Humility and Shame by Gagarin, f_bLER
Summary:

Второй Удар наступил, как и предсказали майя - 21 декабря 2012 года. Большая часть человечества погибла. Лишь немногим избранным удалось попасть в последний оплот угасающей цивилизации - Токио-3, расположенный в виртуальной реальности. Прочие обречены на вымирание среди руин разрушенного мира. Но и среди них находятся те, кто пытается приспособиться к условиям ядерной зимы и вернуть остальных к реальной жизни. Они устраивают налёты на Токио-3, пытаясь его разрушить, и называют себя Ангелами. Остановить их, что характерно, могут лишь избранные подростки, и среди них - Икари Синдзи, сын разработчика виртуальной вселенной Икари Гендо, пропавшего несколько лет назад.


Categories: Neon Genesis Evangelion > Epic Characters: Asuka S., Kensuke A., Misato K., Rei A., Ritsuko A., Shinji I., Toji S.
Жанр: Ангст, Боевик, Драма, Научная Фантастика, Приключения, Триллер
Challenges:
Series: Нет
Chapters: 3 Completed: Нет Word count: 3668 Read: 20424 Published: 13.12.2013 Updated: 01.01.2014

1. Пролог by Gagarin

2. Глава первая by Gagarin

3. Глава вторая by Gagarin

Пролог by Gagarin

Хорошая штука - виртуальная реальность, как ни крути. Из самого простого - взять тот же интернет. Сидишь себе, мирно попиваешь чаёк перед монитором, лениво проглядываешь видео в сети о том, как где-то на другом краю земли в ходе вооруженного конфликта разбомбили очередной городок. Развалины зданий, трупы жителей, дым чадит. Пугающе, интересно. "Спасибо, доставило", - пишешь своему другу, скинувшему тебе ссылку. Или вот второй товарищ, заснявший и отправивший тебе ролик уже со своим участием. Как же, ты давно хотел глянуть, как он танцует гангам-стайл, а он всё обещал. Потому что это модно, это тренд; может быть, и ты ответишь ему взаимностью и выложишь свой вариант. Лайкаешь его на тытрубе, переходишь в блог. Огорчаешься от отсутствия новых комментариев. Ну как же. Для того, чтобы стать популярным, нужно уметь выделиться, привлечь как-то внимание людей, быть не таким, как все. Иными словами - стать частью серой массы: сейчас каждый - не такой как все. Это модно, это тренд.

     Один из моих сетевых друзей, с которым я познакомился на анимешном форуме, не может пожаловаться на недостаток внимания. Образ его продуман до мелочей: в профиле указан женский пол, на аватарке - обязательно кавайная девчонка. Регулярно постит новые записи в блог, каждая из которых начинается с очередной картинки. Предпоследняя, кажется, по счету запись - о его учительнице по английскому. У них в школе очень симпатичная молодая преподавательница, и от нее без ума все парни в классе. Вот мой друг и пишет, что взрослая жизнь у него началась, да и у любого настоящего мужчины должна - именно с англичанки. Этот негодник ухитрился заснять её сзади в тот момент, когда она чуть-чуть наклонилась, на свой пятый айфон. И я догадываюсь, о чем он говорит, когда пишет про начало у него "взрослой жизни". По крайней мере, англичанка эта - вполне живая женщина, и даже как бы знакомая ему, а много ли надо четырнадцатилетнему подростку? Всяко интереснее угловатых фигур девчонок из класса.

     Развивая мысль, друган добавляет, что мол у кого нет симпатичной учительницы по английскому - или она некрасивая, или просто стара, или вообще отсутствует такой предмет - тот не труъ и вообще не мужик. И что характерно, с ним соглашаются - ну как же, он популярен и верховодит общественным мнением. Проще признать, что ты тряпка, чем пойти на рожон и вылететь из привычного круга общения. Наверняка в реальной жизни он весьма мерзкий тип, и кроме подаренного папиком айфона и кучи понтов ничего из себя не представляет. К счастью, я никогда не узнаю, так это или нет - нас разделяют тысячи километров и миллионы всевозможных проводов, по которым правда одного человека доставляется прямиком на обеденный стол другого, искажаясь до невозможности. Впрочем, сегодня и мне есть, чем похвастаться, и вот я уже жму на кнопку отправки комментария.

     "Rosetau, лол, ты не поверишь, но к нам сегодня пришла новая училка, будет вести инглиш =) Зовут - Мисато"

     Ответ, как и всегда, незамедлителен. Я просто поражаюсь этому человеку - мне порой требуется больше времени, чтобы прочитать сообщение и сообразить, что ответить, чем ему - набрать этот пост.

     А еще он постоянно онлайн.

     "SINner, ты sooo slooow :D еслиб я незапостил про свою курицу,ты таки осталсяб вечним мальчиком,да,Синдзи-кун? XDDD"

     Грамотность в сети - удел ботаников. Вроде меня. Еще одно правило хорошего тона - обилие смайликов, чтобы подчеркнуть свою жизнерадостность.

     Как меня бесит его тупой юмор и вечные подколы!

     "Rosetau, угу) Спасибо, папик-сама!))"

     "SINner, ну она хотяб симпотишная? =Р"

     "Rosetau, не то слово) почти такая же милая. как и твоя =)"

     "SINner, нутк. куда уж вам до меня :Р лан,давай становись уже мужиком,Синдзи-кун1"

     "Rosetau, вас понял, буду стараться! =)"

     Но, пожалуй, самым строгим сетевым табу является сохранение собственной конфиденциальности, иначе говоря - анонимности. Будучи на этих просторах новичком, я моментально зафейлился, открыв своё настоящее имя. Именно так меня и зовут - Икари Синдзи. С недавних пор я - ученик 2-А класса школы № 178 Токио-3; мне, как и Росичу, четырнадцать лет. Средний рост, худощавое телосложение, карие глаза. Вообще-то я совсем недавно переехал сюда из небольшого провинциального городка, где жил с дядей и тетей. Во всяком случае, так написано в моем школьном досье. У нас в городе в принципе немало приезжих, оно и понятно, почему. Каждому хочется вновь вернуться к привычной жизни, постараться поскорее забыть весь этот кошмар, занять свою нишу послушного винтика сложного механизма под названием человеческая цивилизация, даром что таковой больше не существует.

     Вот и моя новая англичанка, Кацураги Мисато. Кто она, откуда? Неловко подростку расспрашивать о таких вещах взрослую женщину, едва знакомую притом. Да и что она может поведать? Вымышленные воспоминания? Но хороша, спору нет. Высокая, стройная, ни за что взгляд на её глазах не удержишь! И волосы тёмные, такого интересного фиолетового отлива. Эх, вот был бы у меня пятый айфон - мигом утер бы нос этому Росичу! Может, и меня стали бы чуточку больше уважать, как знать. А пока только и остаётся, что пялиться молча в разрез её блузки, стараясь запомнить картинку отчётливее, и, краснея как варёный рак, делать вид, что разглядываешь крестик, который Мисато носит на шее. Чёрт!

     - Что, Синдзи-кун, крестик рассматриваешь? - поинтересовалась Кацураги с легкой улыбкой.

     - Угум, - просто-таки задыхаясь от смущения, выдавил я.

     - Это в память об отце, - уже серьёзней сказала она, и даже как будто легонько вздохнула. - So, Shinji, what was your hometask for today?

     Какой там! Я и выдохнуть не могу, не то, что начать ей отвечать на ангельском! За моей спиной ни души. Затемнённый класс, нас здесь всего двое. За окном при свете фонаря неслышно опускается снег... Ну или хотя бы просто пожелтевшие листья.

     - Май хоумтаск воз... ту... мейк а текст эбаут э фэмили. Оралли.

     - Oh, you know something interesting about my family?

     - Эбаут май фэмили. Айм сори.

     Кацураги срывается на хохот. Смеётся она заливисто и как-то очень оптимистично. Только в этот раз среди весёлых ноток мне почудился всхлип.

     - Shinji, what's wrong? - она продолжает играть свою роль. Лицо мгновенно посерьёзнело и приобрело выражение «готовность к состраданию». Вдруг выполнение задания нанесло ученику моральную травму?

     Окей.

     - Мисато-сан, - бормочу под нос. – Почему я?

     Да, у меня и вправду проблемы с иностранными языками, тяжело они мне даются. Но уже на первой неделе обучения назначить мне дополнительные занятия, мне одному? Так не бывает.

     - Ну, Синдзи, я же тебе помочь хочу. Вижу, что тебе тяжело, вот и стараюсь.

     Я с минуту набираюсь решимости сказать следующую фразу.

     - Это вы точно об английском?

     Или о том, что я всего неделю в Токио-3? Я не гляжу на неё, но наверняка она сейчас смотрит на меня с укором. И удивлением, непременно. И она могла бы прикрыться формальной успеваемостью, но прекрасно знает, что я хочу услышать.

     - Ты ведь тоже одинок, Синдзи-кун, - после ещё одной минуты молчания отвечает Кацураги. Я слышу уже явный вздох. - Так же, как и я. Прости меня за текст, я, дурочка, вечно всё по программе делаю.

     И она берет мою руку в свою, и мне снова неловко, потому что моя ладонь взмокла. Сдавленно сглатываю. Да, в Токио-3 сумели попасть далеко не все. Многие одиноки. Кто-то из них готов отыгрывать примерного семьянина - кто-то, как мы с Кацураги - нет. Глупо будет спрашивать её о мотивах... Но тут я понимаю, что именно мне следует у неё спросить.

     Не убегать!

     - Мисато-сан... тогда, может быть... если бы вы... если бы мы с вами... если бы я... - в поисках поддержки и нужных слов я отрываю взгляд от лакированной парты. Нет, лучше бы я этого не делал.

     Но я уже буквально чувствую, как она улыбается.

     - Синдзи-кун, если хочешь, можешь жить у меня.

     Пугаясь собственной решимости, я вновь вскидываю голову:

     - А это ничего, если мы?.. Не будет ли это слишком вразрез...

     - Ничего страшного, - она подмигивает. - Я стану твоей опекуншей. Бумаги оформим за неделю. Только все грязные мыслишки держать при себе, - Кацураги хлопает меня по плечу, и я улыбаюсь, как дурак.

     Мы все тут стараемся поддерживать видимость правильной реальности. Новая учительница решила усыновить одного из своих учеников? Да, звучит бредово. Но людям нужна забота друг о друге. На это закроют глаза. Это ещё не самое страшное, что могло случиться.

 

     И снова я за монитором, шарахаясь от одного способа убиения времени к другому. Я мог бы написать Росичу, что все его проделки не стоят и ломаного гроша, ведь для него предел мечтаний - это сфотографировать свою учительницу и тайком фапать на неё в туалете, а я буду жить со своей под одной крышей и принимать душ в её ванной, - но не стану. Ведь наверняка Росич - всего-навсего высокоинтеллектуальный бот, созданный для заполнения вакуума в моделировании реальности Токио-3, единственного города и последней надежды человечества. Здесь всё кишит иллюзиями, ткущими ткань мироздания, всё служит инструментом для того, чтобы замкнуться, убежать. Смириться и бесславно протянуть как можно дольше в забытье.

     Я ухожу. Не закрыв ноутбука, поднимаюсь со стула и иду в прихожую своей эрзац-квартирки. На том месте, где в исчезнувшей навсегда реальности висел бы счётчик расхода электроэнергии, находится панель управления.

     "Вы действительно хотите освободить жильё?"

     "Да"

     Теперь, когда я выйду и запру за собой дверь, вся внутренняя обстановка исчезнет, сменившись голыми стенами. Не окончательно – если я вновь стану одиночкой, то смогу восстановить её из бэкапа на новом месте. Может быть, даже Росич вновь появится, готовый продолжить диалог с той фразы, на которой мы остановились.

 

     Полчаса спустя я уже стоял на пороге её квартиры, не в силах ступить дальше. Кацураги обернулась и одарила меня приветливой улыбкой:

     - Ты дома, Синдзи-кун.

     "Дома"? Как непривычно. Осторожно, боясь спугнуть то робкое тёплое чувство, нарастающее внутри меня от одного этого слова, я делаю шаг. Нет, все заботы не падают с моих плеч, когда я переступаю порог. Но это чувство дарит мне надежду на то, что и в этом новом мире можно жить. По крайней мере, стоит попробовать.

     Мисато сразу сбрасывает с себя костюм, облачаясь в домашнее: шорты, майку... Что, простите?! Нельзя же быть такой безалаберной - мне всего четырнадцать, и я думаю о сексе круглосуточно, даже когда сплю! Пакеты дошираков и прочих блюд быстрого приготовления принуждают скривиться в недовольной гримасе. Кацураги гонит меня в ванную, приговаривая, что вода смоет все мои дневные тревоги и заботы. Да уж, выплеснуть часть своего беспокойства в душе я сейчас отнюдь не против!

     Горячая ванна и впрямь расслабляет. Пожалуй, даже к этому всему можно привыкнуть. Органы чувств наперебой заглушают хрип рассудка, стремясь убедить тебя в подлинности картины. Такие приятные ощущения. Ароматный пар пенки для душа. Привкус морской соли во рту. Звук капающей из крана воды. Красное тепло из-под прикрытых век. В таком блаженном состоянии не грех и помечтать. О девушке, которая ждет тебя за дверью. У такой красавицы наверняка нет отбоя от претендентов провести с ней ночь, но она почему-то предпочла жить со мной. Ей нравятся робкие мальчики, едва достигнувшие пубертатного периода? Не будем дразнить судьбу, раз она благоволит нам. Завернувшись в одно полотенце, я выскальзываю из ванной, а её голос уже манит в спальню, и вот я приоткрываю дверь и неясный лунный свет выхватывает поистине божественную картину, которую я не смог бы описать при всем желании - а оно сильно, как никогда! И я мог бы просто стоять и плакать от счастья, но тело движется само, туда, в её объятья, а она уже постанывает в предвкушении...

     И в этот момент ко мне приходит осознание того, что я вернулся. Я отключился, заснул в этой проклятой ванной, и мой сеанс, который и так длился без малого двадцать часов, завершился. Я больше не в Токио-3, и те самые чувства, столь трепетно баюкавшие мое сознание там, отчаянно сигнализируют об этом. Сырой холодный воздух; пахнет гнилью и ржавчиной. Неясный полумрак, падают капли из проржавевших труб под потолком. Привычно сплевываю кровью, ёжась и стремясь унять стук сердца, которое вот-вот разорвёт. Резко затаив дыхание, прислушиваюсь. Ничего. Осторожно открепляю контакты нейрообруча. Далеко не единожды я проделывал подобное, но каждый раз переходы слишком болезненны. Ничего, минут пять и я приду в себя. Сбрасываю наваленные лохмотья, потихоньку поднимаюсь на ноги, начинаю разминать задубевшее тело. Потом - на ощупь вдоль стены, проверять, всё так же ли крепок мой завал на выходе. Здесь снова прислушиваюсь. Привычный стук водопроводной капели. Это хорошо. Глупо оказаться убитым и съеденным во время сеанса. Хотя даже не находясь в Токио-3, какой у меня шанс защититься от банды рейдеров? Или от одинокого каннибала, который, потрапезничав мной, завладеет моим нейрообручем и сам отправится в страну обетованную?

     Пора назад. Пританцовываю от мороза. Должно пройти не менее десяти минут, а лучше - все двадцать, пока я не загружу следующий сеанс, иначе мой мозг не выдержит. Лучше выждать лишнее время. Встряхиваю головой - почему-то в неё лезут дурацкие мысли о том, что сейчас делает Мисато с моей проекцией в ванной. Эх, жаль, а ведь в реальной жизни у меня так и не было секса. Знаю, что мир Токио-3 спроектирован таким образом, чтобы посредством влияния на разум симулировать точные оттенки чувств, но всё равно обидно. Хоть и не устаёшь всякий раз удивляться правдоподобности той реальности. Да и мозг изнашивает порядком. С другой стороны, в своём мире я протяну день, ну два. Да хоть пару недель, а толку? А по ту сторону - никак не меньше пяти. Лет, разумеется. В теории я даже могу умереть там от старости. А ещё есть надежда на то, что та вселенная будет усовершенствована до уровня Токио-4А. Хрупкая надежда на бессмертие.

     Токио-3 полностью удовлетворяет потребности человеческого организма в воде и пище. Даже поспать и облегчиться заходят туда. С тех пор как я подключился (а я уже почти не помню, что было до того) я ни разу не утолял голод или жажду в реале. Никогда не задумывался почему, но пока ты сыт в Токио-3, твоё тело тоже сыто. Сознание порождает бытие. Конечно, на всех мест не хватило, а кто-то пытается выжить и в этом мире. Хреновы экстремалы. Нет, я пас, я обратно, меня там ждут.

     Где нейроинтерфейс.

     Где он, чёрт возьми?!

     Спокойно, возьми себя в руки. Как всегда, захлёстывает волна паники. Без него мне крышка. Не смогу попасть в Токио-3, не смогу узнать о приближении гостей. Не смогу протянуть больше недели. Уже бывало такое, что мне казалось, что я его потерял. Но этого не может быть. Главное с величайшей осторожностью обшарить лохмотья. Не наступить на него случайно.

     Так и есть, вот он. Моя прелесть. Теперь снова успокоиться. Программа близка к совершенству, но и она может лагать. Если начать сеанс не в том состоянии... Не думать об этом. Сейчас я вновь буду там, где тепло, еда и люди. Молясь о том, чтобы ни один из них не подобрался ко мне здесь.

     Я возвращаюсь в Токио-3.

 

     Первым ощущением, которое предоставила мне виртуальность, оказался щекочущий тело прохладный ветерок. Затем – долю секунды спустя – удар о шершавое одеяло.

     - Вставай, Синдзи. Реальность поимела тебя.

     Я поднял глаза. Мисато-сан насмешливо глядела на меня, сидя в своём кресле. Так, мы в гостиной...

     - Простите, Мисато-сан, – я заливаюсь краской.

     - Да ладно тебе. Ничего страшного, с кем не бывает. Вышел из ванны с закрытыми глазами. Посреди комнаты застыл и попрозрачнел. Я вон даже матрац притащить успела, чтоб ты не отбил себе ничего.

     Отбил... Блин, блин, блин. Я заливаюсь краской ещё гуще. Вот ведь картина маслом – лежу ничком голый посреди комнаты. А до этого, значит, стоял, словно греческая статуя. Жаль только, атлетическим телосложением природа меня не наградила.

     А так, Мисато права. Ничего из ряда вон выходящего. Какой-то там (сложное название) лунатизм и какая-то там призрачность. Человеческое сознание на грани отключения генерирует импульсы, которые системой Токио-3 воспринимаются как команды. Редко, но бывает. А когда человек отключается совсем, его образ становится неосязаемым, чтобы другие не повредили ненароком. Это вам не реальность, тут о людях заботятся.

     - Ещё раз простите.

     - Ещё раз ничего страшного, - ответила Мисато. Теперь она стала серьёзной и жёсткой. – Но впредь постарайся засыпать только в кровати.

     Я покорно киваю. Кровати в Токио-3 снабжены специальными макросами, которые блокируют проекцию на время отключения.

     - Ладно. У меня сегодня было много бумажной волокиты, да и тебе, как вижу, давно пора отдохнуть.


     Она выходит, и я, наконец, могу оторвать живот от матраса. Хорошо хоть приставать к ней не начал в полусознательном состоянии.

Глава первая by Gagarin

     Итак, теперь я живу у Мисато-сан. У неё просторная четырёхкомнатная квартира, три спальни плюс гостиная, уютная кухонька тёплых тонов и отличный вид из окна. Это положительные моменты; дальше - минусы, и заключаются они в самой хозяйке. Во-первых, Кацураги жутко неряшливая, и даже малое количество её вещей способно претвориться в бардак по всему жилищу. Во-вторых, она не умеет готовить, и обязанности повара ложатся на мои плечи. (Ну почему даже в виртуальной реальности нельзя сделать доширак хоть чуть-чуть похожим на нормальный рамен?) И, наконец, - а вот в это никогда бы не поверил, глядя на её собранность на занятиях - моя англичанка жутко пьёт. Не крепкие напитки, конечно, - пиво, но в немереных объёмах (умудряясь не поправляться при этом!).

     - Мисато-сан, просыпайтесь, - где то в глубине сознания мелькнула мысль, что надо как-нибудь съязвить, чтобы отыграться за недавнее происшествие, но придумывать остроты было лень. – Почти восемь.

     - Иди в зад, я уже дежурила, - англичанка перевернулась на другой бок. Что она имела в виду, я не понял, но это меня не остановило.

     - Мисато-сан, это я, Синдзи. Ваш ученик и опекуемый.

     Интересно, так можно сказать?

     Кацураги приоткрыла левый глаз. В его бездне при желании можно было бы прочесть немало разных эмоций, но я этого делать не умею.

     - Синдзи-кун, у тебя когда-нибудь был английский по пятницам?

     - Не помню. Нет, вроде.

     - И у меня нет, - Мисато опять отвернулась, - дай хоть в свой выходной спокойно поспать.

     Пожав плечами, я вышел из комнаты. Что ж, сегодня будем добираться пешком. У этого тоже есть свои преимущества – не придется в ужасе вжиматься в кресло на каждом обгоне.

 

     Очередной день в школе мало чем отличался от всех предыдущих. Физика, физкультура, две математики, история, биология. Вклинивать физру между двумя техническими предметами - жесть, конечно, но что-то в этом есть. По крайней мере, мозги не так сильно пухнут. Но вот ставить физику первым уроком, с этим малопонятным преподавателем, когда соображалка спросонья отказывается выполнять свою основную функцию - точно надругательство. Стараюсь, тем не менее. Ровно, как и половина класса. Это - боты, им положено. Вообще, не знаю, почему среди проекций живых подростков хорошо учиться считается чем-то зазорным. Да, многие предметы стали ненужными в нашей новой реальности, и их если не вычеркнуть из курса школьной программы, то изменить подход в изложении материала - всяко напрашивается. Но всем - как всегда, и приходится жрать этот кактус. Я уже привык вечно стараться. Не разочаровать.

     Пусть и разочаровывать некого.

     А вот этой девчонке через ряд от меня даже напрягаться не приходится. Какой-то ходячий вопиющий баг Токио-3. Её, кажется, среди ночи разбуди - всегда даст правильный ответ и решит любую задачу. Среди ночи разбуди - всегда даст... Гм, забавно. Физика твёрдых тел... В общем, местный кладезь знаний, совершающий любую операцию с механическим выражением лица. И вроде бы бот, ну настолько очевидный, да только стрижка каре с волосами, выкрашенными в синий цвет - неслабо так рвёт шаблон.

     Зато вон тот представитель местной фауны слишком колоритен для плода фантазии разработчиков. Натурально, его бы ещё вырядить в спортивки и кэпочку - вылитый гопник получился бы. Я тут без малого три недели, и с каждым днём этот прямоходящий всё больше "уделяет мне внимания". Бычит исподлобья. Всё жду, когда же последует вопрос одолжить мобильный с камерой - позвонить. Друг у него, неожиданно - типичный ботаник в очках, с лицом, усеянным веснушками. Такое себе партнёрство тупой физической силы и ума. Я же по-прежнему ни с кем не общаюсь. Всё привычка.

     А вот и перемена. Похоже, я не выспался ещё больше обыкновенного. Провожая взглядом фигуру синевласки, чуть не зашёл следом в женскую раздевалку. Бывает. А в моей меня продолжают буравить взглядом, переговариваясь вполголоса при этом. Кажется, сегодня у меня наконец-то будет "боевое крещение". Стараюсь сохранять хладнокровие, но, чёрт, какое гадостное-то ощущение внутри.

     Занятия на открытом воздухе, ещё не так холодно. Традиционная пробежка вокруг стадиона, с чередованием бега и ходьбы. Спортсмен и очкарик плотно увязались за мной, кажется. Побыстрее бы уже врезал.

     - Эй, бот-задрот!

     Как я ненавижу подобное. Собственное бессилие. Пытаюсь представить, что я - это не я, а как бы гляжу на себя со стороны. Получается плохо.

     Оклик повторяется. Спортсмен бесцеремонно подрезает, грубо толкает в плечо.

     - Эй, я к тебе обращаюсь! Уши отморозил?

     Гляжу мимо него.

     - Слушай, ты, кода кусок. А ну в глаза смотри.

     Стиснув зубы, подчиняюсь. Не знаю, почему.

     - А если тебя приложить разочек, у тебя кровь пойдёт? Или меня током шибанёт? А, бот-задрот?

     - Я не бот.

     Похоже на какое-то блеянье. Ненавижу себя.

     - Что сказал?

     - Я не бот!

     Кажется, я при этом сильно дёрнулся в его сторону. Никакой выдержки. Клацаю зубами, рефлекторно зажмуриваюсь, перед глазами - словно искра полыхнула. Всё это - одновременно.

Я лежу. Надо мной небо и всё плывёт.

     - Все вы одинаковые, - спортсмен сплёвывает и демонстративно уходит. На сегодня самоутверждения достаточно.

     Ничего, я привык ещё в той реальности. Хотя нет, к такому привыкнуть невозможно. Глаза слезятся. Мне не больно. Почти. От обиды.

     Очкарик, всё это время маячивший на заднем плане, опускается рядом на корточки, с любопытством разглядывает.

     - А ты точно не бот? Чем докажешь?

     - Пошёл ты.

     Получить следом и от очкарика - это просто предел мечтаний. Но я не могу сказать ничего другого.

     - Ого, неплохо! - едва ли не радость слышится в его голосе. - Ладно, вставай, - он протягивает мне руку, - пока учитель не заметил.

     Какая исполнительная шестёрка. Снова полезть на рожон? Хватаюсь за протянутую руку.

     - Ты не обижайся на Тодзи, ты его извини. Просто, понимаешь, у него сестра уже четвертый месяц пропуска в Токио-3 дожидается. Поэтому ботов он ой как не любит. А сестру любит. После школы всегда отключается и уходит к ней в локалку.

     - Угу.

     Очкарик (Кенске, кажется?) быстрым шагом догоняет Тодзи, мрачно взирающего вполоборота на происходящее. Ну что ж, доказывать, что ты - не верблюд, тоже весело. Не будет же он задавать мне теперь трёпку каждый день?

     Дрожь в пальцах понемногу проходит. 

 

     Что математичка – бот, были уверены почти все. В конце концов, много ли сложности – втолковывать школьникам способы решения тех или иных уравнений. А все люди, хоть немного шарящие в математике, давно работают на администрацию Токио-3. Женщина прошла к доске и принялась что-то записывать, громко комментируя: «тема сегодняшнего урока…»

     Мы проходим теорию вероятностей. Обычно её раз за разом проходят в самом конце учебного года, когда за окном уже настоящее лето, а в голове все мысли о свободе и предстоящих каникулах. В этой школе теорвер пошёл с самого начала. Вероятность такого-то события, вероятность другого события. Сегодня математичка написала на доске страшное слово «ковариация». «Икс минус е-с-палочкой-икс». Что такое е-с-палочкой? Матожидание? Черт, а что это такое? А, в прошлый раз проходили. И чем оно от икс отличается?

     В башке взорвалась сирена, заиграв какую-то донельзя брутальную переделку Штрауса (исключительно гадостное ощущение, надо бы всё же попытаться перепрограммировать обруч). Я схватился за голову и затряс ею. Видимо, закричал при этом, потому что класс дружно вытаращился на меня. Я выскочил из-за парты.

     - Икари, что такое? – учительница обернулась в мою сторону.

     - Мне выйти надо. Срочно, - я уже бежал к двери.

     Кажется, учительница сказала «да».

     Насыщенный денёк получается, чёрт возьми.

     Я за пару секунд пролетел через коридор. На лестнице соскользнул со ступеньки, но как-то ухитрился в несколько касаний вернуть себе равновесие. Бросился дальше. Сирена в башке продолжала вертеть этот жуткий вальс.

     Блин, ну почему на всю школу одна комната экстренного выхода? И та в подвале. А вдруг она занята, что тогда? Сраные сортиры на каждом этаже есть, а ведь это нужнее! Намного! Чёрт, да может, меня там уже убили! Раз сирена звонит, значит, в реальности что-то случилось. И не просто что-то, а неведомая хрень. Потому что сенсоры у нейрообруча грубые, на пробежавшую мышку реагировать не будут. Пока эта мышка не начнёт отгрызать тебе пальцы.

     Всё было в порядке, комната оказалась свободна. Я втиснулся в узкую кабинку. Одно название – две стеклянные пластины торчат из стены. Так, спокойнее. Когда выйду, попытаться ещё раз открыть люк в бункер. Там оружие и перископ.

     Я дёрнул рычаг и в следующую секунду открыл глаза в своём подвале. В голову от быстрого перехода словно забили молнии. Жуткий вальс пропал, но на смену ему пришел голос громкоговорителя, доносящийся непонятно откуда.

     - РАБОТАЕТ РАДИОЛЯРИЯ РЛ-476! ОТ ИМЕНИ АДМИНИСТРАЦИИ ТОКИО-3 ПРИЗЫВАЮ ВСЕХ СВОБОДНЫХ ЛЮДЕЙ ВСТУПИТЬ В ПРОГРАММУ «ЗАЩИЩЁННОЕ ТЕЛО»!

     Что за? Я встаю со своего лежбища. Откуда доносится голос?

     - ПРОГРАММА «ЗАЩИЩЁННОЕ ТЕЛО» ПОЗВОЛИТ ВАШЕЙ ДУШЕ ИЗБЕЖАТЬ СТРАХА ЗА БРЕННУЮ ПЛОТЬ! ДЛЯ ЖИТЕЛЕЙ ТОКИО-3 – УСЛОВНО-БЕСПЛАТНА!

     Может, это в бункере что-то заработало? Чёрт его знает, что там ещё может лежать. Я прохожу через комнату, протискиваюсь между ржавых труб, спускаюсь по пыльной и шершавой бетонной лестнице. Перешагиваю через покойника. Очередная развесёлая особенность нашего безумного мира – трупы после Второго Удара не гниют, а только высыхают. Или даже окаменевают – ибо цвет и комплекция остаются такими же, как в момент смерти.

Но сейчас мне не до этого. Позади ещё один небольшой коридор - и вот передо мной зернистая поверхность бронированной двери. Ручка заклинила ещё до того, как я здесь появился. Или не заклинила, а ждёт правильного подхода. Иногда мне так кажется, - стоит подобрать пароль или правильную комбинацию поворотов, как дверь откроется и предоставит мне всё необходимое. Надо только вспомнить, как будет «пароль» по-эльфийски.

     Прикладываю ухо к металлу – нет, там голос загадочной «радиолярии» еще глуше. Хотя расслышать всё же можно.

     - АКТИВИРУЙТЕ ИЗВЕЩАТЕЛЬ РАДИОЛЯРИИ, И ВАШИ КООРДИНАТЫ БУДУТ НАПРАВЛЕНЫ ЭВАКУАЦИОННОЙ КОМАНДЕ. НЕ ПОКИДАЙТЕ СВОЕГО МЕСТОНАХОЖДЕНИЯ, И ОЧЕНЬ СКОРО ЗА ВАМИ ПРИБУДУТ.

     С чего я вообще взял, что голос непременно доносится из бункера? Дурак. Самое очевидное, что он снаружи. Поднимаюсь по лестнице наверх. И ещё один пролет наверх.

     - ВАШЕ ТЕЛО БУДЕТ ХРАНИТЬСЯ НА СПЕЦИАЛИЗИРОВАННОМ СКЛАДЕ БИОМАССЫ ПОД ПРИСМОТРОМ ВЫСОКОКВАЛИФИЦИРОВАННЫХ СПЕЦИАЛИСТОВ И ПОД ЗАЩИТОЙ СЛУЖБЫ ОХРАНЫ НЕРВ.

     Голос стал громче. Ну, конечно же, источник снаружи.

     Я подхожу к одной из своих баррикад – той, что в верхнем помещении. По идее, её надо сейчас разбирать. За ней – комната цокольного этажа. Окна я постарался завалить получше, но всё-таки оставил себе небольшие просветы для наблюдения.

     Стоит ли туда идти?

     - РАБОТАЕТ РАДИОЛЯРИЯ РЛ-476… - запись пошла на второй круг. Звук не становился ни громче, ни тише – значит, эта штука вещает из одной точки и с постоянной мощностью.

     Стоит ли туда идти?

     Какова вероятность того, что это действительно администрация Токио-3 и что они действительно хотят мне добра? Или какие-то хитрые мародёры зазывают потенциальных жертв? К чёрту вероятности, достаточно знать, что возможно и то, и другое.

     Вряд ли я буду сильно рисковать, если просто пройду к окнам посмотреть, что происходит. Всё равно иначе этот каменный голос сведёт меня с ума.

     Я начал разгребать завал – медленно, тихо, аккуратно. Когда дело касается завалов, надо всегда всё делать медленно, тихо и аккуратно, сдерживая нетерпение. Громкоговоритель работает всё так же, крутит всё ту же шарманку, значит, спешить мне некуда.

     Десять минут спустя дверь была очищена, и я смог её медленно открыть. Кажется, близился вечер. А может, утро. В общем, небо в смотровых щелях было темнее, чем в середине дня. В левую щель периодически пробивались какие-то странные оранжевые блики.

     Надо всё же подойти к окнам.

     Про себя я горжусь тем, как обустроил эту комнату. Свободно ходить в ней можно только на двух пятачках – возле двери и возле окон. Всё остальное заполнено нагромождениями посуды, которую я натаскал из шкафов. Кажется, здесь когда-то был магазин. Пройти, не подняв шума, совершенно невозможно. Разобрать гору тоже вряд ли получится – вынешь одну чашку и всё посыплется. Но прежде чем расставить эту посуду, я приволок в центр комнаты две скамейки и отодрал от них сиденья. Вон они – эти остовы, – если настелить сверху доски, получится мостик. Доски, естественно, лежат с моей стороны.

     Ставлю первую доску на ближайшую скамейку, вторую беру под мышку. Тяжёлая. Прохожу по скамейке, ставлю вторую доску (медленно, тихо и аккуратно!). Прохожу по ней и тихонько спрыгиваю на пол.

     - ПОЗВОЛИТ ВАШЕЙ ДУШЕ ИЗБЕЖАТЬ СТРАХА ЗА БРЕННУЮ ПЛОТЬ.

     На небе за окном зеленоватые тучи. Кое-где они тоньше и небо кажется серым. Как в пасмурный день до Второго Удара. Как в пасмурный день в Токио-3.

     «Ворота его не будут запираться днём; а ночи там не будет».

     В таком случае, Токио-3 – не рай.

     Отблески света падают справа. Я взгромождаюсь повыше на завал и наконец вижу радиолярию. Она лежит на земле в полудюжине метров от окна. Странное, непонятное приспособление - сфера сантиметров двадцать в диаметре; из какого-то серого материала, вся испещрённая отверстиями. Из неё исходят ветвящиеся металлические лучи. Антенны, что ли? В некоторых отверстиях мигают оранжевые огни. Голос, несомненно, исходит оттуда.

     - НЕ ПОКИДАЙТЕ СВОЕГО МЕСТОНАХОЖДЕНИЯ, И ОЧЕНЬ СКОРО ЗА ВАМИ ПРИБУДУТ.

     Я отполз от окна и призадумался. Похоже, эта штука парила в атмосфере, а потом приземлилась ко мне во двор. Как подобные объекты могут летать – загадка, но я их уже видел в воздухе. Что же делать? Выбраться наружу и прикарманить устройство? А вдруг всё же приманка? Да и если найду, безопасно ли прикасаться к радиолярии? Но если оставить всё как есть, этот грохот сведёт меня с ума. Да даже не в этом дело – под такой аккомпанемент я попросту не смогу зайти в виртуальность, а значит, мне грозит смерть от обезвоживания.

     Мысли медленно и неохотно ворочались в башке – думать в реале было непривычно. Я потерял счёт минутам, поэтому не знаю, сколько времени прошло, прежде чем голос вдруг замолк.

     Я вскочил и снова полез к окну. На улице стало заметно темнее, солнце явно уже зашло. Затихшая радиолярия продолжала мигать, но теперь огоньки были значительно более тусклыми.

     И что теперь?

А ничего. Выждав минут пять, я залез на скамейку и двинулся в обратный путь. Все хорошо, что хорошо кончается – будем надеяться. Батарейки у передатчика сели, больше работать он не сможет. А если вдруг заработает, или кто-то привлеченный пропагандой решит обследовать мой подвал – нейрообруч меня известит. Но не хотелось бы. Ой, как не хотелось бы.

     Я закрепил нейрообруч на голове. Назад, в Токио-3! Скользкий пол разъехался под ногами, испуганно мелькнула впереди синяя юбка школьной формы и вот я уже сижу на холодном кафеле – только ноги из будки торчат. Системой амортизации эта кабинка не оснащена. Основной удар приняли на себя локти, которыми я старательно замедлял падение – сдаётся мне, скоро они начнут здорово саднить.

     Так, что там было насчет юбки? Я поднимаю глаза и вижу Аянами Рэй – ту самую девочку-гения с вызывающей причёской. Она смотрит на меня странным взглядом. То есть, он-то у неё всегда странный.

     - Ты в порядке?

     - Эээ... думаю, да.

     Что она хочет? Лицо Аянами разгладилось. Она обернулась и пошла к двери.

     - Аянами! Ты не подскажешь, сколько времени прошло?

     Она остановилась в дверях. Простояла так секунд пятнадцать. Развернулась. Подошла ко мне. Наклонилась.

     Левую щёку обожгло ударом холодной ладони. Что, чёрт возьми, происходит? У меня из головы вылетел даже страх возможной повторной тревоги.

     - Ты ненастоящий, Икари-кун.

     Аянами развернулась и вышла из комнаты.

     Нет, это определённо день, когда боги сошли с ума. Теперь мне и перед этой куклой оправдываться приходится – при том, что я только что выходил в реал? Увольте.

     Я понял, что всё ещё сижу на полу, придерживая рукой горящую и, наверное, покрасневшую щёку. Я встал, помял ушибленную поясницу и последовал за Рэй. В коридоре меня ждал Кенске.

     - Что она тебе сказала?

     - Ничего, - соврал я, - а тебе?

     - Да я вообще не понял. Вышла, говорит, «Икари, как обычно, в полном порядке» и пошла в класс.

     Ладно, раз уж разговорились, да и любопытно всё же...

     - Слушай, а сколько времени прошло, пока я в камере валялся?

     - Больше часа. Уже и вторая математика к концу подходит. Обед сейчас начнётся. Слушай, - голос Кенске стал заговорщицки тих: - Хочешь, мы с тобой сейчас одну фишку провернём? Будем считать, это я так за Тодзи извиняюсь.

     - Эээ, а что за фишка?

     - Пойдём, я покажу, - Аида повёл меня в столовую.

     Там сейчас было совершенно пусто – стулья придвинуты к столам, подносы и тарелки сложены в стопки. У автомата для выдачи еды никто не толпился.

     - Ты что хочешь на обед? – жизнерадостно осведомился Кенске, подходя к автомату.

     - Да я, в общем-то, с собой принес. В классе осталось.

     - Своё съесть всегда успеешь. Видишь вон тот девайс, - он поволок меня в дальний угол зала. – Сможешь нажать на нём Контрол-Альт-Дилит по моему сигналу?

     - Смогу наверно, - я не вполне понимал, чего он хочет. – А что потом делать?

     - Ничего, просто нажми. Потом я ещё раз скомандую, повторишь.

     Очкастый побежал обратно к автомату, и принялся набивать на нём коды.

     - Давай!

     Я нажал. На панели высветилось окно экстренного диалога. Кенске жал ещё какие-то кнопки на автомате. Через пять секунд диалоговое окно погасло. Кенске достал из автомата поднос.

      Мы повторили операцию ещё три раза.

     - Есть такой глюк у нашей столовки. Если сделать заказ, а потом перезапустить систему, то заказ помечается как оплаченный. Надеюсь, это нескоро пофиксят.

     Некоторое время мы молча ели каждый со своей тарелки.

     - Ты как выскочил, - заговорил Кенске, - учительница Аянами отправила посмотреть, что там с тобой случилось. Та, значит, пошла и исчезла. Ну, урок кончился, перемена пошла. Я подхожу к кабинке, вижу, ты там мерцаешь, синеволосая рядом стоит, на тебя в упор смотрит.

     Про то, что со мной было снаружи, он не спрашивал. Это не принято.

     - Дальше, как второй час к середине подошёл, училка говорит: «Посмотрите кто-нибудь, как там Икари». Ну, я сразу вызвался – уже тогда про столовую подумал. Подхожу, а тут как раз ты очнулся.

     Я отмалчивался, пытаясь устаканить в голове произошедшее. Тревога, радиолярия, баг столовки, странное поведение Аянами. Прозвенел звонок, у автоматов мигом образовалась очередь из орущих младшеклассников.

     - Вот она точно бот. Эмоций никаких, считай, не проявляет. На уроках смотрит в окно, но при этом улавливает всё, что слышит. Может ждать непрерывно...

     Да, нет, как-то слишком уж просто. И почему она всё-таки меня ударила?

     - Ты давно в Токио-3? – я расслышал вопрос в потоке слов, исходившем от Кенске.

     - Да нет, пару недель.

     - А, ну да. А я тут с шести лет. Тогда здесь было раз в двести меньше народу, чем теперь. Нарваться на бота было намного легче, чем на живого человека. Когда я пошёл в школу, в первом классе кроме меня было ещё только двое – Хикари и Хидэко, - он кивнул на соседний стол, за которым сидели эти две ученицы. - Я получается, единственный парень был, - Кенске криво ухмыльнулся. – Жаль только, мне это тогда было неактуально.

     - Знаешь, вряд ли всё-таки... – я не смог сформулировать, что «всё-таки», поэтому продолжил: - Боты-школьники – это ж какая травма детям моральная будет.

     - Младшеклассникам – да, тут ты прав. А мы-то уже люди в основном сформировавшиеся, можем и сами решить, что правда, а что нет. Я, знаешь, какую фишку слышал? – Кенске через стол наклонился к моему лицу. – Когда нам по шестнадцать исполнится, в классы добавят специальных ботов, чтобы нас соблазнять.

     - Что? Зачем?

     - Ну так сексуальное воспитание же. Вот представь...

     - О чём базар, парни? – Тодзи присел за стол рядом с нами. Я на всякий случай отодвинулся подальше. – Ладно, Икари, не дуйся. И извини.

     - Мы тут тебе тоже еды взяли, - Кенске указал на два оставшихся подноса.

     - А вот это, парни, от души, - Тодзи, похоже, знал, что еду взяли бесплатно. – Спасибо, Син. Теперь-то я вижу, что ты настоящий. В реальность опять-таки ходишь.

     - Да? А может, я бот нового поколения, который умеет имитировать выход в реал? – последние слова я произнес шёпотом – всё же это было не вполне прилично.

     За свой сарказм мне пришлось выдержать на себе пристальный взгляд Тодзи.

     - Да ну тебя, Икари. Я извинился. Ну, извини ещё раз. Я реально прогнал.

     Утреннее унижение было слишком свежим и болезненным, чтобы здесь, в присутствиии стольких людей, не попробовать одержать верх хотя бы на словах и сохранить остатки достоинства.

     - А ты уверен, что сам не бот? У которого в программе заложено думать, что он человек?

     - Если хочешь, вмажь мне сам. Только давай забудем об этой теме.

     Что-то в его голосе и выражении глаз дало мне понять, что сейчас он искренен. Надо успокоиться. Слишком много всего произошло сегодня.

     - Ладно. Больше не буду.

     Тодзи достал из кармана пластину размером сантиметров двадцать на сорок. Дёрнул ее каким-то трудноуловимым движением, и пластина раздулась в коробку. Тодзи открыл коробку и начал совать туда еду с одного подноса. Переложив всё, он нажал на коробку, и та снова сплющилась в пластинку. Видимо, Тодзи собирал еду для сестры. Он сунул пластинку в карман и принялся за собственную порцию.

     - Так о чём вы там болтали?

     - Я рассказывал Сину о ботах для сексуального воспитания.

     - А я слышал байку, - произнёс Тодзи, - что городская верхушка придумала эту замуту, чтобы люди легче велись на нужные ей извращения.

     - Это как - нужные извращения?

     - Я думаю так. Типа начинают клепать какую-нибудь новую прогу, которая отвечает за, ну например, колготки. Производить их легко и надо, чтобы все их носили. Ну и одевают в эти колготки всю партию наших ботов. У нас от такого всяко должен пойти фетиш на эту байду...

     - Не мели чепухи! – вдруг подала голос Хикари. Она уже закончила есть и встала. - О продажах он задумался. Ты не понимаешь, что всё это страшно – когда власть в своих интересах может влиять на сексуальные предпочтения молодежи!

     Она отвернулась, гордо взмахнув понитейлами, и покинула столовую.

     - Эх, - Тодзи проводил её взглядом, - блин, почему у баб даже если мозг есть, всё равно может быть дурой? А серьёзно, всё это лажа насчёт секс-ботов. Братан сказал - лажа, а я ему верю.

     Так я и думал, если честно.

 

     Всю следующую ночь я не спал, постоянно ворочаясь и думая об одном. Точнее, об одной. Аянами Рэй не выходила у меня из головы, прочно забаррикадировавшись там; как будто её вообще кто-то звал. Но нет, девочка-альбиноска взирает на меня холодным взглядом, в котором невозможно уловить и намёка на эмоции, твердя всё ту же фразу из двух слов: "Ты ненастоящий". Я пытаюсь ей возразить, что-то ответить, объяснить, но она непреклонна. И когда я сдаюсь, разуверившись, отступаю и отворачиваюсь, её облик продолжает преследовать меня, и весь мир заполняется бесстрастными лицами, осуждающими меня без конца. Я понимаю, что Аянами должна быть теперь в школе. Нужно скорее избавиться от этого наваждения. Я встаю и отправляюсь к месту нашей учёбы, по пути раздумывая, что мне следует предпринять, и не нахожу других разумных альтернатив, кроме как убить синевласую ведьму.

     В школе её нет. Обшарив пустые кабинеты, я раздражённо возвращаюсь домой, сажусь на кровать, и тут... Пришла Аянами - сама. Я дышу так громко, что собственное дыхание гулом отражается у меня в ушах. И вот мы уже поменялись местами: я - у двери своей спальни, она - сидит на кровати. Неизменен лишь её взгляд. Я знаю, что сейчас крепко стисну за горло и задушу несносную девку, когда вдруг она шепчет: "Я согласна", и срывает с себя школьную форму. Я смотрю на эти девичьи грудки, вполне крепкие для четырнадцатилетней, и шквал эмоций, захлестнувший меня, выплёскивается наружу.

     Просыпаюсь в полутьме, лёжа на боку; по внутренней стороне бедра растекается тёплая слизь. Проклинаю всё на свете. Провожу рукой по простынке - эмоций накопилось немало. Постель я менял всего пару дней назад, точнее, Мисато мне её выдала при заселении. Теперь придётся или спать на простыне с пятном, благо хоть ткань белая и заметно лишь при детальном рассмотрении, либо на ощупь - или вызвать недоумение Кацураги излишней своей чистоплотностью. Я ведь ещё и буду вести себя при этом, как идиот, точно знаю. А всё почему - знал же ведь, что накануне надо было облегчиться! Однако Мисато была дома ещё до меня, а засиживаться лишний раз в туалете надолго я при ней не решился; с меня хватило прошлого раза. Моя учительница тогда отпустила ехидный комментарий по поводу состояния моего желудка и общего самочувствия - разгуливая при этом по дому в совершенно вызывающей одежде! Может, она и искренне сопереживала, я не знаю. Так или иначе, с англичанкой я провожу гораздо больше времени, чем мне того хотелось бы. Ну, разве что в другой плоскости, но так... Верно, я не привык находиться, фигурально выражаясь, "среди людей". Или среди их проекций, один чёрт.

     А что сейчас? По-хорошему, следует выбраться из постели - и в ванную. Но я-то знаю, что если сделаю так, потом снова буду ворочаться без конца, а вставать - уже через два часа. Спать я хочу безумно. И я вытираю с ног сперму, растираю её ладонями, потом снова, - чтобы ещё больше не запачкать постель - и, накрываясь подушкой, опять забываюсь. Хоть бы теперь Аянами в сон не нагрянула. Такой себе технический баг Токио-3: все сны - максимально реалистичные. Интересно, если убьют - что тогда? Глупее формулировки не придумаешь: "умереть во сне в виртуальной реальности". Но не в своём же подвале спать при минусовой температуре, что уж. Да и вдруг повезёт, и я хотя бы во сне займусь сексом с отвязной девицей. Максимально реалистично.

     Один чёрт не выспался. Перед глазами всё расплывается; лицо Кацураги в ехидной ухмылочке - тоже.

     - Как ночь прошла?

     Это что ещё за формулировка?!

     - Да как обычно, Мисато-сан. Отключился, проверил, всё ли в порядке, подышал морозным воздухом, - силюсь улыбнуться, - вернулся - и сразу же вырубился.

     - Ты по-прежнему запираешься перед выходом в оффлайн? - англичанка невозмутимо хлещет пиво.

     Я знаю, к чему она ведёт. Даже сейчас я не в состоянии довериться ей полностью.

     - После того случая в ванной... - приходится лепетать мне.

     Она кивает.

     - Знаешь, Синдзи-кун, это было по большей части твоё решение.

     - Что... - сглатываю.

     - Переехать жить ко мне, - дьяволица сама наивность.

     И она дьявольски же права. У меня сейчас всего два варианта: убираться обратно в свою эрзац-квартирку, или же окончательно сломаться... Сломаться?

     Довериться ей.

     - У, - выдавливаю из себя согласие со словами собеседницы.

     - Синдзи-кун, я устала, - взгляд за окно, пиво плещется в руке.

     Да всё я понимаю! Но разве можно в этом мире верить людям?!

     - Мисато-сан, мне нужно время...

     Она отчего-то странно хохотнула.

     - То же самое сказал мой бывший, когда я видела его в последний раз.

     - Он вас бросил?

     О нет, кто меня тянул за язык, спи, спи по ночам, пожалуйста!

     - Нет, - она переводит взгляд на меня и я начинаю ёжиться. - Его взломали и время нам больше не понадобилось.

     - Я постараюсь, - уронив голову.

     Пауза длится с минуту.

     - Синдзи-кун, - театральный вздох. - Тебе нужно взбодриться.

     С опаской поднимаю глаза. Её игривость (опьянение? непосредственность? открытость?) - просто кошмар какой-то.

     - Хочешь попробовать что-то действительно стоящее, а, Синдзи-кун? - Кацураги подмигивает, и тут её носок неожиданно соприкасается с внутренней поверхностью моего бедра, прямо там, где. Отшатываюсь, едва не опрокинув бутылку с молоком, которым минуту назад заливал кукурузные хлопья. Кровь толчками лупит по вискам.

     - В-вы о ч-чём, М-мисато-сан?..

     - Что-то новое, что наверняка тебе очень понравится? - не слушая, продолжает она.

     Так, стоп, это уже какой-то сивушный бред. Пока я в своей комнате силился уснуть, Кацураги, выдрыхшись за день (выходила ли она вообще?), судя по звукам снаружи, отправилась на ночную прогулку. А поскольку стоял пятничный вечер, она вполне могла здорово накидаться в каком-нибудь баре, и теперь, похмеляясь, продлевает веселье. Но то, что она в этом самом баре не нашла себе самца по вкусу - при её-то внешних данных - и теперь готова довольствоваться недозрелым юнцом? Ага. Мисато, вернувшись пьяной домой, попыталась забраться ко мне в комнату, и теперь негодует на закрытую дверь, - эта мысль вызывает смешанные чувства. Мягко говоря.

     Ну или такой вариант - она изначально принялась кружить мне голову и переселять к себе, потому что Кацураги на самом деле тянет на мальчиков. Хотя, с моей-то удачей - скорее всего, она просто хочет меня развести. Осталось понять, на что.

     - Эй, Синдзи-кун, - англичанка поднялась из-за стола, и я начал пятиться, - у меня есть кое-что для тебя.

     Я хочу сбежать из кухни, запереть за собой дверь, и ждать, пока она не протрезвеет!

     Но я хочу не только этого. И кролик остаётся стоять, дожидаясь, пока к нему приблизится удав.

     Отступать дальше некуда, за моей спиной мойка. Кацураги кладёт руку мне на плечо - я вздрагиваю. Во рту сухо, как в пустыне. Наверное.

     - Вот, возьми, - и она суёт в мою потную ладошку какую-то пуговицу.

     - Что это, - я тупо гляжу на небольшую капсулу, когда мой опекун отходит, и ароматы пива и духов отступают вместе с ней.

     - Попробуй - узнаешь, - съязвила она, уже снова сидя за столом, и, казалось, совершенно утратив ко мне интерес. - Расцвечивает жизнь новыми красками, скажем так.

     - Мисато-сан, - по-моему, я задыхаюсь, - мне четырнадцать лет, я учусь в средней школе. Я не пробовал даже алкоголь, не говоря уже о наркотиках. А вы, как мой учитель и опекун...

     - Синдзи, брось нести чепуху, - просто отмахнулась она. - Забыл, где ты находишься? В Токио-3 наркотики - обычное расширение возможностей твоей проекции. Временный её апгрейд, скажем так. Или как оно там называется.

     То есть, сбежав из реальности, где выжить невозможно, в унылую, как старый мир, псевдо-реальность, я теперь должен драпать ещё и в третью, где пони, цветочки и все блюют радугой?

     Я до сих пор дрожу.

     - Где вы это достали? - а в голове пусто-пусто, разве что ветер не качает камыш.

     - У меня подруга - доктор, вместе учились в институте. Там. Повезло встретить её в Токио-3. Работает в правительственной конторе, для них подобные штуки - повседневность, не то что для нас, простых смертных. Она сама такие пишет.

     Продолжаю буравить взглядом таблетку. "Пишет".

     Ветер приносит откуда-то искру, раздувает пламя, камыш загорается, в голове всё начинает полыхать.

     Сука.

     Пишет, ну конечно. В сущности, любой наркотик по эту сторону реальности - вирус, поражающий нейроинтерфейс там. Складываем два и два. Преподавательница английского языка с модельной внешностью, которая героически решает проявить заботу о самом нелюдимом школьнике из её класса, без семьи. Мне хочется затолкать эту таблетку в глотку едва не обманувшей меня женщине, но я просто кладу капсулу на стол. Не уверен, хватит ли у меня сил справиться с ней физически, мало ли что. Убьют меня здесь - погибну и в реальности.

     Пора возвращаться к одиночеству.

     - Никто не хочет тебя взломать, - на удивление трезвым голосом произнесла хозяйка квартиры, когда я молча развернулся и сделал несколько шагов по направлению к выходу из кухни. - Предпочитаешь серость выстроенного по шаблону мира - дело твоё. Хочешь бежать - беги.

     Кажется, все мои мысли были написаны на спине моей проекции, с такой лёгкостью Мисато прочитала их. Мне пришлось обернуться.

     - Как вы догадались? - как можно более холодным тоном осведомляюсь я.

     - Пф, - фыркнула Кацураги. - Педагог - человек, который не только умеет излагать материал, а ещё и должен уметь работать с детьми. Уж прости, но ты ещё ребёнок, - окончательно побрила она меня следующей фразой, когда я попробовал насупиться. - И ты слишком похож на меня саму, - после чего прикончила банку с пивом затяжным глотком, давая мне время, чтобы взять себя в руки.

     - В общем, если ты привык видеть в каждом врага, я не собираюсь тебя разубеждать, - продолжила англичанка в ответ на моё молчание. - После того, что мы все пережили, это... нормально, - она грустно улыбнулась.

     Она обобщает вас с тобой, приравнивая себя к тебе! Не ведись!

     - Но человек не может быть один. Ещё одна причина, породившая Токио-3. Этот город несовершенен, это должен знать даже ты - времени на доработку не оставалось.

     Она намеренно дразнит тебя, указывая на возраст, провоцирует, чтобы взять на слабо! Не позволяй ей быть для тебя авторитетом!

     - Эта пуговка, - указала Мисато на таблетку, - обычная модернизация твоей проекции. Она не убьёт тебя, а только сделает чуточку сильнее, - англичанка усмехнулась.

     Упоминание избитой фразы спятившего от лошадей немца в таком контексте было неожиданным. Фраза не заставляла поверить Кацураги, но...

     - Я подумаю, - буркнул я, преже чем ретироваться в коридор. Мисато пожала плечами.

     - Только не злись на меня. И доешь свои хлопья!

     Думать. Думать я мог хоть целый день. Делать домашнее задание у меня никогда не выходило раньше вечера воскресенья - я предпочитал забивать своё время какой угодно ерундой, только не садиться за уроки. Но в то же время я хотел быть прилежным мальчиком, так что садился в последний момент и превозмогал. Вот и теперь - я хочу быть послушным ребёнком, чтобы не расстраивать Кацураги. А ещё я хочу выжить. Нормально ли преподавателю и приёмной матери предлагать запрещённые препараты четырнадцатилетнему? Нет. Но в этой реальности нет понятия нормы. Может быть, самая нормальная в Токио-3 - крашеная девочка-ледышка.

     Здорово, а я уже думал, что выгнал её из своей головы. Так или иначе, другие воспоминания, гораздо болезненей мыслей о Аянами Рэй, вся эта гниль, скопившаяся на границе моего подсознания, не давала мне права поверить Мисато. И в то же время, в то, что она желает моей смерти, я поверить не мог ещё сильнее. Единственное, что я знаю - это то, что в этом мире я когда-нибудь сойду с ума. Если не сделаю раньше чего-нибудь с собой или с этим миром. Вселенная Токио-3 несовершенна, как сказала мне Мисато? Ну что ж, тогда я задам ей один вопрос. Всего один.

     Мой опекун уже сидела, облачившись в халат, перед экраном монитора, проверяя тесты по английскому. От утренней расхлябанности не осталось и следа - Кацураги сменила пиво на кофе, а очки в прямоугольной оправе делали её ещё более привлекательной, чем с утра.

     Так, соберись.

     - Синдзи? - она вопросительно подняла бровь, увидев мнущегося меня на пороге её комнаты.

     - Мисато-сан... Что вы знаете о проекте "Токио-4А"?

     Она нахмурилась.

     - Тебе действительно известно больше, чем положено для твоего возраста. Хорошо, я отвечу. Изначально в рамках проекта по переселению человечества в виртуальную реальность под названием "Токио-3" существовала ещё одна надстройка над основной программой - "Токио-4А". В теории именно она и являлась конечной целью проекта. Она позволяла человеческому сознанию полностью переселиться в виртуальную реальность в виде психоматрицы, обретая, таким образом, бессмертие. К сожалению, к моменту наступившего конца света проект не был завершён.

     - Вы и ваша подруга... Эта пуговица как-то связана с той надстройкой?

     - И да, и нет. Стимулятор временно переводит твою проекцию в реальность, откуда можно получить прямой доступ в Токио-4А - Геофронт. Пока что это никому не удавалось.

     - А что вы можете рассказать о радиоляриях? - вместо одного вопроса получалось уже целых три.

     - Обычная уловка охотников за головами, - Кацураги сняла очки. - Послушай, Синдзи. Я знаю, каково это - когда ломают близких тебе людей. Поверь, я бы никогда не причинила тебе зла.

     Ну что ж, всё складно. Прощайте, Мисато-сан, - на всякий случай. Надеюсь умереть до того, как узнаю, что вы на самом деле...

     Если не сделаю этого сейчас - не сделаю никогда.

 

     Одним махом я отправил капсулу себе в рот и тут же попытался проглотить. Не получилось. Кацураги зачем-то вскрикнула и, вскочив, бросилась ко мне, крича что-то о технике безопасности, а пуговица вдруг оказалась неестественно живой, и из неё во все стороны полезли нити паутины. Она забивала горло, носоглотку, проникала в каждую мою клетку, лезла изо рта, носа, ушей. Кажется, Мисато ещё успела подхватить меня на руки, прежде чем я упал, но вселенная передо мной уже вертелась слишком быстро, а паутина вырвалась из глаз, которые лопнули, и весь мир рассыпался осколками битого стекла.

Глава вторая by Gagarin

Одним махом я отправил капсулу себе в рот и тут же попытался проглотить. Не получилось. Кацураги зачем-то вскрикнула и, вскочив, бросилась ко мне, крича что-то о технике безопасности.

Это произошло мгновенно, не оставив мне возможности ни удивиться, ни испугаться. Тьма. Тишина. Я перестал что-либо чувствовать, но вроде как продолжал думать. Это что – типа небытие? Нет, конечно, на рай или даже ад надеяться не стоило, но вот чтоб так просто и топорно, этого я как-то не ожидал.

Перед несуществующими глазами промелькнула, змеясь, белая лента. Что это? Тьма. Тишина. Я вдруг понял, что очень боюсь того момента, когда она промелькнёт снова. Так, когда начинает слегка подёргивать больной зуб, страшно, что следующий укол окажется невыносим. Лента промелькнула ещё раз, обжигающе белая. А потом я вдруг понял, что этого больше не повторится. На душе – а кроме души у меня ничего больше и не осталось – сделалось спокойно. Тьма стала не такой густой и беспросветной. Проявилось широкое светлое пятно, потихоньку заполонившее всё вокруг. На этом пятне вырисовались – тёмно-серые контуры на светло-сером фоне, будто нарисовано углём на льне, – фигурки людей и городской пейзаж. Кажется, это была детская площадка: на заднем плане многоквартирные дома, качаются пустые качели, совсем маленькие дети учатся ходить под чутким присмотром мам, дети постарше катаются вокруг меня на велосипеде. А я – я есть или меня нет?

Через само пространство – через льняную ткань, на которой углём нарисованы фигурки людей, - на меня полилась чёрная жижа. Беспросветно чёрная, как нефть, вытекающая впереди моего глаза, заливая всё светлое, что было в мире, проникая в самое сердце.

 

Синдзи закричал и проснулся. Он лежал на прохладном линолеуме; щека изрядно затекла. Синдзи перевернулся на спину, открыл глаза, сел. Вокруг - серый коридор. На полу зеленоватый линолеум в разводах, стены – пластиковые панели, по бокам – металлические двери. На потолке квадратные плафоны, рассеивающие свет. Коридор немного изгибался, поэтому он не мог видеть его конец. Очень чистенько, как в фантастическом фильме, но в то же время всё это явно настоящее. А то, что произошло ранее? Льняной мир и чёрные кляксы – явно иллюзия, не могло такого быть в реальности. Токио-3 – тоже, нельзя этого не признать. Там всё такое нереальное, кислотных цветов и вместе с тем словно бы чёрно-белое. А подвал в старом Токио? Нет, это тоже был сон, и он тоже вспоминается, как в тумане. Но если вся жизнь была сном, то что же тогда есть реальность?

Синдзи встал и взялся за ручку ближайшей к себе двери. Та с готовностью повернулась, но сама дверь открываться не захотела. Присев на корточки, он разглядел в тёмной дверной щели блестящую металлическую полоску. Заперто. Юноша проверил несколько соседних дверей – они также были закрыты.

Тут он спохватился, осознав, что он ведь одет во что-то, и начал судорожно разглядывать и ощупывать свое одеяние. Оно включало белую рубашку, чёрные брюки, подпоясанные чёрным же ремнём, и опять-таки чёрные башмаки. Расстегнув ширинку, Синдзи обнаружил, что носит светло-серые боксёрские трусы, а, подтянув брюки вверх, увидел белые носки. Нагрудный карман оказался пуст, в левом кармане штанов нашлась одинокая потёртая монета достоинством десять йен 1997-ого года чеканки.

Что ж, одежда настоящая и коридор настоящий. Двери, по-видимому, все заперты, так что имеет смысл пойти по коридору, поискать, куда он приведёт. Синдзи встал и пошёл. Кажется, в ту сторону, в которую были направлены ноги, когда он проснулся. А может, и нет: просто надо было выбрать какое-то направление, и юноша отправился, куда глаза глядят.

Шёл он довольно долго. Ничего в коридоре не менялось и совершенно одинаковые двери проплывали по бокам. Иногда он пробовал наугад потянуть или толкнуть какую-либо из них, и все были закрыты. Когда прошло минут пять, Синдзи задумался о том, что возможно коридор замкнут, и он нарезает круги. Надо было оставить какую-то метку. Парень достал монетку, повертел в руке. Нет, так-то неясно, на что она понадобиться может, но вдруг она не зря в кармане лежит? В итоге Синдзи разбежался и, прыгнув, чиркнул по линолеуму краем башмака. Полоска вышла более или менее заметная, так что он, удовлетворённый, продолжил путь.

Впрочем, уже спустя несколько минут стало ясно, что коридор не замкнут: если раньше он ощутимо забирал вправо, то теперь искривился зигзагом влево. Лабиринт какой-то. А потом - ещё удивительнее – попалась дверь не со стандартной простенькой ручкой, а с чем-то ажурным, украшенным узорами, кажется, даже с львиной головой. Синдзи кинулся к этой двери, начал дергать туда-сюда, но она также была заперта.

Пришлось снова направить свои стопы в прежнем направлении. Через некоторое время попалась ещё одна ажурная ручка, и по-прежнему дверь была заперта. Парню пришла в голову, казалось бы, очевидная мысль: а может, просто позвать?

- Есть здесь кто? – эти слова едва смогли сорваться с языка. Получилось хрипло и почти не слышно. - Есть здесь кто?! – спросил он чуть громче и на том счёл попытку засчитанной.

"А всё-таки, кто я такой? Токио-3 - сон, подвал - сон, что же не сон?" - по всему получалось, что не-сном было только раннее детство Синдзи, времена до Второго Удара, когда мама была жива, а отец ещё не пропал. Он помнил эти времена кусками, но чётко. Всё же, случившееся после Удара хоть и составляло единую линию, но казалось очень размытым.

Коридор повилял ещё чуть-чуть, и впереди обнаружились изменения. Через три двери впереди освещение делалось намного тусклее и имело синевато-фиолетовый оттенок. Стены тонули в тени, и определить цвет не представлялось возможным. Дверей в той части коридора не было вообще. Честно говоря, идти туда парню было жутковато.

Синдзи, однако, подумал о том, что ему придётся тащиться назад к исходной точке и искать что-то в противоположной стороне коридора. Лень победила страх, и юноша ступил в затемнённую зону. Кажется, ничего особенного здесь нет. Он двигался дальше, и светлый участок скрылся за очередным изгибом. Потом коридор изогнулся ещё раз. Он упирался в дверь, перед которой лежал странный предмет неопределённой формы, слабо светившийся зеленоватым. Синдзи услышал высокий заунывный звук. Ему захотелось обернуться и скорее бежать в светлую часть коридора, оставшуюся позади, но он заставил себя идти вперёд. Освещение становилось лучше, стены получали больше света. Нет! Теперь они светились сами по себе! Нет! Они делались прозрачными.

Стены исчезли вовсе, а коридор превратился в мол. Воздух наполнился грозным рокотанием прибоя и запахом морской волны. День был пасмурный, свинцовое море пенилось и бугрилось волнами. Мол был узкий, длинный и обветшавший, а волны величественны и стремительны. Предмет лежал в начале мола, там, где он упирался в скалистый берег крошечного острова. Кажется, это была нефритовая шкатулка. Синдзи обернулся и увидел позади себя лишь грозный и холодный серый океан.

Всё было донельзя реальным: ветер пронизывал холодом и обдавал ледяной водой, бежать было некуда, идти было некуда, точнее можно было в одном направлении. Правда, недолго – островок был совсем крошечным, размером с футбольное поле. Так, булыжники из моря торчат, где там укроешься? Да и от светящегося нечто на его пути ждать чего-то хорошего не приходилось.

Но Синдзи продолжал идти. Потому, что стоять было холодно, и потому, что он словно утратил контроль над своим телом. А волны делались всё выше и выше и, захлёстывая мол, уже окатывали парня с головы до ног. Какой же нестерпимый холод. Синдзи понял, что не может больше стоять - его просто сорвёт ветром в пучину. Юноша упал на линолеум - а под ногами был всё ещё линолеум и, как ни странно, он ничуть не скользил. Шкатулка начала мерцать. Синдзи пополз к ней, обдирая кожу на костяшках пальцев, пополз против своей воли, которая омертвела от этого жуткого сияния. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что предвестником шкатулки была радиолярия. Это было слово из другого мира, оно означало то, что Синдзи силился забыть и пытался вспомнить одновременно. Он понял, что перед ним – ключ, который откроет нужные двери и даст ответы на его вопросы. Он должен заполучить этот предмет.

И тут шкатулка начала испускать лучи – зелёные тонкие линии, направленные во все стороны. Эти лучи словно бы вовсе не принадлежали этому миру, а были нарисованы поверх него. Для них не было никаких преград – ни стены дождя, ни толщи воды, ни твёрдости камня. Один из лучей угодил Синдзи в руку и прошил её насквозь. Синдзи растянулся ничком и завыл, от боли и страха на глаза наворачивались слёзы. Ощущение было, словно кисть прострелили струёй жидкого азота. Оно не пропало, когда луч погас – наоборот, казалось, что через образовавшуюся каверну вытекает в окружающее пространство жизненная сила. А тело продолжало жить своей жизнью, загребая руками и ногами, ломая кости на пальцах, оно ползло к заветной шкатулке. Синдзи поднял голову и с покорной ненавистью уставился на свою цель. Следующий луч прожёг ему левый глаз. Теперь жизнь вытекала напрямую из мозга. Теперь он видел слева не шкатулку и не тьму – перед глазом на голубом фоне колебалась жёлтая линия, похожая на кардиограмму.

Наконец, парень потерял сознание.

 

Некоторое время казалось, что я помер или ослеп, но это было не так. Из всех чувств, как и полагается, первым очнулся слух. Неподалеку от меня раздался рассерженный женский голос:

- У меня в подчинении несколько десятков идиотов, которым нельзя поручить никакого дела, хоть чуть-чуть требующего приложения мозгов. Даёшь им самые простые распоряжения, и они всё делают неправильно. Я думала, что хоть на лучшую подругу положиться смогу.

- То, что я твоя подруга, не означает, что мне можно совать смертельно опасные препараты с инструкцией на отвяжись и думать, будто я сама всё правильно нафантазирую. Ты понимаешь, что я его чуть не угробила? - о, да это ж Мисато. Кажется, я вернулся домой.

- Вот именно, ты его чуть не угробила. Я это очень хорошо понимаю, получше твоего. Ты его покормила перед тем, как пилюлю давать? Нет. Сказала ему что-то? Нет.

Этак они долго могут дискутировать, надо как-то дать знать о себе. Я попробовал пошевелиться. Всё тело изрядно затекло и вообще ныло, как наутро после тяжелой физической нагрузки. Вообще же я понял, что лежу на спине, на упругой, но не мягкой поверхности, примотанный к ней ремнями. Попытался разлепить веки. Получается не без труда, но тут же приходится зажмуриться вновь: в глаза бьёт режущий свет рефлекторов. Тут я осознал ещё одно: воздух в помещении буквально пропитан запахом больницы.

Я попытался сказать что-нибудь, но из груди вырвался лишь хрип. Тем не менее, этого оказалось достаточно.

- Синдзи!

- Опа, пациент очнулся. Так, Икари-кун, лежим спокойно, не двигаемся.

Чьи-то прохладные руки принялись, ненавязчивые, но цепкие, гулять по моим конечностям, отсоединяя крепления и датчики. Датчиков, кстати, было больше, чем я думал. Кажется, даже иглы в меня в паре мест воткнули. Моя кисть оказалась стиснута ещё одной рукой – горячей. Мисато-сан - больше некому.

- Эй, пациент, мы почему глаз не открываем?

Я попытался ещё раз открыть глаза и снова встретился с режущим светом рефлекторов. Вокруг этих огней, как ночной мотылёк, крутилось женское лицо в обрамлении золотистых волос. Разглядеть его черты не получалось.

- Икари-кун, ты опять сознание теряешь?

- Да нет. У вас огни яркие.

Блондинка неодобрительно хмыкнула, но всё же сдвинула рефлектор так, чтобы он не слепил глаза. Затем ещё немного поколдовала над датчиками.

- Встаём, пациент. Вон, чаю тебе попить надо.

Я сел на кушетку, осмотрелся. Моему прищуренному взгляду предстал типичный больничный кабинет. Лежалка для меня, стул у противоположной стены для моего опекуна и массивный стол со всякими приборами и прочими хреновинами для хозяйки. Блондинка копошилась над не пойми какой аппаратурой, Мисато-сан сверлила меня таким взглядом, что я не выдержал и сказал:

- Да всё со мной в порядке.

В углу, на небольшом столике, действительно стоял чайник с чашками. Я встал, накинул обнаруженный рядом халат (до этого я был голый; смущаться данному факту сил не нашлось), пошёл к столу, медленно переставляя ватные ноги, и вскоре уже прихлёбывал из чашки. Чай был заварен по-гайдзински: с добавлением совершенно педерастических доз сахара. Мисато хранила молчание, и это начинало меня нервировать. Между тем, сахар понемногу возвращал мне силы: конечности сделались уже не такими ватными, да и в голове прояснялось. Потихоньку я начинал задумываться о том, куда я попал, и что со мной будут делать. Итак, я схарчил эту дряную пуговицу и словил дикий приход, да так, что загремел в больничку. Или нет? Это, по идее, та самая институтская подруга Кацураги, написавшая таблетку. Было бы здорово одной из них объяснить мне происходящее.

Блондинка, похоже уловила моё настроение. Она села у стола вполоборота ко мне и заговорила.

- Что ж, Икари Синдзи-кун. Меня зовут Рицуко Акаги, я заведую четырнадцатой лабораторией института "НЕРВ". В настоящий момент моей обязанностью является наблюдение за твоим состоянием. Пожалуйста, опиши мне свои ощущения начиная с того момента, как ты принял таблетку. После этого я обязательно отвечу на все твои вопросы, - а вот это очень правильная фраза.

Что-то подкупило меня тогда в ней – может быть, доброжелательное спокойствие? А ещё мне хотелось кому-то выговориться, рассказать о своих кошмарах. Я начал вспоминать про темноту, про белую ленту, про двор, нарисованный углём на льне. Акаги задумчиво слушала, изредка кивая, когда мой рассказ замедлялся.

- Хорошо, теперь моя очередь. Для начала, что ты знаешь о Втором Ударе? – задала она вопрос, когда моя история подошла к логическому завершению.

- Рицуко-сан, Вы...

- Речь не о твоей биографии. Я имею в виду, что ты знаешь о том, как это произошло.

- Ну... - я призадумался, пытаясь относиться ко всему произошедшему безэмоционально, - русские пробурили дыру в антарктическом льду и добурились до озера Советская. Ну и – произошёл Второй Удар.

- Хорошо, - Рицуко подбадривающе кивнула, - как это произошло?

- Эээ, в общем, большая часть населения погибла, а те, кто выжил, могут жить только здесь.

- Почему?

- Потому что Токио-3 позволяет удовлетворять потребность в еде и питье.

- И как ты думаешь, Синдзи, почему так получается?

- Ну, эээ... Мы едим в виртуальности, и нашему телу кажется, что оно насытилось.

- А что же реальность? Твоему телу кажется, что оно насытилось, но ведь это не так. Ты веришь, что сила человеческой воли такова, что оно может обходиться вообще без энергии? Что если научиться, то можно просто сказать себе "я сыт" и ты волшебным образом действительно сделаешься сыт?

Рицуко говорила, и по мере того, как она говорила, её лицо делалось всё печальнее. Кажется, гипотетическая возможность насыщаться усилием мысли нагоняла на неё тоску.

- Да, было бы здорово сказать себе "я выпила пива" и тут же опьянеть, - подала голос мой опекун. – Или...

Акаги повернула голову в направлении Мисато, и та тут же умолкла.

- Знаешь, Синдзи-кун, получается, что твоё тело черпает энергию из своих внутренних ресурсов. На самом деле, оно ничего не получает извне, а лишь растрачивает себя. И постепенно хиреет, приближаясь к смерти.

Тут уж тоскливо сделалось мне. И вправду, разве возможно что-то иное? Я и так знаю, что проживу ещё лет пять, не более того. Или меньше? Год? Месяц? Неделю?

- Послушайте, Акаги-сэнсей. Если вы хотите мне что-то рассказать - говорите. Не надо меня мучить, я и так умученный.

- Хорошо, - Акаги обернулась к Мисато, - Видишь? Вечно вот так. Они только кушают и совершенно не хотят задуматься. - Кацураги изобразила скульптуру "я тут не при чём". - Ладно, - теперь блондинка снова обратилась ко мне. - Не бери особо в голову то, о чём мы говорили только что. Токио-3 работает по-другому, жаль мы сами до конца не знаем, как.

Рассказываю по порядку, так что постарайся слушать внимательно и не перебивать. 21 декабря 2012 года бур достиг поверхности озера Советская под двух-с-половиной-километровой толщей антарктического льда. Озеро было изолировано в течение нескольких десятков миллионов лет. Давление там было нехилое и наружу сразу попёрла вода. Точнее не совсем вода – у нас это вещество проходит под обозначением "LCL". При контакте с внешней средой оно начало спонтанно переходить в газообразное состояние. Давление от этого возросло ещё сильнее, и струя LCL, пробив все барьеры в буровой шахте, вырвалась наружу. Мороз там был градусов семьдесят, поэтому вещество превратилось в облако микроскопических кристаллов. Это облако накрыло станцию и начало расползаться над Антарктидой. В такой среде не может жить вообще никто – экипаж "Советской" погиб, кроме нескольких эвакуировавшихся, - она сделала паузу, словно чего-то ожидая. Ничего, однако, не произошло, и Рицуко продолжила: - Остальные станции спешно эвакуировали. Фронт смертоносного тумана, - кстати, туман этот был зеленовато-жёлтого цвета, - распространялся на пятьдесят километров в день. Тогда мы и начали пытаться со всем этим разобраться, начали исследовать свойства LCL. Если будет интересно, могу потом дать материалы исследований – обнаружились довольно любопытные эффекты.

Интересно мне не то, чтобы не было, но пока полученной информации хватало с избытком, и мозг силился её переварить. Так что я на всякий случай нахмуренно кивнул.

- ...В общем, через пару недель облако выбралось за пределы вечного холода, и вещество стало переходить в форму воздушно-капельной взвеси. Цивилизация, кстати, уже к тому времени начала потихоньку рушиться: истерия, общественные беспорядки, обвал бирж. Религиозные фрики повылезали – нашествие Гога с Магогом и всё такое прочее.

А потом – Огненная Земля. Мне тогда было девятнадцать, но мама в этом участвовала. Потом рассказала. Почти все сбежали куда подальше, остались старики, сумасшедшие и совсем уж безбашенные мародёры. И команда учёных да военных из миссии ООН. Двадцать человек, каждому выдан защитный костюм и недельный запас сжатого воздуха...

Прости, заговариваюсь. В общем, оказалось, что в жидком виде LCL непосредственной опасности для организма не представляет. Однако из-за темноты там переставали расти растения, и как следствие постепенно загибалась вся экосистема.

Люди бежали к экватору и на север, гибли в давках и спонтанных конфликтах. В общем, за два месяца LCL заполонила всю планету, за четыре – уничтожила все государства, за полгода – разрушила человеческое общество.

В углу пошевелилась Мисато. У меня отчётливо кружилась голова.

- А потом - Токио-3. Вообще, системы виртуальной реальности тогда уже вполне себе существовали. Прорыв произошёл примерно в середине победоносного шествия LCL по планете, благодаря одной женщине из Брисбена, что в Австралии. Она была пользователем местного виртуального пространства и смогла спонтанно войти в него, подключив нейроинтерфейс к своей голове, - доктор сделала торжественную паузу, - но по рассеянности забыв при этом подключить его к сети. Неизвестным образом нео-атмосфера могла передавать информацию. А самое главное – насытившись или выпив воды в виртуальности, человек, находящийся в LCL, оказывался сыт и в реальном пространстве. Значит, субстанция может передавать не только информацию, но и энергию, и материю. Механизм этого – самая большая загадка. Для исследования феномена была сформирована группа "Гехирн" – в основном, из сотрудников токийской лаборатории искусственной эволюции. Её возглавил Икари Гэндо. Твой отец.

Спазм был неожиданным и сильным, моё тело, как это обычно бывает, согнуло пополам, но на накрахмаленном халате осталась полоска зеленовато-жёлтой субстанции. Я обхватил руками колени, подспудно отметив, что успел запахнуть халат и порадовавшись этому факту. Организм пытался блевать, но блевать было решительно нечем.

- Ну что, доумничалась? – вне поля моего зрения рычала на подругу Мисато. – Сказки Венского леса рассказывать? Сама же мне пеняла, он за весь день не ел ни черта! А она его чайком!

- А это, дорогая моя, изначально ты постаралась, - блондинка  ничуть не изменилась в голосе. – Ничего страшного, главное – что оттуда вернулся. Но сейчас ему лучше поесть и отдохнуть.

- Синдзи-кун, ты как?

Спазмы прекратились. Я сделал несколько глубоких вдохов и показал Кацураги палец. Большой, хотя и хотелось средний.

 

И вот я снова в машине Мисато, теперь уже – двигаясь из точки "Б" в точку "А", то есть к себе домой. Вернее - к ней домой. На этот раз – в сознательном состоянии, что не может не радовать. Выяснение дальнейших приключений отряда "Гехирн" под предводительством бравого капитана Гэндо мы с подругой Кацураги отложили до следующего чаепития. Мне хоть и тоскливо, но понемногу прихожу в себя, в своё привычное неадекватное состояние. Настроение в полном нуле, неимоверно хочется жрать (и впрямь оклемался, видать). Англичанка даже заехала на какую-то заправку, я подумал, бензин выкатала; смотреть было лениво. Оказывается, накупила мне бургеров. Принципиально есть не стану. Хорошо, хоть недолго приставала со своим фаст-фудом. И опять молчанка. Чувствует мою обиду, видать. Понимает, что была неправа. Конечно неправа, овца дурная!

- Мисато-сан, - вяло окликаю её, глядя в окно.

- Да, Синдзи-кун? – за дорогой следи, блин.

- Так зачем всё-таки был весь этот сыр-бор? – произношу я длинную фразу, и мне делается противно от того, что я так много слов адресовал ей. – Я вам зачем? Вместо кроля, опыты ставить?

- Нет, Синдзи-кун. Для того, чтобы исследовать эту реальность и узнать настоящие возможности человека в ней.

- А что, у вас совсем с персоналом туго, - короче, "англичанка" – это только прикрытие, ясно же, - что детей в расход пускаете?

- Нет, - этот её уставший голос. Хватит! – Твоя проекция... она особенная. Благодаря твоему отцу. Больше может рассказать Рицуко, но ты можешь пойти по его стопам и попасть в Токио-4А, если он действительно существует.

О, здорово, я избранный. Нео, мать его.

- Мисато-саа-ан.

- Да?

- Почему вы не сказали, что со мной будет, когда я съем таблетку?

- Потому что ты бы никогда не согласился этого сделать, - и я наконец-то слышу жёсткость в её голосе.

- Вы удивительно проницательный человек, Мисато-сан, - выплёвываю я со злобой, гораздо грубее, чем следовало бы.

К чёрту.

Когда мы подъехали к дому, я молча забрал пакован с бургерами с заднего сиденья, и, обогнав Кацураги, пока она парковалась, первым оказался в квартире. Молча проследовал в свою комнату и заперся там. Хотя вот после лаборатории руки помыть-то не мешало бы. Ладно, быстро обернулся, англичанка вроде до сих пор не заходила. Курит там, что ли. Снова в комнату – набивать желудок и думать. О, здесь даже бульон есть, это мне сейчас весьма кстати, жаль, уже чуть тёплый. Блин, закрыться на этот раз забыл, а задницу поднимать с кровати лениво. Ладно, потом закроюсь. Фух.

     Что и требовалось доказать.

     Нет в мире, ни обычном, ни выдуманном, добреньких тетёнек, которые за здорово живёшь поселяют тебя к себе и нянчатся, одаривая лаской и заботой. Каждый преследует собственные интересы, и пора бы к этому уже привыкнуть и куда-то деть эти давно треснувшие розовые очки. Вот что в нынешней ситуации хорошего, единственное - пропала неопределённость. Тебя хотят использовать, банально поиметь, Синдзи Икари-кун, так что крепись и смазывай очко вазелином. Как там обычно советуют - расслабиться и получать удовольствие? Так, попробуем найти в происходящем какой-то позитив. Мм. Эээ. Ууу. Абырвалг. Вообще полный ноль. Ах да, я теоретически могу ворваться в бордель своего папаши с блэкджеком и шлюхами и тусить там до конца времён. Ну если меня преждевременно не спишут в расход, конечно.

     Блин.

     Совершенно не хочется забивать голову всей этой ерундой, она же информация, которую на меня вывалили - и ведь наверняка половину недосказали, а другую переврали. Хочется наоборот, проветриться. Сбежать куда-нибудь, забиться в угол. Улечься спать. Желательно вообще в спячку впасть, просыпаться только, чтоб жрать и срать. Косить под мальчика-дауна, недоумённо так на Мисато: чего ты хочешь от меня, курица? И слюну ещё пускать для большей правдоподобности, во! Да тут с ходу уснёшь разве. Вот я сейчас лежу, допустим, ворочаюсь - каждый нерв предельно напряжён, такое ощущение. То в холод, то в жар бросает; глаза закроешь - веки дрожат. Непроизвольно сокращаются мышцы на левой руке. Сердце стучит, вибрирует, как на танцполе. Барабан дебильный. Вот такие вот отходняки от наркоты, деточка! Кому рассказать - не поверят.

     Ладно, переползаем за комп. Что там у нас есть отвлечься? Почитать-посмотреть-поиграть-подрочить. Вот игрушки лучше всего: можно упарываться до полного посинения, пока нервная система не начнёт отказывать, потом только до кровати доползти - моментально срубит. Так если часов двенадцать рубиться, рассудок уже отказывается понимать, какая вокруг реальность вообще. Бах! - стратежки: ты какой-нибудь инфернальный владыка, под твоей дланью мириады миньйонов, посылаешь их на погибель мирным селюкам, зловеще, раскатисто смеясь. Сдохните, суки, во славу мою! Бах! - ролевые: и тут ты благородный лыцарь, с выпиленным за ненадобностью упрёком, ради великой справедливости по ночам обносящий жилища неписей, чтоб разжиться на кошерный шмот. Прокаченный шмот - признак благородства: именно он помогает в конечном итоге завалить дракона и освободить-отлюбить принцессу. Бах! - стрелялки: бах! бах! бах! Ты будешь Мисато - ты сама-то там была, в зазеркалье, а, овца? Бах! Ты - той стрёмной блондинкой, как там её, мать её; ишь чего удумала, на детях опыты ставить, Бах! Ага, а вот и мой нерадивый папаня, ну получи... Из ракетницы! Ба-аах!

     Бах! - вот это меня накрывает, на помощь, хоть кто-нибудь... Таскете...

     За окном уже темнеет, когда я прихожу в себя. Может, небо просто затянуло тучами, хотя шума дождя не слышно. Пытаюсь откопать мобильный, обычно я кладу его у изголовья. Шестнадцать - девятнадцать. Ох ёлки... Судя по всему, я просидел перед монитором до самого утра, а потом действительно вырубился. Подробностей не помню. Уснул ли я сам? Выходил ли в реал? Лежу я под одеялом, в нижнем белье. Надеюсь, что сам уснул, а не Мисато раздевала. Дурное такое состояние, когда сбиваешь привычный ритм. Подхожу к двери - незаперта. Хьюстон, у нас проблемы. Если бы я отключился из Токио-3, непременно бы перед этим заперся. Выходит, я часов сорок не покидал виртуал. Срочно привести себя в порядок и отсоединиться! С огнём же шутишь.

     Умываться холодной водой спросонья - лениво и противно. И, как ни странно, холодно. К счастью, это всё - только сперва. Просыпаться ближе к вечеру - тоже отнюдь не здорово. Потом никакого желания что-либо делать. Делать, блин... Завтра же понедельник, и нам задавали реферат по какой-то там литературе, кажется, зарубежной. А я про уроки ни сном, ни духом. Вот почему между воскресеньем и понедельником не вставить ещё один выходной?!

     В кухне горит свет. Мерзость-то какая. Мне бы туда зайти, хотя бы водички попить. Не водопроводную же хлестать - а язык скоро к нёбу присохнет. Но там горит свет, и там должна находиться Кацураги. Её я предпочёл бы не наблюдать как можно дольше. И какого чёрта ей, спрашивается, там сидеть? Может, пытается что-то приготовить, я-то эти дни ваньку валял? Ну ладно уж.

     Свет бьёт по глазам, и я снова чертыхаюсь про себя. Вспоминаю лабораторию. Мисато сидит за столом и копается в своём планшетике, мало ей прочей квартиры? Хорошо хоть на меня внимания не обращает, а я сейчас - наверняка, та ещё картина. Пытаюсь обогнуть её по максимально большему радиусу. Англичанка и впрямь сварганила нечто относительно съедобное, потому что запах этого нечто бьёт в ноздри. Я понимаю, что хорошо бы не только выпить воды, а и схарчить что-нибудь более существенное. Только пока она сидит здесь - дудки!

     - Возьми себя в руки, тряпка! - зло произносит Мисато, когда я поворачиваюсь к ней спиной, чтобы набрать воды из фильтра.

     Цок-цок. Это у меня от неожиданности стакан колотится о краник.

     Шаблоны трещат по швам.

     Я оборачиваюсь к ней, абсолютно ничего не понимая, может, мне послышалось? Побочные эффекты от пуговицы продолжают меня терзать? Но нет, англичанка буравит меня сердитым взглядом, как будто я в чём-то перед ней виноват, а не наоборот. Горечь, обида, несправедливость, злость...

     Да она там что, совсем охренела?!

     - Кацураги Мисато-сан, как вы смеете... ко мне такое... после того, как я... вы...

     Жаль, я не умею пускать молнии из глаз. Натурально испепелил бы мегеру.

     - Так-то лучше! - ухмыляется она в ответ. - Я уж думала, ты натурально разрыдаешься, как девчонка. Зашёл сгорбленный, с опущенными плечами... Доброе утро!

     Я ничего не могу из себя выдавить. Ни слова.

     - Ладно, Синдзи-кун, - Кацураги откидывается на спинку стула, забрасывает ногу за ногу, - побесился вчера - и хватит. Меня лично не радует твоё подспудное желание себя угробить. Так, знаешь ли, проблемы ещё никто не решал. Так что пока не поешь - из кухни не выпущу, - мой опекун машет рукой за спину, указывая на дверь.

     Её методы работы с молодёжью меня когда-нибудь доконают, точно говорю. Выпью-ка я для начала воды...

     - Тебе сейчас нужно много глюкозы, - преспокойным тоном продолжает она, - я тебе приготовила это - как его - кимчхи, из бобов. Много специй не клала. Ну и творожную запеканку с черносливом на десерт, надеюсь, понравится.

     Мисато улыбается. Да, надеяться на то, что блюда в её приготовлении кому-нибудь понравятся - необычайно смело.

     - Вы умеете готовить, Мисато-сан? А давно? - пытаюсь отшутиться я.

     - Вот пока ты залипал в игрушки - училась, - беззлобно парирует она. - На самом деле, ничего сложного, в интернете полно рецептов. Великая штука - этот интернет, - вот Кацураги снова кривляется.

     - Мисато-сан, если мне станет плохо, обещайте, что не повезёте меня снова к своей докторше-подруге.

     - Клянусь всеми её четырьмя кошками.

     Так, мой стакан уже пуст. Рискнём попробовать это апчхи.

     - Ты на самом деле вовремя проснулся, еда как раз настояться успела. Да, я имбирь не клала.

     На первый укус съедобно. А ну, как прикинуться, что поперхнулся или отравился? Но это уже совсем паясничанье будет. Хотя блюду явно недостаёт остроты, пресновато - даже для голодного меня. Для рецепта из интернета, впрочем, сойдёт. Кацураги не так уж и безнадёжна. Просто ленива до жути.

     - Синдзи-кун, если хочешь, - нотки серьёзности проскакивают в её голосе, - можешь завтра не идти в школу. Скажу, что тебе нездоровится. Если это так?

     - Мисато-сан, вы о чём? Я бодр и полон сил. Особенно, если исключить из моего рациона на время запрещённые препараты.

     Англичанка улыбается. Такой мягкой, немного печальной улыбкой. Ставлю половину своей запеканки, что ещё и думает при этом "Молодец, Синдзи!"

     Ай да Синдзи, ай да молодец я.

     - Мисато-сан, а с чего вы взяли, что в кимчхи может взяться глюкоза?

     - Так ведь это, - состроила она удивлённую гримасу, - бобы. Ну, по телевизору так сказали.

     - Хм. А они это точно не про какао-бобы?

     - Блин морской, - теперь её лицо отчётливо так говорит мне: не смотри на меня, как на дуру!

     - Ну тебе хоть понравилось?

     - Безумно вкусно. Пожалуй, я даже готов поступиться местом на кухне вашим кулинарным талантам.

     - Эй, не умничай мне тут.

     Закончив кухонный размен любезностями с Мисато (всё-таки, уникальная она женщина), я вернулся к себе, выковыривая языком застрявшие в зубах куски запеканки. Пора было заняться делом. Раз уж я вызвался завтра посетить школу, нужно было хорошенько потрудиться и нагрянуть туда во всеоружии. О, а это что у нас такое? Телефон, который никогда не звонит? Интересно, у кого взялся мой номер?

     - Да, я слушаю.

     - О, Икари, здарова. Это Кенске, твой одноклассник.

     - Кенске? – странные чувства накатили. Смешанные. – А ты откуда мой номер достал?

     - Да так, поковырялся в школьной базе данных, - на том конце провода довольный смех. – Не, ты звиняй, но по-другому - никак было! Я тебе вон сколько сообщений на мыло отправил и в скайп. Ты бы хоть ответил.

     - Ага... Так что ты хотел, говоришь?

     - Да у меня батя в дежурство ночное заступил, а мать поздно вернётся. Го к нам с Тодзи, в "Мортал" зарубимся, а то я уже устал его выносить всухую, - Айда снова глупо заржал, а на фоне его смеха раздался недовольный возглас Судзухары. – Ну или не обязательно в него, чё-нить придумаем, - поспешил поправиться четырёхглазый.

     Кто-то, похоже, прям горит желанием меня видеть. Им настолько наскучило постоянно тусить друг с другом? Забавные у меня друзья появились, судя по всему.

     - Оно-то вариант зашибись, конечно, - делаю паузу, - только на завтра нам же реферат задали по зарубе, - "за-за-за" какое-то получилось. – Я вообще не начинал.

     - А, да забей ты! Две минуты – и будет тебе реферат, уникальный! Чего только из сети выдрать нельзя, - он настаивает.

     Заманчиво-то как. И отказывать неудобно - вдруг больше не позовут? И соглашаться – подставлять Мисато. Да, она меня сама вчера обманула, и ещё полчаса назад я её ненавидел лютой ненавистью. Но всё-таки она заботится обо мне. И насчёт того, что не стал бы я пуговицу глотать, зная, что мне предстоит – правду сказала.

     - Ну так как? – похоже, время на обдумывание истекло.

     - Знаешь, Кенске, я пожалуй пас. Давай в другой раз, а?

     - Ну смотри, Икари. Наше дело – предложить. Надумаешь – звони.

     - Да, конечно. Замётано.

И я кладу трубку, понимая, что мне предстоит сейчас часа четыре ломать зубы о гранит науки – причём, это только по одному предмету. А кто-то будет рубиться в шпилки, и с этим кем-то у меня был отличный шанс сдружиться. Но я снова стараюсь не подвести Мисато-сан, ведь в кого-то же должен верить человек, слишком слабый, чтобы поверить в самого себя? Мне нужны её внимание и забота, всем они нужны, и я буду жить дальше и надеяться на лучшее, ведь дальше просто обязано быть лучше, правда?

 

Чушь собачья. Дальше будет только хуже. Гораздо хуже.

Эта история добавлена http://https://fiction.evanotend.com/viewstory.php?sid=476