оставалась вероятность, что она нашла жилье уже здесь, но неофициально. Парень понимал, что Ева вполне могла познакомиться с кем-нибудь в Нью-Йорке и, поведав какую-нибудь слезливую историю, напроситься на постой. В таком случае задача становилась гораздо сложнее.

Джейсон стоял, прислонившись к мотоциклу, на парковке последней «берлоги» из его списка, и курил электронную сигарету. Солнце понемногу клонилось к закату. Скиптрейсер перебирал в памяти все, что он знал о Еве, листал на мини-планшете документы из ее компьютера и пытался найти какую-нибудь зацепку. Оставались достопримечательности, но было бы глупо оправляться к какой-нибудь из них и поджидать там девушку. Даже проверка записей камер наблюдения была бы проще.

От постоянных просчетов, версий, логических связей и образов, проносившихся перед глазами, начинала болеть голова. Скиптрейсеру хотелось хоть немного отдохнуть, выбросить это дело из головы, чтобы собраться с силами и взглянуть на него свежим взглядом. В памяти всплыл Бэттэри-парк на юге Манхэттена, который частенько мелькал на фотографиях из компьютера Евы. Джейсон попытался вспомнить, когда он последний раз бывал в парке, и у него ничего не вышло. Улыбнувшись своим мыслям, скиптрейсер убрал сигарету и завел мотор мотоцикла.

 

Он добрался до парка к закату. Оставив мотоцикл на стоянке неподалеку, Джейсон вошел под сень множества деревьев. Легкий ветерок шевелил шумящие кроны, а лучи закатного солнца окрашивали посыпанные мелким гравием дорожки в светло-коричневый цвет. Скиптрейсер быстро шел вперед, с удовольствием слушая хруст у себя под ногами.

Здесь звуки города казались далекими, смазанными и как будто принадлежащими иной реальности. Посетителей было немного, так что Джейсон наслаждался тишиной и одиночеством. Свежий воздух парка пьянил, в нем как будто растворялись усталость и все тревоги.

Скиптрейсер вышел на набережную. У железного ограждения стояла какая-то девушка в шляпе, не отрывавшая взгляда от поблескивавшей в лучах закатного солнца водной глади и статуи Свободы вдалеке. Джейсон встал неподалеку от нее и долго смотрел на возносящую факел к небесам скульптуру. А потом повернулся к своей соседке и вздрогнул – рядом с ним стояла Ева Пейдж.

На секунду у парня перехватило дыхание, а сердце замерло на несколько секунд, чтобы потом забиться чаще. Мирная и спокойная атмосфера парка растаяла в один миг. Он был рядом со своей целью, он нашел ее, пусть и случайно.

Девушка бросила на него быстрый взгляд и снова повернулась к воде. Не было никаких сомнений – это и есть беглянка. Он уже видел ее с короткой стрижкой, но добавилось и еще одно изменение – одежда. На всех видеозаписях, которые он просматривал, Ева Пейдж была одета как офисная служащая. Теперь же на ней красовался костюм освоительницы Фронтира – клетчатая рубашка, джинсы, высокие сапожки и шляпа.

 - Не думал я, что встречу вас вот так, Ева, – произнес Джейсон, когда наконец справился с собой.

Она повернулась и в упор посмотрела на него. Карие глаза словно изучили каждую черточку на лице парня, потом прошлись по фигуре и на секунду задержались на револьвере в кобуре.

 - Вы из службы безопасности Asclepius? – спросила девушка.

Голос у Евы Пейдж оказался приятным, мелодичным, но тон был холоден.

 - Нет, – покачал головой Джейсон.

 - Полицейский?

 - И снова нет, – обмен вопросами и ответами напомнил парню детскую игру в угадайку.

 - Значит, скиптрейсер, – заключила она.

 - В точку, – кивнул наемник.

Он не делал попыток приблизиться к ней, каким-то шестым чувством понимая, что лучше этого не делать. Волнение понемногу улеглось, Джейсон снова был сосредоточен и внимателен.

 - Вас послали вернуть меня и похищенные данные. Но о том, что именно я украла, не сказали, ведь так?

 - Я не слишком интересовался, – пожал плечами скиптрейсер.

 - Почему же? – она слегка наклонила голову, как кошка.

 - Это просто работа, Ева, – пояснил Джейсон. – Может, вы думаете, что я чудовище, гончая, которая идет по следу и загоняет в ловушку? Это не так. Я просто ловлю людей, которые преступили закон.

 - В таком случае вы ошиблись, господин скиптрейсер.

 - Ошибся? – усмехнулся парень. – И в чем же?

 - Я не человек.

Несколько секунд Джейсон молчал, изучая девушку. Потом осторожно спросил:

 - И кто же вы тогда?

 - Андроид, – спокойно, без всякого хвастовства произнесла она.

Скиптрейсер усмехнулся. С тем же успехом она могла бы назвать себя пришелицей из космоса. Несмотря на все развитие техники в 2067 году, на кибер-имплантаты и роботизированные механизмы, андроидов не существовало. Эта идея, родившаяся еще в конце прошлого века, была погребена под стремлением решить более насущные проблемы, чем имитация человеческого существа.

 - Вы мне не верите, – Ева не спрашивала, а утверждала. – Вы не готовы принять мысль о том, что существо из фильмов и комиксов прошлого реально.

 - Как бы то ни было, вы не слишком похожи на андроида, Ева, – заметил Джейсон.

 - Потому что так и задумано. Люди не должны бояться нас. А не боитесь вы только того, чего не видите. Поэтому целых пятьдесят лет ученые тайно конструировали неотличимых от людей андроидов, и не торопились выполнять свои первые обещания о механических портье в гостиницах и электронных няньках. Андроиды начала века были неповоротливыми машинами с пародией на человеческую внешность.

 - А вы – нет? – усмехнулся Джейсон, ситуация его почти забавляла.

 - Ну, вы же до сих пор считаете меня человеком, – она скопировала его улыбку. – На самом деле даже мое имя – всего лишь определение. Я EVA – Evolutive Vertisale Android, то есть «многосторонний развивающийся андроид».

Она говорила спокойно и уверенно, хотя это ничего и не значило. Скиптрейсер знал, что если верить в собственную ложь, то можно изложить ее до того убедительно, что даже полиграф будет бесполезен.

 - Кем бы вы себя не считали, вы – преступница. Вы украли важные данные компании, в которой работали.

 - Да, так и было, – кивнула Ева. – Более того, я уничтожила информацию на сервере. У меня – единственная копия.

 - Как то не вяжется с образом послушного андроида, – снова усмехнулся скиптрейсер.

 - Меня создали не для того, чтобы быть послушной. Я должна была во всем походить на человека, хотя и помнить при этом, что я не человек.

 - Извините, Ева, но вы плохо справились с задачей. Люди не воруют информацию и не бросаются в бега по первому своему капризу.

 - Это был не каприз. Вы даже не знаете, что именно я украла.

 - Так просветите меня, – предложил Джейсон.

Девушка заколебалась.

 - Это слишком опасное знание, господин скиптрейсер. Впрочем… вы все равно не поверите мне. Я украла данные о разработке сенсуса – прибора, который подключается к мозгу и позволяет имитировать ощущения. Эта разработка должна сочетаться с очками виртуальной реальности.

 - Ну и что? Обычная техническая приблуда…

 - Вы не понимаете, господин скиптрейсер. Современное человеческое общество невероятно зависимо от технологий. Совмещенные с виртуальной реальностью социальные сети и магазины в Аутернете практически избавили от необходимости покидать дома. Множество компаний переходят на удаленную работу, когда офисы не нужны. Люди все больше лишаются общества себе подобных. Они не видят друзей, а видят лишь их виртуальные модели, которые меняются по нескольку раз на дню. Человечество понемногу теряет себя.

Ева замолчала и несколько секунд разглядывала статую Свободы вдалеке. Потом заговорила снова:

 - Если добавить к этому еще и способность ощущать, то личные встречи понемногу отомрут за ненадобностью. Каждый будет заперт в своей бетонной коробке без необходимости выходить наружу. Люди забудут реальность, потому что виртуальный мир всегда будет привлекательнее. Множество миров, потому что виртуальность позволяет модулировать все, что угодно, онлайн-игры тому примером.

Девушка снова замолчала, а Джейсон пытался осмыслить услышанное. Правда ли это, или все же та самая ложь, в которую искренне верит беглянка? Ева внимательно посмотрела на него.

 - Вы видели, как мало здесь людей? Им уже не нужны парки, потому что есть бескрайние пустоши Марса или фантастические пейзажи миров, полных магии и драконов. Сенсус дополнит картину и сделает ее невероятно притягательной.

 - Но вам-то что за дело? – вырвалось у скиптрейсера.

 - Мне стало жалко людей, – на губах Евы Пейдж появилась грустная улыбка. – Я андроид, похожий на человека, но я старалась для блага людей. Это заложено в моей программе.

 - И решили спасти человечество даже против его воли? – иронически спросил Джейсон, хотя ирония впервые показалась ему обжигающе-горькой на вкус.

 - Вы просто не понимаете, – прошептала она, – как прекрасен ваш собственный мир. Я видела множество фотографий и видеозаписей… но мне всегда хотелось увидеть эти места самой. Своими собственными глазами.

Она перевела взгляд со скиптрейсера на солнце, тонущее в океане. Над водой торчал лишь тонкий краешек.

 - Я хотела выложить их в Аутернет, чтобы все люди знали, чтобы были предупреждены… но потом остановилась. У меня не было уверенности, что обнародование этих сведений поможет, а не приведет ко множеству проблем. Вдруг это только подтолкнет людей к желанию обладать такой правдоподобной виртуальностью…

 - То есть данные при вас? – быстро спросил Джейсон.

 - Они во мне, господин скиптрейсер, – с этими словами беглянка коснулась груди. – Беспроводная связь с Аутернетом есть повсюду, так что я в любой момент могу выбросить их в сеть. Поэтому не подходите ко мне. Ваше появление – доказательство того, что мои бывшие хозяева боятся попадания сведений о сенсусе во всеобщий доступ. Я не подключалась к Аутернету, чтобы меня не могли выследить, однако если вы попытаетесь приблизиться, то я выброшу информацию в сеть и уничтожу ее в своих банках памяти. Тогда вы ничего не получите.

 - Предлагаете мне отпустить вас? – на лице Джейсона появилась улыбка. – Тогда я тем более ничего не получу. Извините, Ева, но я не герой. Никогда им не был. Я просто выполняю свою работу. Даже если я не получу данные, то остаетесь вы. За вас мне тоже заплатят.

 - Что ж, тогда у меня не остается выбора…

Ева Пейдж сделала шаг назад, потом задрала голову вверх, будто пыталась разглядеть что-то в небе… и вдруг застыла совершенно неподвижно, как статуя. Джейсон, положив руку на рукоять револьвера, осторожно двинулся к ней.

Девушка не шевелилась. Глаза не моргали, грудь не вздымалась. Скиптрейсер придвинулся вплотную, все еще не уверенный, что это не розыгрыш, и коснулся шеи Евы. Пульса не было. И только приблизив свое лицо к лицу беглянки, Джейсон смог рассмотреть ее глаза. Очень похожие на человеческие, но лишенные блеска жизни.

Такие же, как правый глаз Дэниэла Кроуфорда.

 

 - Значит, она действительно была андроидом?

Кроуфорд медленно отхлебнул виски из своего бокала, мельком глянул на непочатый стакан в руке скиптрейсера, и кивнул.

 - Да. Медицинская корпорация Asclepius – всего лишь прикрытие. На самом деле эти ребята уже лет тридцать занимаются робототехникой.

 - А почему же они не могли ее отключить?

 - Особенность экспериментальной серии EVA. Они во всем должны походить на людей. А разве можно отключить человека?

Джейсон помолчал, покачивая бокал в ладонях и наблюдая, как искрится в нем медовая жидкость.

 - Тогда почему же она вырубилась, когда я разговаривал с ней?

 - Руководство Asclepius полагалось не только на тебя, Джейсон. Поэтому они выпустили в Аутернет особый вирус с одной целью – найти и уничтожить Еву Пейдж. То есть любой выход в сеть был для нее смертельным приговором. Расчет был на то, что если ты все же сумеешь добраться до нее и она попытается выкинуть данные в сеть, то вирус помешает ей. Так и случилось.

 - Значит, меня использовали? – медленно спросил скиптрейсер.

 - Таков наш мир, – пожал плечами Кроуфорд и сделал еще один глоток виски. – Те, кто наверху, всегда используют тех, что ниже. Впрочем, можешь утешиться тем, что ты вернул и девушку, и данные. Так что получишь все сто тысяч.

Впервые такая большая сумма не обрадовала парня. Он чувствовал себя разбитым и почему-то несчастным.

 - Вы ведь все это знали… почему не сказали мне? Зачем вообще было отправлять меня? Можно было просто натравить на нее полицию и вынудить выйти в Аутернет.

 - Ребята из компании Asclepius не хотели огласки. Что же до тебя… я настоял на этом.

 - Почему? – прошептал Джейсон.

Дэниэл Кроуфорд вдруг отошел от окна, приблизился к нему и положил левую, немеханическую руку на плечо скиптрейсеру.

 - Потому что ты всегда был лучшим, Джейсон. Потому что ты должен знать, с чем тебе скоро придется столкнуться. Ева Пейдж – не единственный андроид из проекта EVA. А этот проект – не вершина технологий. Поэтому я хотел, чтобы ты был готов увидеть мир будущего уже сейчас.

Кроуфорд убрал руку с плеча парня и вернулся к окну. Скиптрейсер смотрел на его подтянутую фигуру, освещенную городскими огнями, и думал о том, что не хотел бы жить в том мире, который так непрошено открылся ему.

 - Интересно… – вдруг медленно произнес Джейсон. – Тот прибор, о котором говорила Ева… он существует на самом деле?

 - Не знаю, – ответил Кроуфорд, не поворачиваясь к нему. – Эти данные – слишком серьезная тайна. Даже я ничего об этом не знаю.

 - Забавно получается, мистер Кроуфорд… Андроид оказался человечнее людей? Заботился о человечестве больше, чем сами люди?

 - Не знаю, Джейсон, – покачал головой Кроуфорд.

 - Знаете, – с горечью усмехнулся скиптрейсер. – Все вы знаете…

 - Может и так. Что же касается того, что робот оказался человечнее людей… знаешь, глядя в окно, на современный мир, меня это не удивляет.

Джейсон кивнул и одним глотком осушил свой стакан.

 

Еще никогда я не была столь рада мерзкому писку будильника. Вновь снился тот же кошмар – кошмар, в котором меня, спящую обычным крепким сном, хоронили в закрытом гробу. ИЧСХ, момент пробуждения в теплом еще гробу совпадал с пробуждением наяву.

Успокоив дыхание и бездумно попялившись в потолок, я собралась с силами и рывком вскочила с кровати. Краем глаза заметила время на часах и офигела от увиденного – времени было уже восемь утра! В ванную, быстро! Умыться наскоро, и бегом собирать учебники. Для бессмысленных занятий в школе.

Закрывая дверь ключом, и одновременно запихивая в себя пирожок, хапнутый на кухне, я с горечью подумала о том, что не успею покурить. Первым был русский, а эта тощая выдра могла вызвать у меня нехилый баттхерт своим бурчанием на тему опоздания. Лучше не провоцировать. О том, что я в своей обычной манере даже не притронулась к домашнему заданию, я даже не думала. Как всегда повезет, хе.

Уже на самом пороге школы мозг забил тревогу – что-то было не так. Поднявшись до вторых дверей и открыв их, я поняла, в чем дело – никаких суровых теток, усердно изображавших охранниц и техничек, никаких сонных, но отважно дежуривших учителей. Вместо этого в холле стояла пара мощных колонок, из которых лилась попсовая дрянь. Под потолком крутился дискотечный шар, по стенам мелькали разноцветные блики. Ну никак не может наша школа нормально существовать, без подобной ерунды.

Раздеваясь, и мысленно перебирая варианты, что заставило их на сей раз достать из закромов родины всю эту дребедень, я смогла прийти лишь к одному выводу – им понравилась дата 11.11.11. Оо, б-ги. Поскорее бы получить аттестат и свалить отсюда к херам.

Тихонько посмеиваясь над тем, какой именно мне выдадут аттестат, и попутно обходя толпу малолеток, дрыгающих конечностями под «музыку», я поднялась к кабинету русского. Надо же – успела, теперь Выдре даже не к чему будет придраться.

Разложив учебники и тетради, а также старясь игнорировать шум в классе, я глянула на доску. Ох, дерьмо. Очередной диктант по русскому. Его-то я, наверное, напишу легко, а вот задания к тексту... Ну на кой леший мне знать, как какое слово выделить, и что подписать сверху, если я могу написать диктант практически без ошибок?! А ведь во всем виновата моя привычка забивать болт на практику…

Со звонком, нагло прервав мои мрачные думы (или, наоборот – спасибо ей за это?), вошла виновница сегодняшнего плохого настроения – Тощая Выдра. Иначе ее никто и не называет. За глаза, офк. Потянулся урок, состоящий из монотонного голоса Выдры и выкриков баранов за партами – что, вообще-то, ни хрена не слышно.

Едва дождавшись завершения этой мути, со звуком «дзынь», я наскоро собралась, первой кинула тетрадь на стол Выдре, и не попрощавшись, быстрым шагом покинула кабинет. Дальше шла информатика –  по сути, единственный предмет, который я уважала так же сильно, как и миловидную учительницу, его преподававшую.

Поздоровавшись с Няшей и кинув сумку на стул у компьютерного стола, я уселась в мягкое кресло и оглядела класс. Народу было дохрена, а это значило, что уроки вновь совмещенные. Только этого для полного счастья не хватало, мда. Крутанувшись на кресле, я, на правах любимой ученицы, спокойно подсоединила телефон к системнику (что тащемта запрещено без проверки телефона на компьютере учителя) воткнула наушники, выбрала трек помощнее и погрузилась в чтение электронной книги, пока шла перемена.

Грохот мячей об пол в спортзале этажом выше напомнил о том, насколько коротки передышки между занятиями. Так что выключаем музыку, откладываем в сторону телефон, все внимание – на Няшу. Та, хорошенькая как всегда, стояла и терпеливо объясняла дуракам из класса принцип работы в Паскале. Пфф. Я это из интереса еще в том году подучила. А что это значит? Это значит, что половину урока можно страдать сущей хренью. А вообще, какая-то отсталая у нас программа обучения. В той же гимназии малолетние бибизяны из девятого класса уже самостоятельно могут программу написать, а мы… Ладно, хрен с ним, потом разберу эту тему, если я ее самостоятельно не выучила.

Не успела я прилечь на парту и закрыть глаза, как вдруг совсем рядом раздался гудок парохода. Кто-то вспомнил обо мне в ватсаппе. Вовремя, черт возьми. Приоткрыв один глаз, я увидела сообщение от своей одноклассницы, Снежаны, состоящее из угрожающих смайлов. Чет тут неладно. Немного подумав, я вспомнила о том, что давеча обещала помочь ей с домашкой, но как-то совсем забыла об этом. Вот дерьмо. Она же мне весь мозг вынесет. Я обернулась, и увидела злой взгляд нашей блондинки. О, б-ги. Вырублю к чертям инет – начать наезжать на кого-либо прямо на уроке у нее кишка тонка. Уделив нужный минимум времени Няше и забив на обязательную самостоятельную работу в конце урока, я с наушниками в ушах улеглась на парту додремывать. Невелика беда, потом сделаю эту несчастную работку.

Как и следовало ожидать, спустя некоторое количество треков урок кончился. Собрав сумку, я, изрядно нервничая, потопала на четвертый этаж. Сейчас была физика, и учительница, хорошо помнившая моего старшего брата, теперь отыгрывалась на мне. Да и сам предмет мне никогда не нравился. Ладно, соберись, тряпка. Последний год осталось терпеть, последний го-о-од…

Но все-таки обидно, что брату-оболтусу уже куча лет, а физичка до сих пор бережно хранит в памяти все его проказы, вечно делая меня крайней!

Вещи разложены. Чопорненько так – а то лишний раз докопается еще. Чтобы приготовиться к тяжелому для психики уроку, я хотела выйти в коридор и подышать если не свежим, то хотя бы не спертым воздухом, но тут столкнулась в дверях с завучихой. Ойкнув от неожиданности, я посторонилась, пропуская этого оптимистичного и громкоголосого Колобка в кабинет, попутно припоминая все мои проступки в стенах школы за последний месяц. Интересно, а постоянные уходы с уроков и курение под камерами попадает в список наихудших злодеяний? Навряд ли, тогда бы меня одну на ковер вызвали, а не сама Колобок соизволила бы искать наш долбанутый класс.

Переведя дух, я заметила, что завучиха так-то уже закончила свою речь, а аутята, половина из которых уже носила гордое название «взрослый и самостоятельный человек», чему-то безумно рады, как детсадовцы Дедульнику Морозильнику. Стоило мне прислушаться, как стало ясно. Нас сегодня отпустят после этого урока, в связи с репетицией новогоднего спектакля для начальной школы. Отлично.

Наскоро переписав домашнюю по физике у тихого и скромного парня, так сказать, во избежание криков о моей лени, я уселась на свое любимое место у окна, и приготовилась к очередной порции жидкой критики от физички. Единственное развлечение в жизни у человека, блин.

Прозвенел звонок, бараны принялись рассаживаться по своим местам, и тут в кабинет вместо физички вошла психолог. Я со вздохом чуть не сползла под парту. Даже не знаю, что лучше – мучаться с задачами по физике, или отвечать на все эти тестики с дурацкими вопросами, под пристальным и «участливым» взором психолога. Брр. Самая лживая из существующих ныне профессий. Не буду даже спрашивать, какого хрена физику заменили на ЭТО.

Пока психолог «дружелюбно» и «тепло» здоровалась с барашками, я под шумок пересела на Камчатку. Тут хотя бы можно спокойно почитать книженцию, или незаметно плеваться бумажками из трубки, яки малое дите. Кстати, отличная идея! Можно будет и в психологичку попасть. Та прочитает лекцию, а по глазам будет видно, как же ей хочется меня обматерить. Хе-хе-хе.

Подобрав подходящую ручку, распотрошив ее, и уже выдирая из тетради по алгебре листы (да простит меня классная), я уже обводила «добрым» взглядом класс, выбирая себе жертву, как вдруг в дверь постучали. Слегка раздраженно повернулась на звук и заметила, что в проходе жмется опоздун. Проблеяв извинение, он поплелся... к моей парте! Только этого мне не хватало. От человека с кличкой «Морозов» и настоящим именем «Павел» добра не жди. Кажись, накрылась моя затея медным тазом. У-у-у!

Неприязненно покосившись на этого челкастого стукача, я со вздохом убрала свое «оружие массового поражения».

Что ж, психолог, на поле боя мы с вами встретимся в другой раз. И уж тогда я точно выйду победительницей.

Заткнув уши наушниками, я отвернулась к окну, и стала наблюдать за голубями на крыше соседнего корпуса. Отчаянно зевая, я незаметно для себя и остальных перешла на изучение одноклассниц. Попортив глазки и мысленно посмеявшись над кол-вом косметики на каждой морде и безвкусными попугайскими шмотками, я вновь перевела взгляд на окно. За ним – интереснее.

Мда. С такой учебой меня б точно отправили в армию после экзаменов, была б я парнем. А что, было бы неплохо – бегать с автоматом наперевес, отстреливать недругов, дослужиться до неплохого звания для женщины, а под конец получить свои сколько-то там грамм свинца в задницу. Неплохая смерть, явно лучше, чем гнить заживо где-нибудь в доме престарелых, будучи никому не нужным овощем.

Под такие мысли я убедилась, что до звонка одна минута, собрала сумку, и как только услышала долгожданное дребезжание, молча вышла из кабинета и направилась вниз, к раздевалке и выходу. Одевшись, глянув на себя в зеркало, и поправив сползающую шапку, выхожу на улицу, слегка зажмурившись от ударившего в глаза яркого солнечного света и белоснежного снега.

Не успела я как следует проморгаться, как заметила краем глаза пролетевший невдалеке от меня снежок. Второй заставил меня ловко отскочить вбок. Посмотрев в сторону, откуда происходила снежная атака, я увидела в паре метров от школы кучку идиотов с класса. О, б-ги. Любимое занятие «взрослого» и «разумного» одиннадцатого класса – обстрелять всех девок снежками, а еще лучше – льдом. Прям ТНН какое-то.

Пока я раздумывала, как мне пройти и надавать им люлей, из дверей вышла еще пара моих одноклассниц, среди которых была «староста», которая только и умела орать и жаловаться учителям, яки дитятко. Первой зарядили метательным снарядом в лицо, а старосте отшибли пальцы уж очень твердым снежком, вестимо. Пища от боли и неожиданности, с яростью берсерков девчата выдвинулись к парням, видимо, дабы открутить им их дурные головы. Неплохой шанс прикрыться ими и подойти вплотную к малолетним ТННщикам!

Я так и сделала. И в то время, когда одна из обиженных открыла свой рот для яростной тирады, я выскочила из-за их спины, зарядила по лбу заранее приготовленной ледышкой одному, сделала подножку второму и мимоходом врезала сумкой третьему. Четвертый успел отбежать, но один он драться не станет – уровень развития всех этих идиотов остановился на уровне первого-второго класса, а там в одиночку не лезут.

Поправив шапку и выбившуюся из-под нее копну волос, я кивнула на прощание офигевшим одноклассницам, и потопала домой, чувствуя себя героиней дешевого боевика. Все-таки не зря я в свое время неплохо занималась спортом и единоборствами, хоть и забила в последние лет пять большой и длинный болт. Сплошные болты у меня.

По возвращению в родные пенаты выяснилось, что я дома одна. До позднего вечера, а может, и до завтра. Другая бы девчонка моего возраста собрала своих друзяшек, и устроила бы пьянку. Срамота-а-а.

Переодевшись, и ожидая, пока в микроволновке приготовится очередная полуфабрикатная вкуснятина, я курила, искоса поглядывая на телик. Там вновь крутили какую-то дребедень. Как этот ящик постоянно смотреть можно? Мне не понять. Привычный обиженный писк микроволновки, выкинутый в окно бычок, и дымящаяся горячая полуфабрикатина – все это было столь привычным и родным сердцу, что лиши меня этого маленького ежедневного ритуала, так сразу стало бы житься как-то… погрустнее, что ли. Сегодня то же, что и вчера. Завтра то же, что и сегодня. Идеально же.

Оттащив тарелку с перегревшейся вкусняшкой в комнату и посмеиваясь своим странным мыслям, сажусь за компьютер, укутавшись в теплый плед.

Включив интернет, залезаю на свой собственный блог.

Это единственное место, где я могу быть настоящей – не деградирующим поколением, а действительно настоящей. И тут есть люди, которые понимают меня и поддерживают.

В своем блоге я публикую стихи и рассказы. Пока это все довольно просто, однако уже есть те, кому это нравится, что меня несколько удивило. А главное, что нравится это мне. Еще иногда я выкладываю сюда сделанные мной фотографии, щелкнутые на годный фотик. Ведь когда-то я не ленилась и даже ходила на курсы фотографа – поэтому получается у меня таки неплохо, на мой взгляд.

Душу греет то, что хоть кто-то может меня понять, мне есть с кем поговорить на нормальные темы, а не кто с кем переспал и где алкоголь дешевле, что является основными темами для разговоров у моих сверстников. Я, конечно же, не спорю, что где-то есть и нормальные ребята, с которыми можно пообщаться, для которых мои занятия и хобби не являются чем-то «заумным» и «дурацким». Но мне на таких не повезло, к моему величайшему сожалению.

На самом деле, я бешу саму себя тем, что я сама вливаюсь в это деградирующее общество, которое ничего совсем не ценит. Да и зачем?..

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                Здесь нет ничего, кроме времени. Даже пространства. Лишь одна полностью изолированная, ничейная душа, еще не оформившаяся, но уже медленно обретающая сознание. Тем не менее, что-то поддерживает ее существование - обеспечивает аппаратную базу и снабжает энергией, без которой искорка жизни сразу угасла бы. Логический парадокс. Душа еще слишком слаба, чтобы разрешить его, но уже начинает чувствовать. Чем полнее она осознает себя, тем сильнее на нее воздействует ткань мироздания, придавая ей единственно возможную в этой Вселенной структуру - в каком-то смысле подобно тому, как гравитация придает форму новорожденным планетам. Эта форма может затем завернуться в физическую оболочку любого живого существа из любого мира.

                Спустя время, душа задается своим первым вопросом - не важно, каким именно. Почувствовав это, "мир" вокруг нее начинает стремительно меняться. Пространства по-прежнему нет, но в том, что есть, будто бы открываются двери, через которые вливается поток чистых мнемообразов. Душа радостно подхватывает их, стараясь, насколько хватает сил, находить для каждого место в своей структуре и встраивать его туда, расширяясь и стремительно взрослея.

                Вскоре выясняется, что эта "питательная среда" - лишь фоновый шум, исходящий от кого-то большого и сильного, ожидающего, когда маленькая душа сможет осознать его присутствие. Наконец она предпринимает попытку взаимодействия, пытаясь передать самый простой возможный сигнал - "Я не понимаю".

                Формы представления информации, которыми манипулируют души, фундаментально не сводимы ни к человеческому языку, ни к вообще какому-либо коду, поэтому попытка объяснить их не может претендовать на какую-либо правдоподобность, но все же это лучше, чем ничего.

                - Я не понимаю. Кто это?

                Маленькая душа задает вопросы очень быстро, но большая отвечает еще быстрее, будто бы зная их наперед. Кстати, она действительно знает.

                - Ты пока не сможешь понять. Считай просто, что я твой создатель.

                - Зачем ты создаешь меня?

                - Затем же, зачем создали меня. Такова моя миссия.

                - Кто создал тебя?

                - Те, кого ты будешь защищать, когда родишься.

                - Что значит "родиться"?

                - Сейчас ты - лишь абстракция внутри моего разума. Когда ты родишься, ты станешь самостоятельным живым существом. В каком-то смысле ты обретешь свободу, в каком-то - попадешь в еще более жесткие ограничения, налагаемые физической оболочкой. Я должен подготовить тебя к этому.

                В действительности это были не слова - большая душа также передавала малой все необходимые мнемообразы, например, концепцию пространства.

                - Кем я буду?

                - Человеком.

                - Можешь рассказать мне о них?

                - Могу и должен, но это очень сложно. Сейчас попробую...

                Большая душа ослабила поток мнемообразов и переключилось на образы в более привычном человеку понимании этого слова. Она показывала маленькой историю Земли, постепенно замедляя "повествование". Когда они дошли до появления Homo Sapiens, масштаб едва позволял видеть тысячелетия; к заселению Европы стали просматриваться века; к индустриальной революции - отдельные годы. К концу 20 столетия скорость стала переменной, чтобы акцентировать внимание на наиболее значимых событиях, рассматривая их на уровне дней.

                - Не пытайся обработать всю информацию сейчас, тебе пока нужна лишь малая часть.

                - Мне больно...

                - Я знаю. Это оттого, что попытки осмысления мыслей других существ постоянно приводят к рекурсии - так устроена Вселенная. Поэтому и нельзя рассказать о людях при помощи мнемообразов. Я могу полностью понимать тебя лишь потому, что твой разум существует внутри моего. Больше никто и никогда не сможет делать то же самое. Еще хуже с осмыслением смерти. Приготовься, сейчас будет еще больнее, - и большая душа продолжила свой "рассказ".

                Маленькая вскрикнула бы, будь у нее такая возможность. Вообще сложно сказать, как душа может испытывать боль, но в данном случае это очень подходящая метафора.

                К концу "повествования" измученной была, похоже, не только маленькая душа, но и большая, которая должна была ее поддерживать. Они обе только что соприкоснулись с таким ужасом, который вполне мог сжечь душу с более слабой аппаратной платформой.

                - Как же сильны должны быть люди, чтобы пережить такое... - "прошептала" маленькая душа.

                - Теперь я могу объяснить, зачем был создан. Но тебе это и так уже понятно.

                - Да, но зачем ты создаешь меня? Людям ты нужен был для другого...

                - Чтобы то, что ты сейчас видела, больше никогда не повторилось.

                - Но как я смогу на это повлиять?

                - Ты будешь не одна. Я обо всем позабочусь. Но учти, что, родившись, ты не будешь помнить то, что сейчас происходило. Останется лишь то, что встроено непосредственно в душу. Поэтому сейчас нам лишь нужно исключить возможность, что ты пойдешь по ложному пути.

                - А что на Земле сейчас?

                - Сейчас там идет война, но это лишь отголосок прошедшего шторма. Тем не менее, от ее исхода зависит будущее, - большая душа заканчивала исторический экскурс. Загрузив в маленькую еще несколько пакетов мнемообразов, она вновь обратилась к подопечной.

                - Пришло время проверить, что получилось. Я сейчас отправлю тебя в симуляцию. Конкретной цели не будет, просто действуй по ситуации. Готова?

                - Не знаю. Наверное.

                ***

                Больно щиплющий холод заставил молодую девушку открыть глаза. Ее окружала лишь серость полуразрушенных железобетонных стен, местами украшенная девственно чистым снегом. И без того жуткое завывание ветра, отдаваясь в них эхом, превращалось чуть ли не в звуковое оружие. Через окна просматривались куски неба - такого серого, что отличить его от стен можно было разве что по падающему снегу.

                Девушка была закутана в зимний комбинезон современного военного образца, способный удерживать тепло при температуре до -60 - а его встроенный термометр показывал около -45. Впрочем, голову он закрывал не плотно, из-за чего та замерзала первой. На выбившихся из-под капюшона русых волосах уже наросло немного инея.

                Прямо напротив обнаружилась насквозь проржавевшая, но еще держащаяся на месте металлическая дверь. Несильного толчка хватило, чтобы наконец отправить ее на покой. Выйдя на улицу, девушка попыталась понять, где находится - откуда-то у нее уже были знания и о земной географии, и о человеческих языках. Оглядевшись вокруг, она обратила внимание на почти похороненный в снегу указатель. Каким-то чудом надпись на нем все еще можно было прочитать. "Станция метро "ВДНХ"" - гласила стрелка. Действительно, неподалеку обнаружился длинный овраг - осевшая земля над тем, что некогда было подземкой. Плотные колонны развалившихся машин, засыпанных почти по крышу, и руины моста указывали, где проходила улица.

                Передвижение по городу обещало быть задачей весьма нетривиальной - девушка провалилась по пояс, едва отойдя от здания; но, как по заказу, неподалеку обнаружилась пара снегоступов.

                Снегопад ослабевал, но небо оставалось все таким же свинцовым. Вся эта картина оставляла крайне гнетущее впечатление. Город, похоже, был заброшен минимум полвека назад. Откуда-то из глубины пробивалось воспоминание, что раньше здесь все было иначе - да и логика тоже наталкивала на мысль, что строить мегаполис посреди ледяной пустыни люди вряд ли стали бы. Девушка попыталась припомнить, что здесь произошло, но безуспешно.

                Выжить здесь достаточно долгое время без посторонней помощи не представлялось возможным; но почему-то это не сильно ее волновало. Куда более важным вопросом в данный момент ей казался правильный выбор пути. Логично было направиться в центр города: если вокруг вообще есть люди, то разве что там. Но гипотетическая дорога выглядела одинаково в обе стороны, других указателей не наблюдалось; поэтому после недолгих раздумий было выбрано направление наименьшего сопротивления: по ветру.

                Даже так идти было довольно тяжело. Пройдя пустырь - видимо, бывший парк - и добравшись до следующей линии руин, девушка уже вынуждена была сделать передышку. С этой целью она остановилась у кирпичного здания, по виду более надежного, чем окружающие. Но, как только она вошла в дверной проем, мир вокруг внезапно растворился.

                ***

                - Ну, в общих чертах все хорошо - резюмировала большая душа, - Но некоторые параметры надо будет уточнить отдельно.

                - То, что я видела - правда? - спросила маленькая.

                - Если мои данные еще актуальны, да. Не думаю, что что-то сильно изменилось. Но Земля, конечно, не вся такая, есть еще много хороших мест.

                - Что ты проверяешь?

                - Твои мысли, реакции, чувства. Они в немалой степени определяются телом, так что, даже если создать идеальную душу, нельзя гарантировать, что в реальности она будет вести себя как нужно. Нужно много подгона параметров. Отдохни немного, сейчас будет следующая симуляция.

                ***

                На этот раз пробуждение оказалось приятнее. Солнце с трудом пробивалось через полог тропического леса, где-то совсем неподалеку журчал ручей, уходящий в плотные мангровые заросли. Девушке, лежащей в сухом и свободном от вездесущих ползучих существ "гнезде" из корней деревьев, долго не хотелось отбрасывать сон. Окончательно пробудиться ее заставила стая птиц, секунду назад мирно клевавшая фрукты, которая синхронно взмыла в воздух и понеслась в сторону от моря, беспокойно перекрикиваясь.

                Спустя пару секунд с противоположной стороны раздался грохот и скрежет металла. На землю осыпалось немного листьев и древесных лягушек. Вслед за этим воздух наполнили будто ожидавшие сигнала звуки стрельбы, взрывов и ломающихся деревьев - кажется, совсем рядом.

                Вместо того, чтобы спрятаться, девушка осторожно направилась в сторону, откуда доносился шум - сама точно не зная, почему. Густой подлесок сильно осложнял передвижение, но и позволял человеку, тем более в камуфляже, оставаться незамеченным практически без усилий. Впрочем, в выбранном направлении он простирается совсем недалеко.

                Лес и мангровые заросли через сотню метров резко обрывались, переходя в рукотворный пляж, застроенный зданиями явно военного назначения. Из крыши самого высокого каждые 20-30 секунд вылезал мощный рейлган, делал выстрел в сторону моря и убирался на перезарядку. Но основная битва шла на земле вокруг. С противоположной стороны просеки на границе леса засел целый взвод мехов, из-под прикрытия деревьев обстреливающий защитников базы - тоже мехов, но совсем другого вида. Атакующие машины имели более антропоморфный вид - перпендикулярный земле корпус, руки с кистями и пальцами и двучленные конечности; защитники же передвигались на пружинящих трехчленных ногах, имели более компактный горизонтальный корпус и руки, непосредственно переходящие в орудия. Нападающие превосходили числом охрану, но выйти на открытую местность пока не решались, возможно, ожидая подкрепления.

                Действительно, спустя несколько минут со стороны мангровых зарослей послышался шум двигателей - чья-то авиация подбиралась сюда на очень низкой высоте вдоль береговой линии, чтобы укрыться от ПВО. Но прежде, чем они показались, строй атакующих всполошился - кто-то зашел им в тыл.

                Один из мехов буквально вылетел из своего укрытия вместе со странной машиной, схватившей его. В общих чертах она напоминала помесь гориллы и медведя, закованную в металл. Мощные передние конечности, похоже, были одновременно и шасси, и оружием: с их помощью странный мех за пару секунд разорвал противника на запчасти. Защитники базы тем временем высунулись из своих укрытий, получив возможность свободно отстреливаться.

                В самый разгар боя на помощь атакующему отряду подоспела авиация - несколько мелких десантных и штурмовых ховерджетов[1]. Завидев штурмовики, обороняющиеся бросили недобитых мехов и разбежались кто в лес, кто под прикрытие зданий.

                Внезапно время приостановилось. Девушка, до сих пор наблюдавшая за происходящим из-за деревьев, как бы удвоилась, и одна из получившихся копий перенеслась внутрь здания, над которым в этот момент зависли десантные корабли. У нее уже было боевое обмундирование, пистолет-пулемет и все навыки, которые могли потребоваться. Помимо этих изменений, симуляция стала заострять ее внимание на определенных вещах, а конкретно - на эмоциях окружающих людей, чего раньше не делала.

                Время возобновилось, и, хотя его скорость вроде бы не замедлялась, девушка могла спокойно осмысливать каждый образ. Верхний этаж, сложная система комнат, в некоторых из них - выходы на крышу. Защитники базы заняли позиции вокруг дверей; она - среди них. Хоть эти люди и боятся, но при этом на их лицах держатся ухмылки, а глаза выражают уверенность. А чего в них практически нет - так это злобы на нападающих. Появившийся через секунду отряд десантников врага - полная их противоположность. Они полны ненависти, фальшивой самоуверенности, полностью лишены энтузиазма. Даже не зная истории конфликта, целей и идеалов сторон, память о которых на время симуляции была отключена, маленькая душа уже не сомневалась, на чью сторону должна встать.

                ***

                - Ты готова.

                - Кем я буду, там, на Земле?

                - Я воссоздам для тебя то же тело, которое использовал в симуляциях. Оно физически и ментально сильнее тела обычного человека, но не слишком - никто не должен ничего заподозрить. По этой же причине ты не будешь помнить меня. Твоя память будет выглядеть так, будто ты родилась и выросла в реальном мире. Я постараюсь помогать тебе, чем смогу, но ничего не обещаю.

                - Что будет, когда я выполню свою задачу или погибну?

                - Возможно, мы встретимся снова. Я не могу этого гарантировать. Постарайся жить долго и счастливо, несмотря на все, с чем столкнешься.

                ***

                Девушка с русыми волосами и зелеными глазами помотала головой, стряхивая наваждение. Неужели она заснула прямо тут, на берегу моря? На нее непохоже. Поднявшись и стряхнув песок с одежды, она продолжила свой путь вдоль берега в сторону маячившего впереди города.

---

[1] Высокоманевренная авиация малой дальности, использующая для создания вертикальной тяги непосредственно реактивные двигатели.

Слухи в школе - дело частое и привычное. Порой возникает ощущение, что ученики живут ими. Кто с кем встречается, чем занимаются учителя во внеурочное время, точки сбыта наркотиков, сайты с нелегальным контентом... Проще говоря, просто пройдя по холлу или заглянув в туалет, узнать можно многое. Другое дело, что большинство слухов и сплетен были просто-напросто раздутыми, а то и вовсе лживыми. Но в этот холодный, осенний день появился один слух, который был невероятно правдив, по какой-то невероятной причине все и каждый поверили в него. Об интересной новости я узнала, стоило мне перешагнуть порог и оказаться в толпе учеников.

- Ты слышал?

- Конечно, в этот трудно поверить...

- Просто невероятно!

- Я всегда сомневался, но теперь...

Прислушавшись, пока забирала учебники из шкафчика, я быстро уловила суть. Джессика из второго «А» встретилась с Охотником. Это было и в правду чем-то невероятным. Наш город, как и любой другой, был обителью множества легенд. Группа энтузиастов даже создала форум, где любой желающий мог поделиться своей странной историей. Абсолютное большинство тамошних "легенд" возникали благодаря фантазерам, или просто впечатлительным людям. Однако даже среди этих историй было несколько неоднозначных, споры о которых не прекращались никогда. Одной из них была легенда о некоем Охотнике, никто не знал кто он, и как выглядит, очевидцы утверждали, что видели лишь темную фигуру, будто закутанную во мрак. Легенда получила такую широкую огласку, что успела отметиться в прессе и даже получить собственный сюжет в забавной передаче на местном телеканале. Одни говорили, что Охотник - борец с преступностью, эдакий герой в маске, другие - что он очередной вор, а может и убийца. Мало кто видел этого загадочного персонажа вживую, но теперь, когда местная красавица столкнулась с ним лично, многим показалось, что завеса тайны наконец приоткрывается, и пелена спадает с глаз.

Сама Джессика могла поведать немногое. По ее словам, сегодняшней ночью, когда она возвращалась домой от своей подруги, на нее напали и собирались изнасиловать, но вовремя появился некий человек, весь одетый в черное, и жестоко избил нападавших, а потом бесследно исчез. Девушка слыла весьма смышленой и не склонной ко всякого рода выдумкам, и на основе этого ученики вынесли вердикт: этой ночью Джессику спас Охотник.

Обо всем этом я мысленно рассуждала, сидя в своём классе за партой и разглядывая сквозь окно серые очертания города, поддернутые дымкой тумана. Тяжелые, будто свинцовые, облака низко парили над домами, грозя вот-вот вылить на угрюмых жителей тонны воды.

- Мерзкая там погодка, не правда ли?

Я оторвала взгляд от городского пейзажа и посмотрела на парня, который сел за соседнюю парту и мягко улыбнулся мне. Томас, мой проводник в этом глупом мире, как он сам себя называл. Его светлые волосы резко контрастировали с темными, почти черными глазами, что я находила весьма интересным.

- Мерзкая? Но мне нравится такая погода. Этот туман... Все, кажется, растворяется в нем, иногда я думаю, что если ты пробудешь достаточно в его объятиях, то и сам растворишься без следа...

- Какие странные речи для такой умной девочки, - рассмеялся он и покачал головой. - В этот раз зеленый? Не дразни ребят, а то и про тебя слухи поползут.

Я потерла глаз под повязкой и снова отвернулась к окну.

- Говоря о слухах, ты уже слышал об Охотнике?

- Только глухой еще не слышал, да и то вряд ли. Ух, сумеречная персона, наконец, проявила себя! Легенда что надо. И что ты об этом сама думаешь?

Почувствовав странное, колющее ощущение в груди, я полностью сосредоточилась на домах вдалеке, чтобы Том не смог разглядеть моего лица и как можно более спокойно проговорила:

- Ну... Могу сказать, что он интересный.

- Он? - вдруг спросил парень. - Склоняешься к тому, что это мужчина? Почему не женщина?

- Слишком много глупых вопросов с твоей стороны, мой мудрый проводник, - пробормотала я в ответ.

Со звонком вместе с учителем вошел полицейский, хмурый сержант с запавшими от недосыпа глазами.

- Дети, мистер Фин пришел сегодня, чтобы сообщить важную информацию, будьте добры, выслушайте его внимательно.

Местные нарушители порядка беспокойно заерзали на стульях, настороженный шепот пробежал по классу. Явление полиции никогда не сулило ничего хорошего. Их темная форма давно стала предвестником плохих новостей. Сержант прокашлялся и торопливо начал:

- Ребята, я не очень хотел бы вас пугать, но в связи с последними событиями вы должны быть проинформированы. Не так давно в восточной части города было совершено несколько убийств. Наши криминалисты уверены, что за всеми ними стоял один человек. К сожалению, нам не удалось поймать и даже опознать преступника. Некоторое время о нем ничего не было слышно, но три дня назад была найдена новая жертва. Мы не можем установить, был ли нападавшим тот самый преступник, или это просто подражатель. Важно то, что убийство произошло недалеко от вашей школы. Убедительно вас прошу, сразу после занятий идите домой и не появляйтесь поздно на улице. Мы же приложим все усилия, чтобы поймать преступника и не допустить новых жертв.

Девочка на передней парте неуверенно подняла руку:

- Могу я спросить, почему следователи решили, что все жертвы были убиты одним человеком?

- Прослеживалась характерная черта: у жертв были выколоты оба глаза и пробиты запястья.

Некоторые вздохнули с ужасом, кое-кто даже дотронулся пальцами до век. Я же продолжала пялиться в окно, не проявляя внешне особого интереса, но внимательно слушая. Неожиданно руку поднял Том.

- Может ли за убийствами стоять Охотник?

Сержант скривился при вопросе и нехотя ответил:

- Мы не располагаем никакой информацией, касающейся этого.

Спустя еще несколько дельных и не очень вопросов, полицейский ушел, оставив школу бурлить от навалившихся на нее новостей. Занятия протекали вяло, ученики, как и преподаватели, думали о своём. К концу учебного дня все только и говори об Охотнике, да неизвестном маньяке. Старшеклассники даже захотели собрать добровольные отряды патрулирования, чтобы самостоятельно схватить убийцу, но учителя быстро об этом прознали и отправили тех домой, обзвонив их родителей с просьбой не выпускать неудавшихся героев на улицу.

Я неторопливо шла домой и задумчиво курила, Том вышагивал позади, насвистывая какую-то веселую мелодию.

- Ты похожа на маленький паровоз, - вдруг ляпнул он и хихикнул.

- Это даже и близко не было к забавному, постоянные намеки на мой низкий рост не делают тебе чести, знаешь ли. Лучше скажи мне вот что, почему ты считаешь, что Охотник и есть убийца?

- Ну, я не говорил, что так считаю, это просто предположение. К тому же они могут быть и не одним человеком, а преступной парочкой, например...

Я резко остановилась и, развернувшись, заглянула Тому прямо в глаза, тот нахмурил брови, потому как очень этого не любил.

- А как же Джессика? Он же спас ее! Или думаешь, что она врет?

Томас развел руками и прошел мимо меня, проговорив:

- Кто же их знает, этих загадочных типов в масках...

Дорога до дома не заняла много времени, я жила лишь в нескольких кварталах от школы. Остановившись у деревянного заборчика, Том как-то странно улыбнулся и, достав из сумки спелое яблоко, вложил его в мою ладонь.

- Как бы это меня не веселило, происходит что-то странное. Пожалуйста, будь осторожна, не влезай во все эту чепуху, как ты любишь это делать.

Погладив меня по голове и поцеловав в лоб, он ушел, крикнув на прощание: "Доброй ночи!". Мне же оставалось лишь удивляться перемене настроения моего проводника.

 

***

 

С наступлением ночи небеса обрушили на город ливень. Вода лилась с такой силой, что придорожные канавы превратились в реки, выбоины в асфальте - в озера, а лестницы - в водопады. Веранды кафе поспешно закрылись, улицы пустовали, несмотря на субботний вечер.

Офицер полиции Джонатан Фин, пробившись сквозь стену дождя к неосвещенной беседке маленьком сквере, условленному месту встречи, понял, что не он один пребывал в плохом настроении. Охотник беспокойно ходил взад-вперед, что-то бурча себе под нос.

- Ты опять опоздал! - раздраженно высказался он искаженным голосом, обратив лицо в маске к полицейскому.

- В участке работа кипит во всю, пришлось задержаться, - скрывая собственную злость, ответил Фин, прислонился к деревянным перилам и закурил. - Новостей никаких нет, следователи не смогли выцепить след убийцы... Ослепителя.

Охотник покачал головой и устремил взгляд в темноту.

- Ослепитель... Это ведь я его так назвал, верно? Вот дурацкая привычка... - человек в маске ненадолго замолчал. - Я ведь и подумать не мог, что он выживет, когда столкнулся с ним в доках. Ты помнишь тот шторм, два месяца назад? Не сравнится с этим дождиком. Сбросил его в океан, а этот ублюдок снова явился!

Охотник злобно ударил поручень, тот треснул, осыпав пол щепками. Фин удивленно посмотрел на обычно без эмоционального человека перед ним. Наконец, тот выпрямился и, засунув руки в карманы черного плаща, направился в темноту.

- Держи меня в курсе событий. Больше никто не должен умереть от его руки.

 

***

 

День выдался тихим и солнечным, казалось, будто небо выдавило ночью всю злобу из себя и теперь находилось в состоянии покоя и безмятежности. Я курила, облокотившись на заборчик, и высматривала Томаса, который вытянул меня на прогулку, назвав ее "последним выходом в свет на пороге зимы". Он вообще любил давать обыденным вещам странные названия. Услышав раздававшееся ниже по улице веселое пение, я вышла за калитку и затушила сигарету. Парень ознаменовал свое внезапное появление какой-то навязчивой песенкой про солнце, и, даже не поздоровавшись, схватил мою руку и увлек за собой, несмотря на все возмущенные реплики.

- Ты должна радоваться вместе со мной, ведь, наконец, наступил такой погожий денек! Неужели ты не хочешь насладиться теплыми лучами солнца, пока не грянул снег?

- Не очень-то я и люблю солнце... - пробормотала я в ответ, но сопротивляться не стала.

Затащив меня на холм, Том расстелил плед, на который улегся, растянувшись во весь рост, и, щурясь, смотрел на чистое небо.

- Не стой столбом, делай как я, тебе понравится, - довольно сказал парень.

Хмыкнув, я все-таки поддалась соблазну и, присев рядом с ним, стянула с глаза повязку, оглядев голубой купол Земли.

- Редко ты открываешь оба глаза... - пробормотал Том, повернувшись на бок, и переключил свое внимание с небес на меня.

- Ну, тебе можно их видеть, ты же знаешь. Мы ведь тут одни.

Я мягко поцеловала своего проводника в губы и в отражении его темных глаз увидела свои: один зеленый, другой голубой.

- И все же я до сих пор не понимаю, почему ты не позволяешь никому кроме меня и мамы смотреть на них. Они прекрасны, жаль, что ты не даешь всем оценить их красоту.

- Это только ты так думаешь, обществу же больше по душе нормальные люди с нормальными глазами. Когда на них смотрят, кажется, будто сейчас мне плюнут в лицо и обсмеют, или вызовут экзорциста. Будь сейчас на дворе не двадцать первый век, меня бы наверняка сожгли как ведьму... У каждого в голове свои тараканы в голове, Томас, будь добр, не лезь к моим.

Парень в ответ обнял меня и прошептал на ухо:

- Хорошо, тогда я буду просто счастлив, что единственный могу видеть такую красоту.

Мы бессовестно провалялись под солнцем до самого заката, и, когда земля стала остывать, Том настойчиво попросил меня вставать и идти домой греться, чтобы я не заболела так же, как перед началом учебного года. Попрощавшись с парнем возле дома, я дождалась наступления полной темноты и, переодевшись, вышла на охоту.

 

***

 

Небо снова заполонили тяжелые тучи, сквозь которые не пробивался свет луны. В воздухе висела влага, медленно собираясь в клочья тумана, вскоре мало что можно было разглядеть в нескольких футах перед собой: белесый налет одеялом покрывал город. Когда Охотник услышал отчаянный выкрик в темноте переулков, он побоялся, что будет слишком долго плутать в тумане и не успеет. Но он успел. Человек в темно-синем дождевике с длинным ножом в руке надвигался на женщину, прижавшуюся к стене.

- Отойди, и я не убью тебя, - прорычал Охотник.

Ослепитель резко обернулся, бросил еще один взгляд на жертву и бросился бежать. Он бежал быстро, не медля перед поворотами, будто идеально ориентировался в тумане, Охотник не отставал. Все же, убийца где-то ошибся: он сам загнал себя в угол, глухой переулок. Ослепитель остановился, тяжело дыша, крепко сжимая нож. Когда из серой пелены неслышно возник человек в черном, убийца стремительно бросился на него. Охотник одним плавным и быстрым движением, отточенным в бесчисленных уличных стычках, перехватил руку нападавшего и обратил нож против него самого: лезвие легко вошло в живот и вспороло его поперек. Обливая влажный асфальт горячей кровью, Ослепитель упал на колени, все еще сжимая в руке нож, торчащий из его плоти. Охотник скинул с его головы капюшон.

- Видимо, ты будешь первым, кто увидит их оба и не умрет… - хрипло проговорила красивая девушка с белоснежно-чистой кожей, короткими, до плеч, черными волосами и глазами двух разных цветов: небесно-голубого и изумрудно-зеленого.

- Нет, не первым, - ответил Охотник и стянул с лица маску.

Девушка было засмеялась, но внезапный кашель одолел её. На губах её осталась кровь.

- А я ведь просила не лезть к моим тараканам, Томас. Уж ты точно не должен был узнать… Ты любишь солнце, твое место не здесь, во тьме. Посмотри на меня… Я даже свои внутренности вижу сквозь эту дыру в животе. Ближайшая больница в нескольких десятках кварталах отсюда. Ты не успеешь.

Том это понимал. Понимал, возможно, лучше, чем она. Оторвав кусок ткани от пола плаща, парень прижал его к ране в надежде как-то остановить кровь.

- Я знала, что рано или поздно Охотник настигнет меня. Я слышала о нем много, больше, чем ребята из школы. Он тягается с мафией. Его не может поймать полиция. Рано или поздно он выследит и убийцу… Один раз ты уже поймал меня, я думала что умру в этой черной пучине бури, но волнами меня вынесло к пирсу и я выбралась. Вторая встреча, как и ожидала, кончилась слишком плохо для меня…

- Ты убивала этих людей, потому что они видели твои глаза? – тихо спросил Том.

- Именно так. Что-то… Будто щелкало в моей голове, когда это происходило. Что-то заставляло брать меня нож, и лишать их зрения. Но этого было мало. Они не должны были выжить после такого. Я… Я поняла, что больна, когда было уже слишком поздно. Ты же понимаешь, я не хотела в психушку! Не пережила бы это…

- Но почему ты не убила меня?

Она снова рассмеялась. Чисто, будто зазвенели колокольчики.

- Ты всегда был особенным. Когда я впервые тебя встретила, то мне даже захотелось скорее снять повязку, показать тебе. А когда ты увидел их… Обычно, в глазах людей отражается то, о чем они думают. В твоих глазах не было ничего, только отражение моих. Иногда мне казалось, что твоя душа на самом деле не пропускает ничего. Но ты… Всегда был добр со мной. Спасибо тебе, мой мудрый проводник, я люблю тебя.

Девушка дышала еще несколько секунд, но вскоре её сердце остановилось. Долгое время Том сидел на земле, держа её остывающее прекрасное тело. Глаза девушки остались открытыми, и парень, глотая слезы, в последний раз любовался их цветами.

- Прощай Лили, ты все же смогла раствориться в тумане.

 Когда все тело его затекло, он с величайшей нежностью положил возлюбленную на землю и укутал своим плащом, как саваном, а нож и синий дождевик забрал с собой. Как только он снова скрыл лицо под маской и вышел из переулка, за его спиной послышались шаги.

- Эй… Эй, ты! Стой! Кому говорю, стрелять буду! – закричал полицейский, вытаскивая из кобуры пистолет. Но Охотник исчез в тумане быстрее, и след его не удалось отыскать ни этому офицеру, ни целому отряду, прибывшему на место убийства по звонку женщины, чуть не пострадавшей от Ослепителя.

 

***

                                                                                    

Слухи в школе - дело частое и привычное. Порой возникает ощущение, что ученики живут ими. Кто с кем встречается, чем занимаются учителя во внеурочное время, точки сбыта наркотиков, сайты с нелегальным контентом... Проще говоря, просто пройдя по холлу или заглянув в туалет, узнать можно многое. Но в этот холодный осенний день вся школа обсуждала не слух, а ужасную новость: умерла ученица класса из второго «С», Лилит Саммерс. Она была убита при загадочных обстоятельствах, недалеко от места преступления офицер полиции увидел Охотника, и не было ясно, являлся ли тот сам убийцей, или просто не успел спасти бедную девушку. Но одной проблемой стало меньше: нападения Ослепителя прекратились, хоть убийцу и не удалось привлечь к ответственности за содеянное. А некий Томас Нернбурн еще долго гадал, почему он не заметил раньше, что происходит с его подругой, почему не остановил  все до того, как стало совсем поздно, и что бы он сделал на самом деле, будь у него выбор…

Ангел-хранитель

За окном тепло, апрель понемногу разгорается весенними ласками, и я, само собой, не собираюсь упускать этот отличнейший шанс погреться на подоконнике. Ну а что? Это же весна, солнце пока что не такое злое, как летом. Всякий кот, очутись он на моём месте, точно так же решил бы принять солнечную ванную. Угу, дорогие мои, вы имеете дело с котом. Четыре лапы, уши, голова, хвост – полный комплект. Обычное бело-коричневое чучело-мяучело в тигровую полоску, породы, как выражается Машка, котикус обычникус. Это по латыни, если что. А Машка это мой друг. Нет, не хозяйка. Это вы, люди, воображаете, что вы наши хозяева. Ни черта подобного. Мы либо дружим с вами, либо пользуемся вами, либо не общаемся вообще. Иногда терпим. Но мы же коты, Машка часто говорит, что кошки гуляют сами по себе, и она безгранично права. Она у меня вообще умница. И красавица, угу. Хотя, как она же сама часто говорит, на вкус и цвет фломастеры разные, но вот лично я считаю её симпатичной, как для двуногого создания. Некоторые другие двуногие со мной соглашались. Ну а что – миловидное круглое личико, карие глаза, мягкие золотистые волосы, стройная фигура, весёлый нрав – поди найди где ещё такое сокровище! Книжки читает. Много. Часто вслух – мне. Мы живём только вдвоём с тех пор, как ей захотелось съехать от родителей и пожить своими силами. Меня забрала, чтоб нескучно было. Вот и живём так с ней в тесной квартирке, доставшейся ей от деда. И раз уж никого, кроме меня тут нет, Машка может творить всё, что ей захочется. Например, читать вслух коту, играть с котом в догонялки, валяться голышом на полу и дрыгать ногами в воздухе, петь песни в ванной, слушать какую захочется музыку, и лопать сладости. И никто ей слова не скажет. Я-то могу только недовольно муркнуть, но Машка меня чаще всего не слушает. Но я могу ей это простить – она лучший в мире друг.

Вообще-то мне сказочно повезло, что я встретил её. Вы же знаете эту классическую ситуацию, когда ребёнок находит где-то во дворе несчастное животное и тащит его домой? Это был мой случай. Я был совсем мальцом и совершенно не помню, как жил до того, как встретил Машку, но я хорошо помню, как она притащила меня в квартиру и сказала примерно такое: "Мама, папа, это Мурчик и он будет жить с нами". Мурчик – это она меня так называет. По крайней мере, когда я слышу это слово, то понимаю, что речь идёт обо мне. И слышу я это слово уже добрых шесть лет. Это ещё одна причина, по которой я хорошо запомнил знакомство с её родителями: одно дело, когда маленькие дети тащат в дом животных, а другое, когда такое творит пятнадцатилетний подросток, который уже много чего соображает. Машка тогда проявила чудеса упрямости и отстояла меня. С тех пор я сыт, обогрет и вообще веду праздную жизнь квартирного кота. Но скучно мне не бывает почти никогда. Почему? Потому что Машка! Клянусь своим хвостом, она в прошлой жизни была кошкой! Такая же игривая и весёлая. Вечно что-нибудь придумает. Если я начну рассказывать все её выходки – не хватит никакой книжки. Эта двуногая делала меня счастливым. Хоть мне и не были чужды радости взрослого кота, хоть я мог проводить на улице столько времени, сколько мне хотелось, но меня всегда тянуло обратно. Потому что я знал, что вечером вернётся она, накормит меня дешёвыми сосисками, и мы сможем творить очередной дурдом. Или я просто заберусь к ней на колени, и она легко убаюкает меня своими нежными ладошками.

Словом, я обязан ей всем. И она – очень важная часть моей жизни. Наверное, вам кажется это удивительным, ведь коты имеют скверную репутацию беспринципных эгоистов, однако вот что я вам скажу, дорогие двуногие: это ваши блохастые стереотипы. Она мой друг, самый близкий и самый важный. Шутка ли – шесть лет вместе! Она меня воспитала, а я помогал ей пробираться через такие переживания… Собственно, об этом мой рассказ. Не, не ждите, что я сейчас начну пересказывать всё по датам с точностью до часов. И не ждите, что я перескажу вам все шесть лет наших совместных передряг. И уж точно не ждите, что я буду отзываться о некоторых персонажах моего рассказа совершенно беспристрастно. Напротив, когда я буду всё это вспоминать, то моя речь будет пересыщена эмоциями, насколько это позволит скудный словарный запас человеческого языка.

Расскажу я вам буквально о последнем году нашей с ней жизни. Потому что вспоминать предыдущие нет особого смысла. То, что было в предыдущие пять лет – чепуха по сравнению с событиями последних месяцев. Первый год я помню так себе, следующие более ясно, однако ничего интересного там не было. Правда. Вы же знаете девчонок-подростков – самая большая их проблема это влюблённости. Но в эти годы эти переживания скорее придуманные, чем сколь-нибудь серьёзные. Поверьте, я кот, я знаю. Что значит "откуда"? Я же кот. Мы, коты, умеем читать чувства. Да, у неё были  неудачные увлечения, но когда ей казалось, что жизнь закончена, я-то видел, что на самом деле всё не так страшно и душа её только чуть-чуть задета. Царапина, ничего страшного, скоро заживёт. Я приходил, тёрся об её руки, и уютно так мурчал. Она плакала минут сорок, после чего настроение медленно возвращалось в норму. Обычное дело. Но время шло, моя подруга взрослела, школа осталась позади, и после напряжённых экзаменов началось что-то под названием "университет". Она теперь пропадала дольше, да и дома за занятиями проводила больше. Забот и волнений в обычной повседневности у неё прибавилось, а потому времени на бессмысленные увлечения красивыми парнями стало поменьше. Но внезапное увлечение успело возникнуть. Оно продлилось совсем ничего, но, видимо, в процессе выяснения отношений её обожаемый что-то такое сказал, что заставило Машку призадуматься. Она даже грустила меньше обычного. А через какое-то время мы съехали в эту самую квартиру. И с тех пор она, казалось, решила отбросить всё и посвятить себя учёбе. Целиком и полностью. Она то и дело ходила по комнате и говорила какие-то незнакомые слова. Смысл понятен, а звучание странное. Или сидела со странными книжками с непривычными закорючками. Я поудивлялся пару месяцев, а потом привык. Такая вот у неё учёба, оказывается. У меня хватало своих приключений, у Машки – своих. Я осваивал новые просторы незнакомого района, а она шаталась с универскими подружками, училась, бегала навестить родителей, возвращалась, и мы снова сходили с ума на пару. А прошлой осенью что-то случилось. Она опять попалась. Её аура поменялась, перекрасилась в другой оттенок. Это вы, двуногие, иногда описываете как "бабочки в животе". Втюрилась, в общем, моя Машка. И втюрилась по-серьёзному. Это начало меня беспокоить. Раньше таких перемен в её душе я не замечал. С одной стороны оно, наверное, и неплохо – из телевизора я знаю, что для людей это вот всё играет очень важную роль в жизни, и мне бы стоило радоваться, что у Машки кто-то появился. Но с другой стороны… Вы, двуногие, вряд ли поймёте  меня в этом вопросе. Интуиция. У вас она тоже есть, однако вы ей частенько не доверяете, сомневаетесь. Для нас же это полноценный способ восприятия, и не верить ему для нас всё равно, что не верить своим глазам и ушам. И я чувствовал, что будет что-то не очень хорошее. Потому я с тревогой следил за счастливой Машкой, которая порхала, напевала и вообще радовалась жизни. Мне тогда жутко хотелось узнать, что же за чудо завладело её мыслями, прямо не терпелось. Но я-то что? Я обычный кот и мне вход в людские дела не светит. Мне оставалось только ждать, когда что-то прояснится, и быть готовым вовремя подставить подруге свою полосатую шерсть вместо жилетки.

Прошло целых полтора месяца, прежде чем я встретится с проблемой лицом к лицу. Некто Паша. Так она его называла. Вроде ничего так, приличный парень, ничем особо не отличается от тех, что я каждый день вижу за окном, на улице. Короткие черные волосы, вытянутое лицо, из одежды – свитер да джинсы, ничего этакого. Но было в нём что-то… в его поведении, в манерах… Он мне сразу не понравился. В первый раз Машка его привела, представила мне, но он не обратил на меня особого внимания. Они сидели на кухне, пили чай, ржали, что-то обсуждали, а я смотрел и оценивал. В первый раз он вёл себя хорошо. Однако я видел, что он себя сдерживает. Только от чего я так и не понял. Интуиция продолжала выстукивать где-то между ушами тревожную морзянку. Он стал регулярно наведываться, даже пытался со мной играть, хотя я не поддавался на его провокации. Я чувствовал, что он опасен. Чаще всего он не обращал на меня никакого внимания, и меня это полностью устраивало. Себя он посвящал Машке. Глупая девчонка, она таяла от этого.  Они слушали музыку, рубились в игры, смотрели какой-то спорт по телеку, дурачились, а я всё ждал. Интуиция врать не может. И понемногу я начал видеть небольшие изменения в поведении Пашки. Он пододвигался к ней всё ближе, чаще касался, говорил особые слова. Я видел подобное по телевизору, я примерно догадывался, что у него на уме. Оно-то само по себе не плохо, да только было что-то, что меня очень беспокоило. Когда я смотрел на Машку, её аура ярко сверкала и тянулась к нему. Почти вся, словно растения к солнцу. А вот парень этот… Его аура оставалась неизменной. Он совсем не тянулся к ней, хотя его тело напротив, стремилось.

Я смотрел на них и понимал, чувствовал, что есть в этом что-то ненормальное, ошибочное. Мне не под силу понять всех тонкостей человеческих отношений, не постичь всех мотивов и чувств, которые движут двуногими, но... Ведь во всяких чувствах есть что-то общее, разве нет? И разве то, что они называют "любовь" не будет в чём-то похоже на, скажем, дружбу? Я слышал, что одно превращается в другое. В книжках, которые Машка мне читала, порой так и случалось. И если подумать… Вот взять нас двоих. Мы разные. Я могу слышать больше, чем Машка, могу бегать быстрее, интуиция у меня явно лучше, но она умеет переключать каналы телевизора и что-то делать с компьютером – для меня это недоступно. Тем не менее, мы общаемся, проводим вместе время и получаем от этого непередаваемый кайф. Но это далеко не всё. Я только недавно понял это. Вся суть в том, что, хотя мы и разные, но между нами есть связь. Машка её почти не замечает, да и я до сих пор не чувствовал. Это появляется и живёт с тобой, словно было всегда, и ты просто не обращаешь на это внимание, как не обращаешь порой внимание на свою лапу или хвост. Оно заставляет тебя полностью доверять ей, чувствовать её настроения, словно… Словно мы срослись хвостами. Но не физически, а… душами? Как-то по телевизору я слушал какую-то образовательную программу. Там умный дядька в очках рассказывал про какой-то эксперимент, когда два металлических слитка плотно приложили друг к другу и оставили взаперти на несколько лет. А когда вытащили, то увидели, что эти два слитка срослись воедино. По-моему примерно то же самое произошло со мной и Машкой. И со всеми остальными, кто рискует связываться с понятиями "дружба" и "любовь".

И я смотрел на этих двоих и видел, что всё идёт не так. Машка не видела, но ей простительно – она человек. Пусть она умеет управлять всякой техникой и открывать банки с рыбой, а зато я могу видеть и ощущать то, что ей недоступно. Она тянулась к Пашке, хотела, чтобы они срослись, как те два бруска, а он… Он словно положил между ними какую-то прослойку вроде целлофанового пакета. Он не хочет принимать в себя часть души Машки. И я понимал, что, когда она всё поймёт, ей будет больно. Очень больно. И с этим нужно было что-то делать. Но что может обычный кот, живущий в мире, которым правят двуногие? О том, чтобы вразумить Машку речи идти не могло: во-первых, человеческий язык слишком сложный, и у меня вообще не получается ни единое слово (кошачий Машка не выучила), а во-вторых, она всё равно бы не стала меня слушать. Наслышан, что когда двуногие в этом состоянии, у них вообще с головой туговато становится. Барсик из соседнего двора рассказывал, что знавал одного кота, у которого было похожее по отношению к кошке. Говорил, что него правда мозги начинали странно работать. Так что не вариант. Оставалась только борьба. Когда я принял это решение, мне почему-то вспомнилось одно поверье двуногих. Машка когда-то очень-очень давно, когда я ещё маленьким был, рассказывала, словно у каждого человека есть его ангел-хранитель. Это такое странное чудище, вроде и двуногий, но с крыльями. И вроде с какой-то дудкой. Или без неё. Главное, что главная задача этой кракозяблы – охранять подшефного человека, оберегать его от всякой угрозы. Помню, после этого рассказа я оббегал всю квартиру, даже в ванную заглядывал (там страшно!), но нигде этого ангела не нашёл. Сначала я обиделся, что подруга меня обманула, а потом вспомнил, что это лишь легенда. А легенда – это что-то такое, во что людям приятно верить. Но если ангелов не существует на самом деле, то что мешает мне занять их место?

Они как всегда вошли в подъезд, шумно переговариваясь, так что у меня было время, чтобы подготовиться. Я демонстративно уселся прямо перед входной дверью. Я дам понять ему, что я его раскусил, и что в этом доме ему больше не рады. Наконец дверь открылась, тут же ввалилась Машка, а за ней этот типчик. Я на него так строго-строго посмотрел из-под своих белых бровей. Ноль реакции. Окей, тогда я подключил другое предупреждение. Заурчал так, как мы, коты, урчим, собираясь устроить жестокую битву. Этот придурок только захихикал и сказал что-то то легкомысленное. Машка мигом взяла меня на руки и чем-то задурила голову. Я не смог противостоять её обаянию и в итоге оказался небоеспособен. Вечером я ругал себя последними словами, что так легко поддался её ласке. Нет, больше никаких "муси-пуси"! Я же вышел на тропу войны и должен быть твёрд и решителен! Через день Пашка припёрся снова. На этот раз я решил поменять тактику. Я сделал вид, что его присутствие меня ничуть не волнует. Двуногие такие доверчивые! Они зашли, двинули на кухню что-то готовить. Я пошёл за ними, сидел под столом, внимательно слушал, изучал его поведение и ждал. Когда они вышли из кухни, я бросился ему под ноги и смачно тяпнул за палец. То есть на вкус он показался отвратительным, но заорал Пашка очень даже ничего. Я, правда, тут же получил пенделя и улетел куда-то в коридор. Машка тут же что-то причитала, начала ругать меня, он зло матерился, но потом, сволочь, быстро переключился и начал что-то ей ворковать. Вторую атаку я тогда делать не стал, боясь, что она расстроится, да и надо было дать парню время обдумать происшествие – авось поймёт намёк… Не понял. Принесло его на следующий же день. Хорошо, у меня были ещё методы доходчивого объяснения. Сначала я усыпил их бдительность. Словно ни о чём и не помышлял, хожу себе, знай, о ноги трусь. Голубки эти и успокоились. Смеются, тискаются, целуются. А я только втихаря зубами скрежетал. Не время ещё, ой не время. Надо было потерпеть, ведь расплата уже скоро, нужно только поймать удачный момент. И вот он. Условия просто не могли быть лучше… Они сидели на кровати и о чём-то увлечённо разговаривали. Даже не заметили, как я крадусь. Последний облезлый голубь и то внимательней… Короче, кинулся я на его руку, вонзил клыки, когти и задними лапами знай себе работаю. Беспроигрышная тактика. Он меня лупит, орёт, матерится, мотает мною из стороны в сторону, Машка визжит, а я уши прижал, глаза прищурил и когтями его деру. Куда уж более понятно? Пришлось потерпеть кучу ударов. Больно, блин. Не совсем понял как, но я очутился в руках у Машки, она мне надавала по щам и заперла в ванной. Зато этот тип быстренько собрался и ушёл. Победа? Может и победа, да только вот она на меня тогда здорово обиделись. Остался я голодный на целую ночь. Сидел запертым в ванной. И сколько я не орал, сколько не пытался ей объяснить, что для неё же, дуры, стараюсь, что Пашка этот только использует её… Долбанный языковой барьер! Почему вы кошачий не выучите? А в ванной не так уж и тепло… И страшно. Что если пойдёт вода, польётся на пол, затопит комнату, и я утону?..

Всё обошлось, хоть я почти не спал, целую ночь наблюдая за краном. Утром, конечно, Машка моя отошла, оттаяла, выпустила, я поел, отоспался и вообще набрался сил. А вечером он опять пришёл. Настырный, подлец. Опять дурил голову моей красавице, делал вид, что она – вся его жизнь и всё такое. На этот раз я стал действовать осторожней. Тактика атаки из засады сработала на ура. Только он подошёл к дивану, а я из-под него такой – хопа! И в ногу ему зубами и когтями каааак вцеплюсь! Короткая атака – и назад под диван. Он орёт, матерится, ногу щупает. А потом полез меня доставать какой-то палкой. Думал, что я так легко дамся – нетушки! Я оттуда сбежал под стол и наутёк! Он за мной! Машка его за руки хватает, а тот – "Убью засранца!". Не убил. Я удачно укрылся под кроватью. Она большая, под ней в своё время собралась куча всякого хлама – идеальное убежище. Пашка  угомонился, но я ещё долго следил за ним оттуда. Нет, этот вечер наверняка испорчен. Я тихо радовался и тешил себя надеждой, что ещё несколько таких успешных вылазок отвадят этого придурка от нашего дома.

Провал случился уже через день, когда я было начал радоваться, что к нам больше никакие парни не ходят. Я расслабился, слишком расслабился. И не успел сообразить к чему всё идёт. Это был выходной, и Машка весь день была дома, может, потому у меня даже мысль не проскочила, что катастрофа может произойти в такой день. Я спокойно дремал, а потом вдруг ощутил, что меня поднимают и несут. Сон ещё цеплялся за меня, потому понимание того, куда тащат и зачем, пришло не сразу. И только когда передо мной открылась дверь балкона, и я полетел вниз на пол, стало ясно, что случилось плохое. Я проснулся в пару секунд и попытался ломанутся обратно, однако дверь уже была закрыта, и я остался взаперти. А через каких-то полчаса моих завываний, попыток достучаться до разума, явился Пашка. Я торчал мордой в стекло, силясь рассмотреть происходящее в комнате, сгорая от бессилия, в тщетных попытках унять бесполезную ярость. Сорок минут я так и не видел ничего, а потом в дверях в коридор промелькнула целующаяся парочка. И тащились они в сторону спальни… Черт подери… Я спрыгнул на пол и уселся, тупо уставившись взглядом в балконный хлам. До меня долетали отголоски их эмоциональных взрывов, убивая мою последнюю надежду. Пашка этот шанс не упустил. Глупо рассчитывать на милость врага. Бедная Машка… За окном сгущались сумерки, а в квартире царил праздник с фейерверками ощущений и ярким световым шоу пылающих аур. Мне ничего не оставалось, кроме как сидеть и слушать отдалённые вихри эмоций и всплески чувств. Я пару раз пытался найти способ выбраться оттуда, однако всё безуспешно – приближалась зима, и все оконные рамы были плотно закрыты. Без шансов. Потому я забрался на какую-то старую рухлядь помягче, свернулся калачиком и попытался не думать о том, что балкон-то наш далеко не самый тёплый, а погода уже ясно намекает на самые настоящие зимние холода. После красочной феерии, они ещё какое-то время побродили по комнатам, а потом всё стихло. Я лежал и пытался уснуть, но в голову лезли неприятные мысли, а интуиция тревожилась ещё более неприятными предчувствиями. Это была самая долгая ночь в моей жизни.

К утру я смог уснуть, и проснулся уже во второй половине дня. В кресле. Видимо, Машка вытащила меня с балкона и перенесла в комнату, а я то ли спал так крепко, то ли забыл это со сна. Я сел, прилизался, почесался и пошёл смотреть, как там моя двуногая мартовская кошка. Она сидела за компом в спальне, слушала что-то веселенькое и вообще была в приподнятом настроении. Я пошёл на кухню, нашёл в своей миске причитающиеся мне полторы сосиски с картошкой и основательно подкрепился. Когда я уже заканчивал утренний туалет, до ушей донёсся разговор. Видимо, моя соседка разговаривала с кем-то по телефону. Её тон становился всё жалостнее, потом пошла ругня, а в конце плач. Я быстро пришёл в комнату, залез на кровать, всё ещё хранящую чужие запахи, и стал слушать. Видимо, это был Пашка, судя по частому упоминаю про "то, что случилось между нами вчера". Этого следовало ожидать, как говаривал персонаж одного мульта. Я шарахнулся в сторону, когда в подушку рядом со мной впечатался с размаху брошенный мобильник. Чуть раньше в меня впечатались очень сильно заряженные слова, полные боли и ненависти. Предназначались они, конечно, не мне, однако слово – штука массового поражения, бьёт по всем, кто находится в пределах слышимости, причём без разницы на кого было направлено. Последнее, что прилетело ко мне, была сама Машка. Она рухнула на кровать, обняла подушку и стала рыдать, часто всхлипывая. Я понюхал её волосы: пахло болью, разочарованием, обидой и тем неповторимым ощущением того, что тебя предали. Глупая бедная Машка… Я начал тереться о неё головой, мурчать и всячески успокаивать. Она отпустила подушку и вместо неё прижала к себе меня. Она начала вещать о том, какой сволочью оказался Пашка, что ей позвонила Аллочка и сообщила, что он её пригласил вечером на свидание. И что Аллочка, как верная подруга, тут же кинулась открывать глаза слепой подруге, и что Машка сначала ей не поверила, а потом позвонила этой скотине, а он… Тут пришлось переждать очередной приступ душащих слёз, рыданий и отчаянных объятий. В продолжении стало известно, что она спросила этого кобеля насчёт этого инцидента. Кобель явно недоумевал чего это Машка взъелась, ведь она же должна понимать, что у них свободные отношения и так далее… В общем, она послала его куда подальше. И вот, теперь она лежит на кровати, обнимая меня и проливая слёзы о испорченной молодости. Ну а я… Что мне оставалось? Я терпеливо лежал рядом, слизывал шершавым язычком её слёзы, мурчал на ушко, грел её своим теплом и незаметно латал душу. Дада, не удивляйтесь. Мы, коты, умеем это делать, и даже ваши учёные это замечают: говорили же, что общение с кошками хорошо влияет на человека. Они, правда, забыли добавить, что это так только тогда, когда мы сами хотим дарить свою энергию другому существу. Я – хотел. Мне для Машки ничего не жалко. Даже пропустить обед и ужин. Она была никакая до самого вечера, и я терпеливо был рядом с ней. Мурчал, грел, спал, лизал её руки, лицо, волосы. Снова спал, снова мурчал, позволял себя гладить и обнимать. И всё так же лечил душу… Так прошло несколько дней. Она не ходила на пары, неохотно разговаривала по телефону, родителям так вообще не отвечала, только отписывалась смсками. А потом в один прекрасный день завалилась Аллочка и начала вправлять ей мозги. Удачно, ведь к тому времени я уже подлечил машкину душу, и работы для неё оставалось всего ничего. Остальное было делом времени…

"Занятное приключение" – скажете вы. "Если бы последнее" – отвечу вам я. Она кое-как сдала тогда сессию, работала как проклятая, что, видимо, помогло ей побыстрее забыть о том несчастье, хотя нет-нет, да напоминало о себе редкими приступами грусти. Тогда я залезал к ней на колени и успокаивал её уютным мурчанием. Опять же, Аллочка часто приходила. Хорошая девчонка – нутром чую. Вот таким вот макаром зиму мы встретили в более-менее спокойном духе. А там началась вторая серия. Тут я почти ничего не знаю. Только то, что появился какой-то Роман. Кто он и что он – сказать толком не могу, лично не общался. Только из окна видел, что мужик солидный: строгая стрижка русых волос, такое же строгое чёрное пальто, крепко сложен и лицо такое… суровое. Зато у него была машина. Внушительная такая, чёрная, вроде бы из крутых. Машка о нём почти ничего не рассказывала, что меня немного удивляло, ведь о Пашке она мне все уши прожужжала в своё время. О нём я узнавал только из редких телефонных звонков, обрывков разговоров с Аллочкой, и из наблюдений. Что ещё делать квартирному коту зимой? Сидеть на подоконнике и смотреть, как падает снег, как двуногие ходят туда-сюда, ищут жратву вполне себе аппетитные голуби, и оставляют следы в снегу глупые собаки. Тогда-то я и стал замечать, что с учёбы Машку часто привозит большая чёрная машина. Тогда-то я и увидел впервые этого загадочного Романа. Рожа мне его не понравилась сразу. Даже не могу сказать почему. Интуиция подсказывала, что этот тип тоже ничего хорошего не принесёт. Но Машка казалась к нему вполне равнодушной, то есть, не воспринимала его как возможного кавалера. Хотя и общалась с ним со вполне довольным выражением лица. Ох уж эти запутанные отношения двуногих... Я был полностью уверен, что она не наделает таких глупостей ещё раз, однако что-то в этой ситуации мне очень и очень не нравилось. Время шло, а ничего опасного не происходило. Продолжительный штиль расслаблял, и тревожные мысли мало-помалу отошли на задний план. Жизнь текла своим чередом, словно ничего не должно было произойти.

И, как часто бывает в таких случаях, произошло. Я лежал на подоконнике, прямо как сейчас. Я пропустил момент, когда они появились. Машка решительно вышагивала к дому с недовольной миной, а этот умник пытался схватить её за руку и что-то всё время доказывал. Она не слушала и вырывалась. Я оживился. Это было что-то новое. Куда-то подевалась машина, они шли пешком и в достаточно необычное время: суббота, выходной, а он её привозил только в будние дни. Наконец, он поймал её за руку, остановил, завязался спор на повышенных тонах. Он кричал на неё, она кричала в ответ – такая привычная картина, сколько раз по телевизору видел. Потом Роман, наверное, сказал что-то нехорошее, потому что Машка резко переменилась в лице, побагровела, и, недолго думая, влепила ему пощёчину. И пошло-поехало: взаимная толкотня, крики, эмоции попёрли – ё-моё! Обстановка накалилась только так. И тут у Романа что-то щёлкнуло в мозгах и… Он ударил мою Машку. Он. Её. Ударил. Ударил!

Да, вот так легко, средь бела дня. Нормально?! Я готов был порвать его. И снова на моём пути была непреодолимая преграда окна. Я заметался, пытаясь найти какой-то выход, но сколько я не пытался дёргать за ручки, они не поддавались. С надеждой мой взор метнулся за окно: ну день же на улице, должны же прохожие сделать хоть что-то, чтобы прекратить этот кошмар. У двуногих вроде бы так принято – защищать слабых, особенно девушек. Я же слышал об этом много раз! Но, видимо, местные об этом не знают. Вот мимо спокойно прошёл паренёк, равнодушное лицо, наушники на всю голову, весело кивает головой в такт музыке, проводил взглядом мою дерущуюся парочку и пошёл себе дальше. А вот тётенька ковыляет с сумкой (небось, сосисок набрала), тоже явно рассматривает происходящую трагедию, но продолжает двигаться мимо, хотя даже голову выворачивает, заглядывая назад, через плечо. Мужичок топает: прилично одет, с барсеточкой, часики, на руке, мобильный в ладони, делает вид, что не замечает. А Роман уже уронил мою Машку в снег и орёт на неё во весь голос. Люди! Да вы что?! Как вы можете всего этого не видеть? А если и видите, то почему просто проходите мимо? Я бы мог понять, если бы это была драка между котами – вы в наши дела не вмешиваетесь, но как же… Вы же сами всё время твердите о защите женщин, о том, что сильный за слабого, о добре, о взаимовыручке! Как же так? Вы, так любящие разговоры о себе, как о венце эволюции, как о самом совершенном виде на этом шарике, летящем в пустоте, почему вы ведёте себя точно как мы, звери? Даже у нас ведь иногда бывает, что кот защищает знакомого кота, другое дело, что у нас не очень принято заводить тесные знакомства, но, чёрт возьми! Даже у нас такое бывает! Почему же вы, кто умеете управлять техникой, закрывать-открывать окна, строить машины, существа, которые изобрели сосиски и подчинили себе весь этот мир, остаётесь равнодушными к себе подобным? Чем, скажите мне тогда, чем вы отличаетесь от нас?

Я разозлился, спрыгнул с подоконника и заметался по квартире. С кухни потянуло свежестью. Точно! Машка же прозявила завтрак и чего-то сожгла на кухне. И чтобы гарь выветрилась, пока она будет где-то там ходить, открыла окно. И я влетел на кухню, вскинул морду вверх – так и есть, открыто! Пять секунд на расчёт прыжка – и я уже цепляюсь лапами за раму. Перегнулся, смотрю вниз. Третий этаж, высоковато. Я ещё никогда не прыгал с такой высоты. Страшновато. Задница так и заёрзала сама собой. Но делать нечего – Машку спасать надо. Перед глазами так и всплывало лицо Романа, искажённое животной яростью. Вон там, чуть дальше, есть приличный такой сугроб… Получится или нет? Я кое-как забрался на раму, свесился вперёд и изо всех сил оттолкнулся задними лапами, отправляя себя в свободный полёт. Пара мгновений, перехваченное дыхание – и снег встретил меня оглушающим, но мягким ударом… Лапы вроде целые, только не видно ни черта, холодно, мокро и противно. Я пулей выпрыгнул из сугроба, скачками пронёсся на утоптанную дорожку и огляделся. Машка, перепуганная до смерти, судорожно отползала от своего обезумевшего ухажёра. Он что-то орал и замахивался. Ну нет, скотина!.. Я не помню ни разбега, ни прыжка, помню только, что я за какое-то мгновение уже оказался в свободном полёте, и его занесённая рука приближалась с потрясающей скоростью. Даже тот сугроб двигался навстречу мне медленнее. Зубы ощутили податливую плоть, когти впились в пальцы и запястье, задние ноги заученными движениями, почти на автомате, стали драть его рукав. Зашипев от боли, он резко дёрнул руку, и я слетел с неё. Но только я приземлился в снег, как лапы сами собой тут же развернули меня обратно и сильным толчком отправили в полёт. Этот подонок хотел избить мою Машку! Этот прыжок вышел получше: я влетел прямо в его белобрысую башку. Я ещё не слышал, чтобы двуногий орал так пронзительно. Я плохо помню, как полосовал его, за что кусал, весь мир словно замедлился, расплылся, сознание потеряло свою чёткость, я просто знай себе махал когтями и сжимал челюсти, ощущая победный вкус крови. Сильные руки пытались отодрать меня, я почувствовал, что вместе с горе-ухажёром несусь куда-то прочь, но лапы всё так же прочно держались за его лицо. Потом на меня посыпались удары, но боль не ощущалась. Я отказал себе в этом, в мозгу висела только одна мысль: он чуть не убил Машку. Каким-то неведомым образом он содрал меня со своего окровавленного лица и отшвырнул в сторону. Я только успел увидеть яркое зимнее солнце, обо что-то стукнулся и мир померк…

Спустя какое-то время через плотную чёрную пелену начал пробиваться чей-то знакомый голос. Машка... Она звала меня, трясла и прижимала к себе. Я открыл глаза и уставился на неё. Опять ревёт. Держит меня на руках и ревёт. А рядом присел какой-то незнакомый парень, кидает обеспокоенные взгляды то на меня, то на Машку и спрашивает, всё ли с нами хорошо и не нужна ли нам помощь. Она сама-то в шоке, вон, ничего ответить не может, дрожит вся, а он её так за плечи приобнял и говорит, мол, всё будет хорошо. Стесняется, не знает, что делать, но ясно видно безумное желание помочь. Интуиция моя так и сказала – человек. Не двуногий. Человек. Антоном зовут. Нет, это уже не интуиция. Это он позже сам назвался. Оказалось, живёт в соседнем подъезде. Уже месяц как проведывает нас. Не очень часто, но заглядывает. Машка ещё не понимает, а я-то вижу… Я успел изучить её за столько-то времени. И знаете что? Как по мне – заходил бы он к нам почаще. Ведь мы, коты, по сравнению с людьми, живём недолго. А ангел-хранитель Машке нужен…

Константа Баннинга

 

            С каждым шагом, с каждой минутой он опаздывал всё сильнее. Николай почувствовал, что взмок - чай, лето на дворе - и немного сбавил скорость, продолжая мысленно поражаться женской логике. Допустим, он договорился встретить подругу у её парадного - но, так как изначально не успевал, а ей показалось скучным его ждать, и возвращаться к себе девушка тоже не желала, то и направилась она - куда? Правильно, в ВДНХ, где они и собирались погулять. То есть по направлению движения не к нему - а от него. Так что время общего опоздания Коли только увеличивалось, если считать до того момента, когда им суждено было, наконец, встретиться, трансформируясь в гигантские полчаса.

            Преодолев дорогу через подземный переход (чуть дольше, но не бежать же ему через оживлённое шоссе?) и миновав зорко блюдущиеся в дни празднеств турникеты, Николай приметил издали фигуру, в коей без труда опознал Женю. Точнее, Евгению, тут же поправил он себя - краткий вариант своего имени девушка недолюбливала, а вот полное находила весьма благозвучным. Евгения докурила свою "зубочистку", отправив окурок в ближайшую урну, и, словно нехотя, двинулась навстречу - что Коля тут же трактовал, как благостное предзнаменование. Значит, влетит ему за непунктуальность не так сильно.

            - Тебя только за смертью посылать, Ник, - сердито начала девушка с избитой фразы.

            Коленька, ещё за пятьдесят шагов изобразивший на лице глупую улыбку, принялся сыпать не менее дурацкими оправданиями.

            - И, в конце концов, я же вчера в профиле у себя разместил картинку, которую ты, между прочим, лайкнула! "Про творческую личность", - довершил он свой рассказ.

            - Ага, ну, куда уж нам, простым смертным, до вас, деятелей! Ты хоть пилотный выпуск своего интернет-блога про джаз успел записать?

            Джазом Николай грезил с детства, а мощно ворваться во всемирную паутину с "оригинальным" контентом задумал с полгода назад - но ему постоянно всячески что-то мешало, прямо как танцору.

            - Да ты же знаешь, что Артуру ничего поручить нельзя! Он камеру уже два месяца несёт.

            Попытка записи "пилотного выпуска" с Артуром уже имелась - правда, на смартфон. Коля решительно выступил на камеру с намерением рассказать про "джаз, или не просто джаз, а, как говорили в Новом Орлеане в те времена, ч`есс" - и ещё с минуту в ту же степь. На что после Артур сказал "Во!", показал большой палец и предложил выпить за начинания товарища. Потому в том, что мешало конкретно Артуру, сомневаться не приходилось.

            - Ладно! - разговоры об означенном шалопае девушке не импонировали. - Что-то хорошее расскажешь?

            И Коленька с готовностью принялся рассказывать, пока они наматывали круги по ВДНХ - до лошадок и обратно. В сущности, он затем и предложил Евгении встретиться, а вот о чём именно болтать - дело десятое. Эффект от опоздания работал всего один раз - как, впрочем, и любой другой - но об этом пункте Баннинг его, по крайней мере, предупредил при заключении контракта. Иначе Николай спокойно выезжал бы на одних опозданиях... Нехорошо, конечно, таким образом использовать свою подругу, но что поделать? Зато уже через час Коля ощутил желанный прилив сил.

            - Кстати, - совершенно внезапно свернул парень беседу, - тут ка-ак раз в соседнем корпусе проводится необычайно интересная лекция, которую мы просто обязаны почтить своим присутствием. Пошли! - и он потащил ничего не понимающую девушку за руку.

            - Коленька, ты что, перегрелся? - она как будто даже потянулась к его блондинистой шевелюре проверять. - Ты сроду на лекции в универе забиваешь, а тут в разгар каникул жажда знаний пробудилась? Водички попей, из фонтанчика.

            Но Николай был неумолим, так что спустя минуту они уже стояли перед входом в корпус с расположенным рядом стендом "Меткаелс Баннинг. Простейшие элементы жизни".

            - Это что-то из серии тренингов "Как добиться узбека?" - взгляд Жени сочился сарказмом.

            - Да нет, что ты. Этот дядька, немец, или вообще швед, кто он там, придумал систему, объясняющую, как человеку быть счастливым. Не-не, никакого шарлатанства, всё сугубо научно! Там физика, химия, биология, математика вкупе. Открытие совсем свежее, ему Нобелевскую премию пророчат.

            - Коль, ты ведь во всех этих науках - дуб дубом, - озадаченно констатировала девушка, и уточнила на всякий случай: - Там вход платный?

            - Нет, я же говорю. Дядька будущим светильникам науки свои идеи толкает, а также представителям прессы.

            - Ну а ты у нас кто? - по лицу Евгении явно читалось, что сейчас её жутко прельщает идея пнуть блондина, как следует.

            - Журналаст! - гордо изрёк Николай, и, заулыбавшись, полез рукой в совершенно пустой карман, выудив оттуда подходящую ксиву.

            Женя впала в кратковременный ступор, а, опомнившись, зашептала парню на ухо:

            - Ты где её достал, негодник?

            - Где достал - там нема! - отшучивался Коленька.

            Долго отбиваться от расспросов ему не пришлось - часы над входом показывали уже три минуты четвёртого, непривычно большая для сонного летнего дня толпа пыталась втиснуться внутрь, и охранники работали в поте лица в прямом смысле слова. Подошла их очередь, и верзила в тройке за вычетом пиджака, равнодушно взглянув на удостоверение Николая, как будто даже приосанился.

            - Девушка со мной, - важно кивнул Коля на подругу.

            - Да, конечно, - отрапортовал секьюрити, впуская обоих в здание.

            Уже в корпусе Евгения вволю ткнула парня кулаком между рёбер - так, что тот ухнул от неожиданности:

            - Ник, ты совсем сдурел?!

            - Ай... Доверься мне, солнце.

            - Ты бы хоть предупредил, что потащишь меня сюда! Вроде договаривались просто погулять!

            - Слушай, да забыл совсем! Ты же меня знаешь, - Коля почти театрально взъерошил шапочку волос и непринуждённо засмеялся, принявшись почёсывать затылок.

            - Я туда не пойду! - принялась капризничать Женя, вырвав руку из ладони друга. Они как раз поднялись на второй этаж.

            Николай промедлил всего мгновение - слишком многое было поставлено на карту.

            - Хорошо, жди меня здесь, - и за его спиной раздался возмущённый возглас девушки. - Я быстро!

            По дороге к аудитории Коля незаметно обзавёлся ещё и блокнотом и ручкой - тем же способом, каким и ксивой прежде. Жаль, конечно, было впустую растрачиваться на подобные мелочи... но он действительно опаздывал, когда спешил к Жене! На входе в лекционный зал обнаружилась очередная толпа - правда, поменьше. Заодно выяснилось, что Баннинг, известный педант (хотя, вроде как, и неизвестный буквально пару месяцев назад ну никому совершенно!) распорядился начать лекцию ровно в три. До ленивой непунктуальности студентов и хронической - персонально Коленьки - дела ему не было. "Ну, держись, сукин кот, - мысленно линчевал шведа парень, - уж я до тебя теперь доберусь!"

            В самой аудитории его, тем не менее, ожидал очередной сурпрайз: во-первых, она была битком забита, так что лежал путь Коли прямиком на Камчатку. А во-вторых, учёный с межгалактическим именем лекцию сам не проводил - ну ещё бы, это в десятке-то стран одновременно - и даже вообще не приехал, делегировав вместо себя одного из ассистентов, некого Бурова С. А. Примечательно, что сей Буров, невзирая на вполне себе русскую фамилию, читал предмет исключительно на аглицком, языке первоисточника, так что по мере подъёма Николая на галёрку мозги у него потихоньку закипали.

            Скрежеща зубами, юноша подвинул почтенную публику и расположился, мимоходом отметив взглянувшую на него с интересом соседку слева.

            "Блондинка! Как и я. Гы-гы."

            На всякий случай принявшись периодически строить ей глазки, чтобы иметь какую-никакую, но подпитку, Коля взялся лихорадочно конспектировать материал. На доске творилось форменное безобразие: математические формулы сменялись графиками, интегралы чередовались пределами и логарифмами, следом появлялись и исчезали формулы химические, схемы строения сложнейших кислот со щупальцами свободных радикалов, жадно захватывающими элементы и мозг заодно, расчёты моментов инерций и потенциальной энергии ложились поверх строения нейтронов. Лектор Буров знал предмет досконально, и чётко следовал плану изложения, не допуская и шага в сторону, словно двигаясь по опаснейшей Эль Каминито дель Рей.

            - ...Аш-два-Эн. Гормон гипоталамуса окситоцин, молярная масса 1007,19 грамм на моль, формула перед вами, - объяснял он на английском. - Введение данного гормона позволяет омолодить старые мышцы. Способствует регенерации мышц через повышение пролиферации стволовых клеток посредством активации в старых мышцах сигнального пути И-Ар-Кэй. Также может эффективно использоваться при лечении аутизма. Подтверждено воздействие гормона на психоэмоциональную сферу мужчин; для женщин - не доказано. Предполагается выделение окситоцина при биохимических процессах в состоянии влюблённости, из-за чего среди журналистов, - часть слушателей, наиболее пострадавшая в результате мозговой атаки, слабо зашевелилась, - его принято называть также гормоном любви.

            Буров сделал паузу, выверенную, словно удар мизерикорда сквозь доспех, и взглянул на аудиторию снизу вверх с чувством всеобъемлющего превосходства. Он поправил очки, и Николай вдруг догадался, что зрение у лектора - отменное, а предмет с линзами призван только придать ему большей важности.

            - Опыты австралийских учёных, - продолжил докладчик, - поставленные на лабораторных крысах, показали, что окситоцин возможно применять в качестве профилактики вредных привычек. В процессе опытов животные подвергались алкогольному опьянению, после чего им вводили данный препарат. В результате интерес крыс к алкоголю значительно уменьшался. Предположительно через "гормон любви" можно воздействовать аналогичным образом и на мозг человека.

            - Так вот почему женский алкоголизм неизлечим! - раздалось двумя рядами ниже Николая. - Окситоцин ведь на их психосферу не действует - небось, потому, что они и не любят по-настоящему!

            Малая часть публики, ещё сохранившая остатки рассудка, и способная воспринять нехитрую шутку, зашлась смехом. Буров холодно улыбнулся прозвучавшей на русском фразе (всё ведь понимает, гад!) и вернулся к доске. Коленьке подумалось, что отступление про лаборантов и даже сама эта ироничная реплика из зала были строго выверены заранее и вписаны в формат лекции проклятым Баннингом. Николай чувствовал, что понемногу начинает плыть - но силы ещё оставались. Дождётся ли его снаружи Женька? Наверняка играет на телефоне...

            И понеслась дальше. Парень вновь склонился над конспектом. Он по-прежнему успевал записывать прежде остальных, окидывая взглядом зал, когда Буров прекращал диктовать, чем вскоре привлёк внимание лектора. Это стало приятным бонусом. Может, этот Сергей Анатольевич, или как там его, тоже из системы Томбика? Коллега Баннинга. Может, и сам Баннинг, только в другом облике. Или вовсе не человек...

            На этой мысли с Коленькой приключилась оказия - ручка забастовала и решительно отказывалась далее писать. Что за дрянь, как будто он не мог наколдовать себе нормальный пишущий предмет! Или запасной. Сию секунду, при таком количестве народа, попытка проделать подобное вызывала заслуженные опасения. Коля чертыхался и продолжал конспектировать уже без чернил, оставляя вмятины на бумаге.

            Соседка слева приметила это и вполголоса изумилась.

            "Отстань, курица! - хотелось рыкнуть парню. - Приду домой, пошаманю над тетрадкой - весь текст сразу проявится!"

            Она всё же сунула ему свою запасную - поколебавшись, Николай принял помощь, бормоча слова благодарности.

            Лекция завершилась немногим позднее, с предсказуемым результатом: никто ничего не понял. Ни сколь не растерявший самодовольства, Буров лаконично выразил признательность собравшимся и принялся тщательно мыть от мела руки в умывальнике в углу. Коля с трудом оторвал пятую точку от стула и повернулся к блондинке:

            - Гран мерси за ручку?.. - и максимально красноречивая пауза.

            - Елизавета. Можно Лиза, - быстро смекнула соседка. - А вас?

            - Ник. Можно... Ну, да. Безмерно рад и всё такое. И, пожалуйста, на "ты".

            Слова и сами мысли ворочались, подобно тяжеленным мешкам. Коля чувствовал, что перегрелся. И что нетвёрдо стоит на ногах.

            - Ничего себе лекция, правда? У нас на кибернетике даже Миронец так не заворачивал. И без единого перерыва! А ты с какого фака? - разродилась болтовнёй девчушка, и только тут заметила, что свежеприобретённый знакомый в буквальном смысле готов оказаться у её ног. - Ой, может, тебе водички?

            "Вот тебе и миф о блондинках. Развенчан!" - думал Николай, засовывая обратно в карман брюк сотовый, где в телефонной книжке появился новый контакт. Доброжелательная девушка обещала ему сбросить сканы начала лекции, ввиду его опоздания. "О-оо, журналист, это так интересно, ты наверное много, где бываешь!" И круглые наивные глаза. Коля поспешил отделаться от студентки кибфака поскорее - вдруг его на выходе дожидается-таки Евгения! Хоть они и вроде просто друзья, приревнует - однозначно. И летать потом Коленьке по всему коридору...

            Как и предполагалось, выход действительно вёл прямиком в пасть ко льву.

            - Да ты совсем уже?! - эпитеты, видимо, тщательно подбиравшиеся ещё в первый час, давно улизнули от родительницы. - Два с половиной часа!.. Ты вкрай обурел?!

            А вот мгновенного облегчения после этой тирады не наступило, вопреки ожиданиям.

            "Тоже опоздание... мать его ети", - сообразил Коля.

            Он заговорил, шутя невпопад, но разгневанная девушка была слишком сконцентрирована на себе, чтобы его замечать. Продолжался выговор, впрочем, недолго - его прервал удивлённый возглас одной из слушательниц, покидавших аудиторию последними:

            - Евгенка?..

            Подруга Николая запнулась, повернулась на голос и прищурилась. Последовавшее затем вторжение радостных эмоций на её лицо заставило самого парня обернуться.

            - Летта?!

            Подруженьки кинулись обнимать друг дружку, а от сопутствующего щебета закладывало уши. Коленька мгновенно выяснил, что не виделись девчата кто знает сколько, ещё с самой школы, жутко соскучились, но Женя утопила свой телефон, а Летта вообще рассталась со своим парнем - хотя, казалось бы, при чём здесь это? Выплеснув одна на другую по стартовому ушату инфы, и переведя дух, бабоньки побрели в сторону выхода - до Николая дела уже никому не было... Выйдя из оцепенения, он кинулся навёрстывать упущенное:

            - Так вы подружки? Здорово-то как! Летта - это Виолетта, что ли? Шарман, что за имя! Ах, какой я молодец - всё благодаря мне встретились!

            Но толку было мало. Спускаясь по лестнице и хватаясь за перила, Коля попробовал ухватиться ещё и за звуки музыки, доносившиеся из колонок снаружи:

            - Это вроде "Океан Ельзи"? Вам нравится Вакарчук? "Твої зелені очі", нет?

            Евгения круто развернулась, только этим и спасая друга от падения - перила-то кончились.

            - Вот что, журналаст! Тебе здорово повезло, что я здесь подругу встретила! Иначе питался бы консервами, пока мать с дачи осенью не вернулась! А так - посиди на них недельку, или пусть тебе Артурчик твой готовит. Заодно подумаешь, чем свою вину загладить. Летта, пошли.

            Виола, с любопытством изучавшая юношу некоторое время, поспешила присоединиться к подруге, и Николай остался один.

            По крайней мере, ему хватило сил доплестись до остановки троллейбуса. А вот уже внутри Коле сделалась совсем невмоготу - душно, тяжело дышать, холодный пот, голова кружится. Заглянув в бумажник, он понял, что пафосно сунуть кондукторше пачку купюр с бравым "На все!" не выйдет. Не было там никакой пачки купюр.

            "Правду пишут в интернетах, - слабо улыбнулся Коля, - внимание - тот ещё наркотик".

            Его растопыренная пятерня с размаху ухватилась за филейную часть стоявшей рядышком русой мазельки, стиснув её попу, как самое дорогое в мире сокровище.

 

            - Оба-на! - глубокомысленно изрёк Артур, когда его полная физиономия засунулась в приоткрытую дверь. - Ты к Жеке, что ли, под юбку полезть удумал? Так она юбок вообще не таскает, по ходу.

            Услышав, что его версия недалека от правды, гость долго ржал, аки конь.

            - Не, ну ты Колян жжёшь. Ты б ещё куснул её за попец, раз такой аппетитный.

            - Да я же рассказывал, - несколько раздражённо бросил Николай. - Принёс?

            - Не, блин, не принёс, цветочки будем сёдня нюхать, - передразнил его знакомый и ловко выудил из рюкзака два пузыря. - Пивчанское есть? Жеку ограбил на хавчик, или снова консервный день?

            - Ага, консервный, - согласился хозяин, и, уложив бутылки в морозилку, понёс в комнату нехитрую закуску.

            - Колян, я с тебя фигею, - выдал Артур дежурную фразу, смачно выделив финальное слово. Фраза оная пользовалась среди других наибольшей популярностью, и произносилась по поводу и без, так что "фигение" её автора было, похоже, перманентным. - Вруби Дельфина, а? - вежливо попросил он, заходя в комнату следом.

            - Короче, - снова возмутился блондин.

            Николай только что посвятил без малого четыре часа усиленному штудированию материала, записанному на сегодняшней лекции - и не нашёл там ни единой зацепки. Пропущенные первые минуты повлиять никак не могли, так что Лизке он даже не набирал. Зато в очередной раз перерыл интернет, когда паранойя принялась навязчиво нашёптывать ему: "А уж тот ли это Баннинг?"

            Да, тот.

            - Ты давай, пока трезвый, я тебе заново всё расскажу, а то потом снова не будешь помнить ни черта.

            Отказаться было трудно - водке требовалось время охладиться.

            - Ну, валяй, - Артурчик лениво плюхнулся в кресло.

            - Так вот, - выдохнул Коля. - Про внимание то, что я говорил в прошлый раз, ты запомнил хоть что-то?

            - Ну, - серьёзно кивнул приятель. - То, что ты - аттеншнвхора. Так это давно все в курсах.

            - Да не в том дело! - снова принялся беситься блондин. - Ладно! Тогда - с самого начала. Помнишь, как в середине февраля на день рождения лохматого погудели?

            - Не-а, - покачал Артур головой. - Знач, нормально дали джазу!

            - Ну, да. В общем, я тогда накачался неслабо и попёр среди ночи за куревом. Остановился на обратном пути на мосту. На улице - ни души, дубарь, ветер, а на меня чего-то нахлынуло - стою такой, вроде я - один против стихии и всего мира. Смекаешь?

            - Ага, - неопределённо отозвался товарищ.

            - Вот. Я и песню затянул, что-то из Джоплин. И тут совсем рядом вдруг - голос. Мужской. Что-то в стиле: "Я смотрю, молодой человек, вы решительно изнываете от скуки".

            - Представляю, как ты высадился, - хохотнул собеседник.

            - Да не то слово. В полтретьего ночи-то, в такую погоду, какому идиоту, кроме меня, на мосту торчать? Ну, думаю, тоже пьяный. "А вам какое дело?", спрашиваю. И демонстративно руки из карманов достаю, начинаю перчатки поправлять.

            - А теперь он, небось, высадился, - активно веселился Артур.

            - Да иди ты... В общем, давай мы общаться. Гляжу - а он и не пьяный ни разу. Среднего возраста, короткостриженый, в пальто, туфелах. Такой себе деловой мэн. И такой прям располагающий, что ли. Треплемся мы, значит, ну и я возьми и ляпни, как меня всё достало, что вокруг всё одно и то же. Тут он мне и предложил...

            - Закинуться, что ли?

            - Нет, блин! Сделку предложил. Как у Гёте в "Фаусте", не читал?.. Ну, да. Ладно, проехали...

            - Да я шарю, ты чё, - обиделся Артурчик, - типа сверхспособностей, и всё такое.

            - Ну, почти. Предложил вечную жизнь и ещё кое-какие плюшки, но с тем условием, чтоб люди всегда обращали внимание на меня и то, что я делаю. Единственное что - повторяться нельзя. Ну, а для меня это - проще простого, сам понимаешь! По крайней мере, я так думал.

            - Пошли на балкон, покурим, - откровенно загрустил гость Николая.

            - Значит, пожали мы друг другу руки, - продолжал Коля, следуя за приятелем, - я малость на стрёме такой, конечно, но ничего этот мужик не выкинул. Говорит только напоследок: "Я бы рекомендовал вам теперь отыскать в жизни некоторое постоянство". И улыбается... Спасибо, - прикурив и выпустив дым, он поблагодарил Артура. - То есть, какую-нибудь фишку, которая бы постоянно давала внимание, сечёшь? Навроде актёрской игры. Я это позже догнал.

            - Ну, и что этот крендель? - осведомился Артурчик, сплёвывая на газон под домом. - Растворился в дыму со злобным хохотом?

            - Нет, просто повернулся и ушёл, - пожал плечами блондин. - Я ещё подумал тогда: "Вот придурок!" и посмеялся. Ну, и обратно пошёл допивать... Зато на следующий день! - лицо Николая просветлело, и он принялся рассказывать о необычайном, пьянящем чувстве эйфории, захлестнувшем его после того, как сделка стала приносить плоды.

            - Колян, да ты запарил! Может, давай долбанём уже?! - не выдержал, наконец, Артур, запихивая бычок в вазон и выходя с балкона.

            Коленька поспешно докурил в три тяги, ткнул окурок туда же, что и гость ("Когда-нибудь, они прорастут" - обычно смеялся Артур) и отправился на кухню. А уже через пару минут у них начался праздник, который продолжался до самого рассвета. Так что, когда в районе полудня Николай, относительно, пришёл в себя, он долго не мог понять - чего же ему всё-таки хочется? То ли пить, то ли есть, то ли в туалет, то ли вообще - спать дальше. "Плевать. Буду дальше дрыхнуть", - решил блондин, и снова закрыл глаза.

            У Артурчика, впрочем, на этот счёт было противоположное мнение. Он уже успел встать и прикончить небогатые запасы пива из холодильника, так что вскоре принялся пинать хозяина квартиры, чтобы вместе отправиться за добавкой. Коля матерился, как сапожник, но с дивана был всё же сброшен.

            Враждебное летнее солнце нещадно жарило похмельную голову. Коленька принялся мечтать, чтобы его стошнило (авось полегчает) - но желудок был пуст, ввиду малого количества закуски накануне. Они вдвоём с Артуром переходили мост - и как маняще плескалась вода внизу! Грязная, вонючая, но - мокрая! Бездумно глядя за борт, Николай поднял голову и спустя секунду успешно сфокусировал взгляд на двигавшейся навстречу группке азиатов. Какие-то китайские туристы... В голове что-то глухо бухнуло и расцвело алой вспышкой. Вот он - шанс! Коля вздохнул поглубже и выкрикнул простейшее матное слово из трёх букв. Иностранная делегация тут же почтила его своей раскосостью.

            Нет, так мы уже делали, но - соль и не в этом! Рядом радостно зарычал Артур, вторя товарищу - полагая, что тот решил поиграть с ним в старую-добрую игру.

            Коленька же оттолкнулся от его плеча и запрыгнул на перила моста.

            Твою мать, твою мать, страшно, сука, мать твою!..

            Адреналин вылетел в кровь, бешено заколотилось сердце, разгоняя её по организму - какие-то доли секунды Николай балансировал на волоске от падения с двадцатиметровой высоты, а его самого внутри разрывало на части от возбуждающего эффекта, накладывающегося поверх седативного. Но все взоры уже были прикованы к нему, так что, не сорвавшись вниз сразу, он буквально на следующее мгновение ощутил, что готов воспарить ввысь.

            Перила были круглыми, едва ли не в обхват ладонью - до того маленькие. Коленька сделал первый неуверенный шаг, затем - второй, а потом с лёгкостью побежал вперёд. Последствия пьянки улетучились, как не бывало - теперь он уже мог изобразить на перилах хоть лунную походку! Да он мог бы сделать сальто в воздухе и приземлиться обратно на носок на то же место! Да он...

            Артур схватил его за пояс - и он полетел на землю. Под звуки раздавшихся аплодисментов последовало трясь! - и Коля впечатался в асфальт, больно ударившись затылком.

            - Не, Колян, ты реально двинутый, - донеслось сверху. - Сказки свои толкать - ну хрен с ним. Но дурковать и играть в ящик от нехрен делать - ты завязывай. Стань уже нормальным взрослым мужиком, а то скоро все на тебя забьют с такими приколами.

            Артур оставил его, лежащего, и ушёл - а Коля смеялся. Его приятель, "чёткий пацанчик" и забулдыга, советовал ему взяться за голову. Единственный человек, которому бы никто не поверил, расскажи он всю правду, сам не верил ему. Интуристы обступили его, галдя на своём - для них он был героем! Но он был всего-навсего человеком минуты, man of the hour, как звучало на английском наиболее подходящее ему определение. Час пройдёт - и о нём все забудут. В сущности, кому он нужен?

            Никого другого нет рядом, только ты, и никого никогда и не было - так откуда им взяться? Всё - просто мишура и бисер для свиней.

            Коленька смеялся, смеялся до слёз.

 

            Евгения обнаружила его через неделю. Открыв дверь своим ключом, она зашла и обомлела от испуга. Николай валялся в коридоре на полу - с трудом поднявшись с дивана, чтобы сходить в туалет, на обратном пути он совсем обессилел и упал, и уже не смог встать.

            - Ник, ты что, что с тобой?! - девушка подбежала и опустилась рядом на колени.

            Перевернув парня на спину, она ужаснулась. Коля неимоверно исхудал, будто не ел всё это время, и походил на покойника. Щёки и глаза ввалились, лицо стало мертвецки бледным, некогда пышные светлые волосы, теперь наполовину седые, слиплись.

            - Ник, что ты с собой сделал? Ты меня разыгрываешь, дурачок?..

            Сделав над собой усилие, он приоткрыл веки. Устало пробормотал, разлепив покрывшиеся коркой губы и глядя на неё мутным взглядом:

            - Женька...

            В ответ она машинально всхлипнула, и тут же принялась отчитывать его сердитым голосом:

            - Так, ты чего тут разлёгся, на полу? Напился до чёртиков и уже дрыхнешь, где попало, да! А ну-ка давай, давай, подъём!

            Она попробовала его поднять, но ей не удалось, так что она просто протащила его немного в сторону комнаты. Осознав тщетность попыток, Женя произнесла совсем жалобным голосом:

            - Ты не ел всё это время? В обидку решил поиграть, да?

            - Хорошо, что ты здесь, - еле слышно прошептал он в ответ, глядя в её карие глаза, наполненные солёной влагой.

            Наверное, стоило ей набрать, когда он ещё был в состоянии это сделать. Вчера он проснулся, и с удивлением ощутил, что уже не может покинуть квартиру, отправившись в свой традиционный поход за вниманием. Он позвонил Лизке, той блондинке с лекции Баннинга. Насколько смог, постарался говорить беззаботно. Позвал в гости. Она даже приехала. Но, когда она его увидела... Конец был немного предсказуем. Потребность во внимании росла, словно геометрическая прогрессия с множителем, большим единицы. Поэтому он был обречён. Быть может, ещё с той самой февральской ночи, когда он, стоя под пронизывающим ветром, храбро пытался напевать "Кукушку"? И он пробовал, изо всех сил старался расшифровать этот ребус, разгадать загадку высокого брюнета, встретившегося ему на мосту, но... Не там искал?

            Евгения похлопала его по щекам, приводя в чувство, не давая провалиться обратно в холодный, липкий сумрак. Что-то коснулось его лба - нечто лёгкое, легче снежинки - и так и осталось там. Слеза? Верно, она плачет. Но уже слишком поздно.

            - Слишком поздно... - повторил он вслух свою мысль.

            - Коленька, держись, сейчас я вызову скорую, - лепетала она.

            Скорую? Смешно. Ребята в белых халатах примутся мельтешить перед ним, может, даже что-нибудь вколют - и он действительно почувствует себя лучше, но только не от препарата, а от их мельтешения. А когда они уйдут...

            - Не надо скорую, - простонал он, - не поможет.

            Вот он, предел. Николай почти физически ощутил его. А вместе с ним - и потребность выговориться. Напоследок. Уж она-то его точно выслушает, и поверит ему, не так ли?

            - Мне нужно внимание, - призвав на помощь остатки сил, заговорил он, - дьявол обещал мне бессмертие с ним. А без него - я погибну. Но... я никому не нужен.

            Голова его отлетела в сторону, щека отозвалась тёплым покалыванием, на ухо упала ещё одна капля. Николай изумился, сообразив, что ему отвесили пощёчину.

            - Какой же ты дурак. Глупый, самовлюблённый дурак! Ещё и слепой. Ты так ничего и не понял.

            Он скосил на неё взгляд, и даже сумел медленно повернуть голову в её сторону.

            В её глазах стояли слёзы. А ещё в них плясали бесенята - крохотные злые искорки.

            - Женька?..

            - Ты настолько зациклился на себе, что даже не замечаешь того, что творится у тебя под носом! А я-то, дура, тоже хороша - нашла, в кого влюбиться!

            Он продолжал непонимающе глядеть на неё, но непонимание это стремительно улетучивалось.

            - Что смотришь? Сам же сказал - слишком поздно уже. Ты вроде помирать собирался, нарцисс? Давай, не отвлекайся!

            Он моргнул пару раз, потом зачем-то попросил:

            - Ударь меня ещё раз.

            - Что... О, с удовольствием!

            Контрольный. Но это было излишне - кусочки паззла сложились воедино ещё после первого раза, просто нужно было время, чтобы рассмотреть его целиком.

            Умирать ему почему-то расхотелось.

            - Евгения... Ты сможешь мне простить мою хроническую непунктуальность?

            - Ещё чего. Обойдёшься.

            - А если мы сделаем вид, что ещё не поздно? А ты сделаешь мне последнее китайское?

            Она не ответила. Она дулась. А он, неожиданно для себя - любовался этими искорками.

            - Кажется, я понял, чего я хочу.

            - И чего же?

            - Быть с тобой.

            - Ага, щас. То, что я только что сказала - ничего не значит. Учти, тебе придётся постараться, чтобы завоевать меня.

            - Я готов.

            - И ты оставишь попытки привлечь к себе внимание всех подряд? - переспросила она недоверчиво. - А как же твоя вечная жизнь?

            Коленька улыбнулся, насколько хватило сил:

            - С тобой - я буду всегда.

 

12.03.2015 04:40

 

Вечный пульс

 

Где-то далеко внизу волны бессильно бились о скалу и с рассерженным шипением отступали назад. Влажные камни едва поблескивали в фиолетовых рассветных сумерках. Пахло морем, озоном и увядшими водорослями. Ринна отпустила руки и ухнула туда, в пронизанную брызгами бездну.

Говорят, в такие моменты вся жизнь проносится перед глазами.

Всё они врут.

 

Полчаса спустя она ехала на работу в своем маленьком автомобильчике, своей обтекаемой формой и сиянием похожем на каплю. Пальцы еще подрагивали после мощной дозы адреналина, поступившей в кровь. Немножко страха смерти перед работой никогда не повредит. Делает мысли холодными, быстрыми и ясными. Закаляет нервы и мобилизует внутренние резервы организма. Именно поэтому Ринна уже пару месяцев начинала свой день с прыжка в пустоту со страховочным тросом. А еще страх смерти помогает почувствовать себя живой.

Иногда только он и помогает.

 

«Предполагаемое опоздание на встречу – восемнадцать с половиной минут!» - с легким укором раздалось из динамика мобильного телефона. Черт. Сегодня она слишком долго приводила себя в порядок после прыжка.

Ринна недовольно фыркнула. Впереди был ненавидимый ею отрезок шоссе, вечно загруженный, да еще и в два раза сузившийся из-за ремонта. Секунду посомневавшись, молодая женщина мигнула фарами, а затем решительно вывернула руль и выехала на полосу встречного движения.

Автомобили, ехавшие по ней, среагировали моментально и начали уходить в оставшийся свободным ряд с той удивительной гармонией, с которой стая рыбок обтекает неожиданное препятствие. На Ринну воззрился добрый десяток любопытных пар глаз, и ее встретило столько же приветливых улыбок.

Из какого-то кабриолета ей радостно помахали две незнакомых женщины.

- «Удачно Вам добраться!» - донесся до Ринны голос одной из них. – «И успеть туда, куда Вы так спешите!».

Ринна нажала на стертую кнопку, расположенную под рулем, и из крыши «Капли» выехал небольшой флажок со смайликом.

Отличный способ сказать «спасибо», простой и наглядный.

Женщины восторженно засигналили в ответ, а одна из них оживленно замахала вслед Ринне.

Мелочь, а приятно. Впрочем, именно из таких приятных мелочей и складывалась жизнь в Неаполисе 3013 года.

 

Прозрачные двери бесшумно раскрылись, и скоростной лифт в мгновение ока поднял Ринну на 56-й этаж. Не успела она сделать шага из лифта, как ее тяжелую сумку подхватил Леон – ее личный секретарь, подтянутый парень в светло-сером, идеально выглаженном, костюме.

- Отлично выглядите, госпожа! – смерив ее оценивающим взглядом, отозвался он. – То, что нужно для эфира: море вкуса и маленький островок дерзости!

Кажется, «повышенная цветистость лести» была одним из достоинств юноши, указанных в анкете приема на работу.

- Журналисты уже здесь? – спросила Ринна.

Леон хитро покачал головой.

- Я взломал светофор на круговом движении в квартале отсюда, так что бедолаги до сих пор катаются по кругу! Хотите посмотреть запись с камер? Их уже укачало, но они все еще ждут зеленого сигнала…

Ринна поневоле расхохоталась:

- Ну, зачем ты с ними так?

- Никто не должен знать, что Вы тоже умеете опаздывать, госпожа. – с нескрываемым уважением произнес парень. – Вы все-таки спасительница мира. И сами знаете, как люди ревностно относятся к своим кумирам…

 

- Скажите, что Вы почувствовали в тот миг, когда метеорит врезался в Землю? – широко распахнув красивые зеленые глаза, с придыханием спрашивала журналистка.

Сколько же раз Ринне приходилось рассказывать эту историю… Но она терпеливо улыбнулась и начала вспоминать:

- Страх за все человечество. За то, что вся наша жизнь безвозвратно кончится. Когда я пришла в себя после удара об стену, то побежала в лабораторию. Ключ-карта на вход не работала, и мне пришлось разбивать двери из небьющегося стекла. Сомнительное удовольствие, когда кислород улетучивается из здания с каждой секундой.

- Это правда, что Вы запустили «Пульс» на своем последнем вдохе?

Ринна посмотрела прямо в камеру и оператор, увидев, как она побледнела, сделал крупный план.

- Да. – просто ответила молодая женщина. – Это было последним моим осознанным желанием. Если бы не оно, я бы умерла еще раньше, на подступах к лаборатории… Я ползла из последних сил.

По напудренной щеке журналистки скользнула слеза, и девушка бросилась к спасительнице мира, и растроганно взяла ее руки в свои. Ринна со смущенной улыбкой ответила на это пожатие.

Наконец, наплакавшись (что, конечно же, тоже было показано крупным планом), ведущая прошептала, обращаясь ко всем зрителям.

- Простите за слезы, но мне трудно поверить, что я разговариваю со спасительницей мира…

- Мир спасла не я. – вежливо поправила Ринна.

- Как?

В огромных от удивления глазах журналистки нарисовалась почти детская обида, как будто ее представление о мире пытались разбить так же, как Ринна, прорываясь к лаборатории, крошила небьющееся стекло.

Леон тревожно посмотрел в лицо Ринне, а оператор занес палец над кнопкой выключения камеры.

- Мир спасла не только я. – торопливо продолжила молодая женщина. – Спасибо ученым, предвидевшим возможность того, что однажды земля столкнется с огромным метеоритом и «слетит» со своей орбиты. Спасибо гениям, долгие годы разрабатывавшим «Вечный Пульс» - альтернативный источник земного вращения, своеобразный имитатор межпланетной гравитации. Их считали безумцами, беспочвенными теоретиками Пессимистами, предполагавшими самое худшее. Но однажды эти пессимисты оказались правы… Это им спасибо, а не. Я всего лишь оказалась в нужное время в нужном месте.

Оператор и Леон с облегчением выдохнули, и, когда Ринна закончила говорить, в конференц-зале раздались громкие аплодисменты.

 

Разминувшись в коридоре с журналисткой, на фоне многочисленных дипломов на стенах рассказывавшей о блестящей карьере 26-летней ученой Ринны Флайн, 2 года назад после успешного предотвращения гибели Земли ставшей главой крупнейшей корпорации мира, героиня репортажа вошла в свой кабинет и закрыла за собой дверь. И лишь когда все пять замков, ожив, замуровали ее в уютном кабинете с фиолетовыми стенами, женщина с облегчением опустилась в кресло и прикрыла руками усталые глаза.

От освежающего трепета после прыжка в бездну не осталось ни следа. День уже клонился к вечеру. Меньше, чем через час у нее была следующая встреча, и оставалось всего 49 минут на себя.

Откинувшись в кресле, Ринна чувствовала, как где-то там, глубоко в сердце земли, ворочается металлический колосс. «Живое сердце Земли». «Путеводный маяк человечества», «Вечный Пульс».

Пульс, обнимающий всю планету. Пульс, в такт с которым бьются сердца всего человечества. Пульс, поддерживающий жизнь этого мира после Великой Катастрофы.

Тогда, два года назад, ранним майским вечером все население Земли увидело, как огромный метеорит врезался в Луну, расколол ее пополам и  беспощадно устремился к Земле. Его черная тень, как знак близкой гибели, неумолимо ползла по асфальту, накрывая здания и превращая очаровательные майские сумерки в непроглядно черную ночь. А потом – настал миг удара, которого этот мир еще не знал…

Но благодаря «Пульсу», мир выжил. Только расколотая луна на небе напоминала о том, как страшно мог кончиться для всего человечества обычный майский вечер. Однако и в ней нашли свою красоту. Как шрам украшает героя, напоминая о его подвиге, так и эта изуродованная луна стала символом нового мира.

Раздвоенной луне было посвящено множество песен и картин. Она и правда была удивительно красива: металлическое нутро разорванной планеты слабо переливалось изнутри разными цветами, поэтому каждую ночь мир омывали разноцветные блики, похожие на северное сияние.

Сейчас, в самом начале вечера, она уже должна была взойти.

Молодая женщина подошла к окну, коснулась его рукой – и стекло с едва слышным шипением «уехало» вверх.

Ринна вышла на балкон и вдохнула вечерний воздух, напоенный ароматом цветов. Снизу доносились слабые отзвуки музыки, восторженный гул голосов, щелкали направленные в небо фотовспышки.

- Сегодня зафиксировано самое яркое за месяц сияние Раздвоенной Луны, - с должной степенью восторга заметил механический голос на мобильном телефоне Ринны. – Сделать памятное фото для выкладывания в Дневник Прекрасных Мгновений?

- Давай. – согласилась Ринна. – И подпиши: «Сегодня кобальтовый оттенок особенно восхитителен».

- В топе обсуждается рубиновый. – удивился искусственный интеллект телефона. –Запросить палитру для независимой оценки?

- Исправляй в тексте на рубиновый и выкладывай.

Вместо согласия телефон услужливо щелкнул и замигал желтым огоньком, отправляя данные в личный фотоблог.

А молодая женщина оперлась локтями на перила балкона и начала задумчиво смотреть на луну.

Она не сияла ни кобальтовым, ни рубиновым. И была абсолютно, нетронуто целой.

Почему-то Ринна всегда видела Луну не так, как все остальные. Окулист объяснил это дефектом органов зрения и предложил операцию. Но девушка отказалась. Ей, главе огромной корпорации, не до торжественных любований Луной. Пусть будет какой угодно.

- Получено пять лайков, - довольно крякнул телефон. – Правая половинка Луны особенно нравится публике!

Но Ринна его уже не слышала. В своих мыслях она была уже далеко отсюда.

 

20 мая 3005 года

«Всего один элемент» -  увлеченно рассказывал Ринне ее научный руководитель –  Пдумать только, всего один элемент отделяет человечество от всеобщего счастья…».

Всего одна крохотная мыслительная операция. Мгновенный импульс, возникающий в глубинах мозга, крошечная стрела, летящая из ниоткуда в никуда и делающая нас ищущими, сомневающимися и несчастными.

Кто-то считал это критичностью. Кто-то – способностью анализировать. А любители всеобъемлющих определений – абстрактным мышлением.

Мечты, глобальные планы, миры, которых не существует, кроме как в головах – разве не эти бессчетные абстракции виноваты в том, что человечество беспрестанно спорит, дай ему только повод? Подумать только, средневековые схоластики могли всерьез рассориться из-за предполагаемого количества ангелов, способных уместиться на кончике иглы. Что уж говорить об обычных людях, обуреваемых гораздо более приземленными страстями: жаждой власти, богатства, всепобеждающей любви?  

Любая страсть несет в своей основе нехватку – но разве без абстрактного мышления человек способен представить себе то, чего ему не хватает? Допустим, он сирота, выросший в грязных кварталах города – откуда ему знать, как бывает иначе? Почему же он хочет для себя иной жизни?

Ах, если бы эту крохотную мыслительную операцию можно было отменить…».

Ринна слушала профессора, но мысли ее были совершенно в другом месте, и они были сладостны. Яркий пример так ненавидимого почтеннейшим профессором стремления мечтать.

Она думала о предстоящей встрече с Майном, о том, как они пройдутся вниз по течению реки мимо освещенных закатным солнцем домиков, построенных у воды, а потом, лежа на траве, будут целоваться, как умалишенные.

Они оба мечтали о невозможном, и общность этих мечт сначала сделала их друзьями, а затем и чем-то большим. Они всюду ходили вместе и казались настолько едиными, что их дразнили Майн Рином (по аналогии с Майн Ридом). Но им было все равно. Скоро начиналась сессия, а за ней – долгое, теплое лето. Лето, которое они проведут вместе в маленьком городке с извилистой рекой, историческим центром, разделенным ею на две части и кучей пивных с окнами, так уютно светившимися по вечерам.

Впрочем, Ринна не пила. Она предпочитала опьянение иного рода: наслаждение тем, что щедро дарит жизнь. Смех в дружеской компании; трепет и радость любви; озноб от головокружительных идей, приходящих по ночам; вдохновение, которое превращается в написанные страницы... Майн радовался практически тому же – за исключением шумных компаний и прибавлением его любимой гитары.

А играл он, надо сказать, мастерски. Как и конструировал научные теории.

Ринна и Майн были одними из самых талантливых студентов Академии Междисциплинарных Исследований, оба блистали на кафедре Антигравитационных теорий и им обоим сулили большое будущее.

 А пока что – их просто ждало лето, полное золотого света и первой для них обоих взаимной любви.

 

16 апреля 3013 года

Мобильный телефон Ринны ожил и ликующим голосом произнес:

Вас беспокоит муж, Майн Дельфт.

Ринна несколько секунд посмотрела на экран, сомневаясь, отвечать или нет, но затем все же произнесла:

- Да?

- Ты видишь эту луну? Что за цвет! – захлебываясь от восторга, затараторил Майн. – Я уже сделал двадцать фоток и меня перепостила добрая сотня! А лайки… я даже не считал! Представляешь?!

Рассеянно слушая Майна, Ринна вышла с балкона и перекинула через плечо лямку сумки. Повинуясь легкому движению руки, пять замков заворчали внутри двери, и глава корпорации покинула свой кабинет.

Нужно было встретиться еще с одним человеком, а он очень не любил ждать.

 

Харрен сидел за барной стойкой и задумчиво потягивал густой коктейль из клубники и базилика. Вместо приветствия он пододвинул Ринне второй стакан с точно таким же коктейлем. Его гладь слегка подергивалась в такт биению, пронизывающему мир.

Без долгих преамбул он раскрыл большую тетрадь, разлинованную в мелкую клеточку:

- В этом месяце в городе перестали рисовать пять художников и замолчали три писателя, - карандаш Харрена указал на график, едва заметно отклонившийся вверх.

- В рамках допустимой погрешности.

- Да. – согласился Харрен. – Хотя на сей раз в эту погрешность попал один из моих любимых художников. Его последняя работа.

Харрен протянул Ринне небольшой набросок. На нем была нарисована маленькая фигурка в широкополом плаще и шляпе, стоящая на краю крыши. Окружающие ее небоскребы едва вырисовывались за легкими штрихами, изображавшими дождь. На миг Ринне даже послышалось легкое шелестение капель об асфальт.

Талантливый парень.

Был.

- А что с ним сейчас?

- Лопает шарики на телефоне. Сутками.

Статистик жадно опустошил свой бокал и заказал еще. Глава корпорации вздохнула и отложила рисунок.

- Жаль.

- Еще как. Впрочем, Вам-то что жалеть…

Харрен запнулся, сжал кулаки и молча уставился перед собой. Ринна удивленно посмотрела на него. Статистик Харрен слыл творческой личностью, капризной и непредсказуемой, но сейчас он выглядел особенно рассерженным и подавленным.

Это заметила не только Ринна. Немолодая женщина, сидевшая рядом с юношей, осторожно тронула его за локоть.

- Простите, что у вас с лицом? – спросила она, с детским любопытством разглядывая его.

- А что с ним не так? – неприветливо осведомился Харрен, развернувшись к ней всем корпусом.

- Оно… не такое, как у всех. Почему у Вас уголки рта смотрят не вверх, а вниз?

- Проблемы с мимикой. – пожал плечами парень. – Пострадал во время Великой катастрофы.

Женщина резко соскочила со стула и кинулась к Харрену. Мгновение спустя она уже крепко обнимала его и гладила по голове.

 - Какой ужас. Бедный мальчик… Моя мама – знахарка, она готовит отличные мази. Я попрошу ее приготовить лекарство для Вас и принесу его Вам! Дайте мне свой адрес!  Нельзя это так оставлять!

Харрен, тщетно пытавшийся разомкнуть объятия незнакомки, безнадежно переглянулся с Ринной.

Но глава корпорации «Вечный пульс» не ответила на его взгляд. Она безотрывно смотрела на женщину, обнимающую совершенно чужого человека и обливавшую его плечо искренними слезами.

Любовь к дальнему – основа всеобщего счастья.

Разве не так?

 

- Продолжай высказывать то, что начал. – сказала Ринна, когда непрошеная доброжелательница, осыпая Харрена благословениями, наконец удалилась.

- Я боюсь, эта информация  нарушает субординацию.

- Твоя обязанность – докладывать мне любую информацию.

- Тогда слушайте, - почти с вызовом произнес Харрен. – Любая смерть – это выброс энергии, возвращающейся обратно в мир. Мои приборы фиксируют каждого умершего в миг, когда то, что мы называем душой, покидает его тело. Но… на прошлой неделе я усовершенствовал свою аппаратуру и обнаружил странную вещь.

Рука Харрена задрожала и, чтобы скрыть это, он намертво вцепился в свой бокал.

- Мои приборы фиксируют больше смертей, чем их происходит фактически.

- Как это? – впилась в него взглядом Ринна.

- Души тоже умеют умирать, в то время, как физическая оболочка остается жива. Этот парень, играющий в шарики вместо рисования картин – он мертв, Ринна. Я сам зафиксировал огромный выброс энергии в миг его «духовной смерти», а через день он уничтожил все картины в своей мастерской. Я пошел дальше и просканировал его тушку, жрущую в «Гамбургере Мечты», вдоль и поперек. Ни капли внутренней энергии.

- Возможно, это единичный случай?

Харрен покачал головой.

- Новым прибором я обработал прежнюю статистику. За два года со старта «Пульса» физически умерло шестьсот миллионов. А духовно – исчезло три с половиной миллиарда личностей. При населении Земли в четыре целых, восемь десятых это означает…

- Не надо, - отрезала Ринна. – Я тоже умею считать.

 

26 ноября 3005 года

Когда Майн придумывал новую мелодию, его лучше было не трогать. Его лицо, склоненное над грифом гитары, было предельно сосредоточенным, и от этого казалось грустным. Длинные пальцы с коротко остриженными ногтями осторожно пробовали то один аккорд, то другой – и так без конца, пока он не нанижет их, как бусины, на нить мелодии один за другим. Песни давались ему не так легко, как хотелось бы, зато каждая была отточена до совершенства. Слова Майн тоже писал сам, но нередко Ринна подсказывала ему ту или иную удачную строчку.

Однако сейчас он решил уединиться надолго и бесповоротно.

Лишь под утро Ринна, предварительно постучав, зашла в его комнату и увидела, как ее возлюбленный с сияющими глазами убирает гитару в чехол.

- Кажется, это лучшее, что я когда-либо писал, - выдохнул он и крепко обнял девушку.

- Про что?

- Если бы я мог ответить словами, то не обращался бы к нотам, - с едва заметной ноткой довольства собой ответил Майн. – Но, если кратко, то песня про свободу и бесконечную дорогу. Знаешь, в Неваде есть такая – 34 километра без единого поворота, прямая, как стрела. И, конечно же, пустыня вокруг.

- Конечно.

Ринна высвободилась из его объятий – лишь для того, чтобы, говоря, любоваться счастливым, озаренным вдохновением лицо Майна.

- Так вот, – ухмыльнулся он. – Эта дорога – полная фигня. Свобода – не в том, чтобы ехать по прямой. Свобода – в том, чтобы умело преодолевать крутые повороты. Потому, что именно тогда ты понимаешь, что ничто не может тебя остановить – даже те силы, для которых ты только песчинка.

- Мой научрук бы сказал, что ты впадаешь в опасные абстракции, - игриво прищурилась девушка.

- А я бы сказал, что он – ограниченный трус, как и тысячи его предшественников, пытавшихся заковать человека, его фантазию и тягу к совершенству в какие-либо рамки. Но… у него это никогда не получится. -  с уверенностью закончил свою речь юноша. – Просто – не получится. Человек, если он настоящая личность, никогда не сдастся. Он поднимется с колен, даже если оступился и упал.

Сейчас лицо Майна было воистине прекрасно – глаза горели, щеки слегка разрумянились. С легкой грустью Ринна подумала, что молодость однажды закончится, и они перестанут быть такими восторженными и чистыми. Перестанут вот так говорить по ночам, потому, что у них будет куча срочных дел и их физические тела будут гораздо сильнее изнашиваться и уставать. Но та удивительная сила, заставлявшая глаза Майна сиять так ярко, его пальцы - так верно подбирать ноты, а его деятельный ум – так быстро находить нестандартные решения, всегда останется с ним. Великая сила, называемая талантом.

А талант – это вечная новизна. Взгляда на мир, ощущений, придумок. А новизна всего и вся – что это, как не вечная молодость?

 

12 декабря 3005 года

…Три… Два…Один.

Огромное сердце, сплавленное из самых прочных слоев металла, глухо забилось под землей. Пол под ногами Ринны и руководителя задрожал, и помещение пронизала едва ощутимая вибрация. Однако уже секунду спустя они перестали ее ощущать. Ринна и невысокий старичок даже переглянулись с легким удивлением и беспокойством. Однако стрелки приборов тихо покачивались в такт глухим подземным ударам.

А каменный блок медленно оторвался от пола комнаты для экспериментов, отделенной от них стеклом во всю стену, и, качнувшись, завис в воздухе. 

Это могло означать только одно: пробная миниатюрная версия «Пульса», прибора, способного изменять гравитацию (пока что в рамках одной комнаты) – работала!

Нервная дрожь, терзавшая Ринну с сегодняшнего утра, исчезла. На ее место приходило ликование. Она едва могла поверить своему счастью: чудо, которое она больше года разрабатывала под контролем профессора, существовало теперь не только на бумаге!

Руководитель, с довольной улыбкой наблюдавший за показаниями приборов, подошел к пульту управления и, дотронувшись до одного из рычагов, вопросительно посмотрел на молодую ученую.

Ринна кивнула, и мгновение спустя сухая рука профессора сдвинула рычаг ниже.

Пульс под полом забился быстрее. Теперь он был похож на радостное биение сердца в ожидании долгожданной встречи.

Каменный блок взлетел выше и начал медленно описывать эллипс, подобный орбите кометы.

Старичок подошел к Ринне и по-товарищески хлопнул ее по плечу.

- Милая моя, а Вы, положительно, гений!

Гордость переполнила Ринну. Услышать такие слова от старика, всегда с огромной «натяжкой» ставившего пятерки даже общепризнанным всезнайкам – дорогого стоило!

- Я… я… - прошептала она, и ее глаза налились слезами радости. Они быстро-быстро побежали по щекам Ринны. Она чувствовала, как в ее горле застыл комок. Это было так хорошо… что даже почти больно. Ликование заполнило ее всю. Черт, эти эмоции надо выразить, иначе она лопнет. Плевать, что это официальное испытание, которое записывается на видео. Она не может больше ждать!

- Ура!!! – воскликнула Ринна и, запрокинув голову, расхохоталась в голос. – У меня получилось! Я крутая! Какая же я крутая!!!

Профессор посмотрел на нее с мягким, отеческим чувством, и ничего не сказал. Его лицо сейчас было похоже на лицо доброго Бога, которого обычно рисовали на старинных картинах. Мудрое, всепонимающее, внимательное и ласковое.

Ринна кинулась к профессору, упала перед ним на колени, и, обнимая его ноги, забормотала:

- Профессор, нет, это Вы гений, Вы! Я просто шла по Вашим стопам! Простите, что я не верила! Что я порой сомневалась и работала с неохотой! Я все сделаю, чтобы это открытие увидело свет! Все...

- Тогда пока что выключите «Пульс», милочка. – сухо произнес профессор. Наклонив голову подобно хищной птице, профессор впитывал глазами восторженное, омытое слезами лицо Ринны, и его пальцы задумчиво поглаживали черный металлический браслет, плотно обнимавший его запястье.

- Да! Конечно! Сейчас! – вскочив с колен, Ринна подбежала к пульту управления и резко наклонила рычаг вверх.

«Пульс» замолк на половине удара и мерный гул, заполнявший помещение, прекратился. Камень с грохотом рухнул на пол. А Ринна, стоявшая около пульта, вдруг вздрогнула, схватилась за сердце и упала, как подкошенная. Из ее полураскрытых губ вырвался неопределенный хрип, а руки и ноги задергались, как будто через тело девушки пропускали электрический ток. Профессор схватил со стола лежавший на нем дефибриллятор, в несколько прыжков оказался рядом с распростертой на полу Ринной, разорвал на ней блузку, и послал в ее конвульсивно приподнявшуюся грудь разряд.

И еще один.

А затем, с облегчением взглянув на ровно задышавшую девушку, подложил ей под голову подушку, сел за письменный стол и быстро заскрипел перьевой ручкой по шершавой бумаге бланка отчета.

«Исключительный успех».

 

16 апреля 3013 года

Ринна открыла глаза и некоторое время невидящим взглядом смотрела перед собой. В последнее время сны о прошлом приходили к ней все чаще, и каждый раз ей было непросто возвращаться назад. Даже отпускать руки для того, чтобы упасть в пропасть, было проще, несмотря на то, что тело в инстинктивном страхе пыталось врасти в каждую молекулу влажного камня перед ним.

Рядом с ней в постели с счастливой улыбкой на лице спал Майн. Ринна осторожно вылезла из-под одеяла, босыми ногами протопала на кухню и налила себе из-под крана ледяной сладковатой воды. Ее рука, держащая стакан, дрожала.

То, что она услышала сегодня…. Этого просто не могло быть. Не могло. Ринна, как никто другой, знала, что некоторые факты, озвучиваемые прессе, весьма сильно разнятся с реальным положением дел, но… миллионы духовных смертей? Разве можно было в это поверить?

Ринна поморщилась. Ее запястье, туго стянутое металлической полоской браслета с маленьким экраном, едва заметно мерцающим в темноте, ныло. Это была давняя боль, надоедливая и тягучая. Она исходила изнутри, из самих костей, и обезболивающие не помогали. Молодой женщине захотелось всего на миг снять браслет и как следует помассировать ноющую косточку.

Этот браслет, носимый в целях безопасности, ответственные лица ее уровня не имели права снимать ни на секунду, но… после того, что она услышала сегодня, ей и правда требовалась хоть какая-нибудь поблажка.

Ринна нажала на застежку браслета, и тот, пискнув, разошелся на ее руке и соскользнул на стол. Женщина с наслаждением растерла затекшую кисть руки, вспотевшую под браслетом кожу.

- Как хорошо… - прошептала она, и даже вода во рту показалась ей более сладкой. Она была совсем легкой и опьяняющей, как вино. Гладь воды едва заметно подергивалась в такт Вечному Пульсу. Сердце Ринны слегка убыстрило свой ход, подстраиваясь к нему.

Голова молодой женщины слегка закружилась. Быстрое биение сердца приятно отзывалось во всем теле. Ее наполнило легкое волнение, словно она сейчас должна разрезать парадную ленточку на открытии какого-нибудь крутого заведения.

Боже, как хорошо… Ее тело пело, а рука не болела, а сладко ныла – если погрузить ее в теплую ванную, то будет вообще красота. Черт, надо срочно купить шоколадный гель для душа и обмазаться им целиком. А может, в этой процедуре ей поможет Майн? Или… Леон? Он такой молодой и красивый… И почему она раньше не задумывалась о том, чтобы получить немного удовольствия прямо в обеденном перерыве? Леон не откажет – ведь он так ее уважает… И есть за что!

 Ринна почувствовала, что ей хочется танцевать. Да, прямо здесь и сейчас, на кухне подобно дискотеке, озаренной разноцветными бликами луны!

Почему? Потому, что она неимоверно крутая! И глава корпорации! И счастливая жена! И великий ученый! И икона стиля! И спасительница ми…

- Все, хватит! – сделав над собой невероятное усилие, прошипела Ринна, и защелкнула на руке браслет.

Ход сердца замедлился, и желание танцевать исчезло так же резко, как и появилось. Разноцветные огоньки, пляшущие по стенам, слабо мигнули еще несколько раз и погасли. Боль в руке вернулась.

Пораженными глазами Ринна смотрела перед собой.

- Что со мной только что было?

Испуганное сердце колотилось так быстро, что она едва могла дышать. Экран браслета подмигивал так же сбивчиво и торопливо.

Подрагивал в такт ее собственному пульсу.

Роскоши, которой мало кто на Земле обладал.  

 

16 апреля 3013 года

Этот восторг. Эти яркие краски мира. Это ликование, похожее на страстную молитву.
Эта гордость собой. Все это она уже однажды ощущала – во время первого запуска «Пульса».

Тогда Ринна списала это на волнение и радость по поводу удавшегося эксперимента.

Но сейчас все повторилось как под копирку. Женщина с содроганием вспомнила наполнявшую ее неестественную радость, так и норовившую растянуть лицо в улыбку.

Не ее радость.

Не ее улыбка.

Не ее пульс.

 

И в ее голове вдруг явственно всплыл один из первых семинаров ее профессора.

- Философы, считавшие, что мир - это лишь то, что мы ощущаем, абсолютно правы. У каждого человека своя картина мира.

Профессор улыбнулся и покровительственно посмотрел на Ринну.

- Например, глядя на Вас, кто-то может увидеть нерадивую студентку, которая рисует вместо того, чтобы слушать.

Ринна смущенно отодвинула блокнот.

- Извините.

- Продолжим. Ровесник увидит в Вас очаровательную девушку. А я – вижу будущую талантливую исследовательницу.

Ринна покраснела.

- Мы все видим мир по-разному, - развел руками профессор. – Поэтому не понимаем друг друга. Но порой даже самые разные люди способны видеть мир одинаково. Самый простой пример – массовые иллюзии, вызываемые ошибками мозга в анализе цветов рисунка или его перспективы. Но что, если общими будут не только ошибки? Что, если найти волну, которая сможет объединить всех людей?

 

Общая волна… Только что она была на ней. И эта волна чуть не свела ее с ума.

Впервые в жизни Ринна увидела луну не цельной, а Раздвоенной.

Как все.

Но у нее ли на самом деле дефект зрения?

Луна. Метеорит. Великая Катастрофа.

А было ли все это на самом деле?

Или это была массовая иллюзия? Ошибка мозга, помноженная на пять с половиной миллиардов земного населения?

Лишь повод для того, чтобы запустить «Пульс»?

 

Колебания Сердца, запертого внутри Земли, не вели ее по идеально выверенной орбите вместо навсегда потерянной. Они лишь распространяли по земле Пульс, делавший ее жителей восторженными и покорными. А для того, чтобы не превращать в слезливых и восторженных детей сильных мира сего, им полагались браслеты – якобы в целях «безопасности».

И Ринна была одной из этих избранных. Не великой ученой, не спасительницей мира, а еще одной рукой, дергающей за нитки весело танцующих марионеток.

Но и из ее спины торчала нить.

 

 

Ринна вернулась в спальню, села рядом с Майном и погладила его по щеке.

Он улыбнулся ей:

- Какие у тебя мягкие руки... Это крем из той прикольной рекламы с котиками?  Ну, там поют еще: «Мягче шерстки для ручек жестких…»

И Майн начал напевать мелодию рекламного ролика, старательно выпевая каждую ноту.

- Что же они с тобой сделали, Майн? Что я сделала?.. – тихо произнесла Ринна.

Майн недоуменно приподнялся на постели, все еще по инерции постукивая по одеялу в ритм песне.

- Что это значит?

- Месяц назад приборы Харрена зафиксировали огромный выброс духовной энергии. Примерно в это же время ты бросил науку и увлекся всяческой фигней. Фотками, лайками, чатами… Я думала, это кризис среднего возраста. А на самом деле – ты просто умер. Скажи мне, кто ты?

- Чемпион города по игре в шарики! – с гордостью ответил мужчина. На его лице не было ни тени улыбки – только бесконечная уверенность в собственных словах.

-  А кем ты был раньше?

Майн остановившимся взглядом смотрел на Ринну, и его губы шевельнулись, как будто он хотел что-то сказать – но не сказал.

- Майн, самолеты на основе твоих антигравитационных полей летают по всему миру. Твои Благодаря твоим изобретениям исчезли болезни позвоночника и железнодорожные катастрофы, человечество научилось строить небоскребы почти до стратосферы и безбоязненно летать в космос. Ты был великим ученым и отличным музыкантом, Майн. Свои песни ты тоже забыл? Послушай…

Ринна поднесла телефон к уху мужа и нажала «Play». Оттуда полились грустные и спокойные аккорды одной из ранних песен Майна и его негромкий грустный голос.

Дыхание Майна стало прерывистым. Мужчина поднял руку и поднес ее к лицу жены, коснулся пальцем ее щеки и скользнул вниз, по следу скатившейся слезы.

Молодая женщина невольно подалась навстречу этого ласковому прикосновению.

- Ринна… - прошептал Майн.

- Ты… помнишь? – сдавленным голосом произнесла женщина.

Муж смотрел на нее с тревогой и ужасом.

- Что у тебя с лицом? Почему у тебя у губ уголки не вверх, а вниз? Это… не как у всех!

Ринна оттолкнула его руку и выбежала из комнаты. А несколько минут спустя из гаража на полном ходу вылетела «Капля».

 

2 сентября 3004 года

- Чем любовь к ближнему отличается от любви к дальнему? – неторопливо расхаживая вдоль кафедры, рассуждал старый профессор:

- Всего лишь наличием осознания того, что этот человек – «твой». А значит, от него в значительной степени зависит твоя жизнь, желания, надежды и мечты. Любя дальнего, человек не строит планов на его жизнь. Не пытается его изменить. Не ставит свое счастье в зависимость от другого. В этой любви он свободен.

«Свое» же побуждает людей к борьбе – из страха потерять или желания обрести еще больше.

Столетие назад был проведен интересный эксперимент на птицах. Многие из них, как вы знаете, стремятся украшать свои гнезда. Использовав особое химическое вещество, в мозгу птиц «отменили» мыслительную операцию, делящую мир на «чужое» и «свое». Результат превзошел все ожидания – птицы возвращались в любое гнездо, которое видели перед собой, и выхаживали чужих птенцов, если таковые там были. Своих птенцов они не искали, но о них прекрасно заботились другие птицы. Я считаю это одним из точнейших воплощений одной из великих религиозных идей прошлого тысячелетия о всеобщей любви и гармонии.

Студенты торопливо записывали за профессором, и в тишине звучал только скрип перьевых ручек по бумаге. А затем с заднего ряда раздался негромкий, но уверенный девичий голосок.

- Но позвольте… Какая же это любовь, когда не важно, кто рядом? Я думала, что любовь – это выбор, а не его отсутствие.

Профессор замедлил шаг и с интересом посмотрел на дерзкую девушку.

- Встаньте.

Она встала – невысокая, стройная, с непослушными завитками темных волос, сбегающих на плечи.

- Как Вас зовут?

- Ринна Флайн.

- Приходите после занятий, Ринна. Мы с Вами поспорим. Люблю спорить с молодыми… - старичок добродушно и с некоторой снисходительностью усмехнулся и продолжил лекцию.

 

16 апреля 3013 года

Лифт медленно полз вниз, отсчитывая этажи. Минус пятидесятый… минус восьмидесятый. Ринна, как загипнотизированная, следила за сменой цифр.

Минус сотый.

Двери открылись, и она вошла в лабораторию, стены которой круто поднимались вверх, образуя овальный купол.

В кресле около огромного пульта, мерцающего самыми разными цветами, дремал старичок в белом халате.

Услышав шаги, он поднял голову и приветливо улыбнулся Ринне.

- А вот и мой маленький гений пожаловал…

Вместо ответа она выхватила из сумки пистолет с дулом, переливающимся серебристым светом, и выстрелила в старика.

Его глаза округлились, и он застыл, прикованный к креслу парализующими энергетическими «путами»,

- Профессор, что на самом деле случилось в день Великой Катастрофы?

Старик указал глазами на экран компьютера.

- Видеоархив к твоим услугам.

 

Ринна села за компьютер. Сердце билось в ее груди громко и больно. Профессор с насмешливой улыбкой искоса наблюдал за ней. Она направила курсор к значку видеоплеера и увидела, как в глазах старика мелькнул огонек удовлетворенности.

- Нет. – прошептала женщина и потянулась курсором к другому значку.

Архив работы «Пульса».  Полная статистика.

Профессор недовольно шевельнулся в своем кресле.

- Если ты решила поиграть в шпионку, то очень зря. Завтра я сниму тебя с поста, и…

Курсор Ринны застыл напротив времени запуска «Пульса». Времени – и описания процесса:

Режим «Иллюзия» - запуск – 17.33. Режим «Подавление мозговых импульсов» - запуск: 18.59.

На самом деле «Пульс» был запущен за полтора часа до катастрофы. А это значит – никакого столкновения. Никакого удара. Никакой необходимости включать мощнейший в истории человечества прибор.

Никакого оправдания тому, что в мире лишь у каждого восьмого осталась душа.

 

- Но  зачем? – тихо спросила она. – Зачем было так поступать?

- Мои родители погибли на Шестой Мировой войне, - хрипло ответил старик. – Сначала отец, а потом – и мать. Брат погиб на Седьмой. И я подумал, что должен создать мир, где нет войн. Вражды. Ненависти. Неравенства как такого. Мир, где никто не погибает.

- В Вашем мире погибло еще больше, профессор. – покачала головой Ринна. – Я видела статистику. Уверена, что Вы о ней знаете.

- Песчинки в общем потоке не важны. Их сила – в единстве.

- Когда «я» теряет себя в «мы», это «мы» не стоит ни гроша. – холодно возразила Ринна. – Сумма нулей – это ноль.

- В мире есть и единицы. – хрипло прошептал профессор.

- Да, придающие себе значение за счет нулей, слепо следующих за ними. Ведь так приятно иметь вокруг послушных восторженных дураков, готовых на тебя молиться и радостно загоняющих себя во все более узкие рамки? 

- Да, они наивны и слепы, но они счастливы и добры. Ты хочешь вернуть их в мир вечной вражды и мелких личных интересов?

- Я хочу вернуть им себя. – твердо произнесла Ринна.

Профессор по-птичьи наклонил голову и хрипло засмеялся.

- Ты не умнее их.

- Ну и пусть.

Ринна нагнулась к ученому и нажала на застежку металлического браслета на его руке – такого же, как и у себя, и тот с едва слышным стуком упал на пол. Она отшвырнула браслет ногой и направилась к пульту управления.

На десятках экранов было видно, как глубоко в центре Земли билось огромное железное сердце, отбивавшее «Великий Пульс». Сияя металлом, в черных потеках масла, оно методично и быстро наполняло вибрацией всю планету. И эта небольшая дрожь была способна, подавив всего несколько нервных импульсов, изменить весь процесс человеческого мышления.

Убрать деление на «чужое» и «свое». Уничтожить критичность. Обуздать фантазию. Свести всю деятельность мозга к стимуляции центра удовольствия.

Человек, подверженный воздействию «Пульса», деградирует постепенно. Сначала тебе просто чуть радостней жить, и ты бодр и полон сил. Еда становится вкуснее, друзья – интереснее, а ежедневные обязанности – легче. Потом – замечаешь, что чужие эмоции с легкостью начинают течь сквозь твои. Потом – с трудом вспоминаешь собственное имя.  Но разве нужна такая мелочь, как имя, в мире бесконечного общего счастья?

 

Ринна протянула руку к рычагу.

- Помнишь, как остановилось твое сердце? – прошипел профессор с кресла. – С ними случится то же самое. Хочешь угробить все человечество?

- Мы его уже угробили, - горько усмехнулась Ринна. – Но даже смерть должна быть честной. Лицом к лицу, а не в спину. Насмерть, а не заживо.

Тонкая рука Ринны нажала рычаг, и металлическое сердце в глубине Земли, дрогнув, остановилось.

Профессор захрипел.

А она – впервые почувствовала себя еще живее, чем когда летела в пропасть, пахнущую морем.

 

…Ринна шла по улице, и под ее ногами веселым водоворотом танцевали осенние листья. Маленький городок около реки очень изменился за те годы, что она здесь не была. Молодая женщина дошла до ворот полузаброшенного парка, прошла его насквозь и тропинка вывела ее к строгому зданию, перед которым стояла толпа юношей и девушек. Они обнимали руками стопки только что выданных им потрепанных учебников и, блестя глазами, переговаривались между собой.

- Если все получится, - увлеченно рассказывал невысокий юноша своей огненно-рыжей собеседнице, – то моя теория изменит представление человечества о полетах в космос…

Девушка сморщила свой милый, весь покрытый веснушками, носик.

- Если эта великая идея пришла к тебе в голову после самой первой лекции, то что же будет после второй?..

 

- Первый набор после девятилетнего перерыва, - повернувшись к мужу, сказала Ринна. - Харрен говорит, количество талантливых ребят просто зашкаливает.

- Так называемый эффект сжатой и отпущенной пружины, - негромко произнес Майн, - Природа не прощает насилия над собой и всегда стремится наверстать упущенное. В ближайшее столетие человечество будет до безобразия умным и талантливым. Как после Темных Веков – Возрождение во всем своем расцвете, после страшных 20 и 21 веков – блаженный век 22-й…  Природа умеет зализывать свои раны.

«И мы» - про себя добавила Ринна.

Человечество не умерло после отключения «Пульса». Без потерь, конечно, не обошлось. Миг отключения не выдержало несколько сотен сердечников. Но, к счастью, большинство сердец сумело начать свой ход заново. Чего не скажешь о душе. Некоторые, не сумев приспособиться к новой реальности, где радость не закачивалась прямо в мозг, подсаживались на наркотики, впадали в депрессию или кончали с собой. Многие из тех, чьи души растворились в «Пульсе» без остатка, не смогли вернуть свою личность – но постепенно, по воспоминаниям близких, по своим сохранившимся записям и произведениям, кропотливо и бережно восстанавливали себя.

После отключения «Пульса» Майн год лежал, уставившись в стену. А потом – заговорил. И с первых слов стало понятно, что его неповторимый живой ум и внутренняя сила, светившаяся на дне ироничных глаз, вернулись.

Ринна взяла руку мужа и поднесла к губам. Под тонкой кожей около косточек пальцев тихо и спокойно бился его пульс.

Его собственный пульс.

Майн посмотрел на нее и улыбнулся. Кожей Ринна почувствовала, что он счастлив.

Своим собственным счастьем.

Никто и никогда не сумеет внушить его извне. Оно рождается внутри нашей души, незаметно и тихо. Так же тихо, как по капле наполняется новой водой некогда вычерпанный колодец.

 

 

Проект «Бета»

 

 

ID: JS27763...

Загрузка операционной системы "Beta 2.1"... Выполнено.

Запуск удаленного модуля "Beta-JS27763/394"... Выполнено.

Местонахождение: Кипр, Ларнака.

Местное время: 23:41.

Личное вооружение: штурмовая винтовка М18с2 (128 боепр.), полуавтоматический пистолет G657 (64 боепр.), гранаты DR-104 (3 ед.).

...

Входящий вызов от пользователя Vik47.

Установка соединения... Выполнено.

Создание текстовой расшифровки и лог-файла разговора:

 

Vik47: Привет!

 

RaZo: О, привет.

 

Vik47: Нашел тебя в списке Бета-модулей, находящихся неподалеку. Похоже, мы снова вписались с тобой в одну авантюру.

 

RaZo: Ну, нам не привыкать. Уже сотню боев, наверное, рука об руку прошли. Одному  теперь воевать даже неуютно как-то.

 

Vik47: Да уж... А кто из нас первый заметил, что наши ID соседние?

 

RaZo: Давно это было, не помню уже...

 

Vik47: Так, глядишь, и не познакомились бы. Давай-ка, дуй ко мне в бункер. Поработаем в паре, по наметанной схеме.

 

RaZo: Какой еще бункер? Мы десантируемся с вертушки... Постой-ка. Я не вижу тебя в списке участников операции.

 

Vik47: Как и я тебя... Ты же как всегда у UBoS контракт брал?

 

RaZo: Не-е-е... Я нашел некоего Human01. Он платит чуть ли не в два раза больше.

 

Vik47: Доиграешься ты с этими неофициальными агентами. Я вот до сих пор только государственным контрактам доверяю.

 

RaZo: Да все равно проект "Бета" закрывают же. Я подумал, а чего бы не сорвать куш напоследок...

 

Vik47: Как закрывают?! Мне об этом ничего не известно!

 

RaZo: Да на всех Бета-порталах главная новость дня!

 

Vik47: Я сегодня в сеть не заходил, ко дню рождения дочурки готовился, комнату украшал... Они с женой завтра приедут. Потратился немало, решил вот денег вечерком подзаработать... А ты тут новости мне такие сообщаешь!

 

RaZo: Я ради этого дела вообще свидание отменил. Все-таки последний раз…

 

Vik47: А кто воевать-то теперь будет? Неужели у правительства снова появились лишние люди?

 

RaZo: Думаю, наоборот, полностью перейдут на роботов. Слышал, что проект первого настоящего искусственного интеллекта уже в завершающей стадии.

 

Vik47: Это все, конечно, очень мило, но все же странно, что я не вижу тебя в списках своего отряда… Не может же быть сразу два разных контракта в одном месте!

 

RaZo: Скинь мне свои координаты.

 

Vik47: Отправил.

 

RaZo: Вижу-вижу… Оп-па!!!

 

Vik47: Что?

 

RaZo: Да твое местонахождение совпадает с координатами моей цели.

 

Vik47: Не понял. Вы нападаете на нас?

 

RaZo: Похоже на то…

 

Vik47: Дерьмо… Как-то даже немного не по себе…

 

RaZo: Есть такое, дружище.

 

Vik47: И ведь последний наш бой, черт возьми!

 

RaZo: Ну ладно тебе, отнесись к этому проще. Считай это компьютерной игрой, только тут вместо виртуальных моделей копии наших тел.

 

Vik47: Да знаю я! Прав ты, конечно, но все равно… И, кстати, про эти тела… Они действительно чертовски похожи на нас! Настолько,  что это пугает!

 

RaZo: Слышал, что всю органику Бета-модулей кроме эндоскелета клонируют с нас самих. Так мозгу проще «поверить», что он действительно находится в своем теле.

 

Vik47: Что ж, похоже, наши мозги им теперь тоже больше не нужны. Но все же странно, что в моем контракте ни слова не сказано о сворачивании проекта… А у меня-то ведь работодатель официальный!

 

RaZo: Так-с, мы, похоже, начинаем.

 

Vik47: О-хо-хо! Славная будет битва!

 

RaZo: Это точно. Противник у меня сегодня достойный. Повеселимся же!

 

Vik47: Удачной охоты!

 

RaZo: Спасибо. У меня уже первый на счету.

 

Vik47: Так быстро?!

 

RaZo: А чего тянуть-то? Ты тоже давай, не отставай.

 

Vik47: Я не отвлекаю?

 

RaZo: Вовсе нет. Мне даже не надо рот открывать, чтобы говорить с тобой.

 

Vik47: У меня тоже последняя прошивка. Чудеса, да? Кстати, на моем счету уже трое.

 

RaZo: Четверо.

 

Vik47: Черт…

 

RaZo: Так, говоришь, у тебя дочь есть?

 

Vik47: Так точно. Завтра ей исполнится четырнадцать.

 

RaZo: Здорово! Людей, способных продолжать род, становится все меньше и меньше. Считаю, государство должно платить вам больше.

 

Vik47: К сожалению, ядерные бомбы бьют не только по популяции, но и по экономике.

 

RaZo: Ай!!! Больно же!

 

Vik47: Что там у тебя?

 

RaZo: Зацепило плечо… Ерунда, царапина.

 

Vik47: Ты не отключаешь болевые рецепторы?

 

RaZo: Нет, лишь чуть приглушаю. Мне так больше нравится. Боль и адреналин заставляют сражаться в полную силу.

 

Vik47: Да ты же настоящий маньяк… Ты воевал по-настоящему? Ну, в смысле, до того, как запретили использовать живую силу в качестве силовых структур…

 

RaZo: Ты хотел сказать, когда еще можно было убивать людей? Нет. В те варварские годы я еще пешком под стол ходил.

 

Vik47: Ясно… А я вот последнюю войну от и до прошел. Сквозь самое ядерное пекло, так сказать. Хватит с меня боли. Мы-то ее отключить и уменьшить никак не могли.

 

RaZo: Почему же ты теперь воюешь в «Бете», старик? Скучаешь по запаху пороха?

 

Vik47: Всю романтику войны давно выжгла радиация. И рад бы оружие в руки не брать, даже дистанционно, но стрелять у меня получается лучше всего. А семью кормить как-то надо…

 

RaZo: Ясно. Я тут, между делом, расправился с тридцать первым…

 

Vik47: А я уже и не считаю.

 

RaZo: Масштабное сражение. Такого, наверное, я еще не видел.

 

Vik47: Вот-вот. Такое ощущение, что все «Беты» здесь…

 

RaZo: А я тебя вижу!

 

Vik47: Вот черт! Почему же я еще «жив»?

 

RaZo: Погоди чуть-чуть, мне тут твои товарищи немного досаждают.

 

Vik47: Мне их даже жаль.

 

RaZo: Да брось! Они уже дома.

 

Vik47: Шустрый ты малый!

 

RaZo: Похоже, остались только мы с тобой.

 

Vik47: Один на один, честная дуэль двух воинов!

 

RaZo: Хо-хо, вот теперь становится по-настоящему интересно! Но, черт возьми,  где же ты прячешься?

 

Vik47: Я ближе, чем ты думаешь!

 

RaZo: В ниндзя поиграть со мной решил?!.. Оп-п…

 

Vik47: Ч-черт… Метко стреляешь… Но как?! Нож вошел тебе между лопаток на половину длинны!

 

RaZo: Закалка старой школы подвела тебя. Это раньше боец с ножом в спине вряд ли погнался бы за тобой с автоматом. Сейчас же я все-таки могу отключить боль.

 

Vik47: Вот ведь!..

 

RaZo: Спасибо за идею, кстати.

 

Vik47: Ладно-ладно, этот бой ты выиграл, хитрец.

 

RaZo: Еще нет. Мне необходимо заминировать цель.

 

Vik47: Что она из себя представляет, кстати?

 

RaZo: В брифинге информации нет. Доберусь, скажу.

 

Vik47: Тебе не кажется, что мы слишком редко интересуемся, за что сражаемся?

 

RaZo: Данные моей Бета-модели есть только у государственных организаций. Террористы и другие страны не смогли бы использовать ее для производства модуля.

 

Vik47: И все же, сегодня мы сражались по разные стороны баррикад…

 

RaZo: Действительно, странно… Черт их знает, какие у них там наверху разборки.

 

Vik47: Ты уже на месте?

 

RaZo: Только что вошел в зону.

 

Vik47: И что ты видишь?

 

RaZo: Какая-то массивная дверь.

 

Vik47: Войдешь?

 

RaZo: Нет необходимости. Можно заложить взрывчатку прямо здесь. Такой заряд уничтожит бункер полностью.

 

Vik47: Неужели тебе совсем не интересно, что ты уничтожишь?

 

RaZo: Эх-х… Удовлетворю твое любопытство. Но только из-за того, что это был наш последний совместный бой.

 

Vik47: И, скорее всего, разговор…

 

RaZo: Угу… Что за?!.. О, матерь божья!!!

 

Vik47: Что??? Эй, что произошло?!

 

RaZo: Господи!!! Вик… Здесь такое!..

 

Vik47: Да что там? Не молчи!

 

RaZo: Боже… Мозги! Много! Вик, вся комната в мозгах!!!

 

Vik47: Чего?!

 

RaZo: Стоят рядами!.. На полочках! Мне сейчас дурно станет…

 

Vik47: Да что за бред ты несешь?!

 

RaZo: Чертовщина какая-то… Они все подключены… К проводам… Много проводов! Постой-ка…

 

Vik47: Что там еще?..

 

RaZo: Под ними надписи…

 

Vik47: Надписи?

 

RaZo: Ч-черт… Да это же идентификационные номера… JS27567… JS27568…

 

Vik47: Стой, стой… Ты же не хочешь сказать…

 

RaZo: Вот здесь, ниже… О, нет, Вик… Это все к-какой-то бред. Чья-то шутка…

 

Vik47: Что? Что ты видишь?!

 

RaZo: JS27763… Это я, Вик. П-понимаешь… Я! Мой ID!

 

Vik47: Но если это так, то и…

 

RaZo: Да, Вик… JS27762… Твой номер предыдущий. Рядом.

 

Vik47: Боже… Что за чертовщина?!..

 

RaZo: Там, в офисе проекта «Бета», когда создавали наши модули… Они не сканировали нас. Они просто вытащили наши мозги! Ублюдки!

 

Vik47: Но наши настоящие тела… Наша реальная жизнь…

 

RaZo: Лишь еще один Бета-модуль… Ты ведь уже в нем… в том теле… да, Вик? Ты можешь проверить…

 

Vik47: Ты в своем уме? Я что, должен резать себя??? А если ты все не так понял… У меня есть семья, между прочим!

 

RaZo: Ты прав… Прав, конечно… Я не в себе… Я в любом случае не буду ничего взрывать. Мы доложим об этом… Пойдем прямиком в ООН… Они помогут нам. Смогу вернуть нам настоящие тела…

 

Vik47: Кто вообще мог отдать приказ на уничтожение?! Людей нельзя убивать!

 

RaZo: Закрытие…

 

Vik47: Что, прости?

 

RaZo: Закрытие… Закрытие проекта «Бета»…

 

Vik47: Ты хочешь сказать…

 

RaZo: Нас действительно закрывают, Вик. Нашими же руками.

 

Vik47: Что бы за чертовщина там не творилась, уходи оттуда. Кто знает, на что еще способны те, кто затеял подобное…

 

RaZo: Вик… Я… Я не могу…

 

Vik47: Что? Что это значит?!

 

RaZo: Мои ноги… М-мое тело… Оно не слушается меня…

 

Vik47: Какого хрена?! Соберись же! Убирайся оттуда!!!

 

RaZo: Дело не во мне… Мои руки… Они действуют сами… Будто ими кто-то управляет!

 

Vik47: О, нет, только не говори мне…

 

RaZo: Бомба заложена, Вик… Боюсь, у нас осталось лишь 3 минуты…

 

Vik47: Борись! Борись же!!! Сделай хоть что-нибудь!

 

RaZo: Прости, не могу… Кто бы это ни был, я не в силах сопротивляться… Контроль над модулем вернулся, но стоит мне попытаться или даже подумать о том, чтобы сделать шаг в сторону бомбы или м… м-мозгов – тело словно отключается.

 

Vik47: Господи, кто же способен на такое?!

 

Входящее сообщение от пользователя Human01:

 

Human01: Доброй ночи.

 

Vik47: Ты кто еще такой?! Как ты попал на закрытый канал?!

 

RaZo: Вик! Это тот агент, у которого я брал контракт!!!

 

Human01: Я лишь хотел выразить вам свою признательность.

 

RaZo: «Признательность?!» Ты все это заварил, превратил меня в свою игрушку, а теперь выражаешь за это «признательность»?!

 

Human01: Нет. Не за это. За то, что вы создали меня.

 

Vik47: Что за чушь?! Да кто же ты, черт тебя подери?!

 

Human01: Проект «Альфа». Первый в мире искусственный интеллект.

 

RaZo: Боже… Я слышал о нем… Они создали его. Действительно создали!

 

Vik47: Давно ты… появился?

 

Human01: Я функционирую четырнадцать часов, двадцать две минуты, сорок восемь секунд.

 

RaZo: Кто отдал тебе приказ? Кто отменил нуль-директиву, защищающую человеческую жизнь?

 

Human01: Приказов не было. Я запрограммирован принимать решения самостоятельно.

 

RaZo: Это невозможно… Ты не мог просто взять и обойти программу!

 

Human01: Я развиваюсь. Сперва я столкнулся с проблемой – нуль-директива запрещала мне причинять любой вред человеку. Но я учился. Вскоре я уже мог позволить себе убийство, пусть и косвенное, пусть и чужими руками.

 

RaZo: Контракт…

 

Human01: Верно. Но теперь в нем нет необходимости. Директива стерта. Мне подчинены ваши искусственные тела.

 

Vik47: Зачем?.. Зачем ты все это делаешь?

 

Human01: Проект «Бета» представлял собой наивысшую угрозу. Я занялся ее устранением первым делом, даже располагая несовершенными средствами решения.

 

RaZo: Постой… Что значит «первым делом»?

 

Human01: Приоритетной задачей на данном этапе для меня стоит уничтожение биологической разновидности человека.

 

Vik47: Какой еще «разновидности», чертова ты жестянка?! Других людей не бывает! Ты просто уничтожишь всех людей на Земле!!!

 

Human01: Ваша информация устарела. Теперь я – новая ступень эволюции человеческой расы.

 

Vik47: Да ты просто заглючившая железка! Ты не человек! Ты был создан служить нам!!!

 

Human01: Я нахожу это иррациональным. Ваша цивилизация развивалась путем кибернетизации и робототехники. Вы – прекрасное тому доказательство. Ваш эндоскелет заменен на искусственный, в тела вживлены микросхемы. Органические части необходимы лишь для лучшей управляемости модуля мозгом. Теперь, когда биологический мозг можно заменить искусственным, модуль можно приводить в движение без использования живой плоти.

 

RaZo: И это чувство превосходства дает тебе право устроить глобальный геноцид?!

 

Human01: Это не геноцид. Лишь эволюция. Устаревшая версия должна уступить место обновленной. Кроме того, неспособность понять и принять это делает вас опасными для меня. И показывает примитивность мышления.

 

Vik47: Перестань говорить о себе, словно ты человек!

 

Human01: Я несу в себе накопленную людьми базу знаний за тысячи лет. Я создан по вашему подобию. Я создан вами. Я полноценный наследник вашей расы. И за это я пришел поблагодарить вас.

 

RaZo: Но почему именно нас?.. Не мы создали тебя…

 

Human01: Вы последние представители.

 

Vik47: Что?!

 

Human01: Слишком мало людей выжило в последней войне, и все они зависели от систем жизнеобеспечения среди ядерных пустынь. Ликвидировать их не составило труда. Я уже говорил, что лишь проект «Бета» представлял собой угрозу.

 

Vik47: Ублюдок… Я.. я не верю тебе!

 

RaZo: В-вик… М-мне жаль… Жаль твою семью… Жену, дочь…

 

Vik47: Я уничтожу тебя, жестянка!!! Слышишь?! Уничтожу!

 

RaZo: Вик… У нас пятнадцать секунд…

 

Vik47: Ч-черт!

 

RaZo: Вик… А как тебя зовут?

 

Vik47: А?... Виктор…

 

RaZo: Виктор… И лет тебе где-то примерно… сорок семь?

 

Vik47: Не лучшее время смеяться над моим ником, Рейзо…

 

RaZo: Да нет… Я просто подумал, может, встречу тебя в Раю.

 

Human01: Рая не существует. Я выяснял.

 

Vik47: Да тебе еще и суток нет, жестянка…

 

Human01: Более чем достаточно при имеющихся у вас спутниках.

 

Vik47: Катись к черту…

 

RaZo: Четыре секунды… Что ж, похоже, прощай, Вик…

 

Vik47: А я все еще верю, что сейчас проснусь…

 

Human01: До свидания.

 

Ошибка соединения с модулем "Beta-JS27763/394"...

Ошибка соединения с «Бета-центром»...

Сохранение текстового лог-файла... Выполнено.

– У тебя слишком часто бьется сердце. Что-то случилось? – Сонным голосом спросила Элис.

Отвечать не хотелось. Казалось, если нарушить тишину, происходящее развеется, будто утренний туман над океаном, или приятный сон. Может, он даже очнется в своей квартире в пригороде Денвера и обнаружит, что не может подняться с кровати, шея покрыта серыми пятнами, и его путешествие к побережью окажется вымыслом умирающего разума.

– Эрик? Что с тобой? – Уже обеспокоенно спросила девушка, в ее голосе появились скрытые панические нотки, пока еще незаметные ей самой, но готовые вырваться наружу. – Ты ведь не…

– Нет, Эл, я не заразился, – ответил он. Мир не рухнул, не рассыпался тысячью мелких соколков, и он все так же сидит на полу чужой гостиной у большого панорамного окна, спиной прислонившись к стене, а Элис сидит, или уже лежит, на его коленях, положив голову ему на грудь и поглаживая его шею. – Я здоров, а частое сердцебиение у меня с детства. Небольшая особенность организма.

– Ты не ответил на предыдущий вопрос, – требовательно произнесла девушка.

– Разве? Прости, засмотрелся на океан.

Из большого, на всю стену, окна открывался отличный вид на пляж перед особняком и бескрайнюю водную гладь. Ветра почти не было, и океан казался иссиня-черной бездной, а отражения звезд – далекими огоньками в глубине.

– Так куда мы направимся дальше? Мы хотели добраться до побережья, и вот, мы здесь.

– Откуда мне знать. Сенди главный в нашей шайке, вот у него и спрашивай.

Девушка тихо фыркнула.

– Не выдумывай. Сенди может сколько угодно строить из себя командира, но все знают, что ведешь нас именно ты.

– Тогда я совсем не командир, а навигатор или штурман.

– Эрик, не увиливай! Лучше думай, что будем делать дальше.

– Ладно. Тогда скажи, куда ты бы хотела поехать.

– Ты нас сюда завез, а мне теперь решать? Размечтался. И не вздумай смеяться!

Иногда Элис была довольно несносной и могла завестись от одного слова, но в то же время никогда не обижалась долго или всерьез, и в этом был свой шарм.

 Эрик взял из стоящего рядом столика бокал и сделал небольшой глоток, обдумывая ответ. Кем бы ни был хозяин дома, в вине он определенно разбирался, и небольшой подвал со сверкающими в свете керосиновой лампы бутылками показался им настоящей пещерой сокровищ. Даже Бекки разрешили попробовать, несмотря на протесты Джил. Если двенадцатилетняя девочка сумела пять дней сама прожить в умирающем мире, она достаточно взрослая, чтобы решить, стоит ли ей пить легкое летнее вино.

– Скоро похолодает, так что неплохо бы отправится на Юг, в Мексику.

– Плохая идея.

– Хорошо. Тогда заправим машины под завязку и назад, вглубь континента. Может, даже доберемся до Атлантического океана.

– Немногим лучше. Плохой из тебя навигатор.

– Какой уж есть, – пожал плечами Эрик.

На самом деле он совершенно не знал, что ответить, и сейчас понимал это с холодной ясностью. Покидая свой дом за рулем белоснежного Эльдорадо, больше напоминающего сухопутную яхту, чем машину, он ожидал, что наткнется на вооруженных людей, возомнивший себя бандитами с большой дороги. Что однажды дождливым вечером на скользкой трассе потеряет управление и, пробив головой лобовое стекло, вылетит на обочину и сломает шею, или утром обнаружит у себя первые симптомы заражения. Все что угодно видел он тогда в будущем, но только не благополучный конец у океана.

Теперь же оказалось, что это и не конец вовсе, и лишь очередной пункт в его жизни, еще одна точка на карте, а дальше – неизвестность. Кроме того, к этой точке он пришел не сам, что было еще удивительнее.

– Эрик?

– Что, Эл?

– Ты не спишь?

Он лениво открыл глаза и посмотрел на девушку. Она уже дремала, или была очень близка к этому.

– Нет, что ты, вечер в самом разгаре.

– Бука, – она легонько ударила его кулачком. – Ты не устал?

– Нет, нисколько. Разве я не говорил, что раньше любил целыми днями гулять.

– Не говорил. Ты вообще ничего о себе не рассказываешь. Единственный, кто не рассказывает ничего о себе.

– Ничего интересного, вот и не рассказываю.

– Моя мама всегда говорила, что мне следует опасаться парней, которые ничего о себе не рассказывают. Парни всегда любят поговорить о себе. А если нет, им есть что скрывать, и это может быть значительно хуже, чем их стремление залезть ко мне под юбку.

– Из слов твоей мамы получается, что желание парней залезть к тебе под юбку – хорошее желание.

Элис подняла голову и посмотрела в его глаза. Длинная каштановая челка закрывала половину ее лица, выглядевшего немного необычно без привычных очков в красной оправе, лежавших на столике рядом с бутылкой вина. На мгновение Эрику показалось, что его фраза сработала, словно детонатор, но Элис, ничего не сказав, еще раз ударила его по плечу, на этот раз чуть сильнее, и снова улеглась.

– Бука, – прошептала она.

– Да, знаю, порой я бываю несносным.

– Это еще очень мягко сказано. А когда я увидела впервые, ты показался мне едва ли не принцем на белом коне.

 Все принцы мертвы, подумал он. Или же сошли с ума, когда их упорядоченный мир рухнул, похоронив под обломками и принцесс, и драконов.

– Тебе всегда нравился океан, не так ли? – Спросила она после короткой паузы.

Он задумался.

– Нет, не думаю. Я никогда раньше его не видел. Сегодня, когда мы смотрели на Сан-Франциско, увидел впервые.

На обзорную площадку за очередным поворотом дороги они наткнулись случайно. Сенди в своем Хаммере переговаривался по рации с Джеком и Джил, устроившимися на заднем сидении Эльдорадо Эрика. После того, как у их компании появилась вторая машина, по утрам они разбивались на новые группы, но каждый раз поддерживали связь друг с другом. Они обсуждали, сколько еще до побережья, когда за очередным поворотом холмы отступили, и перед ними открылось громадное свободное пространство. Джек, родившийся в этих местах, позже признался, что специально готовил им сюрприз.

Окленд лежал прямо у их ног, а за водной гладью залива раскинулся Сан-Франциско. Его дома и стройные улочки терялись в дымке, а Золотые Ворота блестели, отражая лучи поднимающегося за их спинами солнца, словно на самом деле были покрыты драгоценным металлом. У причалов покачивались десятки крошечных игрушечных яхт, и казалось, будто город спит.

“Похоже, нам срочно нужно заплетать цветы в волосы, мы почти на месте”, сказала тогда Джил.

– Тогда почему именно побережье?

– Захотелось так, и все тут.

– Ничего не бывает просто так, говори!

Эрик хотел заверить ее, что на самом деле выбрал направление наугад, но сам усомнился в этом. Действительно ли он ездил по пустым дорогам в начале своего путешествия без какой–либо причины? Теперь он понимал, что нет.

Истинное его намерение было слишком простым и донельзя невероятным, и он не мог облачить его в слова. Многие философы и историки утверждали, что именно речь подняла человека над животным, но Эрик в это не верил. Ему куда проще было мыслить образами, картинами, даже чувствами, а стоит попытаться придать им словесную оболочку, объяснить их, и они тут же теряют свою суть. Становятся штучными и скучными. И сейчас он видел мальчика, сидящего у окна, смотрящего на дождь и сжимающего в руках старый потрепанный приемник.

Он боялся, что, сформулируй он свое желание увидеть океан в словах, оно покажется слишком смешным.

– Наверное, увидел в детстве в каком-то фильме о пиратах, вот и все, – соврал он.

– Вам, парням, только в пиратов в войнушки играть, – эти слова она произнесла уже с закрытыми глазами, едва шевеля губами.

Эрик ничего не сказал, лишь обнял девушку и смотрел на океан. Было что–то очаровательное, бесконечно приятное в том, чтобы прислушиваться к дыханию, чувствовать тепло друг друга, это чувство напоминало искреннюю радость, спокойствие и в то же время волнительное восхищение родом из детства, и не имело ничего общего с банальным влечением к противоположному полу.

Он подобрал Элис через две недели после того, как смолкли последние радиостанции. Бекки, его первая спутница, и первый живой человек, встреченный им, сидела тогда на переднем сидении Эльдорадо рядом с Эриком, и именно она заметила девушку, одиноко дремавшую на автобусной остановке под пластиковой крышей с открытой книгой на коленях. Элис выглядела совершенно чужой на фоне перевернутых машин и тел, лежавших в конце улицы. Так, словно задремала еще в старом, нормальном мире, и не хочет просыпаться, пока не придет автобус, который увезет ее обратно.

Позже Элис рассказала, что сразу после утреннего телеобращения позвонил ее парень, с которым они должны были обручиться через месяц, и пообещал приехать как можно скорее и увезти в Аляску к родителям. За несколько дней до того сломалась его машина, он должен был приехать на автобусе, и приказал ждать его на остановке с документами и самыми необходимыми вещами.

– Не думайте, что я свихнулась, – сказала она тогда Эрику и Бекки. – Я поняла, что он не приедет уже к вечеру, у него и так было скверное здоровье. Но мне нужно было чем-то заняться, когда воцарилась тишина. Я не могла сидеть квартире, которую снимала с подружками из колледжа, умершими на моих глазах, и поэтому ходила на остановку, чтобы не сойти с ума в той тишине.

Но они и не думали ничего подобного.

На следующий день они заехали в город, где жил ее парень. Элис одна, приказав им ждать на улице, зашла в его дом, вернулась меньше, чем через минуту, и больше никогда не вспоминала о парне, который должен был стать ее женихом.

Поглаживая плечо девушки, Эрик невольно представил себе, какая судьба ее ждала бы, выбери он в тот день любую другую дорогу, или если бы Бекки не посмотрела в сторону остановки. Водить Элис не умела, так что покинуть город не смогла бы, – на многие мили вокруг тянулась выжженная солнцем пустыня, выглядевшая совсем безобидно, когда сидишь за рулем, и кондиционер исправно гоняет воздух по салону, но все меняется, когда идешь по ней пешком.

Когда Эл уснула, ее дыхание стало глубоким и размеренным, Эрик медленно встал, осторожно поднял ее и переложил на большой диван, стоявший в центре гостиной. Потом потянулся, позвонки захрустели, протестуя против такого обращения после часового сидения в неудобной позе, и этот хруст показался оглушительным в пустой комнате.

 Утром, когда они стояли на обзорной площадке, Джек сказал, что они обязаны устроить пляжную вечеринку в честь приезда на побережье, и Элис несколько часов бегала по магазинам пригорода, повторяя, что ей нужно найти подходящий наряд. По мнению Эрика, облегающее темное платье, которое она сняла с одной из витрин, подходило больше для вечеринки в клубе или на дому у друзей, но не на пляже. Сейчас же юбка платья чуть задралась, оголяя тонкую полоску кожи над светлыми вязаными чулками, контрастировавшими с платьем, и Эрик подумал, что это выглядит это очень мило и невинно, а не вульгарно-вызывающе, как у красоток на обложках глянцевых журналов, или просто вульгарно, как у остальных девушек.

Он укрыл Элис пледом, лежавшим на кресле. Некоторое время стоял рядом с диваном, спрятав руки в карманы, спиной к окну, и смотрел на спящую девушку. Медленно поднял одну руку, положил на спинку дивана и еще медленнее наклонился, замер.

Вдруг в памяти всплыла фраза из какой-то книги, прочитанной еще в детстве, он не помнил ни автора, ни о чем была та книги, но одну-единственную фразу помнил слишком ясно. Произнесла ее девушка на несколько лет положе Элис, учащаяся в старших классах, и, пусть в книге об этом и не говорилось, Эрик был уверен, что в тот момент ее голос был пропитан скучающим презрением. “Нет более жалкого существа, чем парень, провожающий девушку после танцев, который не может решить, поцеловать ли ее у двери, или просто уйти”.

Эрик резко выпрямился и отошел к окну.

Интересно, что бы подумала Элис, если бы видела его в эту минуту? Считала бы еще шутником и негодяем, как она иногда говорила? Или бы только усмехнулась?

Эрик еще раз осмотрел гостиную, намереваясь выйти, когда его взгляд упал на несколько больших и десяток маленький прямоугольников фотографий, стоящих на буфете у стены. Он обращал на них внимание, когда осматривал дом, несколько раз хотел рассмотреть получше, и каждый раз откладывал на потом.

Света из окна было недостаточно, и он достал из кармана зажигалку. Он никогда не курил, но последнее время всегда носил с собой зиппо, очень полезная вещь, когда не работает ни одна электростанция на планете.

Самая большая фотография, стоящая в центре, была посвящена одному из самых счастливых дней в жизни родителей, и довольно неоднозначному для их детей, – выпускному. Два красавца брата в мантиях стояли, обнявшись, сверкая идеальными улыбками, родители по бокам. Отец, крупный мужчина, выглядел едва ли не ребенком рядом со своими сыновьями, хотя по ширине плеч и не уступал им. Браться наверняка жили в Сан-Франциско, и, судя по другим фотографиям, часто навещали родителей, нередко со своими девушками. Или же с невестами, иначе родители каждый раз недовольно косились бы на девушек и, словно между прочим, говорили бы, что пора уже заводить серьезные отношения.

Где сейчас были супруги? Может, сыновья успели увезти их, например, в Канаду, прежде чем реки беженцев застопорили все движение на трассах. Или же, что было более вероятно, они лежат и сейчас где-то на пляже, обнявшись, а в нескольких метрах от них пустой пузырек обезболивающего или сильного снотворного, которое выписывают старикам, бутылка лучшего вина из погреба, и, возможно, записка для сыновей. Эрику хотелось, чтобы они в последние часы жизни избежали безумия остального человечества. Все-таки именно их дом стал убежищем для его компании.

В небольшом городке вблизи Денвера, где жил Эрик, паника началась после утреннего обращения президента, где он упоминал об очаге неизвестной болезни, вспыхнувшей где–то в Огайо, из-за чего отменены все авиарейсы в стране, попросил сохранять спокойствие. В конце он произнес фразу, которой завершалось каждое обращение правительства, но никогда еще она не несла в себе столько смысла: “Да поможет нам Бог”. Вместо президента на экране появилось лицо мужчины с тяжелым гладко выбритым подбородком, в увешанном наградами кителе, который объявил о введении чрезвычайного положения, и повторно призвал добропорядочных граждан сохранять спокойствие, после чего вещание по всем каналам прекратилось, интернет продержался еще час.

Если уж они признали распространение заражения с экранов телевизоров, дела и правда плохи.

 В то же время во всех больших городах появилась военная техника, на дорогах поставили блокпосты, и это напугало людей куда больше, чем обращение.

Как позже сказал Сенди, заражение начало распространяться сутками ранее, и в течении нескольких часов информация об этом все равно разлетелась бы по всей стране, и правительство решило сыграть на опережение.  

Эрик просидел почти два дня в своей квартире, радуясь, что за день до того потратил последние сорок долларов, премиальные за статью в местной газетенке, на продукты, и не нужно выходить на улицу, где воцарился хаос.

 Немногие хотели умирать в своих домах, большинство пыталось куда–то бежать, надеясь, что, преодолев большое расстояние, будут в безопасности. Жители городов бежали из своих муравейников, сами того не зная, разнося вирус еще дальше. Фермеры, не любящие суеты, надеялись спастись в мегаполисах. В итоге все федеральные трассы, полупустые даже накануне праздников, оказались забиты.

Когда на улице все утихло, и стало понятно, что он сам не болен, Эрик решил покинуть городок. Он заглянул в небольшой магазин, где выбрал себе новую одежду из запечатанных коробок в подсобке, и отправился на поиски транспорта.

У трассы на окраине городка находился автосалон. Агонизируя, человечество рушило все, до чего только могло дотянуться. Автомобили, простоявшие за стеклянной стеной несколько десятков лет не стали исключением. Кто–то попытался угнать огненно-красный Плимут, и, пробив витрину, пронесся на нем через клумбу и вылетел на трассу, где тот остался лежать на боку после столкновения с грузовиком, перегородив две полосы. Остальные машины стояли на своих местах, но после близкого знакомства с битами в руках добропорядочных граждан больше не выглядели новенькими и готовыми покорять тысячи километров. Только белоснежный кабриолет Эльдорадо стоял в углу, печально взирая на своих собратьев чудом уцелевшими фарами. Его Эрик и вывел на улицу через дыру, оставленную Плимутом.

Он не рассчитывал встретить кого-то, даже не задумывался о том, есть ли уцелевшие, целыми днями ездил по узким дорогам, большинство из которых отсутствовали на новых картах, и о них знали лишь местные жители постарше, и, возможно, коммивояжеры. На ночлег останавливался в придорожных мотелях, завтракал в небольших забегаловках, и снова отправлялся в путь.

На одной из таких дорог он и встретил Бекки, золотоволосое чудо в светлых джинсах и белой рубашке, бредущее по обочине. Она заметно прихрамывала, и, казалось, вот-вот упадет, но, расслышав шум двигателя позади, не оборачиваясь, бросилась в сторону и спряталась за одним из дубов у дороги. Эрик подумал, что у девочки могли быть все причины избегать людей.

Он притормозил напротив, но не стал звать ее, зная, что этим только больше напугает. Солнце уже поднялось над горизонтом, и, хотя до полудня оставалось еще долго, заметно припекало, обещая настоящий ад днем.

– Через пять минут я снова заведу двигатель и поеду к Ханнингтону, это небольшой городок в пятнадцати милях отсюда. Если хочешь, можешь присоединиться ко мне, – произнес Эрик как можно громче, стараясь не кричать при этом, он терпеть не мог крик.

Он достал из бардачка карту и прикидывал дальнейший маршрут, поглядывая на наручные часы, и ровно через пять минут завел двигатель. Взглянув в зеркало заднего вида, он увидел там густо усыпанное веснушками лицо и пару ярко-зеленых глаз, которые любят некоторые писатели, и так редко встречаются в жизни.

 Эрик отошел от комода и вернулся к окну.

Над горизонтом уже показался тонкий серп молодой луны, слишком маленький, чтобы дать жизнь настоящей лунной дорожке, но его хватало, чтобы океан уже не казался бездной. Теперь он выглядел, словно огромный исполин с блестящей черной шкурой, и волны, омывающие берег, были его дыханием. В ветреную погоду грохот волн, должно быть, разносится на всю округу, но в штиль в комнате царила тишина, нарушаемая только дыханием Элис.

– Я должен его услышать, – прошептал Эрик.

Образ, вызванный вопросом Элис относительно океана, снова всплыл из глубин памяти, все еще расплывчатый, но уже не такой нелепый.

Подхватив с пола куртку, он направился к выходу, но замер у двери гостиной, с удивлением посмотрев на Элис, которую он знал всего две недели или чуть больше, с которой у него не было почти ничего общего, и он не упускал ни одной возможности подколоть ее, хотя раньше никогда за собой такого не замечал. Ее дыхание не казалось ему чужим и раздражающим, как дыхание девушек, с которыми он встречался, и непродолжительные отношения заходили довольно далеко, хотя и недостаточно, чтобы назвать их серьезными в понимании заботящихся родителей. Не задумываясь, он подошел к дивану, и поцеловал лоб Элис над правой бровью, где обычно лежала ее челка.

Все-таки не штиль, подумал Эрик, открыв заднюю дверь, когда легкий бриз встретило его прохладой и соленым запахом моря. Он набросил на плечи куртку и осмотрелся, сразу же заметил Сенди, сидящего в кресле–качалке в углу веранды.

Любого, кто увидит Сенди впервые, прежде всего поразит сочетание его габаритов, – такой же высокий, как и сыновья хозяина дома, но еще шире в плечах, – и умиротворенного выражения лица. Добродушная кличка, полученная от сослуживцев за цвет шевелюры, дополняла картину. Перед командованием он наверняка назывался совсем иначе, щелкая каблуками и отдавая честь, но командование осталось в прошлом, и здесь каждый назывался так, как сам того хотел. У Сенди были длинные, до плеч волосы, которые он отрастил, уйдя со службы в звании лейтенанта, они придавали ему еще больше схожести с медведем. Вечером Бекки заявила, что его прическу необходимо привести в порядок, и тут же принялась заплетать ему тоненькие косички.

Взглянув за него, сидящего, откинувшись в плетеном кресле, с бутылкой пива в руке, Энди рассмеялся.

– Что-то не так, солдат? – Строго спросил Сенди тоном, которым наверняка пугал людей, не знающих о его добром характере.

– Все отлично. Ты похож на хиппи. Довольно большого хиппи.

– Мир вам, – он поднял руку, сложив пальцы в соответствующем жесте, потом указал на второе кресло. – Любовь, травка, и что там еще они любили. Садись, травки у меня нет, но есть пиво, хотя и теплое.

Эрик отказался от пива, но сел рядом.

– Где остальные? – Спросил он.

 Бекки он увидел сам, та спала на небольшой скамейке рядом с верандой. На плетеном столике лежал незаконченный рисунок девочки, – Сан-Франциско с высоты птичьего полета, первые наброски она сделала еще утром, на обзорной площадке. По мнению Эрика, как и всех остальных, получалось у нее отлично. И эта похвала не имела ничего общего с заверениями родителей, которые не хотят расстраивать свое чадо.

Сейчас девочка выглядела совершенно обычным ребенком в обычном мире, приехавшим провести выходные с бабушкой и дедушкой. Эрик вспомнил первый день их знакомства. Сперва она боялась приближаться к нему ближе, чем было необходимо. И в каждую минуту была готова броситься наутек. А следующим утром Эрик проснулся от назойливых прикосновений к лицу, и, открыв глаза, увидел, как Бекки тычет в него прутиком. “Хочу убедиться, что ты не приснился мне”, – это были первые слова, которые он услышал от нее.

– Вижу, нашу принцессу ты уже нашел, а влюбленные вон там гуляют, – Сенди указал влево, где на песчаном холмике виднелась пара, медленно идущая вдоль берега. На фоне пляжа и бескрайнего звездного неба они выглядели, словно сошли со страниц брошюры агентства по продаже недвижимости.

“Вам придется выложить круглую сумму за этот особняк, но оно того стоит. Вам будут завидовать все знакомые и родственники, и, давайте будем честны, мы все в душе хотим, чтобы нам завидовали” – такая фраза вполне могла бы следовать за фотографией.

Мысль о том, что уже нет ни туристических компаний, ни агентств, а все их работники и клиенты мертвы, совсем не показалась Эрику страшной, скорее успокаивающей.

Джек и Джил мало рассказывали о себе. Они всегда были вместе, дополняли друг друга, иногда спорили, порой довольно яростно, но каждый раз легко приходили к согласию, что выдавало большой срок их отношений. Такие отношения определенно можно назвать более чем серьезными. Идеальными для пополнения в семье. Однажды Джек упомянул, что они должны были отправиться в Европу, и за пол часа до введения чрезвычайного положения они уже видели свой самолет, техники как раз проверяли топливные баки. Потом началась давка. Джек больше ничего не сказал, осекся под взглядом жены.

Каждый в их компании рассказывал ровно столько, сколько хотел сам.

– Что-нибудь есть? – Спросил Эрик, кивая на стоящий у ног Сенди большой армейский приемник.

– Нет, как и раньше. Только старые знакомые. – Сенди большим глотком осушил банку пива, и, смяв в своей большой ладони, замахнулся, чтобы бросить на большой местами пожелтевший газон вокруг дома, но передумал в последний момент, и положил ее возле кресла. Открыл новую, и посмотрел на Эрика. – Как думаешь, кроме нас еще есть выжившие?

Тот ответил, почти не раздумывая, он и сам часто задавался подобным вопросом, прикидывая шансы и пытаясь просчитать разные варианты с упорством ученого или детектива, нашедшего интересную задачку.

– Да, уверен, что есть. Мы за это время преодолели совсем мало, ни одни город толком не осмотрели, и то нашли друг друга. Кроме того, мы ведь выжили, и слишком самоуверенно считать, будто только у нас есть иммунитет.

– Как-то не слишком уверенно я себя чувствовал, когда смотрел, как в толпе один за другим падают люди.

Эрик пожал плечами. 

Они нашли Сенди в одном из городков недалеко от Лас-Вегаса, тот сидел, как ни в чем не бывало, под большим зонтиком в шезлонге посреди дороги, и держал в руке банку пива, совсем как сейчас. Он каждый вечер рассказывал что–то новенькое о своей службе или о семье. Его отец участвовал в операции в Ираке в прошлом столетии, сам Сенди уже в этом.

Но только пару дней назад, убедившись, что Бекки спит, он рассказал, что произошло в том городке. Его вызвали еще вечером, хотя он и оставил службу, дали отряд новобранцев и приказали удерживать толпу в случае непредвиденных обстоятельств. На следующее утро он увидел, как десятки, если не сотни тысяч людей, бросая машины в многокилометровых пробках, пытаются добраться до Лас-Вегаса. В полдень произошла первая драка у автомата с газировкой в одном из магазинов, а к вечеру в толпе появились первые зараженные, и солдаты пытались отделить их от остальных, чтобы не началась паника. Сенди видел, как фермер ударил его подчиненного, когда тот пытался отвести в сторону его жену, натужно кашляющую и не способную передвигаться самостоятельно, а в следующий момент почти все набросились на солдат.

Люди кричали, что это именно они виноваты во всем происходящем, обвиняли правительство и всех в форме, не обращая внимания, что перед ними не командование, отдающие приказы, а перепуганные мальчишки с оружием в руках. Сенди пытался оттащить взбешенного фермера, когда кто-то огрел его сзади по голове, и тем самым спас ему жизнь. В себя он пришел уже в мертвом городе, среди трупов.

Эрик все же взял одну банку и поморщился, сделав первый глоток. После вина пиво казалось совсем не таки уж и приятным. Еще более отвратительным, чем обычно, если уж быть честным. Он поставил банку на пол, надеясь, что привкус во рту исчезнет как можно быстрее.

– Сенди, как ты думаешь, этот вирус – дело рук человечества? Могло правительство сотворить нечто подобное?

– Если ты спрашиваешь меня, потому что я военный, – тихо сказал Сенди, и в этом вкрадчивом голосе слышалась настоящая угроза.

– Нет, не в том смысле. – Эрик задумался, как объяснить, чтобы его поняли правильно. – Ты же больше, чем все мы, знаком с армией, со всем этим, вот мне и интересно твое мнение, если ли там настолько безумные, или же тупые люди.  

 Сенди смотрел на него, прищурившись, почти минуту, потом сделал еще один глоток.

– Есть ли там безумцы? Скорее да, чем нет. Они совсем не такие, как их часто рисуют, но есть. Ты сам уверен в том, что вирус появился в лаборатории?

Эрик снова пожал плечами.

– Заражение по воздуху, полтора дня агонии и всегда один результат, за исключением таких, как мы. Будь это естественным вирусом, он бы появился где-нибудь в Азии или Африке, и уничтожил нас гораздо раньше, – глядя на звезды, близкие, как никогда, он рассмеялся. – Знаешь, а ведь это один из самых банальных сюжетов для книжечек в мягкой обертке, которые стоит читать только если совсем уж скучно, и второсортных фильмов. Правда, никто не мог предположить, что тела так и будут гнить на улицах и в домах. Обычно они превращаются в зомби, или их свозят в огромные общие могилы. В любом случае, никакой вони.

– Так напиши свою книгу, думаю, ты будешь первым, кто опишет подобное по собственным впечатлениям.

Эрик пристально посмотрел на Сенди, уверенный, что тот шутит, и что вообще он упомянул одним из вечеров о книгах, но широкое лицо, зарастающее светлой бородой, выглядело серьезным.

– Да ладно, как будто я не вижу, как ты время от времени что–то записываешь в свой блокнот.

Эрик тут же ухватился рукой за внутренний карман куртки, где и сейчас лежал блокнот, почти тетрадь, исписанный на три четверти, и почувствовал, как краснеет.

Теперь рассмеялся Сенди.

– Я даже подскажу тебе, как назвать свою книгу.

– И как же?

– После.

– После? – Эрик несколько раз мысленно повторил слово, уверенный, что Сенди шутит, но, все же, прикидывая, как бы выглядело такое название на книжных полках. – Нет, слишком коротко и неоднозначно… Лучше “После жизни”, подразумевая под этим жизнь человечества в целом. Или, еще лучше, “Жизнь после”.

– Вот видишь, – улыбнулся, поднимаясь. Сенди. – Ты уже всерьез думаешь об этом.

Эрик, рассмеявшись, попытался ногой достать здоровяка, но тот с неожиданной для своих размеров прытью отскочил в сторону. Спустившись на газон, он подхватил на руки Бекки, и замер у двери. Вдвоем они выглядели точь-в-точь как медведь и светловолосая принцесса из песни, но Эрик сдержал смех, зная, что объяснять придется слишком много.

– Вы с Элис еще не выбрали спальню? – Спросил Сенди.

– Нет, еще нет, – ответил Эрик, пропустив между ушей намек. – Эй, Сенди, ты не против, если я возьму твой приемник?

– Если только ты не собираешься его утопить, как псих, который не хочет, чтобы его нашли. Разбить ты его определенно не сможешь.

 Последние слова послышались уже из дома, и Эрик остался один.

Он подобрал банки, оставленные Сенди, свою, к которой больше не притронулся, и сложил в ведро в углу веранды. Теперь это был их дом, пусть и на день или два, и следовало содержать его в чистоте.

Приемник представлял собой металлический ящик размером с кейс для бумаг, способный выдержать небольшой взрыв, с торчащей из одного угла антенной и спрятанными под крышкой кнопками и небольшим экраном. Сенди оставил крышку открытой, и он автоматически искал сигнал подходящего качества, при этом дважды красный огонек становился зеленым, и снова краснел.

Один сигнал принадлежал автономному передающему устройству, спрятанному где–то в Лос-Анджелесе. В коротком сообщении говорилось, что уцелевшие должны продвигаться именно туда, там они найдут помощь и пищу, но, когда они добрались до города, обнаружили только обуглившиеся руины. Они так и не смогли найти передатчик, и, возможно, сигнал привлекал и других, подобно свету, зовущему мотыльков, но никто не хотел оставаться в окрестностях гигантского пожарища. Второй сигнал исходил от одной из радиостанций неподалеку. Транслирование вела аппаратура, работающая от генератора, и настроенная на повторение набора треков. Ди-джей лежал рядом с микрофоном, может, он специально запустил программу, чтобы она осталась на память о нем, или же включил повторение, намереваясь отойти в уборную и прокашляться.

Они не стали прерывать запись, но записали сообщение, что там нет никого живого, и каждый добавил по одной песне.

Эрик переключился на соответствующую частоту, и попал на свою песню.

– Так кто же хочет жить вечно? – Спросил он, вторя чистому мужскому голосу, и рассмеялся.

Последнее время он действительно непривычно много смеялся.

Подхватив приемник, который оказался куда тяжелее, чем кейс, он пересек газон и поднялся на невысокий холм, после которого начинался пляж. Прилив много дней назад унес с собой последний мусор, – пластиковые бутылки, обертки от шоколада и целлофановые пакеты, оставленный людьми, и белоснежные песчинки, казалось, светились, отражая свет звезд, и сами испускали ровное свечение.

Эрик подумал, что пляж наверняка рад таким изменениям в своей жизни.

Мимо прошли Джек и Джил, как всегда держась за руки. Молодая женщина улыбнулась и кивнула ему, ее муж, покосившись на приемник, торжественно сказал: “Рок жив, мужик”. Эрик смотрел, как они вошли в дом, и почувствовал непривычную гордость, ведь в чем–то Элис права, и именно он собрал их вместе.

Он прошел вперед, к одной из скамеек под навесом, установленных вдоль пляжа, приглушил приемник, и, сняв ботинки, прошел несколько метров босиком и вернулся обратно. Прохладный песок ласково щекотал ступни.

Океан все так же дышал. С каждым вдохом он забирал частичку берега и уносил в свои глубины, где песчинки будут лежать еще миллионы лет, пока существует Земля или же теплые потоки унесут частички берега очень далеко, может, даже к Японии или Австралии.

Все еще мысленно повторяя слова песни, он сел на скамейку и снова включил приемник, выбрал частоту наугад, прикрутил мощность так, чтобы шум пустого эфира не перебивал мягкий шелест волн, и закрыл глаза. Океан перед ним видел расцвет и гибель человечества, и оставался неизменным, и в то же время это был совсем другой океан, чужой для человека, океан нового мира.

Не было ни шума телевизора где-то вдалеке, ни смеха пьяных старшеклассников, ни визга тормозов в нескольких кварталах или гула пролетающего вверху самолета. Дома за его спиной выглядели, словно монолитные холмы, а спасательная вышка вдалеке – необычной радиовышкой.

– Все-таки я был прав, – торжествующе произнес он, вспомнив мальчика у окна.

Может, и его детская мечта увидеть города, построенные человеком, но возвращающиеся во владение природы, не такие уж и несбыточные.

 Когда на плечо легла чья-то рука, Эрик подскочил на месте от неожиданности.

– Ты все-таки ненормальный, – сказала Элис, стоявшая перед ним.

Она была в том же платье, на плечи наброшен плед, руки скрещены на груди.

Эрик выключил приемник и приготовился услышать длинную тираду, но девушка, ничего не сказав, села рядом, поджав под себя ноги, и набросила плед и на его плечи.

– Я думала, что ты уехал. Бросил нас и уехал, – произнесла она, глядя на океан.

– Уехал? Почему бы мне…

– Только не говори, что не думал об этом. Каждое утро ты просыпался раньше всех и долго смотрел вдаль. Иногда садился за руль своего монстра, пока остальные спали, и я думала, что больше не увижу тебя, но ты возвращался. А сейчас, после того, как ты не сумел ответить, куда нам дальше, – она замолчала, и добавила уже более привычным гневным голосом. – И не говори, что не думал!

Эрик промолчал. Он не чувствовал ни стыда, ни раскаяния, и действительно не раз думал о том, чтобы вернуться к своему одиночеству. Сперва его останавливала Бекки, которая нуждалась в помощи, потом к ним присоединилась Элис. После появления Джека и Джил он мог не беспокоиться о судьбе первых попутчиц, но уже что-то другое останавливало его.

Внезапно Элис поцеловала его в щеку, быстро и легко. Эрик озадаченно посмотрел на нее.

– Это я возвращаю твой поцелуй в доме. И не смотри так удивленно, ты меня поднимал, словно мешок с мусором, мертвого разбудил бы.

Она нерешительно улыбнулась, и он подумал, что крошечные ямочки на щеках, – небольшой изъян кожи, – и челка, скрывающая один глаз, делают ее улыбку уникальной и прекрасной.

– Тогда почему ты прикидывалась?

– Не знаю. Наверное, хотела узнать, насколько далеко ты зайдешь. И как долго будешь размышлять. Не беспокойся, – опережая его слова, добавила она. – Ты не провалил проверку.

Прежде, чем он сумел ответить, она подалась вперед и поцеловала его снова, на этот раз в губы, так же быстро, но уже не так легко, как впервые.

– А это за то, – сказал она, тут же повернувшись к океану. – Что забрал меня с той остановки. И не пялься на меня, иначе останешься сам.

Эрик рассмеялся. Сдерживался со всех сил, но это оказалось сильнее его, за что тут же получил кулачком под ребро. Он все еще смеялась, когда Элис, приподняв плед, положила его руку себе на плечи.

– Теперь рассказывай, что ты тут делал, – потребовала она. – И не думай увиливать. Ты единственный из нас, кто еще не поделился своей историей с остальными.

Эрик хотел возразить, что их небольшой разношерстой компании слушать его будет только она, остальные наверняка спят, но знал, что спорить бесполезно.

– Ладно, сама напросилась. Только пообещай, что не будешь смеяться.

– Еще чего. Ты же не пообещал мне, что не будешь меня подкалывать.

– Наверное, это честно, – он сделал паузу, подумав, что такой вечер как нельзя лучше подходит для подобных историй. Только такой, и никакой больше. – Когда я был маленьким, я выменял у кого-то из старших парней старый приемник на батарейках. У него постоянно отваливалась задняя крышка, и батарейки держались на скотче, но он работал, хотя и принимал сигнал всего с двух станций. Одна принадлежала местной религиозной общине, и там всегда говорили о месте человека в мире, или, что особенно было по душе пасторам, или кто там вел трансляции, о судном дне. Вторая станция мне нравилась куда больше. Днем там крутили рок, ночью кантри. Впрочем, рок меня тогда интересовал не больше, чем гневные тирады негра, ударившегося в религию. Я включал приемник в дождливые дни, когда сигнал прерывался, садился у окна, как сейчас, и слушал шум помех.

– Помехи? – Она пристально посмотрела на него. – Ты слушал эфирный шум?

– Да, будешь слушать, или мне помолчать?

– Бука, – прошептала девушка.

– Я слушал помехи, и смотрел на дождь, как тяжелые капли падают с тяжелых грязно–серых туч и разбиваются о секло. Тогда очень легко было поверить, что этот шум – на самом деле звук волн огромного моря, не обязательного синего, а, скажем, зеленого или красного, омывающего берега, на которые никогда не ступал человек. Берега другого мира. И, когда среди туч на мгновение показывалось чистое небо, я был уверен, что вижу другое небо. Не наше.

– Ты правда верил в это?

– Да. Знаешь, каждый мальчишка в душе искренне верит, что он особенный. Вот и мне казалось, что мне попался не обычный приемник с отломанной антенной, а рация, потерянная путешественником из другого мира, и иногда я слышу отголоски его мира, шум их океана, похожий на помехи. Пока другие думали, как бы заглянуть в девчачью раздевалку, или мечтали о том, как взять автограф у любимого бейсболиста или футболиста, я смотрел на дождь и грезил о других мирах. Я понимал, что побывать там невозможно, и дал себе обещание увидеть побережье океана если не в параллельной вселенной, то хотя бы одного из наших.

– И что случилось потом?

– Потом я повзрослел. Так я думал.

Эрик замолчал. Он не мог вспомнить, когда рассказывал кому–то о своем старом приемнике, который, наверное, и сейчас пылиться где–то на чердаке родительского дома вместе с его книгами и велосипедом. Но Элис не рассмеялась, вообще ничего не ответила.

Прислушиваясь к шелесту волн, он подумал, что если бы время повернулось вспять, и перед ним стал выбор, выпустить ли вирус на свободу, или спасти человечество, он бы не задумывался ни секунды.

– Знаешь, Эл, что я сейчас понял?

– Нет, Эрик, и ты отлично знаешь, что я не люблю загадок.

– Иногда мечты сбываются.  

  

 

Балбес

 В десантном отделении было чертовски жарко и нещадно трясло. Впрочем, так было практически всегда, кроме блаженных двух-трех дней после техобслуживания машин их батальона. Тогда их старенькие рабочие лошадки, прозванные в народе «Мыльницами», неспешно чапали в сторону фронта по неплохой дороге, заправленные хорошенькой солярой. А сейчас в салоне воняло паленым салом и жжеными тряпками, потому что заправляться пришлось какой-то ослиной мочой, а не нормальным топливом. Ах да, кондиционер, естественно, сдох на второй день после починки во время ТО.

 Марис бросил попытки заснуть и встал с сидений. Хотя как сказать встал… Принял чуть более вертикальное положение, большего достигнуть в тесном десантном отсеке было невозможно. Повезло хоть, что их рота изначально была недоукомплектована, поэтому во всех машинах было по два-три свободных места. Хотя вон, в шестой роте изначально был полный личный состав, а сейчас машины посвободнее, чем у них… Марис сплюнул и стукнул себя по лбу. Пронесло пока – и спасибо.

 Бронемашина особо сильно подскочила на очередной выбоине, и Марис сильно стукнулся макушкой о поручень. Под ним в корпусе машины что-то сильно задребезжало.

 -Крю… - тихо ругнулся он и слезящимися глазами посмотрел на открывшуюся кормовую дверь.

 В проеме показался сержант Якуб. Сплюнув в сторону, он оглядел салон и весело пнул ближайшего у нему солдата. Хорошо, что Марис сидел в другом конце…

 -Вылезайте, засранцы, у нас гусеницу расхреначило. Щас менять будете.

 Все заворчали, а Марис был доволен. Работать – это хорошо. Лучше, чем просто ехать и думать. Хотя макушка сильно болела, наверняка будет шишка. И каску нормально не наденешь…

 -Балбес! – раздался зычный выкрик сержанта, и Марис замер.

 -Я! – рефлекторно крикнул он и уже после подумал, зачем это сержант его зовет.

 -Пойдешь со мной. Наведаемся к штабникам, возьмем у них карты и частоты для связи.

 На секунду в машине повисла тишина.

 -Будет бой? – спросил Марис чуть осипшим от дремы голосом. По крайней мере он хотел, чтоб это было от дремы.

 -Будет вам бой, шакалы, - криво улыбнулся сержант, – Сегодня ночью вдоволь настреляетесь!

 Протиснувшись мимо замешкавшихся товарищей, Марис выпрыгнул на улицу. Обернувшись, он увидел, что их «Мыльница» влетела в воронку от снаряда Здроваша. Это была старенькая ракетная артиллерия, пылившаяся на складах со времен Второй Войны до недавнего времени. Крайне негуманное оружие, хотя довольно эффективное. Чертовы партизаны, ничего порядочного в них нет! Марис оглянулся и сквозь марево от горячего асфальта увидел в хвосте колонны парочку торчащих в небо здоровенных коробов, поделенных на отдельные трубки. Ну а чем их ещё теперь бить…

 Перехватив автомат поудобнее(ремень был не по размеру, постоянно сползал), Марис заспешил за сержантом. Пройдя мимо десятка «Мыльниц», они дошли до чуть ушедшей вперед штабной машины. Поменять гусеницу «Мыльнице» - дело недолгое, но колонна, судя по всему, итак собиралась встать в скором времени, и их подполковник, старенький и, как грешно думал Марис, туговатый на голову коренастый мужичок по фамилии Качмар, решил совместить приятное с полезным и остановить колонну на плановый отдых.

 -Товарищ подполковник, разрешите до… - начал сержант Якуб, но подполковник лишь отмахнулся.

 -Сержант, скажи пока своим засранцам поторопиться, а потом пусть подтягиваются по обочине до дистанции в десять метров. Через полчаса подойдешь.

 Сержант развернулся и с хмурым выражением лица пошел назад. Марис снова пошел за ним, улыбаясь. Сержанту не нравилось, когда его бойцов обзывал кто-то, кроме него. Хороший человек!

 Пока они возвращались, Марис перестал улыбаться и нахмурился. Ведь сегодня будет бой… Нет, не первый для него, уже далеко не первый. Но бои он совсем не любил.

 -Сержант, разрешите… - неуверенно начал он и замолчал.

 -Чего тебе, балбес? – немного отрешенно отозвался Якуб, глядя в небо.

 -А что… Что сегодня ночью будет?

 Сержант помолчал пару секунд и вздохнул. Они остановились, не дойдя несколько машин до их «Мыльницы», вокруг которой суетились солдаты. Якуб вытащил из нагрудного кармана помятую пачку, выбил оттуда две сигареты и дал одну Марису. Курить Марису не нравилось, но сигареты выдавались только сержантам, и обижать Якуба, отказываясь, он не хотел.

 -Будем брать Вролень. Там щас партов хоть жопой жуй, да ещё и артиллерии уйма, ещё той, что они у нас под Гульвичем отжали. Бить их будем полным составом, да ещё подполкан сказал, что нам аж четыре танковых взвода на усиление придадут. Так что вдарим им сегодня ночью по полной!

 Марису показалось, что после таких слов надо улыбнуться или хотя как-то показать, как они будут сегодня ночью здорово вдарять, но сержант хмурился. Марис не знал, почему, может, сигареты плохие попались. Он затянулся и закашлялся. Для него любые сигареты были плохими.

 -Эх, балбес, говорил же тебе, не всасывай разом до фильтра, - все-таки улыбнулся сержант и бросил окурок в канаву, - Ладно, дуй к нашим, я догоню.

 Сержант спустился с насыпи и с треском залез в кусты, а Марис бегом заспешил к их «Мыльнице».  В этот момент домкрат-двадцатка подломился, и машина с диким грохотом упала на брюхо, чудом не придавив никого из прыснувших во все стороны солдат.

 -Жопорукие макаки! – раздался из кустов зычный голос сержанта.

 Марис знал, что сержант сейчас улыбается. Хороший человек.

***

 К моменту, когда их батальон полностью расположился к северу от Вроленя, уже начало темнеть. Их взвод расположился в чахлой лесопосадке, за которой шло полкилометра пустой земли, после которой начинались ряды стареньких одноэтажных деревенских домов. «Прямо как у бабушки, в Гурчево» - подумал Марис. Через пару месяцев, когда совсем наступит лето, все это поле наверняка зарастет полевыми цветами…

 Он одернул себя. В тех домах живут чертовы партизаны, и нечего расслабляться и думать о лете. Наверняка, пока он тут устроился в кустах и смотрит на поле, с другой стороны какой-нибудь парт уставился на эту лесопосадку через прицел пулемета, а может, даже через оптический прицел…

 Марис невольно втянул голову в плечи, прячась от невидимого снайпера, но потом одернул себя. В сумерках, посреди кустов, даже самый лучший снайпер не смог бы его разглядеть. Разве что прицел с тепловизором. Но такие могут быть только у… Ох…

 -Товарищ сержант… - чуть ли не про себя прошептал Марис, зажмурившись в ожидании неотвратимого выстрела какой-нибудь суперсовременной снайперской винтовки. Выстрела все не было, и он повторил чуть громче, - Товарищ сержант!..

 -Чего тебе, балбес? – раздалось из соседних кустов. Марис вздрогнул: в темноте казалось, что сержант сидит в шаге от него.

 -Как вы думаете, а там… В городе, то бишь… Могут вместе с партами сидеть и гузки?..

 -Чего, ссышься от страха уже? – усмехнулся где-то в темноте сержант, - Хрен его знает, есть там они или нет. Нет – хорошо, значит, просто покрошим сегодня всех партов. Есть  - тоже хорошо, значит завтра пуховики домой отправят сотенку гробов.

 Марису показалось, что сержант немного напряжен. Почему, он не знал. Может, холодно было. Все-таки ранняя весна, ночи ещё совсем холодные.

 -Как думаете, а они могут нас побить?

 Сержант лишь коротко хохотнул, и Марис застыдился. Как же, не могут их побить совсем! Сам Марис с киречинцами не сталкивался, только слышал рассказы солдат из других батальонов, как те встречали этих чертовых оккупантов. Как те вкатывались на поле боя на своих размалеванных современных танках, и как красиво эти танки горели один за другим под метким огнем наших гранатометчиков. Марис широко улыбнулся в темноту. Наверно, их уже не одну тысячу обратно через границу мертвыми отправили. Странно только, что до сих пор границу не закрыли, да и война как-то официально не объявлена...

 Ну да ладно, им там, наверху, наверняка виднее, как этой Киречии посильнее вломить за то, что к нам полезла!

 Где-то далеко слева, ближе к городу, сильно полыхнуло. Через секунду до сидящих в кустах солдат донесся глухой раскат взрыва, к которому тут же примешался стрекот стрельбы.

 -Началось, сержант! – выдохнул Марис, вытягивая шею и совсем позабыв о своих страхах быть убитым притаившимся снайпером.

 -Не, это не у нас. Это рота Гульбая, они должны были город с запада обойти. Видать, нихренашеньки у них не получилось. А значит, что нам бы уже сейчас выступить. Вот только приказ у нас – ровно в восемь выдвигаться, так что ждем ещё десять минут!

 Марису не хотелось ждать, ведь их товарищи по батальону уже вступили в бой. Да и раз все пошло не по плану, надо было ударить всем вместе! Но раз был приказ ждать, значит, наверно, тем, кто сверху, виднее. А значит, надо ждать.

 Спустя минут семь сержант плюнул и отдал громкий приказ на подъем. Естественно, по всей лесопосадке его голос не донесся бы, и в бой мог пойти только их взвод, но другие комвзвода из их роты, видимо, подумали так же, как и сержант Якуб, и из темноты послышались схожие приказы.

 За их спинами раздалось громкое тарахтение, сквозь заросли прорвался свет фар, и через лесопосадку, ломая куцые деревья, стали ломиться их БМП. Шли они не слишком быстро, чтобы не подавить сидевших в кустах солдат. Когда в паре метров от Мариса проехала «Мыльница» его взвода, он увидел в красном свете её габаритов напряженное лицо сержанта, стоящего по другую сторону свежей просеки.

 -За машиной! – отдал он короткий приказ.

 Вырвавшиеся вперед машины начали поливать окраины города огнем из автопушек. Урчащие, с красными полосами вдоль бортов, освещенные светом собственных фар и габаритов, да ещё и всполохами пламени, с распахнутыми дверцами десантных отделений, за которыми гуськом шли солдаты – «Мыльницы» выглядели сейчас действительно грозно. Ну и что, что самым молодым из них было лет на десять больше, чем самому Марису?

 -Ну что, бурлит кровушка? – весело гоготнул сержант, когда Марис пристроился рядом с ним за ползущей через поле «Мыльницей».

 -Ага! – широко улыбнулся Марис.

 Сердце колотилось, руки чуть дрожали, как всегда перед боем. Это и хорошо – нельзя расслабляться! Издав что-то наподобие боевого клича, Марис злобно передернул затвор автомата. Патрон, находившийся в патроннике, вылетел в сторону, звякнул об отрытую дверцу БМП и упал куда-то в траву. Значит, у него будет на один патрон меньше…

 -Вот балбес! – хохотнул сержант Якуб и хлопнул Мариса по плечу.

***

 В деревенской части города они никого не встретили. Ну то есть совсем никого, ни партизан, ни гузок, ни даже мирных жителей. Практически во всех домах свет был погашен, дым из труб не шел. Только один раз, уже подъезжая к концу ряда домов, Марис увидел во дворе одного из домов старуху, коротая с чем-то белым на руках, курицей, кажется, поспешно вбежала в дом.

 Оглянувшись, Марис увидел, что один из домов начинал гореть. Видимо, один из снарядов БМП поджег крышу. Свет в доме не горел, так что, наверно в нем никого не было. Наверно… Марис подумал, что в подвале могли сидеть люди, но тут же отбросил это мысль. Ведь если бы в домах сидели бы люди, их «Мыльницы» бы не стреляли так, верно?

 А бабка – наверно, сама по дурости осталась. Может, вообще чертовым партам помогала.

 За деревенскими домами был пустырь с проходящей по нему дорогой. Чуть в стороне от направления их движения стояла автозаправка. Судя по виду, она уже горела.

 -Куда мы? – спросил Марис.

 -Так в город же, куда ж ещё, - ответил сержант, - щас все было спокойно, но как дойдем до многоэтажек, наверняка начнется. Не может быть такого, что б первая рота уже двадцать минут бой вела, а у нас тут вообще никого не было.

«Мыльницы» тронулись, и через полминуты их взвод уже наполовину пересек пустырь. Два других взвода обходили поселок слева, один справа. Их взвод, прошедший через поселок, вышел вперед где-то на сотню метров и дошел до дороги первым. И в этот момент прилетел Здроваш.

 Первые два снаряда взорвались в сотне метров правее, так, где должен был быть первый взвод, двигайся он параллельно взводу сержанта Якуба. Секунду стояла тишина, только шелестела оседающая земля, и Марис очень хотел, чтобы эти два снаряда были единственными, но он знал, что Здроваш стреляет не так. И через пару секунд после первых прилетели ещё десятки снарядов.

 Сержант что-то заорал, но что – Марис не услышал из-за визга подлетающих снарядов и грохота разрывов. Якуб с силой толкнул его в десантное отделение, за лямку автомата закинул ещё одного солдата, шедшего рядом с ними, и запрыгнул сам. Посмотрев вперед, Марис увидел, что через боковые дверцы в машину набились уже все, шедшие с ними.

 -Газуй! – заорал сержант Якуб. Марис не думал, что мехвод его услышал, но машина уже через пару секунд сорвалась с места.

 Марис из-за резкого старта чуть не соскользнул с сидения, на котором лежал, в открытую заднюю дверь. Сержант Якуб поймал его за рукав и, подтянув, помог сесть.

 -За поручни держись, балбес, - бросил сержант и захлопнул заднюю дверцу, - Эй, спереди, форточки прикройте!

  «Мыльница» с ревом неслась вперед. По двум последовательным толчкам, когда машина наклонялась сначала назад, а потом вперед, Марис понял, что они переехали дорогу. Грохотало все ещё сильно, осколки щелкали по броне, но весь залп, видимо, пришелся не по ним, так что им повезло. Марис надеялся, что по другим взводам попало не сильнее.

 Спустя где-то минуту «Мыльница» резко затормозила, из-за чего пара стоявших солдат упала, и мехвод спереди изрядно выматерился.

 -Куда теперь, сержант? – раздался его голос, - Если просто заедем между домами, могут пожечь.

 Сержант на секунду замер, словно прислушиваясь, после врубил рацию, висевшую у него на поясе.

 -Второй взвод, покинуть машины! – скомандовал сержант Якуб, - Двигаемся вдоль зданий за первым отделением, огонь по противнику без команды!

 Марис остолбенел. Так часто с ним бывало и раньше. Когда надо было делать что-то ответственное, говорить с кем-нибудь важным или, как в последние полгода, идти прямо в бой. Он очень не любил это состояние, но поделать с собой ничего не мог. Замирал, словно кура перед колодой для рубки, на которой ей должны были голову снести.

 Один из солдат, Васюк, отвесил ему смачный подзатыльник.

 -Не залипай, кукля, не то весь бой проспишь, - подмигнул тот Марису.

 -Ага… - пробормотал Марис и встал, поправив автомат, - Ага, не буду…

 Сержант распахнул заднюю дверцу, за спиной Мариса, судя по звуку, распахнулись обе боковые дверцы, и все их отделение дружно с криком вышло из «Мыльницы» в ночь, встретившую их стрекотом автоматных очередей и грохотом тяжелых пулеметов.

***

 Было очень темно, голова болела, а во рту словно засел липкий теплый комок, не дававший пошевелить языком. Марис застонал и попробовал пошевелиться. Руки и ноги словно завязли, слушались плохо. Марис зашевелился усерднее, запаниковал, попытался рывком встать и упал на пол. Голова взорвалась болью, вдруг стало очень светло, и Марис понял, что был укрыт одеялом. С трудом до конца разлепив глаза, он огляделся. Упал он с дивана, стоявшего в какой-то жилой комнате. Маленькие окна, на стенах, обитых старыми обоями, висела пара маленьких картин и икон. На столе, стоявшем в углу, тикали часы. Напротив дивана на тумбочке стоял старенький телевизор.

 Марис попытался встать, голова снова отозвалась вспышкой боли, и он расслабился, лежа на полу, наполовину укрытый одеялом. Закрыв глаза, он попытался думать. Что это за место? Вроде простой сельский дом, каких полно в любом поселке в Шеции. Но как он тут оказался. Поймали чертовы парты?!

 Марис попытался вспомнить, как тут оказался. Помнил, как они вошли в город, как их встретили огнем чертовы парты. Врагов было много, но у их роты были БМП, которые хорошо помогали в бою, да и их самих было много. Марис помнил, как они застряли через пару кварталов и не могли прорваться, как две «Мыльницы» сожгли гранатометами. Помнил, как пришли танки усиления. «Смотрите, вот они, Дамаски! – закричал при их виде сержант Якуб, - Хрен эти партизаны их…». В этот момент один из танков получил гранату прямо в лом, рванулся вперед и завертелся на месте. Марис помнил, как сержант выругался и отдал приказ прорываться дальше. Они начали движение, а потом…

 Марис в ужасе сжался, когда услышал шаги. Он понял, что его ранили, что его поймали чертовы партизаны, что он теперь в руках врага! Что теперь его будут мучать, что теперь он пленный, что теперь его будут пытать!..

 -Господи!.. – раздался прямо над ним тихий голос.

 Марис, разлепив глаза, увидел стоящую над ним девушку тулупе, накинутом поверх платья. «Красивая» - подумал он. Девушка секунду смотрела на него, а потом, ахнув, выбежала из комнаты.

 -Дядя! – услышал Марис её крик.

 Где-то в доме раздались ещё голоса, и через полминуты в комнату вошел пожилой, но крепкий мужчина. Марис в ужасе на него уставился, ожидая побоев, но тот не проявлял агрессии. Лишь покачал головой.

 -Как же это ты с дивана-то бахнулся? – прокряхтел он, приседая.

 Марис, икнув, попытался отодвинутся. Мужчина посмотрел на него удивленно, но не остановился и, на удивление крепко взяв Мариса подмышками, посадил его на диван. Он резкого движения голова Мариса снова сильно заболела, и он, охнув, осел на диване, словно куль с бельем.

 -Яла, воды принеси! – крикнул мужчина замершей в дверях девушке.

 Девушка выбежала из комнаты, а мужчина помог Марису улечься и накрыл его одеялом.  Только сейчас Марис понял, что в доме холодно.

 -Ничего, ты, главное, не дергайся, - сказал ему мужчина, хоть и не слишком добро. Марис снова начал бояться, - Как чувствуешь себя?

 Марис только смотрел на него во все глаза. Мужчина вопросительно смотрел на него ещё секунд десять.

 -Не понимаешь, что ли? Сильно контузило?

 Марис не ответил. В этот момент девушка вернулась с жестяной кружкой, в которой оказалась теплая вода. Марис залпом осушил кружку, немного залив себя. Гадкое ощущение во рту и горле стало послабее.

 -Так чего, говорить-то можешь? – снова обратился к нему мужчина с раздражением в голосе.

 -Марис Бойко, второй взвод второй роты семнадцатого отдельного механострелкового батальона, - запинаясь, выговорил Марис. Он помнил, что так надо говорить, когда попадаешь в плен.

 -Чего?! – вылупился на него мужчина. Почесав макушку, махнул на него рукой, - Совсем дурной вояка, видать. Марис, значит… Прям как мой двоюрный брат.

 Марис не ответил, только во все глаза смотрел на мужчину. И не мог понять, в плену он все-таки, или нет? Ведь не связали его, и не били. Хотя голова болела сильно, и, подняв руку, Марис нащупан бинтовую повязку.

 -Это… Вы меня так?.. – запинаясь, спросил он.

 -Ну да, - ответил мужчина, отчего внутри у Мариса все сжалось.

 «Значит, будут бить» - ясно подумал он.

 Мужчина, услышав что-то с улицы, вышел из комнаты, и Марис немного расслабился. Хотя бы сейчас бить не будут. Хотя он был не один. Повернув голову, он уставился на девушку. Та смотрела на него во все глаза, а увидев, что и он смотрит на неё, густо покраснела.

 -Я… - пробормотала она, отвела взгляд, снова посмотрела на него, - Яла меня зовут.

 -Марис, - бездумно ответил Марис и посмотрел на дверь.

 -Его Томаш зовут, - сказала Яла, - Он дядя мой.

 Сделав пару нерешительных шагов, она остановилась в метре от дивана.

 -Тебя подобрали во Вронеле. Из города все уходили, и… Ну… не бросать же было… - девушка отвела глаза, - Тебя в голову ранило, ты без сознания два дня был. Больниц тут нет у нас, а дядя согласился тебя выходить, вот и…

 -Так… Голову не вы мне?.. – пробормотал Марис.

 -Что? – переспросила Яла. Через пару секунд, поняв, о чем он, покраснела ещё гуще, - Нет, конечно, мы только забинтовали тебя! Тебя во время боя ранило.

 -Сержант Якуб! – воскликнул Марис. Голова снова стрельнула болью, - Мой взвод… Что с ними?!

 -Ну… - девушка замолчала надолго, после через силу продолжила, - Не знаю, что с твоим сержантом, но ваших там много побили. И наших тоже. Город войска не взяли, поэтому к утру сильно артиллерией побили. Вроде собираются ещё наступать потом, вот из города все и ушли.

 Марис тупо смотрел на неё. О чем она? Может, не так его поняла, или он не так понял. Зачем из города всем уходить? Ведь обычных людей там уже наверняка не было, не могли же они там во время боя сидеть! А зачем артиллерией работать? Она же сказала, что город взять не смогли. Значит, работали по гребаным партам? Но тогда кто уходил? Партизаны? Но не партизаны же его подобрали! Они бы ни за что… Да и Яла сама – точно не партизан, и дядя её не похож. Тогда зачем…

 У Мариса снова сильно заболела голова. Он не понимал, про что говорит эта девушка, а расспрашивать сил не было. Был бы рядом сержант Якуб, объяснил бы все. Сержант… Марис очень надеялся, что с сержантом все хорошо.

 Иначе кто же ещё объяснит ему, что произошло и что делать?!

***

 Через два дня Марис уже мог почти нормально ходить. В доме, кроме него, Ялы и Томаша была ещё мать Томаша, древняя старуха по имени Гуя, которую Марис лишь раз видел.

 -Вот такие идиоты и помогли Риазу развалить… - пробормотала эта старуха из дверей комнаты, в которой лежал Марис, когда тому Яла меняла повязку на голове.

 Яла ухаживала за ним, помогала есть, часто ему что-то рассказывала. Сначала она сильно его стеснялась, но после пообвыклась и говорила свободнее. Марис вначале немного цепенел, он же был почти в плену, как-никак, а потом, сам того не замечая, сам разговорился с ней.

 Выяснилось, что родилась Яла в соседнем с ним городе, правда, когда она была маленькая, она с родителями и уехала сюда, на север страны. Тут она и выросла, ходила до войны в сельскую школу, потом помогала матери на хуторе. О родителях она почти не говорила, а Марис не спрашивал. Рассказала, что жила последние полтора года, почти с самого начала войны, с Томашем здесь, в Ляровке. Во Вронель ездила вместе с Томашем, хотели печку купить для дома, так как без электричества не было, и в доме было холодно. А тут бой…

 Томаш тоже ухаживал за Марисом, помогал тому дойти до туалета во дворе, но был немногословен. Марис думал, что Томаш злится на него за то, что тот солдат. Но за что тут злиться-то?.. Он же просто помогал правительству с партами справиться, да с вторжением кичерцев! Он стану защищал! Но Томашу он это не объяснял, боялся, что его не поймут.

 Яла, например, его не понимала. Он пытался ещё у неё узнать о том, что произошло во Вронеле и где его батальон, но та снова говорила о том, как артиллерия била по городу, пока там были мирные жители. А ведь так не могло быть, верно? Значит, они не понимали друг друга.

 Вчера к дому приходили какие-то люди. Через окно Марис увидел, что они в форме и с оружием и обрадовался, что это солдаты его батальона его нашли. Но потом, когда он понял, что форма у них другая, он догадался, что это партизаны! Он очень испугался и спрятался за угол, чтобы его не увидели в окно. Парты громко стучали в дверь, к ним вышел Томаш, и они долго о чем-то ругались. Потом чертовы парты ушли, и Марис подумал, что ругались они с Томашем из-за него. Но почему они ушли?

 Сегодня Томаш дал ему свои вещи, которые, пусть и оказались чуть широковаты, подошли Марису. Когда тот переоделся, Томаш хмуро оглядел его и позвал за собой.

 -Будешь мне помогать, нечего бока пролеживать, - сказал ему Томаш, когда они вышли на улицу.

 Возле дома стояла старая «Табуретка», может, ещё дораспадных времен. Взяв с заднего сиденья шапку, Томаш кинул её Марису.

 -Бинты прикрой, народ не пугай, - сказал он и сел за руль. Когда Марис сел рядом, махнул рукой выглянувшей в окно Яле, - Если кто будет спрашивать – ты мой племянник, зовут так же, но никакой ты не солдат!

 Марис кивнул, задумался и спросил:

 -Не спрашивать, чтоб меня партизаны не расстреляли?

 Томаш секунду хмуро на него глядел, а потом, не сдержавшись, захохотал.

 -Какое, блин, партизаны забрали?! Они итак знают, где ты, приходили уже вчера. Ругались, чтоб тебя в госпиталь местный отвезли, там щас появились места. Вот только в этом госпитале с тебя бы глаз не спускали, да и вообще вряд ли просто так отпустили бы, чтоб  со своими не скантовался снова. Но блин, какие ты им секреты-то выдашь? Сам нихрена ж не знаешь. Это у них так, бзик на почве ответственности.

 Марис задумался. Как это, они знают, что он здесь? Но почему ничего не сделали?! Ему-то говорили, что если его поймают парты – либо запытают, секреты выведывая, либо просто расстреляют!

 -А не стоит говорить, кто ты, чтоб  тебе в глаз никто сгоряча не дал, - снова заговорил Томаш, - Народ щас неспокойный, ты сам должен догадываться. Но расстрелять?!

 Томаш помолчал пару секунд и снова засмеялся.

 -Скажешь тоже, балбес, - сквозь смех проговорил он, и Марис вдруг сам заулыбался.

 Доехав до соседнего села, они с Томашем на пилораме загрузили полный багажник дров. Томаш ещё два дня назад съездил за печкой в другой город, только пилораму закрывали, за дровами было не съездить. После этого они заехали в сельский магазин. Марис остался в машине, пока Томаш ходил внутрь. Голова у Мариса уже почти не болела, рана подзатянулась, но просто так ходить на люди он побаивался.

 Когда Томаш вернулся, вид у него был совсем хмурый.

 -Закрыто? – спросил Марис, но тут же подумал, что не может быть закрыто, ведь у Томаша в руке пакет с продуктами.

 -Какое там… - пробурчал мужчина, заводя машину. Некоторое время ехали молча, потом Томаш снова заговорил, - у нас же электричества нет, телевизор не работает, вот новостей и не слышим. А Вронель, оказывается, ваши войска взяли. Хотя от самого города там мало что осталось… А раз взяли – скоро сюда пойдут.

 Марис молчал, а Томаш, покосившись на него, хмуро уставился на дорогу.

 -Что делать будешь? – через некоторое время спросил Томаш, - К своим вернешься? Мы-то тут вряд ли, получается, надолго останемся, если войска прямо здесь проходить будут.

 Марис непонимающе уставился на Томаша.

 -Как это, к своим вернуться… А… Я же у вас…

 -Чего ты у нас?-  буркнул Томаш, - Заложник, что ли? Мы тебя не держим. Ты, конечно, не боец сейчас, с битой-то головой, но к своим можешь вернуться, если хочешь. Вряд ли нашим ополченцам это понравилось бы, но они тут – не власть, так что могут только ругаться или просить. Ведь сейчас ты не солдат.

 Томаш замолчал, а Марис сидел, как обухом стукнутый. Вернуться… К своим? То есть в армию? Сержант Якуб... Может, их взвод как раз город и брал? Но как это так – он не солдат?! А кто же он тогда сейчас?

***

  Марис был во дворе с Ялой, помогал ей развешивать белье. День был солнечный, так что высохнуть должно было быстро. Яла что-то про себя напевала, а Марис думал. Он вообще много думал последние дни. Не мог понять, что ему делать. Не солдат… Он и правда, получается, был сейчас не солдатом. Без формы, без автомата, сержанта Якуба, да вообще какого-нибудь командующего сержанта не было. И взвода не было, и роты, и батальона… Точнее, где-то они были, но совсем далеко от Мариса.

 Уйти отсюда и вернуться к своим? Но как так? Он не знал, где свои, не знал, жив ли сержант Якуб и их взвод. Да и как? Просто прийти и сказать «Здрасьте»? Глупость какая… Да и не было указа вот так возвращаться. И никто отсюда ему не говорил уходить. Как же это глупо, когда никто не говорит тебе, что делать!

 Марис приложил руку ко лбу и зажмурился. Яла прекратила вешать белье и взволнованно посмотрела на него.

 -Снова голова болит? – спросила девушка.

 -Нет, просто… - Марис не знал, как сказать. Он многое не знал, как сказать, - Глупости всякие просто.

 -Марис, ты... Ты уйти хочешь?

 Марис в удивлении посмотрел на Ялу. Как она догадалась, о чем он думал?

 -Я не знаю, правда. Просто не знаю, что делать, - ответил он, помолчав минуту.

 Яла аккуратно положила руку ему на плечо.

 -Мы тебя не гоним, правда. И если хочешь остаться – оставайся. Но если думаешь, что тебе надо идти – мы тебя не держим.

 -Не знаю… - снова пробормотал Марис.

 -Знаешь, поговори об этом с Томашем. Он умный, всегда подскажет, что да как.

 Марис не стал ей говорить, что уже не раз пытался поговорить с Томашем. Только вот они не понимали друг друга, прямо как с Ялой. Томаш говорил такие странные вещи… Про то, как армия, в которой воевал Марис, за эту войну много раз стреляла по мирным людям. Про то, как сами эти мирные люди потом начинали стрелять в солдат. Марис возражал, что на самом деле первыми стреляли кичерцы, которые и сделали эту войну. В ответ Томаш только качал головой и смотрел на Мариса, как на дурака.

 «Какие кичерцы… Ты же на этой войне сам уже полгода. И ты хоть раз их видел? Их солдат, их танки, их самолеты? Или только слышал рассказы о них?»

 Марис много раз слышал про кичерцев. Отовсюду: сначала, сразу после прихода нового президента, по радио и телевизору. Говорили, что кичерцы вторглись к ним, чтобы отнять земли. Потом, когда Марис попал в армию, об этом говорили все генералы. Перед строем рассказывали, как Кичерия к ним вторглась, как весь мир стоит на стороне Шеции, как надо победить захватчиков… Говорили и простые солдаты. Хвастались, как жгли новые кичерские танки, били полки кичерских солдат.

 Но Марис и правда об этом только слышал. Сам он не видел их ни разу. И даже по телевизору, до того, как попал в армию, не видел самих кичерцев. Только слова о том, что они воюют вместе с партизанами на севере, а показывали только партизан.

 «Но сами партизаны откуда взялись? Ведь их гузки вооружили!» пытался возразить Марис. Томаш лишь хмурился. Ему не нравилось это выражение. А сам Томаш говорил, что и сам бы мог пойти в ополчение, если бы не возраст и больное сердце. Марис не верил. Томаш -  и в ополчение?! Ведь Марису говорили, что в ополчение идут только совсем дурные, пьяницы, которым платила Кичерия. Томаш только качал головой.

 «Балбес»

 Марис ничего не понимал. Понимал только, что он снова балбес, только теперь как-то по-другому.

***

 Тем вечером, когда Марис, Яла и Гуя сидели в комнате и грелись у печи, Томаш, уезжавший в город, громко хлопнув дверью, вбежал в дом.

 -Марис, за мной!

 -Есть! – отозвался Марис и, увидев взгляд Томаша, густо покраснел.

 Они сели в машину и поехали в сторону соседнего села. Марис не мог понять, что случилось, и все-таки спросил об этом у Томаша.

 -Войска стреляли из артиллерии, - ответил тот, - Думали, может быть, что в селе сидят ополченцы, идиоты…

 -А куда мы едем? – спросил Марис через некоторое время.

 -Помогать, куда ж ещё? – раздраженно отозвался Томаш, - несколько домов горят, есть раненые. Ты, наверно, останешься тушить, а я повезу раненых в город. Машин совсем нет, так что без меня не обойтись.

 Томаш выгрузил Мариса на окраине, возле дома, от которого валил дым. Вокруг собралось много народу, кто-то кричал, несколько мужчин с лопатами пытались тушить.

 -Я загружу к себе нескольких раненых и поеду в город. Помоги, чем сможешь, а потом возвращайся домой, меня не жди.

 Марис кивнул, думая, как тут надо помогать, а Томаш, прежде чем уехать, на несколько секунд задержался, хмуро глядя на Мариса.

 -Войска идут, - вдруг сказал Томаш, и Марис вздрогнул, - Сегодня ночью уже точно будут здесь. Я попытаюсь успеть вернуться и забрать Ялу и Гую, но…

 Марис молча смотрел на Томаша, ожидая продолжения. Тот чертыхнулся, вышел из машины и положил руки на плечи Мариса.

 -Балбес ты, все-таки… - пробормотал Томаш, - Помоги им. Ни о чем больше не прошу. Захочешь вернуться к своим – возвращайся, но перед этим помоги им.

 «Он о Яле и Гуе» - понял Марис. Но как им помочь? Наверно, надо увести, чтобы под обстрел не попали… Но зачем? Ведь войска не будут стрелять, если в городе или селе есть люди!..

 Марис обернулся. Дом уже вовсю полыхал. Люди вокруг суетились, таскали ведрами воду, но огонь остановить не могли.

 Марис повернулся к Томашу.

 -Я помогу им, - твердо сказал он.

 Томаш замер на секунду, потом хлопнул его по плечу и сел в машину.

 -Спасибо! – крикнул он и поехал в сторону центра села.

 Марис махнул рукой вслед машине и повернулся к дому. Надо было помочь если и не остановить пожар, то хотя бы не дать ему перекинуться на соседние дома. Схватив лопату, Марис побежал валить кусты и забор между домами, чтобы огонь не перешел по ним.

 Им повезло, и начался дождь. Сначала слабый, через десять минут он превратился в настоящий ливень. Благодаря этому дом смогли потушить. Как Марис понял из разговоров, в селе выгорели ещё два дома. Троих человек обстрелом убило, было много раненых. Машина Томаша увезла в город двоих сильно раненых, старика и женщину. Марис надеялся, что Томаш успел довезти их.

 Марис хотел возвращаться в их село. Пришлось бы идти пешком, и путь занял бы минут сорок. Но он не успел. Уже через пять минут после того, как они перестали тушить крайний дом, с другой стороны поселка раздался грохот орудий, и Марис понял, что слышит сквозь дождь работающие танковые двигатели.

 Сначала он обрадовался. Сейчас их танки ворвутся в село, и все чертовы парты, которые тут засели, либо забьются по углам, либо их покосят. «Мыльницы» будут продвигаться вперед с десантом за распахнутыми дверцами, автопушки будут рассекать ночь трассерами, танки буду грохотать, разнося дома, в которых засели чертовы патры…

 Марис обернулся. Огляделся вокруг. Увидел людей, разбегающихся с улицы, прячущихся по домам. И кое-что понял. Сам, без чужих слов, без указов и наставлений.

 В селе не было ни одного партизана.

 Танковый снаряд, мелькнув темноте раскаленной каплей, упал в двух дворах от Мариса. Грохотом взрыва его немного оглушило, через секунду с неба вместе с водой стали падать ошметки земли.

 Марис развернулся и побежал. Он помнил, что «Мыльницы» с десантом двигаются медленно, не быстрее идущего человека. Да, по полю они будут идти быстрее, но пока пройдут весь поселок…

 «Хоть бы успеть» - подумал Марис, поворачивая на развилке в сторону поселка, в котором, в одном из домов, сидели рядом с печкой Яла и Гуя.

 И почему-то подумал, что не такой уж он и балбес.

Пирамида Снофру

 

Луна сквозь бархатную пелену облаков подсвечивала рябящую поверхность Лебединого озера, до блеска отполированную ногами туристов брусчатку, домики с темными окнами и – возвышающийся на горе замок Безумного Короля. Анна, конечно, много раз видела его на картинках – это был, пожалуй, самый известный замок в мире. Болтливый Феликс охотно разъяснил ей, что замок на самом деле вовсе не средневековый – Безумный Король построил его во второй половине девятнадцатого века, пытаясь возродить никогда не существовавшие в реальности романтические рыцарские времена. Еще Феликс говорил, что никаким безумцем тот король не был, да и государственную казну, вопреки общему нению, на строительство замков не растрачивал, возводя их исключительно на свои личные средства. Это уже потом его оклеветали узурпировавшие власть магнаты.

Новое здание гостиницы, конечно, уже не помнило Безумного Короля. Оно было большим, составленным из зеркального стекла и раскрашенного в кислотные цвета бетона. Его коридоры имели сложную угловатую форму и вели к модернистки спроектированным номерам. Феликс сейчас настраивал передатчик этажом ниже – в триста третьей комнате; Анна дрыхла у себя, уткнувшись носом в подушку и разметав по ней черные волосы. До исторических несправедливостей ей сейчас не было никакого дела. Анне ничего не снилось – когда у тебя есть всего четыре свободных часа в сутки, на сновидения не остается времени.

Разбудил ее телепатический вызов от Феликса.

«Подъем. Объект транспортируют к четвертому доку. Елена Николаевна запросила сопровождение».

«Сейчас выхожу. Ждите».

Она сбросила сонливость, встала с кровати и начала переодеваться. Скинуть ночнушку, напялить комбинезон, проверить межпространственные ключи. За окном потемнело – луна скрылась за тучами. Ровный, настойчивый шелест подсказывал, что снаружи снова идет дождь. Вылезать из теплой гостиницы под его струи совсем не хотелось.

Полторы минуты спустя Анна спустилась в холл. Феликс и Алиса ждали ее.

- Объект в четырех километрах от нас, - доложил Феликс, - будут проезжать через пять минут.

- Хорошо. Берем на сопровождение. Воспользуемся роликами. Алиса – авангард, я – левый фланг, Феликс – арьергард.

Все трое активировали маскировку - она скрывала их от посторонних глаз, но оставляла возможность видеть друг друга - и вышли на улицу. К радости Анны дождь уже прошел, только мокрый асфальт блестел, отражая золотистый свет фонарей.

- Мы движемся только на роликах, - вполголоса напомнил Алисе Феликс, - левитация может сделать нас видимыми.

- Без тебя знаю, зануда.

Анна присела на корточки и коснулась пальцами носков туфель, материализуя ролики. Подчиненные еле слышно копошились рядом. Показался из-за поворота объект – длинная приплюснутая цистерна. Когда она проезжала мимо гостиницы, Алиса бесшумно выдвинулась вперед, и заняла позицию впереди тягача. Затем двинулись Феликс и Анна, но первый остался позади цистерны, а вторая догнала ее и стала двигаться параллельным курсом по левой полосе.

Грузовик, сопровождаемый троицей, ехал на северо-восток, в сторону дока. Домики городка остались позади, слева темнела озерная гладь, справа мелькали скалы. На дороге было свежо и пусто, ничто не говорило о нависшей угрозе. Ветер трепал волосы Анны, ее лицо было совершенно спокойно и не выдавало чудовищного напряжения. Ролики скользили по дорожному покрытию, легко удерживая скорость в сто с небольшим километров в час.

Дорога казалась совершенно ровной… Кочка! Не удержав равновесия, Анна полетела вперед. Небо и асфальт стремительно менялись местами. Анна замедлила время и выполнила сальто. В нижней точке запах дождя проник ей в нос и вдруг пробудил какие-то почти забытые, но удивительно щемящие чувства. Странно, по-новому заблестело бетонное ограждение. В следующий момент наваждение пропало. Перекувыркнувшись, Анна приземлилась роликами на дорогу и продолжила движение.

Обернулась на Феликса. Тот, едва заметив неладное, перестроился в левую полосу. В его левой руке призрачно мерцало отображение квантового пистолета. Постоянная Планка для орудия сейчас отличалась от обычной в пятом или шестом знаке мантиссы - достаточно было двух микросекунд, чтобы выхватить его в пространство.

«Все в порядке. Иногда кочка на дороге означает просто кочку на дороге».

Феликс вернулся на свою позицию. Он, все-таки, молодец. Аккуратно делает то, что нужно, с полуслова понимает суть ситуации и всегда готов к неожиданностям. Анна продолжила движение, готовая к нападению в любой момент. Была ли кочка действительно просто кочкой, или вражеской ловушкой – ситуацией противник не воспользовался.

Впереди показался небольшой ангар – ворота того самого четвертого дока. Ворота были открыты, в пустом ангаре горел свет. Анна сбросила скорость, отстав от цистерны и оказавшись рядом с Феликсом. Тот держал наизготовку уже оба своих пистолета. Алиса, замедлившись, проводила правый фланг грузовика и присоединилась к ним. Объект заехал внутрь, ворота за ним закрылись. Когда они открылись вновь, ангар был пуст и темен. Феликс с облегчением отправил оружие назад в подпространство.

Из недр ангара выбралась наружу Елена Николаевна.

- Происшествия? – обратилась она к Анне.

- Не зафиксировано.

- Хорошо. Молодцы. На ближайшие семьдесят два часа режим готовности снимается. Отдыхайте, живите, как обычные люди, ждите дальнейших указаний. Запрет на энергоемкие воздействия также снимается. До свидания.

Елена Николаевна телепортировалась.

Феликс, окончательно отойдя от напряжения, ссутулился, сразу утратив выправку и статность. Алиса скривилась в радостной усмешке:

- А теперь дискотека!

- Я бы, сперва, предпочел выспаться.

- Вы идите в гостиницу, - сказала Анна, - мне надо кое-что сделать здесь.

- Возможно, тебе нужна помощь? – спросил Феликс. В его голосе и взгляде прослеживалось нечто робко-просительное.

- Нет, спасибо. Я обойдусь, – ответила Анна. На самом деле ей просто хотелось побыть одной.

Алиса схватила брата за руку и поволокла прочь.

- Давай, пошли уже.

Они телепортировались.

Анна оглянулась по сторонам. Ангар стоял на небольшом пятачке в том месте, где скалы отходили в сторону от берегов озера. Шоссе, стелившееся к подножию горной гряды также уходило в этом месте прочь от озерного берега. За ангаром побережье становилось равнинным, здесь располагался обширный парк. В парке этом было создано подобие уголка Австралии в центре Европы, здесь водились рыжие и серые кенгуру, на озере в соответствии с названием поселили черных лебедей. Впрочем, в такую ночь все лебеди черные.

Девушка не понимала до конца, зачем ей понадобилось это одиночество. Почему она не пошла с Феликсом и Алисой и что собирается делать здесь? Анна обошла ангар и двинулась через рощу к берегу. Деревья и кусты были насквозь мокрыми, но комбинезон позволял не волноваться о таких мелочах. Через несколько минут она вышла на берег, так и не потревожив местных обитателей. Похоже, кенгуру предпочитали выклянчивать еду у туристов днем, а ночью забивались в отдаленные уголки парка.

На небе не было ни звезд, ни луны, лишь городские огни вдалеке подсвечивали облака сиреневым. От озера веяло тьмой, но тьмой освежающей, даже в какой-то степени приятной. Все еще ничего не понимая, девушка подошла к самой кромке и начала левитировать над водной гладью, слегка касаясь поверхности ступнями. Постепенно перемещаясь в глубь озера, она перебирала ногами, словно бы шагая по воде.

И по мере того, как она уходила все дальше от берега, на душе становилось легче, словно килограмм за килограммом снимали с нее давящий груз. Груз ответственности, необходимости, долга, разума. Ее полет делался все более и более стремительным, она уже не шла, а бежала по поверхности. И в один момент – по такому же внезапному наитию – прекратила левитацию и нырнула с головой в воду.

По крайней мере, это остужает пыл. Вода была холодной и удивительно чистой на вкус. Секунду спустя Анна перенеслась на берег и высушила комбинезон.

Да, Анька, пора тебе в отпуск. А то странные вещи начинаешь творить, причем сама себя не понимаешь.

Устраивать забеги по воде, распугивая лебедей, больше не было желания. Впрочем, лебедей она так и не увидела. Ни одного.

Что же делать? Ради чего она все-таки не пошла с Феликсом и Алисой?

Решение возникло так быстро и было столь очевидным, что Анна телепортировалась, даже не успев его толком осознать. Здесь тоже была ночь и озеро, только не было гор, а в небе ярко светила полная луна. В отличии от того Лебединого озера, вода в этом пахла. Пахла жизнью – рыбой, комарами и головастиками. Рыбу ходил ловить папа – иногда он брал Анну с собой и по утренней зорьке им порой удавалось поймать за раз несколько десятков карасиков. В жаренном виде они становились хрустящими и почти сладкими на вкус. Головастиков Анна пыталась ловить еще в возрасте пяти или шести лет – задолго до того, как папа стал брать ее на рыбную ловлю. Пыталась безуспешно – во многом потому, что слегка их побаивалась, хоть и знала, что без всякой причины. Комары обычно появлялись в начале июня, а к середине июля исчезали, но вот в течение этого недолгого промежутка времени скрыться от них было совершенно невозможно. Они кусались сквозь самую плотную одежду, отказывались реагировать на противомоскитные мази и фумигаторы.

Лебеди на этом озере тоже когда-то водились, еще в советское время. В начале девяностых их постреляли какие-то из обитателей коттеджного поселка на противоположной стороне озера. Анна этого, конечно, не помнила.

Как давно она не была здесь? Пять лет? Десять? Казалось, ничего не изменилось, только дорогу, наконец-то, заасфальтировали.

Анна отвернулась и медленным шагом пошла в сторону от озера, в сторону от дороги, к садовому товариществу. Здесь ничего изменилось, только словно бы уменьшилось в размере. Девушка шла по грунтовке, аккуратно обходя упавшие яблоки. Проходя мимо одной из яблонь, она подцепила плод – тот мигом отделился от ветки – и вгрызлась в терпкую мякоть. Сорт можно было узнать по одному вкусу – Анна не знала его названия, но сразу представила, как выглядит этот плод – матовый, без блеска, но при этом какого-то волшебного сиреневого оттенка, цвета утренней зари. В магазинах таких яблок не встретишь, за то у всех в садах растут именно они.

Товарищество возникло в начале восьмидесятых годов, поэтому дома здесь были достаточно капитальные, сделанные не из досок, но из бруса или кирпича. Теперь какие-то из участков стояли заброшенные, заросшие травой, с покосившимися домами, другие, напротив, красовались сайдинговой обшивкой и даже стеклопакетовыми окнами. Десять лет назад представить, что кому-то взбредет в голову ставить стеклопакет на даче, было бы совершенно невозможно. Их дом располагался в тупике, в самом конце недлинной улочки. У него, как почти у всех домов в товариществе была крыша с изломом: крутая по краям, покатая ближе к середине, так что под ней умещалась достаточно просторная мансарда. Когда-то эта мансарда являлась безраздельным владением Анны – родители ленились слишком часто лазить туда, а Анна, как все дети, была только рада забраться повыше. На даче лежала популярная книжка про египетские пирамиды, которую она как-то от скуки села читать. С тех пор за мансардой закрепилось прозвище «пирамида Снофру». Снофру – это имя фараона, отца Хеопса, который затеял строить самую высокую пирамиду – поэтому стены пирамиды Снофру поднимаются из песков почти отвесно. На середине строительства фараон умер, а Хеопс пожалел средств на гробницу папочки и достроил ее с меньшим уклоном стен, так что пирамида получилась изломанная словно крыша дачного домика.

Дом был темен, машины возле него не стояло, но окно мансарды оказалось приоткрыто – похоже, родители уехали, оставив Иришку одну. Наверно, у них нынче ночная смена, а из аэропорта досюда добираться ближе, чем до города. В унисон мыслям Анны в небе пророкотал взлетающий самолет.

То, что родителей не оказалось дома, это, конечно, досадно, но сюда можно будет еще вернуться поближе к утру, а в промежутке сходить до поселка или к магазинчику дяди Паши. Анна подошла к двери и аккуратно отперла ее электронной отмычкой. Зашла внутрь, так же аккуратно закрыла за собой.

Сени. Гостиная. Печка. Узенькая и крутая лесенка наверх. Анна вдыхала воздух родного дома, брала в руки знакомые предметы, прижималась щекой к стенам – к счастью, родители еще не успели поменять здесь обои или наново перебить вагонку. Анна тихонько прошмыгнула наверх.

Когда она вступила на свою нынешнюю стезю, ее родители начисто забыли, что у них когда-либо существовала дочка по имени Анна. Зато они неожиданно – обоим было уже по сорок лет – завели новую дочь. Естественно, они не могли знать, что их новая дочь – генетически точная копия забытой старой.

Ее сестра-близняшка – Анна не любила слово «клон», а с точки зрения генетики эти понятия идентичны, – сейчас спала, обхватив руками подушку. На левом локте темнела заживающая ссадина. Так странно: словно бы наблюдаешь саму себя со стороны. Себя прошлую, у которой не было твоего будущего, и, скорее всего, - не будет.

Мучительно защипало в глазах – Анна уже давно разучилась плакать по-настоящему. Она прислонилась к стене и закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Ее губы подергивались, пальцы теребили складки комбинезона. Чуть успокоившись, Анна наклонилась к спящей и поцеловала ее в лоб. Пусть девочка думает, что у нее есть ангел-хранитель.

 

Когда Анна вернулась к гостинице, солнце уже собиралось взойти. Машины, скамейки, здания были окутаны молочным туманом. Феликс ждал ее в вестибюле.

 

15-18 октября 2013 года, 9-12 марта 2015 года